Ловец снов

Сон повторялся. Уже пятнадцать лет. Он начинался по разному. Но всегда заканчивался одинаково. Сегодня это Полицейская больница Осаки. Он был один в кабинете главного врача, искал документы, которые нужно подписать, чтобы покинуть это треклятое место. Бумаги скользили и вываливались из шкафов. Иероглифы путались, то сливаясь, то расплываясь в витиеватые узоры. Медицинские бланки превращались в полицейские протоколы. В больничных картах вместо рецептов и назначений были вклеены отпечатки пальцев. Из бездонных шкафов сыпались на пол стопки желтых от времени личных дел преступников. Он помнил их всех. Вот Масу Тадо. Умный и беспощадный убийца, отменный стрелок. Любил травить жертв газом, за что получил свою кличку - Иприт. В настоящий момент отбывает наказание. Вот мерзавец по прозвищу Мунфиш. Носил с собой набор лезвий, которыми резал кожу жертв на лоскуты, наблюдая как они истекают кровью. При допросе называл свои действия "работой". Признан психически невменяемым. Убит при попытке побега. А вот Кюдай Гараки, он же Гарума Уджико. Безумный учёный, долгое время скрывавшийся под маской детского врача. Подозревается в производстве новых типов наркотиков, опытах над людьми, торговле органами. Находится в розыске. Бесконечный поток бандитов, психов, извращенцев, торговцев наркотиками и оружием обрушивался ему в руки, будто в шкафу открывался портал в ад. Одна из фотографий больше других привлекла внимание. Разве этот человек может быть преступником? Он взял в руки личное дело, и постарался рассмотреть его ближе, но всё перед глазами расплылось, бумага разбухла от воды и времени, а вместо лица осталось лишь бензиново-сиреневое пятно. Его вдруг всколыхнуло знакомое чувство. Что это было? Он не мог описать точно, но знал его наизусть. Каждую ночь оно захватывало его сознание, блуждающее в паутине сна. Это одновременно и прохладное прикосновение тумана к обнаженной коже, и еле ощутимый влажно-маслянистый аромат, и тихий зовущий шепот. Содержимое шкафов перестало волновать, сон уносил его за пределы докторского кабинета. Тяжёлая дверь открылась и вместо больничного приемного покоя возник длинный туннель. По его полу стелилась и ускользала в темноту черная бесформенная субстанция, похожая на жидкое облако. Манящее чувство подталкивало его вперёд, вслед за этой туманной хаотичной массой. Скорее! Нужно успеть! Он знал, что ждёт его дальше, но покорно поддавался течению сна. Коридор разветвлялся и превращался в запутанный лабиринт из бесчисленных поворотов, перекрестков и тупиков. Стены меняли форму, искривлялись, земля под ногами вздымалась волнами, но он не сдавался. Бежать! Он помнит дорогу! Прямо по коридору, направо, на третьей развилке налево! Скорее! Он сможет! Ещё можно успеть, пока он... "Виууу-виууу!", - ревущая автомобильная сигнализация расколола тишину утра и разбудила Айзаву. Вслед за этим последовал резкий металлический грохот. Балконная дверь была наполовину открыта. Шоте хватило десяти секунд, чтобы вскочить со спального мешка, схватить оружие и оказаться на балконе. Краем глаза он успел заметить, как от его машины галопом проскакал через двор жирный соседский кот. Понятно, сигнализацию включила чёртова пушистая задница, но дверь... дверь на балконе он всегда, абсолютно всегда оставлял закрытой. Как и окна. Кто-то пытался проникнуть к нему в квартиру! Взгляд Айзавы сквозь прицел пистолета метался по всему обозримому пространству двора, но ничего не находил. Вот же блядство! Ещё этих проблем ему не хватало! Сигнализация продолжала истошно надрываться. Как назло, дальности связи брелка не хватало, чтобы с балкона отключить раздражающий сигнал. Айзава вбежал в комнату, вставил ноги в старые комканые тапки и стремительно спустился по лестнице вниз, перемахивая через три ступеньки за раз. Толкнув плечом тяжёлую входную дверь, он очутился на улице и сжал кнопку брелка. Сигнализация наконец заткнулась. Шота ещё раз внимательно просканировал двор. Никого. Ни одной живой души. Кто бы ни пытался проникнуть в его квартиру, этот человек обладал завидной скоростью реакции. Шота смерил глазами расстояние до своего балкона. Около пятнадцати метров. Достаточно, чтобы свернуть шею. Из открытого окна на втором этаже высунулась женщина в розовой кофточке и надсадно закричала: - Кацу, Кацу! Кис-кис-кис! Ну куда ты опять сбежал, мальчик! Кис-кис! Каааа-цу! Айзава не выдержал: - Рекомендую установить защитные сетки на окна. Здесь высоко. Ваш кот может получить травму. Женщина из окна смерила Айзаву презрительным взглядом и недовольно скривила губы: - А вы бы не размахивали тут пистолетом, мужчина. Это тоже небезопасно. Я и жалобу на вас могу подать, - и она как ни в чем не бывало продолжила звать кота, - Кацу! Кацу! Котёночек! Кис-кис! Айзава посмотрел на свою руку и понял, что до сих пор сжимает оружие. В сердцах он сплюнул и отправился в квартиру, сердито шаркая тапками и ругая про себя соседку. Чертовы безответственные хозяева! Никогда не думают своей башкой наперед. Как можно оставлять окно открытым, зная, что в него выпрыгнет кот? А ещё рядом оживленная дорога и толстое неповоротливое животное рискует попасть под колеса. Вообще, случиться может что угодно... Неизвестно, кто на кого должен писать жалобу. Вернувшись, Айзава взглянул на часы. Было только без пятнадцати пять. Шота взял мобильный, вышел на балкон и внимательно осмотрел дверь. На стыке окна и рамы он обнаружил две длинных царапины от какого-то тонкого металлического предмета, скорее всего ножа. Аккуратная работа, подумал Шота, действовал явно не дилетант. Сделав несколько фото повреждений, Айзава растерянно посмотрел вдаль. Он не хотел сейчас думать о том, кто и с какой целью пытался проникнуть в его квартиру. Он подумает об этом позже. На улице только зарождался рассвет. Огненный край солнца медленно выползал из-за горизонта. Воздух, наполненный испарениями и пылью, дрожал и обволакивал дома, изменяя перспективу пространства. Был конец ноября, а на улице стояла аномально теплая погода для Японии. Столбик термометра не опускался ниже двадцати пяти градусов. Деревья сошли с ума и зацвели. Сакуры во дворе были усыпаны недоразвитыми кистями ржавоватых бутонов, которые распускались и в тот же день опадали. Несколько крошечных умирающих лепестков ветер принес на балкон, прямо под ноги Айзаве. Эти расцвёвшие не по сезону деревья напомнили Шоте его весну, второй год обучения в Академии. Тогда тоже сыпались розовые лепестки и путались в его волосах, легко летели по небу пушистые облака, солнце лучами ласкало его бледную кожу. Тогда он был совсем другим человеком, не тем Айзавой что сейчас. Казалось, что он находился на пороге чего-то грандиозного, великого. Он стоял на крыше учебного корпуса Академии, порывы воздуха омывали его неуверенное тело, его нескладный характер. Этот весенний ветер творил волшебные вещи: хотелось отдаться его течению, отправиться в далёкие неизведанные края, навстречу будущему. Вся жизнь расстилалась перед ним как это весеннее небо: необъятное, таинственное, прекрасное, зовущее. Всё хорошо и всё впереди.

***

Ширакумо нервно подпрыгивал на месте и что-то быстро бубнил ему на ухо: -... позарез, понимаешь?! - Что? - Ты что, в облаках летаешь? А ещё говорят, я легкомысленный! Короче, я тут кое-что затеял, позарез нужна твоя помощь. - По математике? Но я её как бы не сильно... - Нет, что... какая математика? Дело намного серьезнее. Я расскажу, ток не здесь, ага? Побежали? Ширакумо крепко схватил Шоту за руку и потащил по длинным академическим коридорам, искусно лавируя между стайками студентов. Рука Оборо была теплой и слегка влажной, как будто он волновался. Всю дорогу Ширакумо оглядывался, загадочно подмигивал и смешно морщил нос. Пластырь на его носу сжимался гармошкой и норовил отклеиться. Голубые вихрастые волосы пружинили и подскакивали вверх. Шумные коридоры закончились и они попали неиспользуемую часть академии. Недавно здесь закончился ремонт, аудитории стояли пустые, а в воздухе пахло строительным клеем. В конце коридора Ширакумо затолкал Шоту в крошечную кладовку. Убедился, что никого не было поблизости и прикрыл за собой дверь. Желтоватая лампочка тускло мерцала в углу и почти не давала света. Ширакумо наклонился так близко, что пушистые локоны защекотали Шоте лоб. В полутьме кладовки его зрачки  расширились и голубые в дневном свете глаза теперь сверкали по-кошачьи, обещая выдать грандиозные секреты. - Понимаешь, такое дело, в общем я хочу позвать Немури на свиданье, - громко и взволнованно выдохнул Оборо.  Внезапно Шоте стало тоскливо. Шота не впечатлилися. Стоило из-за такой новости бежать через весь корпус в пыльную кладовку со старыми швабрами и мокрицами? По Немури сохнет половина мужского состава академии. Плюс-минус один Ширакумо в её свите кавалеров погоды не наделает. Айзава скрестил на груди руки и закатил глаза: - Приглашай. Ты хотел узнать, каковы шансы на успех? Что ж, я бы не сказал, что очень... - Ну нет, ты не понял! С шансами как раз всё в порядке, - перебил его Оборо. - Да-а-а?! - удивлённо протянул Шота. - Да, я уверен на сто процентов. Мы с ней всё время хорошо общаемся, один раз она даже назвала меня милым. И вообще, того котёнка, от которого она сходит с ума, нашел и подарил ей я. Тут прям всё сошлось в идеальную точку. Шота упрямо возразил: - Ну, во-первых, Немури общается со всеми одинаково хорошо, во-вторых, милым она назвала не тебя, а котёнка, а в-третьих, Суши она сама забрала, потому-что ты не способен о нем ответственно позаботиться. - Стоп-стоп-стоп-стоп... - замотал головой Ширакумо, -я ничего не хочу слышать. Ты меня отчитываешь, как учитель провинившегося школьника. Разве можно быть таким в твои годы... нет, ты, видимо, уже родился скучным пятидесятилетним пессимистом. - Я бы назвал себя рациональным реалистом. Но не о том сейчас речь. Если ты так уверен, почему не позвал её ещё вчера? - Шота начинал уставать от бесполезного переминания воды в ступе. Оборо тем временем торжественно объявил: - Вот тут ты мне и должен помочь. - Что, пригласить её вместо тебя? По-моему, это тупо. - Нет, приглашу как раз я сам. Но, понимаешь... - Ширакумо вдруг замямлил и начал загадочно растягивать слова, - она девушка со старшего курса... привыкла к парням более взрослым... э-э-э... опытным, так сказать... - И...? - Айзава не понимал, к чему всё шло, хотя легонький коготок сомнения уже начал скрести его душу. Ширакумо ещё ближе наклонился к Шоте и быстро зашептал в самое ухо: - Ты пойми, я даже ни разу на свиданьи не был. В теории я ас, а вот практика... Не хочется опозориться в первый раз, да ещё с такой популярной девушкой! Помоги с практикой! - Ни за что! - Шота отпрянул назад, хотя отступать особо было некуда: лопатки упёрлись в прохладную крашеную стену кладовки. Что это Оборо задумал? На свиданье вместе с ним ходить, что ли? То ли от внезапного неловкого предложения, то ли нехватки воздуха, его сердце усиленно застучало, а лоб и ладони покрылись липким потом. Оборо подступил к нему ещё ближе, вцепился пальцами в айзавин форменный блейзер и умоляюще заголосил: - Ну, подожди, Шота, это ж просто поцелуй! Я больше не прошу! Потренируемся пару раз и всё. Считай, что это благотворительная братская помощь другу, который очень-очень в беде! - Не-ет, Ширакумо, отвали! Хизаши пусть тебе по-братски помогает. О-он наверняка умеет! - Айзава хотел резко и уверенно отказать, но слова почему-то давались с трудом, а голос противно скрипел и срывался.  Ширакумо разочарованно вздохнул: - Хизаши не вариант. Ты его знаешь. Он бочка без затычки. Раструбит об этом на всю Академию. Ещё и по местному радио в эфир эту новость пустит. Ты - мой самый надёжный вариант. Ты же как ниндзя! Из тебя слова лишнего не выдавишь. И лицо твоё всегда одинаковое - никто не догадается. Ты же будущий полицейский, будущий герой, а перед тобой поверженный стрелой Амура мученик, нуждающийся в помощи. Ну, пожалуйста, а? - Ширакумо шмыгнул носом и наконец разжал пальцы на блейзере. Его руки безвольно упали вдоль туловища. Огромные блестящие уставились на Шоту: - Ну что мне с тобой делать? Хочешь, я на колени перед тобой стану, а? - Нет! - нервно вздрогнул Айзава, - не надо на колени. Его лицо внезапно загорелось от образа о Ширакумо, стоящего перед ним на коленях в темной крошечной кладовке. В животе было такое горячее ощущение, будто его кишки кто-то лопатой переворачивает. Шота испугался самого себя, оттолкнул Оборо и пулей вылетел наружу. Звонок уже прозвенел и ученики растеклись по аудиториям. Пробежав с десяток метров Айзава почувствовал, что воздух в его лёгких заканчивается. Шота остановился, чтоб отдышаться. Нет, он не устал от бега. Просто сердце мимо воли вырывалось из груди. В тишине казалось, что его стук разноситься по всей Полицейской академии. Шота комкал пиджак и рубашку пальцами, с силой вжимал руки в тело, пытаясь унять бушевавший в нем жар. Может он заболел? Почему он так распереживался от глупых выдумок Ширакумо? Они знают друг друга больше года и за это время Оборо не раз подталкивал его к разным дурацким и нерациональным поступкам, ввязывал в бестолковые истории и приключения. Так почему же именно после предложения потренироваться в поцелуях внутри Айзавы возникло это непонятное, горящее и волнующее чувство? Шота потряс головой, чтоб освежить мысли и сделал пару глубоких вдохов. Странно, но что-то внутри него так и подстёгивало вернуться. Он не мог объяснить свои действия. То ли дивный весенний воздух на него так действовал, то ли было жалко этого тупицу Оборо, но Шота развернулся и быстрым шагом пошел обратно. Он нашел друга сидящим на полу кладовки. Ноги в кедах с развязавшимися шнурками торчали из-за приоткрытой двери. Слишком непривычно было видеть Ширакумо таким грустным и унылым. Добрый, простодушный и весёлый - он был лёгким облаком в жаркий день. А тут прям раскис. - Что, тебе правда так сильно хочется на свиданье с этой Немури? - выдохнул разом запыхавшийся Шота. Кеды исчезли, загремело в темноте комнатушки цинковым звоном ведро и через секунду оттуда вывалилась пушистая копна голубых волос. И два таких же голубых, наполненных надеждой глаза. Бестолковый Ширакумо даже не удосужился подняться на ноги, просто стоял на четвереньках, выглядывая из-за двери, как котенок из подворотни: - Ага, она классная! А разве ты сам не хотел бы пойти с кем-нибудь в кино или кафешку? - Не-а, я бы лучше пошел спать. Сам. - Чудный ты! Так ты поможешь, а? - Только я тоже не умею. - Это ничего. Я в теории всё знаю, будь спокоен, - уверил Ширакумо уже деловым голосом. Айзава решил уточнить условия сделки: - И чтоб никому ни слова. - Я буду нем, как труп. - Трупов мне ещё не хватало. Пойдем, звонок уже давно был.  Ширакумо наконец-то с грохотом выбрался из кладовки, поднялся на ноги и ухватив Шоту за руку, рванул было по коридору: - Побежали! - и сразу резко остановился, - Стоп, а когда пробовать-то будем? Давай завтра во время обеда, на этом же месте? У нас есть две недели до стажировки. Потом некогда будет. Шота только кивнул в ответ. В порыве восторга Оборо схватил смущённого Айзаву за плечи и несколько раз сжал его в крепких объятьях, повторяя: - Шота, я знал, что ты лучший друг, знал, что ты не подведёшь! На следующий день Ширакумо ни на секунду не отходил от Айзавы. То и дело хватался на рукав его блейзера и шептал с загадочным видом: "Ты же не забыл? Всё в силе?" Шота на это только раздражённо закатывал глаза. Он не был удивлен, когда на большой перемене Оборо выдернул его за руку из толпы студентов, спешащих на обед, и потащил в уже знакомую кладовку. Гремящие вёдра были задвинуты в дальний угол. Туда же отправлен непонятно как очутившийся под ногами огнетушитель. Дверь предусмотрительно подпёрта шваброй. Оборо нетерпеливо подпрыгивал в темной комнатке.  - Ну как, ты готов? - Даже поесть не успели! - тоскливо проворчал Шота. В животе у него  покалывали горячие искры, как перед ответственным экзаменом: вроде бы и чувствуешь голод, но при этом немного подташнивает.  - Я принес нам печенье. И клубничное молоко. Ледяное! Потом выпьем. - Оборо похлопал по оттопыренным карманам форменного пиджака. - Угу, хоро...- не успел Шота договорить, как  почувствовал, что Ширакумо изо всей силы врезался в него губами. От неожиданности он дёрнулся, стукнулся нижней губой о зубы Оборо и вдобавок неприятно прикусил себе язык. - Уффф, блин! Ширакумо испуганно отскочил: - Прости, прости, прости! Больно, да? Я просто подумал, что уже можно начинать! - Ничего, переживу. Ты говорил, что вроде разбираешься в теории. Ты и на Немури так кидаться будешь? Оборо отвёл глаза в сторону и смущённо пробормотал: - Ну, так я думал, что разбираюсь... Я, честно, я читал... И в кино видел... - Эх, ты, великий теоретик. Расслабься и не дёргайся. Шота никогда до этого не целовался. Никогда не думал, как это должно произойти. Девушки для Шоты всегда казались слишком сложными и хаотичными созданиями, не поддающимися здравой логике. Ему и в голову не приходило позвать одну из них на свиданье, а уж тем более поцеловать. И вообще, вопрос романтики и отношений полов его беспокоил мало, пока в его размеренное существование не вторгся Ширакумо со своими поцелуйными практиками. Было стыдно признаться, но Шота решил не полагаться на осведомленность своего друга и тоже немного пошерстил интернет по запросу "как правильно целоваться". Некоторые страницы в выдаче предлагали откровенный бред, а другие увели Шоту в такие заводи, о существовании которых он и не подозревал. В сухом остатке, главное, что он помнил - это чувствовать партнёра. Поэтому сейчас он решил, что лучше действовать не спеша. Он подошёл ближе к Оборо, одной рукой взял за щеку, вторую запустил в волосы и немного наклонил его лицо в сторону. Так будет правильно. Шота медленно прикоснулся губами к губам Оборо. Потом ещё раз. И ещё. Он ожидал, что ему станет неловко или противно, но удивительно, это было неожиданно приятное ощущение. Губы Оборо мягкие, теплые и податливые. Дыхание пахнет жвачкой бабл гам, а кожа -  дождем. Ширакумо явно не знал куда деть свои руки, но потом скользнул под айзавин блейзер и положил их на ему спину. Сквозь тонкую рубашечную ткань чувствовалось, как слегка дрожат его пальцы. Шота закрыл глаза и позволил своему рациональному мозгу отключиться. Тело действовало само, по наитию. Поцелуй становился смелей, требовательней. Язык Айзавы легко скользил в горячем рту Оборо, изучал, пробовал. Голова сладко кружилась. Казалось, что он парит в центре гудящего грозового облака. Где-то вдалеке прозвенел звонок, извещающий о начале урока. Неужели прошло полчаса? Оборо оторвался от его губ и хрипло прошептал: - Ох! А ты говорил, что не умеешь... - Не умею. Первый раз вот сегодня... Звонок, кажется, был... - Да, надо вернуться. Они выбрались из кладовки и уставились друг на друга. Оба выглядели растерянными, потрясёнными, взлохмаченными, рубашки смялись, а губы покраснели и распухли. Деваться было некуда, нужно было спешить. Кое-как поправив волосы и одежду, они понеслись по академическим коридорам, пытаясь на ходу остудить воспалённые губы холодным клубничным молоком.

***