Ноги мыть и воду пить

Первый раз Антон ловит себя на желании почувствовать чужие ступни на своем члене тогда, когда Арсений начинает щеголять в комнатных туфлях по офису или в турах в отелях. Второй раз случается почти что сразу после первого — Антон осознает, что пялится на аккуратные, ухоженные пятки Арсения в гримерке, когда они готовятся к концерту. И они ведь уже в отношениях, казалось бы, можно сказать — и будет тебе, Антон, чесание кинков, но стыдно. И Антон терпит, терпит и еще раз терпит, хотя в сексе любит то поцеловать, то сжать, то пощекотать пальцы ног — Арсений списывает это на общую ласковость. Живут как-то себе на тайной квартире — и хорошо. Антон от собственной неуверенности в том, насколько адекватно хотеть обсосать чужие пальцы ног и попросить Арсения ими ему подрочить, молчит стойко, как оловянный солдатик, а занятый фотосессиями, съемками в кино и их шоу Арсений даже не догадывается, что тому чего-то может не хватать. К тому же, с сексом у них все в порядке: игрушки иногда используют, смазки со вкусами пробуют — на этом эксперименты заканчиваются. Что уж говорить о том, чтобы Арсений подрочил Антону ногами, если тот в первый раз сиденья на лице смущался и отнекивался. И Антон надеется, что оно как-нибудь само рассосется. Изредка проверяя, осталось ли это желание, он смотрит порно с фут-фетишем, читает какие-то статьи, но после идиотского сайта, где такие хотелки назвали извращением и уничтожением населения, перестает это делать и только иногда листает со второго аккаунта в телеграме закрытые каналы с подобными видео. Это... возбуждает немного, если смотреть отвлеченно от Арсения: все-таки он хочет определенные красивые ступни, а не какие-то там с порносайтов. Женские ноги его все-таки привлекают больше, что, в целом, логично из-за бредовой мысли про «чуть красивее обезьяны». В конце концов, ступни Арсения действительно не похожи на клишированные мужские, потому что он старательно за ними ухаживает, иногда в выходные делает ванночки с пеной, пока они смотрят какой-нибудь фильм, и Антон пускает на это слюни. Время идет. Антон молчит. Редкий выходной для двоих наступает, и Арсений со своими, как шутят в твиттере, девятью днями в Москве чувствует себя великолепно в их московской квартире. С утра он готовит им завтрак, посчитав, что ждать Антона с его поздними подъемами бесполезно, и читает в тонких очках, пока Антон не соизволит выйти из их царской спальни с плотно закрытыми шторами. Весь день пролетает сумбурно — они сначала валяются в гостиной на диване, после заказывают еду, а Арсений уговаривает его немного прибраться в этой пыли, и в итоге выходной превращается в рабочий день Мистера Пропера. Зато вечером они смотрят распиаренный фильм, и Арсений, сидя по-турецки с вилкой в руках, бухтит, что актеры играть не умеют, а сюжет нестройный. Благо, Антон меньше всего думает про фильм, название которого даже не задержалось в голове. А потом Арсений убирает стол для еды от дивана, отправляет Антона помыть вилки-ложки-чашки, а сам готовит себе пенные ванночки для ног, и у Антона падает в пол челюсть, когда он возвращается и видит сие творение посреди гостиной. — Хочешь, тебе сделаем? — в ответ на долгий пронзительный взгляд спрашивает Арсений, поправляя челку. — Не. — Антон мотает головой, садясь рядом на диване, и чувствует своей голенью тепло от темно-синего тазика, пахнущего какими-то пенками и гелями. Антон готов в эту пену лицом забраться и поцеловать аккуратную косточку, несмотря на возможность захлебнуться. Пока его отвлекает фильм, можно что-то с этим делать, но потом... Потом он точно не выдержит, особенно если Арсений попросит его сделать ему расслабляющий массаж. А он любитель. Хлебом не корми, дай массаж. А Антон не дурак, не отказывает и чаще всего тщательно скрывает стояк в процессе, чтобы не показаться каким-нибудь извращенцем, а после все само собой переходит к сексу и объясняться уже не надо. — Антош, я забыл там в ванной маску в таком белом тюбике, ты можешь принести, пожалуйста? — И смотрит пристально, с какой-то проверкой. — Ага. А Антон и рад скрыться, чтобы незаметно поправить член, потому с удовольствием тащится искать среди десятка тюбиков нужный, умывается и еще минуту стоит в тишине, зачем-то представляя, как изящно бы Арсений смотрелся в изножье кровати, наглаживающий распаренными влажными ступнями его стоящий колом член. Деваться некуда, Арсений ждет свою маску, поэтому приходится, расправив еще шире футболку, вернуться и вручить ему беленький тюбик. В благодарность Арсений целует его в скулу, выдыхает на ухо сипло, как будто дразнится, и укладывает тюбик на подлокотник, чтобы после ванн нанести на пятки. И Антону, если он хочет получить желаемое и остаться с членом, нужно успеть добраться до Арсеньевых ног раньше маски — колотит его невероятно, как перед экзаменами. Благо Арсений у него понимающий, значит по голове этим же тазом с водой он не получит. — Арс, слушай, а ты в детстве какое порно любил? Арсений замирает, поднимая брови. — Я в детстве такое не смотрел, слушай, я на «Ну погоди!» бежал с площадки и Пугачеву слушал по радио. — А кассеты какие? — А к чему вопрос? — Да так... — мнется Антон. — Я вот вчера че-т вспоминал, думал... Вот ты во сколько лет подрочил первый раз? — Лет в двенадцать? — В двенадцать?! Жесть. Я, выходит, — и взгляд внимательный на Арсения бросает, — испорченный жуть. Я в восемь-девять. А порно первое мне показал друг еще лет в семь, это был пиздец, я долго пытался понять, нахуя он мне это показал. — А ты к чему спрашиваешь? — Да просто, — отмазывается Антон, возвращаясь взором к тоненькому экрану телевизора. — Да говори уже, Шаст! — Вспомнил просто, что лет в тринадцать увидел порно, где девушке ноги вылизывали, как чупа-чупс, и охерел от жизни. — И чего? — наседает Арсений, довольно сверкая своими голубыми глазами из-под ресниц. — Да так, ничего... — Шаст, ты хочешь ноги мне вылизать, что ли? Ну пиздец! Приехали! Приплыли! Прилетели! Арсений как провидец Антона щелкнул! И ведь он теперь не знает, что говорить: если соврет, то потеряет шанс, а если скажет правду, то есть вероятность быть обсмеянным. Нет, Арсений его, конечно, извращенцем не посчитает, но... страшно все равно. — Шаст? — осторожнее произносит Арсений, касаясь его локтя. — Ты так пялишься всегда, я подумал... — Блять, Арс, да я ебнутый, можешь это мне сам сказать, но я дрочу последнее время на мысль, как красиво бы твои пятки дрочили мне, — выпаливает Антон на выдохе и упирается серьезным взглядом в экран, будто сможет туда влезть и спрятаться. — Ну... — Арсений замирает, видно, думает, а затем кивает. — Можно попробовать. — Че? Антон действительно в шоке. То есть, можно было выдать это раньше и удовлетворить свое желание? И Арсений бы согласился? — Давай, говорю. Ты хочешь... Как начать ты хочешь? Ну там, может, представлял это... А сейчас Антону что надо говорить? Секс-фантазии свои вываливать из-за души, не осознавая еще того, что происходит между ними? Или стоит смазаться, чтобы Арсений мог направить все в комфортное русло, как он умеет? Делать что-то надо, но Антон в ступоре — столько раз представлял себе эти невероятно пламенные мгновения, а сейчас как в детство впадает и не понимает, что от него зависит направление их эксперимента. — А пена твоя язык не щиплет? — Я могу смыть, — сразу выпаливает Арсений, видимо, тоже поймавший возбуждение и теперь цепляющийся за возможность. — Или ты можешь. Как хочешь. — А можно... Ну, можем ли мы сделать так, что... — Антон поднимается, хлопает себя по бедрам в каком-то ищущем жесте и испаряется в коридоре квартиры. Судя по шуму воды, он заходит в ванную. Возвращается с полным желтым ковшиком в руках. Арсения, кажется, спрашивать он не намеревается, получив согласие и испугавшись, что сдаст назад при первом же промедлении, и опускается на колени перед диваном. Наверное, он впервые так близко и намеренно разглядывает ноги Арсения. С виду похожи даже на самые обычные ноги, все как у всех — пять пальцев, косточка повыше. Но все-таки нет, не то — у Арсения ступни ухоженные, с подстриженными ногтями, аккуратными пятками, которые сейчас в распаренном состоянии выглядят обворожительно, и тонкими темными волосками кое-где. Антону уже сейчас хочется по отдельности погрузить в рот пальцы, почувствовать их тепло после ванночек, увидеть смущение Арсения, но... Вместо этого он сидит с ковшиком воды и чего-то ждет с совершенно напряженным лицом. Иногда Антон сам себе удивляется — вроде взрослый, самодостаточный, зарабатывающий бешеные деньги мужик, а поведение ограничивается развитием тринадцатилетнего пиздюка, затусившего со старшеклассниками и попробовавшего с их рук первые сигареты за гаражами, чтобы потом этим кичиться среди сверстников. И решения зачастую такие же идиотские, направленные не пойми кем и не пойми зачем, будто бы он не способен сам их принимать! Вот и принимает хотя бы в сексе — ступню Арсения вынимает из таза, ставит с осторожностью на пластиковый край и поглаживает подушечками пальцев выпирающие кости. Гладит и думает, что уже неплохо получается. А затем запускает свои пальцы между Арсеньевых на ноге и закусывает губу, чувствуя, как плотно они обхватывают его пятерню. Лучше, чем любое просмотренное им порно, определенно. Даже дернувшийся член так считает — что уж говорить про Антона, кусающего щеку изнутри от нетерпения. Арсений сверху вниз на него глядит и молчит. А Антон и не обращает к нему взгляда, наглаживает мокрую распаренную ступню и чувствует, как собственную кожу вяжет от мыльных средств. Он осторожно приподнимает его ногу и поливает водой из ковшика, завороженно наблюдая за тем, как она стекает, словно по гладкому стеклу. На всякий случай он трет кожу, чтобы точно смыть все, и только затем прикасается губами к самому центру ступни, как будто целует ноги Папе Римскому. Удивительно, но пол под ними не проваливается, молния их не карает с небес, да и вообще ничего не происходит — и Антон неуверенно идет ниже губами, прижимаясь ко вкусно пахнущей коже. Ему почему-то слишком быстро это заходит: он-то был уверен, что будет вынужден долго втягиваться, искать суть... А тут раз — и хочется всю ногу Арсения в рот запихнуть. Никуда больше не хочется, если что. Антон доходит до пальцев, касается ровного ногтя и, подумав, осторожно кладет большой палец на язык. И вдруг без размышлений запускает глубже и зачем-то стонет, чем поражает даже Арсения. — Тебе так нравится? — сипло уточняет Арсений, касаясь его кудрей. — Мгм, — мычит Антон, выпуская палец изо рта с хлюпаньем слюны, и снова пропускает свои пальцы в чужие, стискивая и приподнимая ногу выше, чтобы поцеловать уже голень. — Арс, слушай... Вот ты спросил, как я представлял. Так вот, я, короче... Короче, давай так, что мы сейчас свернемся здесь, я в спальне лягу уже, ну, голый. И ты зайдешь такой сексуальный, предложишь мне ногами подрочить, все такое... Ну что-то типа игр ролевых, ага? — Ты так хочешь? Давай, — мгновенно загоревшись, Арсений улыбается до ушей и самостоятельно вынимает вторую ступню из таза, уже не рискуя ставить ее на край. — А кто я буду? Какой-нибудь сексуальный мальчик по вызову или секретарь? — он смеется задорно, щелкает Антона по носу и, видя его возбужденный взгляд, тоже переключается: — Обмой мне вторую ногу, Антош. Сверкнув хищными глазами, Антон с усердием льет воду на вторую ступню, трет даже пятку, избавляясь от мыльных следов, и выдыхает под нос: — Хорошо, что пол чистый. Не зря убирались. Арсений довольно подмигивает и кивает в сторону спальни. А кто такой Антон, чтобы отказать? Да он туда бежит, аж волосы назад. По-быстрому он скидывает с себя футболку с шортами и замирает перед зеркалом: снимать трусы или нет? Может, Арсений сильно заиграется, а самый эротичный момент будет проебан от торопливости Антона? С другой стороны, это фантазия Антона, так что подключаться нужно Арсению. Когда Арсений попросил его трахнуть на кухне, словно Антон — пришедший муж на час, накинувшийся на него в порыве страсти, Антон не умничал и гаечные ключи по полу не раскладывал для порнушного антуража. Так что трусы снимаются без особенных размышлений, если не считать размышлением то, что Антон вспоминал их попытки в ролевые игры, когда он трахал Арсения под его стоны, чередуемые с «Мне нечем вам заплатить, кроме своей задницы, мистер Муж-на-час». Аж подрочить поскорее захотелось, но не будет же он так тупо спускать сейчас в ожидании сексуального Арсения. Хотя лучше бы сделать это, чтобы оставить запас прочности на желаемое. Но он слышит, что Арсений больше не возится в гостиной и не шумит душем в ванной, и укладывается на застеленную пледом постель. Неловко ему лежать голым на кровати, пялясь на дверь, поэтому он обхватывает член и двигается по нему несколько раз еще влажноватой ладонью, как бы напоминая, что нужно ожидать Арсения для продолжения банкета. А долго ждать не приходится, потому что через пару минут Арсений приоткрывает дверцу и расплывается в показушной — ну актер! — улыбочке. — Это я к вам, — мурлычет Арсений, замотанный в одно светло-голубое полотенце, и входит в спальню, прикрывая дверь. — Вы уже подготовились, какой молодец. Как предпочитаете начать, Антон Андреевич? А Антон, которого знающий его кинки Арсений называет по имени-отчеству, чуть в ладонь себе прямо сейчас не спускает, но сдерживается, отнимает руку и взмахивает ей неопределенно: — Ну я же заказывал мальчика, который бы мне подрочил своими ножками, значит я хочу именно такое начало. — Слишком самоуверенно и наигранно. — Мало ли вы хотите сначала облизать пальчики, Антон Андреевич. Промолчавший Антон только по постели рядом с собой хлопает, и Арсений походкой от бедра движется к кровати, разворачивается спиной у изножья и отпускает полотенце — то с шорохом падает на пол и открывает Антону упругие бледноватые ягодицы с россыпью родинок. Качнув ими, Арсений убирает волосы за уши и обходит постель сбоку, чтобы присесть. — Знаете, я еще очаровательно сосу, — он почти сыпется, но лицо удерживает и даже умудряется хлопать ресницами, играя самого настоящего мальчика по вызову. — Это кто вам такое сказал? — Все те, кому я сосал, конечно же. — И ухмылка. — Давайте, Арсень, приступайте уже, ваш язык не для разговоров, это же очевидно. Поиграв бровями, Арсений опускается к его члену ртом, жадно обхватывает его губами и тут же с хлюпом выпускает, чтобы пошлепать розовой головкой по языку и пососать ее, бросив соблазняющий взгляд. Антон не покупается, но по щеке его шлепает, вынуждая немного ускориться, и Арсений с минуту еще старательно берет в рот, виляя при этом бедрами, и это наблюдать великолепно. — Арсюш, давайте все-таки ножками, — настаивает Антон, чувствующий, что Арсений втягивается и уже не просто возбуждает, а пытается довести до оргазма. — Я вас потом тоже хорошенечко отблагодарю. Доплачу вам, так сказать, за продолжение. — Как скажете, Антон Андреевич, — по-кошачьи тянет Арсений, забирает из тумбочки тюбик смазки и отползает в изножье, задирая ноги и позволяя Антону видеть его ягодицы, но сейчас все его внимание обращено к аккуратным ступням. — У меня, знаете, такого опыта не было, но я буду очень стараться. — Уж постарайтесь, Арсюш. Включившийся по полной в игру, Арсений с удовольствием перебирает пальцами на ногах и, согнув в коленях, намазывает кожу смазкой щедро-щедро, чтобы кинуть тюбик Антону и наблюдать за тем, как он льет еще смазки себе на член. А затем, когда Антон раскидывает колени в стороны, выпрямляет ноги и касается одним большим пальцем налившейся головки. — А вы как хотите: нежно или быстро? Я по-разному могу, — издевается Арсений, пытаясь понять, как удобнее всего направлять ноги, и обхватывает член обеими ступнями, смыкая пальцы и пятки. — Только потом уберетесь за собой, Антон Андреевич, вам понравится. — Давайте-ка в среднем темпе, уверен, у вас это получится лучше всего. Кивнув, Арсений сует себе подушку под поясницу, устраивается комфортнее и медленно, на пробу ведет ступнями вверх-вниз, на что Антон отзывается мгновенным хрипловатым стоном и жадным взглядом на исчезающую и появляющуюся между ног головку. Это ощущается странно, но приятно. И Арсений, найдя удобный темп, то покачивает ступнями, то сжимает их покрепче, то пальцами старается накрыть головку и трет с осторожностью. Антону, кажется, вообще безразлично, что Арсений так переживает, потому что он искренне стонет, ищет прикосновение движением бедер и сжимает плед в пальцах, словно сдерживает оргазм. — Ты.. Ой, вы! — хихикает Арсений, выбиваясь из роли из-за красоты кайфующего Антона. — Вы кончить сейчас хотите? — Да, Арсень, или вы думаете, что меня на два раза не хватит? Арсений качает головой, напрягает мышцы бедер, чувствуя, как они затекают, и пытается немного ускорить движений ступней. Смазка громко хлюпает между ними и членом, капает на плед, течет по лодыжкам. Когда Арсений хочет замедлиться от усталости мышц, Антон перехватывает обе его ступни и только ускоряет, подмахивая бедрами. Никогда Арсений не думал, что такое может быть приятно, но... Но сейчас он сжимает свой член, прикрывая глаза и понимая, что вслепую эти звуки и жесткая хватка Антона быстро доведут его до грани. — А ты не кончай, — тоже забывается Антон. А Арсений уже и не думает про эти обращения, только мотает головой, соглашаясь, и помогает Антону — крепче сжимает ступни между собой, стискивая возбужденный и истекающий смазкой член, и Антон с хрипящим стоном кончает ему на кожу, двигает его лодыжками совсем недолго после, размазывая сперму, и жмурится до глубоких морщин. Опустив наконец ноги, Арсений выдыхает, но отдохнуть не сильно успевает, поскольку Антон тянет его ближе к себе и поднимает к лицу его испачканные спермой ступни. Облизывает он каждый пальчик с таким удовлетворением, что Арсений, лежащий бедром на его члене, чувствует, как тот напрягается вновь. Неужели Антон так тащится? И умудрялся же скрывать! — Растопырь пальчики, Арсюш, — шепотом на выдохе просит Антон, отстраняясь, и лижет кончиком языка между складок. — Сладкий мой, хороший... Обожаю тебя невероятно, Арс. Арсений впервые видит его настолько возбужденным и наслаждающимся. У них достаточно экспериментов в постели в те редкие выходные, но никогда прежде Антон не выглядел так взбудораженно и ярко. Обыкновенно он просто очень доволен, а теперь светится, как будто его натерли маслом и выставили под солнце, и Арсений сквозь пелену этих размышлений наблюдает за ним внимательно из-под ресниц. Честно говоря, если бы Антон предложил ему это и сидел в процессе с каменным лицом, Арсений никогда бы не согласился повторить этот эксперимент — ему самому, без отдачи со стороны Антона, не видится ничего особенного в происходящем. Можно сказать, что он оценивает подобный эксперимент на твердую «троечку», если учитывать только собственные ощущения от прикосновений. Но есть огромное «но» — реакция Антона. Исключительно его блестящие глаза, подрагивающие пальцы и крепнущий снова член делают свое дело, и Арсений чувствует, что кайфует как минимум на «четверку с плюсом». Реакция в сексе всегда ему важна, и большую часть эмоций он получает именно от нее, потому что просто сунуть, кончить и высунуть может практически каждый, но редкие личности способны делать из секса красивый процесс с чувственностью и глубиной. В конце концов, каждый может подрочить под одеялом, ощущения будут схожи, особенно после долгой рабочей недели, а когда партнер отдается сексу, приносит удовольствие и с радостью получает ответ, то это уже сексом называть язык не поворачивается. Скорее, клишированной любовью или, как в «Доме-2», волшебством. Вот и теперь Арсений накаляется сам, губы облизывает постоянно, пока Антон выцеловывает его ноги, и хочется уже поскорее коснуться себя или почувствовать что-то более, чем язык на пальцах. — Антох, я потрахаться хочу, — вырывает Антона из неги разморенного удовольствия Арсений, опуская ладонь к члену и обхватывая его двумя пальцами. — Потом хоть весь вечер от ног не отлипай. — Щас. Выдохнув, собравшись с мыслями и наконец отстранившись, Антон приглашающе хлопает его по бедру, и Арсений понятливо усаживается на его колени, ерзает нарочно и тянется поцеловать, но застывает, задумавшийся, разглядывающий лицо Антона в испарине и влажных кудряшках на лбу. Как будто бы тот факт, что Антон вылизал его ноги после собственной спермы, может помешать ему. Просто это как-то... смущает. Каким бы смелым и дерзким Арсений ни был на сцене и в шоу, иногда его прошибает на смущение — и бесполезно что-то обратное доказывать. Но сейчас Антон, знающий его вдоль и поперек, сам притягивает его за шею и мокро целует, надавив на нижнюю челюсть и заставив открыть рот пошире, чтобы они могли именно сосаться, а не девственно жаться друг к другу губами. И Арсений соглашается, потому что именно это ему и нужно было. Пока они целуются, Антон размеренно дрочит ему своей огромной ладонью, но Арсений отвлекается больше на ощущение скользких пяток и упирающийся ему в задницу член, чем на ласки, и намеренно елозит по Антоновым коленям активнее. Он любит дразниться — это, в целом, ему нравится едва ли не больше самого процесса, потому что Антон тогда распаляется; однажды Арсений додразнился до того, что Антон затянул его в пустую гримерку и трахнул на неудобном кожаном диване, поставив в коленно-локтевую и едва приспустив штаны. Тогда Арсений понял, чего ему иногда не хватает, но, к сожалению, не всегда можно дразнить Антона — например, в машине они никогда не потрахаются, потому что просто-напросто опасно и в этой стране, и с их популярностью. Да и Антонова «т(р)ахо» слишком выделяется, чтобы в ней реально было незаметно переспать. Хотя один раз Арсений все же пытался ему в ней отсосать, но у Антона заболело колено от неудобной позы, и на этом их эксперимент окончился. — Как ты хочешь, Арс? — Ролевая игра, очевидно, кончилась, и можно прекратить дурачить друг друга, но это было возбуждающе, пусть Арс никогда не замечал за собой наклонностей к подражанию мальчикам по вызову. — Сверху хочу, — мурлычет довольный предоставленным выбором Арсений, упираясь коленями в постель. — Что я, зря себя растягивал? — М-м, надо проверить, — смеется Антон. Но смешного мало, потому что он действительно смазывает себе пальцы, заводит ладонь за спину Арсения, зазывающе покачивающего бедрами, и скользит между ягодиц. С другой стороны, никто Арсению не запрещает быть немного этим самым мальчиком по вызову со своим мужчиной в постели, поэтому он разводит обеими ладонями половинки в стороны, и Антон, ухмыльнувшись плотоядно, входит для начала одним пальцем, но сразу на всю длину. Но Арсений особенно не отзывается, реакцию свою очаровательную не показывает, и Антон добавляет второй, проникая глубже и ища простату выверенными движениями. Наконец Арсений стонет, опуская голову Антону на плечо, и на лоб ему падают темные мягкие прядки, щекоча чужую кожу. — Арс, давай, может, продолжим это самое... игру нашу? — Смущается, конечно же, тоже. — Давай, — на выдохе шепчет Арсений, целующий его за ухом. — Антон Андреевич, хотите, чтобы я вас оседлал, да? Хотите же? Я люблю, когда после такого меня жестко берут сзади, вы же так умеете? — Конечно умею, Арсюш. В тон разговору Антон добавляет третий палец, и Арсений, закусив губу, двигает бедрами и приподнимается аккуратно, чтобы опуститься и вновь насадиться на пальцы. Из его приоткрытых губ вырывается стон, и Антон вынимает пальцы, обтирает их грязным жестом об его бедра и шлепает по заднице увесистым взмахом ладони. Арсений снова отзывается, но уже повыше, и Антон довольно усмехается, переходя прикосновениями к его груди. — Давай, мой хороший, ублажи меня как надо, очень хочу посмотреть, как по-блядски ты скачешь на хуях на работе. Арсению нравится: это видно по его выражению лица. И он, капризно сложив бровки домиком, все равно усаживается удобнее и направляет в себя смазанный член. Конечно же он играет, что удовольствия никакого не получает, но ресницами хлопает чаще, бедрами водит по кругу, постанывает наигранно через сжатые губы, и Антон ласкает влажными пальцами его соски. — Ничего больше не умеешь, кроме как задницу подставлять, — рычит, откинувшись на спинку, Антон и сжимает сосок между пальцев, чтобы вырвать очередной искренний стон. — Растраханная дырка такая… Сколько в нее мужиков кончало, а? — Это я только вам разрешаю, — фыркает Арсений, опускаясь и принимая член по яйца, и замирает, чтобы привыкнуть. — Другие, как ни просят, не получают на это разрешения. Кто платит, тому и позволено. — Сучка ты, Арсюша, с тебя бы спесь сбить, нагнув парой человек. — Антону перестает быть смешно, его кроет с каждого собственного и чужого слова, член, кажется, сейчас просто разорвет Арсения от того, как крепнет. — Ебали тебя вдвоем, скажи мне? — Нет, я так не работаю... — А надо бы. Антон берет его за подбородок, тянет на себя и целует, в ту же секунду взмахивая бедрами и подбрасывая на себе Арсения — он громко стонет в его губы, хватается за плечи и жмется ближе, надеясь получить хоть какое-то внимание к собственному члену. Но Антон не трогает его, только бедра вскидывает, намекая, что пора начинать, и Арсений послушно начинает двигаться, выпрямившись и изящно оттопыривая задницу. На каждый особенно правильный толчок он отзывается стоном, хочет погладить себя, но Антон бьет по запястью. Арсению остается только покориться — он сжимается на нем сколько может, бедрами выписывает фигуры, ускоряется до бесперестанных шлепков кожи о кожу и постанывает скорее наигранно высоко, чем искренне, но Антона мажет и с этого. Умеет Арсений играть полное удовольствие именно так, как показано в порнофильмах, но искренность ему больше к лицу. Сейчас-то — другое. Сейчас Арсений не Арсений, а Антон не Антон, сейчас они мальчик по вызову и какой-то богатый хрен с горы, который очень любит таких мальчиков потрахивать в перерывах между своей важной работой. — Вот так, умничка, Арсюша, умеешь делать приятно. — Антон в подтверждение своих слов-таки обхватывает его член, начиная медленно, совсем не в такт движениям Арсения надрачивать. — Перевернуться не хочешь, чтобы показать все свои прелести, м? Вздохнув показушно, Арсений замедляется, отнимает его ладонь от себя и разворачивается, виляя бедрами и разводя ягодицы пальцами, чтобы Антону был виден пульсирующий и хорошо смазанный анус. Антон насаживает его на член, взяв за поясницу, и Арсений со стоном слушается, продолжая двигаться сверху. С огнем в глазах Антон наблюдает за тем, как кожа натягивается, как член скрывается между раздвинутых ягодиц, как смазка стекает по бедрам, и довольно поглаживает Арсения по пояснице в знак того, что тот делает все правильно. А когда Арсений, опустившись до основания, стискивает его в себе, он хрипло пытается что-то сказать, но срывается на стон, недовольно сжимает чужое бедро, едва дотянувшись, но Арсений только подушечкой пальца гладит натянутую кожу вокруг ануса и задевает чужой лобок совсем невесомо. Антону этого достаточно — он резко и неаккуратно садится, подхватывает Арсения и, переместившись на колени слишком активно даже для него, впечатывает того лицом в плед. Арсений, этого и добивавшийся, только сильнее выгибается, а Антона дважды просить не надо — он наваливается сверху и берет его грубо, резкими толчками вгоняя член по яйца. Арсений, глухо стонущий в постель, чувствует себя великолепно, он бы потянулся к собственному члену, но вряд ли Антон это одобрит, поэтому показушно трется о плед пахом — Антон легко читает его. Он просовывает ладонь под него, сжимает член и двигается ею в такт своих быстрых толчков, продолжая буквально натягивать Арсения на себя. — Шаст-Шаст, блять, еще так, да, я почти... — утыкается лбом в кровать Арсений, и Антон разгоняется до какой-то бешеной скорости, словно из него нужно вытрахать душу. Арсений кончает первым, изливаясь в теплую влажную ладонь, похныкивает короткими хриплыми звуками, не найдя сил на продолжительный стон, и Антону поддается, зная, как тот любит брать его после оргазма и догонять в удовольствии, когда Арсений внутри узкий и пульсирующий. Через десяток секунд Антон накрывает его спину своей грудью целиком, затягивает Арсения в поцелуй, стоит тому повернуть голову навстречу, и после очередного толчка кончает внутрь. Капли спермы остаются на коже между ягодиц. — Блять, это охуенно, Шаст. Если бы сказал раньше... — он хватает воздух губами, — что так будешь трахаться, если до ног моих доберешься, я бы тебе ими каждый вечер так дрочил. — Кто знал, бля... — Не забудь заплатить, Антон Андреич, — хихикает Арсений, укладываясь щекой на сбитую постель. — Обязательно, Арсюш. Бля, давай так еще полежим, я тебя потом хоть на руках отнесу в ванную, не вали только от меня сейчас, окей? — С удовольствием. Антон поднимается с него, сбившимся пледом заботливо обтирает Арсению ягодицы, зная, как тот не любит лежать с мокрыми ногами, и заваливается рядом. Ему бы глаза прикрыть и просто бессмысленно полежать, но Арсений приваливается к его боку и голову укладывает ему на плечо, когда Антон все же обращает к нему взгляд, расплывается в улыбке: — Шастун, люблю тебя. — Я тебя тоже люблю, Арс, — одними губами отвечает Антон, закинув руку за его плечи и поглаживая взмокшую спину. — Твои ноги бы мыть и воду пить. — Ты б сказал, я б из тазика не сливал, — срывая романтический настрой, ржет Арсений и весело морщит нос. — Дурачина!