Интриган

      Рин стоит перед ним с широко распахнутыми глазами. Слезы струятся по щекам, из уголков губ стекают две алые струйки крови. Ее резкий металлический запах заполнил все пространство вокруг. Какаши держит Рин за плечо одной рукой, другая застряла в ее грудной клетке почти по локоть. Пальцы промокли, ошметки плоти опутали наручные щитки. Кровь просачивается под одежду, впитывается в кожу. Потоки чакры медленно угасают в ее юном теле. Она кажется младше чем сейчас. Такая беззащитная.       — Ка…ка…ши… — шепчет Рин из последних сил. Пальцы подрагивают, волосы развиваются на легком ветерке, а вокруг враги, остолбеневшие от развернувшейся перед ними картины.       Маленькая девочка, погибающая от руки друга.       С крон деревьев стаей срываются птицы. Их крики глубоко проникают в сознание. Будто генджицу.       Какаши резко вырывает руку и подхватывает Рин. Не дает ей упасть. Не сразу. Перед глазами все расплывается, темнеет. Рот наполняется горечью. И этот запах… терпкий аромат смерти.       — Ты разбил мне сердце, — говорит она и не она. Его верная подруга, товарищ и соратник. Та стерва, которую Обито любил больше всего на свете. Та самая хорошая девочка, которую любили все. Ее слова звучат из ниоткуда и сразу отовсюду, смешиваются с криками птиц:       — Разбил… разбил… убил…       Какаши подскакивает на кровати и оборачивается. Рин спит рядом, раскинув руки по обе стороны подушки. Ее кожа румяная и здоровая сияет в лунном свете. Она что-то тихо бормочет во сне и переворачивается на бок. Не просыпается.       Холодный пот струится по вискам. Какаши набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает. Руки дрожат.       Но это только сон. На самом деле ничего такого никогда не было. Просто совесть рисует страшные картины. Разбитое сердце — это тоже смерть. Не менее мучительная и даже более страшная, чем банальное прекращение жизни.       И это то, что он приготовил для него. Боже…       Какаши выбирается из постели, кидает на мирно спящую Рин мимолетный взгляд и выходит из квартиры. Бесшумно прикрывает за собой дверь.       Во мраке и тишине ночи звон кунаев слышен за версту. Обито там, уже вторую ночь подряд, бросает и бросает в столбы проклятые кунаи. Руки стерты в кровь. Свежие бинты на коленях потемнели от грязи и протерлись до дыр. Чакра от использования шарингана почти иссякла. Он падает на колени, упирается руками в зеленую траву и тихо рычит:       — Черт… будь ты проклят!       Эти проклятья адресованы ему, Какаши. Он прячется под кустом и наблюдает за отчаянием товарища из великого клана Учиха. Обито бьет кулаком в землю раз, потом еще и еще и издает полный боли и разочарования крик.       — Неудачник! — ругает он себя. — Эту технику даже ребенок в состоянии выполнить…       Силы оставляют его, и он ничком сваливается на землю, переворачивается на спину, раскидывает руки в стороны. Взгляд устремляется в небо.       Какаши глаз не может отвести от его темного силуэта, залитого лунным светом. Такой красивый и беззащитный, глупый мальчишка. Эта техника просто ерунда. Не показатель ни умений, ни потенциала. Все от того, что он не может сосредоточится. А это уже вина Какаши, злодея и провокатора.       Он вылезает из-под куста, отряхивает перепачканные зеленью травы колени и подходит к Обито. Оглядывает его с ног до головы. Его грудь часто и высоко вздымается, набирая в легкие больше кислорода, чем того требует тело. Это от усталости и нервов. Как хочется погладить его по черным волосам. Прижать к груди. В лоб поцеловать и сказать, что все будет хорошо. Что Какаши рядом и никому не позволит причинить ему вред. Но источник его проблем и есть Какаши.       Он судорожно вздыхает, сглатывает тяжелый болезненный ком, застрявший в горле и прокашливается.       — Сгинь, — фыркает на него Обито. — Я знаю, что это ты. Я тебя заметил.       — Да я и не прячусь, — пожимает плечами Какаши и присаживается рядом. — Хочешь, еще раз покажу технику с кунаями?       — Нет. Без тебя обойдусь.       — Ладно, — кивает Какаши, подбирает к себе колени и утыкается в них носом. Обнимает обеими руками. На душе тяжело. Сердце и вовсе обессилело и не стучит. Или так только кажется.       Обито лежит неподвижно. Лицо расслабленно, длинные черные ресницы, четко очертившие разрез глаз, едва подрагивают. Он готовится уснуть прямо здесь, на влажной холодной траве.       — Замерзнешь, — еле слышно говорит Какаши.       — Тебе какое дело? — огрызается Обито.       — Не хочу, чтобы ты простудился.       — Боишься, что пойду за лечением к Рин?       — Нет, не боюсь, — говорит Какаши.       Обито подскакивает и вмиг активирует шаринган. Глаза вспыхивают алым блеском, и сердце в груди Какаши едва не выпрыгивает из груди. Все-таки есть еще силы качать кровь. Его ярость заводит, путает мысли и едва не отбирает над телом контроль. Как же хочется еще раз ощутить вкус его мягких губ. Как хочется прикоснуться к румяным щекам, погладить разгоряченное уставшее тело.       «Как мне тебя не хватает…»       Какаши с трудом сбрасывает наваждение. Нет, нельзя. Обито не принадлежит ему и никогда не будет принадлежать. Его сердце отдано другой. Той, что сейчас мирно спит в постели Какаши и видит сладкие светлые сны.       — Хочешь сказать, я тебе не конкурент?! — рявкает Обито, тыча себе пальцем в грудь. — Черта с два я так просто сдамся! Ты — ей не пара, понял? И тебе я ее ни за что не отдам.       Какаши вскидывает брови и поджимает губы. Пыл в глазах Обито сводит с ума, и так и тянет подогреть его ярость. Хочется еще больше его внимания. И обида подключается к жестокому желанию дразнить его до бесконечности. Довести до исступления. Интересно, чем Какаши так плох, что не подходит Рин? Обито он не подходит по той же причине? Поэтому он его укусил, так жестоко разорвав единственный поцелуй.       — Будто бы ты ей пара, — фыркает Какаши, а голос едва слышен. Не за этим он сюда пришел. — Если ты так хорош, а я так плох, почему же Рин сейчас у меня дома, а не у тебя?       Обито отшатывается назад, замирает, пытаясь переварить услышанное, и вдруг срывается с места. Удар молниеносен. Какаши не успевает заметить его порыв. Какая скорость! Раньше он не был таким расторопным. Раньше в нем не было столько ненависти.       Лицо пронзает боль. Кровь брызжет из разбитой губы, и на глаза наворачиваются слезы. Не от боли, и не от обиды, а из чувства вины. От того, что разбивает его сердце, ломает и рвет на куски жизнь и не может остановиться.       «Прости меня», — проносится в голове шальная мысль, а вслух он только усмехается и тут же получает второй удар.       — Ах ты сукин сын! — орет Обито и наносит удар за ударом, вдавливая колено в грудь упавшего на землю товарища. — Я просил тебя позаботится о ней, а не трахать! Ублюдок!       — Что? — растеряно переспрашивает Какаши, закрывается руками от нового удара и не без труда скидывает с себя разъяренного Обито. — Что ты несешь?!       — Ничего, — отвечает Обито, вытирает со лба пот и сверкает алыми глазами. — Я ничего не говорил. Но сейчас скажу: убери руки от моей девушки!       — С каких это пор она твоя? — прищуривается Какаши.       Щеки Обито вспыхивают румянцем. Он на миг замирает и получает от Какаши существенный толчок. Какаши сбрасывает с себя растерянного товарища, поднимается на ноги и отряхивается. Тело ноет от ударов. Свежий синяк зреет на скуле. Из разбитого носа течет кровь и пропитывает маску. Но это все мелочи. Ерунда. От подавленного вида Обито в тысячу раз больнее.       — Обидишь ее, и я тебя убью, — рявкает Обито, подбирает воткнутые в землю кунаи и запихивает их в походную сумку. — Ты ее не заслуживаешь, но… раз так нравишься ей, постарайся заслужить. А я буду за тобой следить. Очень внимательно, понял? Только попробуй сделать ее несчастной, пожалеешь!       Обито обращает на Какаши яростный, полный ожидания взгляд и хмурится. Надо ответить. Какаши обязан дать ему слово, он этого ждет. Он так сдается. Проигрывает битву за сердце любимой девушки, изо всех сил стараясь сохранить достоинство.       И Какаши отвечает:       — Пошел к черту, Обито, — стягивает с лица окровавленную маску, обнажая прокушенную и разбитую губу. Вся нижняя часть лица краснеет размазанной кровью. В лунном свете он похож на демона из преисподней. Проклятый Они. — Я сделаю с ней то, что захочу. Только попробуй вмешаться.       Это вызов. Чтобы он не спускал с него взгляда. Чтобы всегда был рядом и следил, следил, следил, пока не врастет в его жизнь и не станет ее неотъемлемой частью. Пока они не сольются воедино, и один не потеряет возможность представить свою жизнь без другого.       Какаши рассеяно касается руками левого глаза, нащупывает грубый поперечный шрам и вздрагивает. Зажмуривается, справляясь с новым приступом мучительной головной боли. Дотрагивается до лица еще раз. Просто показалось. Всего на секунду. Но этого хватило, чтобы Обито бесследно исчез.