Лють

      Утро воскресенья. Из приоткрытого окна, завешенного кружевным белым тюлем слышатся песни горлиц и чириканье воробьёв, а ещё прямо в глаза бьёт солнечный луч. Валик сначала пытался просто отвернуться от него, но это оказалось совершенно бесполезно, ведь солнце явно намеревалось его разбудить. Мальчик поморщился, потёр лицо тонкой ладошкой и приоткрыл глаза. По комнате в лучах света кружились пылинки, а мир спросонья казался тёплым и ярким как сияние лампочки. Мальчик несколько раз моргнул и сел на отчаянно скрипнувшей кровати. Мысли текли вяло. Валик вспоминал как вчера целый день бегал с пацанами по улице и ловил ящериц, а потом выслушивал от бабушки Ольги за то, что запачкал травой новые штаны. «Хорошо хоть в школьных не додумался по земле кататься!». А потом он получил порцию пирожков с брусникой за хорошую оценку по литературе в прошлую пятницу.       — Точно, пирожки! — Валик подскочил и заозирался в поисках носков. Несмотря на лето, пол в доме был холодным, из-за чего бабуля всегда ругается, когда внук ходит по дому босиком. Вчера все пирожки, в прочем как и ягоды, закончились, а бабушка обещала испечь новых.       Валик резво понёсся на первый этаж, где было подозрительно тихо для полудня. Там бабули предсказуемо не оказалось, так что он решил выглянуть на крыльцо. Белые простыни, накинутые на верёвки во дворе развивались благодаря ветру, как и листья орехов и лилий, спрятавшихся за бельём. Ольга развешивала стирку, а кошка Мура гонялась за её ногами.       — Ба, а ты уже ходила в лес? — нетерпеливо воскликнул он, улыбаясь. Валик обычно не был таким громким, но пирожки не терпели отлагательств. Честное слово, кому нужен этот её суп?       Бабушка Оля защелкнула последнюю прищепку и обернулась. Её лицо было круглым, но скуластым, как и у Валика, и почти без морщин. Она была довольно молодой для бабушки, а густые косы с едва заметной проседью, такие не похожие на редкие волосы её ровестниц, урезали ей возраст ещё больше. Валик даже залюбовался, представляя, что так могла выглядеть его мама в том же возрасте, если бы была жива. Хотя он мог и ошибаться.       — Нет, я сегодня не пошла. Весь день занималась зелёными пятнами на твоих штанах! — с притворным осуждением сказала она, после чего подмигнула ему. Возле её головы постоянно вились бабочки-капустницы, и Валик даже понимал почему: от бабули часто пахло какими-то травами.       Валик улыбнулся в ответ ещё шире, сияя, и не спеша побрёл к бабуле, которая лениво отмахивались от насекомых. Значит, пирожков нет. Но Валик не расстроился. Он давно хотел сходить в лес сам, но бабушка постоянно настаивала на том, что он ещё слишком мал. Но ему же уже почти четырнадцать!       — Ба, а можно я сам ягоды соберу? Ну очень пирожки хочется! — сказал он, заискивающе заглядывая бабуле в глаза. Мура делала так, когда видела, что кто–то нарезает сыр. Валик совсем не считал зазорным у неё чему-нибудь поучиться, ведь у неё же срабатывало.       — Очень хочется? Ты ж вчера ел. — бабушка вздохнула. Держать ребёнка на привязи глупо, рассудила она, сколько не держи, а всё равно в лес смотрит. — Только сам не иди! Возьми с собой мальчишек и не смей заходить глубже в лес, чем я показывала. И панаму не забудь, а то напечёт. Понял?       Лицо её было грозным и брови опускались всё ниже пока она говорила. Валик покивал на наставления, мысленно закатывая глаза. Ну он же уже не ребёнок, в самом деле! Все взрослые постоянно напоминали не ходить в лес в одиночку и слишком далеко, мол волки загрызут. Правда, в живую никто из Валиковых знакомых этих волков не видел, но сам мальчик временами слышал громкий вой, но глубокой ночью и так тихо, будто на другом конце Земли. Мужики исправно патрулировали лес после заката, и с ружьями, заряженными отнюдь не солью. Валик важно кивнул, мол понял и решил точно этому следовать, чтобы не расстраивать бабушку. Она и так иногда становилась странно печальной, будто вспоминала о чём-то.       Уже спокойнее, чем раньше мальчик поднялся в комнату, переодел пижаму на шорты с футболкой и натянул повыше и без того длинные полосатые носки. Клещей бояться у них не принято, но нахвататься их с земли всё равно не хотелось. Надел панаму на голову и всмотреться в собственное отражение. Серые глаза обнаружили на лбу первый прыщ. Выглядит кошмарно, решил Валик, и натянул панамку пониже. Если честно он бы больше радовался усам.       Когда Валик спустя полчаса сборов бодро прошагал к калитке, его там уже ждали другие ребята, красные от солнца. Темноволосый Димас с лицом с россыпью веснушек, самый шебутной из них, и Антоха в очках и с волосами выгоревшими на солнце почти до белого, мозг команды. Всем своим приключениям Валик обязан именно этим двоим. А ещё был Серёжа, девятиклассник-выпускник, который часто присматривал за ними по просьбе Ольги.       Антон приветливо улыбнулся, а Дима даже обнял, будто они год не виделись, а не всего одну ночь. Слово взял Серый, оглядывая Валика с ног до головы внимательными карими глазами:       — Тёть Оля сказала, ты в лес по ягоды собрался. Ну это, мы с тобой. Бери ведро побольше, делится будешь! — он слегка улыбнулся в конце. Валик боялся этого парня сначала, ведь он не из местных. Серый с матерью полтора года назад сюда приехал, и место из которого они сбежали явно было не из лучших. Но парень он толковый, как говорит тётя Надя из соседнего дома, работящий. Когда Серый улыбается сердце Валика заходится как у кролика, даже если улыбаются не ему. Бабуля объясняла, что это нормально находить людей, которые тебе нравятся, особенно сейчас, когда Валик подрос. Но говорить о чём-то таком с друзьями мальчик не решился.       Пацаны шли сквозь деревню болтая и толкаясь в шутку. Они здоровались с соседями и гоняли кур, свободно пасшихся прямо на улице, пока Серёжа недовольно на них ворчал. Несколько парней примерно его возраста, веселясь, крикнуло им «Серёга, ты чё, их надзиратель? Ну и отстой за мелкими пасти!», но Валик важно ответил, что Серый их провожатый, а не нянька, а тот потрепал его по голове. Это слово он высмотрел в какой–то книге, которую у бабушки в библиотеке нашёл. Он сиял от похвалы ещё несколько минут и сиял бы дольше, если бы к их компании не присоединился Рус, младшеклассник в как всегда рваной футболке и со странным блеском во взгляде. Он никогда с ними раньше не общался, лишь смотрел издалека, Валик иногда замечал.       Дима и Антон тут же начали громко возмущаться, мол мелким тут нечего делать, но ребёнок не отставал и упрямо шел вместе с ними. Валик был не то чтобы совсем против, но этот мальчик был большим для своего возраста и казался куда сильнее слишком щуплого Валика, и вызывал у него неприятную дрожь, так что Валик старался держаться к своим поближе. Димас и Антоха резко прекратили всю болтовню и шутки. До леса оставалось ровно две минуты гнетущего молчания, когда к ним незаметно присоединилась Аля, дочь медсестры с длинной жёлтой косичкой и вздёрнутым к верху носом. Её в их пацанячьей компании тоже не часто можно было увидеть, но подружек как таковых в их посёлке у Али не было, так что приходилось хоть в ком–то друзей искать от скуки.       — Ну как, вы готовы к контрольной в понедельник? — Аля, как отличница и староста, не могла не задать этот вопрос, и напряжение между мальчиками быстро развеялось.       — Да задолбала эта училка со своими контрольными! — категорично заявил Димас. У него с учёбой разговор был короткий и всегда заканчивался тройкой в четверти.       — В школе пятьдесят человек учится и те с соседнего села, а она каждую неделю контроши писать заставляет! — поддержал Антоха. Он хорошо учился и справлялся с контрольными на раз, но повозмущаться на такую вселенскую несправедливость дело святое.       — Я совсем о ней забыл! — слегка шлёпнув себя по лбу тихо воскликнул Валик. Он был так рад наступившим выходным и возможности погулять с друзьями побольше до наступления холодов, что о домашке даже не вспомнил ни разу.       Серый слегка посмеивася над детворой, ведь у него были проблемы посерьёзнее. Выпускные экзамены, поступление в училище и поиск работы в их бедном захолустье, например. Аля отчитывала мальчиков за безалаберность, пытаясь перекричать их дурацкие шутки.       А потом внезапно Рус в полный голос назвал училку сукой и сказал, что на их месте прирезал бы её нахрен за двойку по этой тупой контроше, и ребята сконфуженно замолчали. Валик не в первый раз поймал себя на мысли, что ему хочется зарычать и оскалить зубы каждый раз, когда этот мелкий открывает рот.       — За языком следи, шпана. — хмуро и сквозь зубы прохрипел Серый и отвесил Русу подзатыльник. Точно так же как это хотел сделать Валик. Он вдруг ужасно обрадовался, что есть ещё кто–то, кто реагирует так же. А потом раскрыл рот в удивлении, когда дети подошли к самой кромке леса. Кусты с брусникой плотным слоем лежали по земле, и чтобы пройти приходилось сначала распутывать ветки руками. Ягод было так много, что аж глаза разбегались. Он никогда столько не видел!       — Спорим, я больше всех соберу? — воскликнул Димас, с лукавым весельем глядя на остальных.       — Нет, я!       — Нет, я! — хором ответили Антоха и Валик.       — Вообще–то, я мастер по сбору брусники тут я! — озорно добавила Аля, откидывая косу за спину и задрала свой курносый нос ещё выше. Ей нравилось играть в зазнайку, раззадоривая мальчишек, хотя такой она совсем и не была.       Это будто стало спусковым крючком, дети кинулись собирать ягоды с таким рвением, будто от этого зависела их жизнь. Они носились по кромке леса среди спутанных кустов и никто не хотел оказаться среди проигравших. Дима время от времени бросался в друзей красными спелыми ягодами, чтобы сбивать их с толку и получал такие же снаряды в ответ. Бывало кто–то оскальзывался на листьях и ещё влажной после дождя земле в попытке сбежать из-под огня. Валик старался передвигаться осторожно, но тоже оказался весь в земле, траве и ягодном соке, когда Рус намеренно его толкнул. Валик успел только возмущённо рот открыть и вскрикнуть. А потом пацаны толкнули уже Руса и Валику стало не так обидно снова получать нагоняй от бабули за запачканную одежду. Он смеялся сегодня даже больше, чем обычно и даже немного от этого устал, но совсем не мог прекратить, хватаясь за уже ноющий от хохота живот.       И только Серёжа стоял спокойно на страже, зорко следя, чтобы никто не зашёл слишком далеко. Он точно знал, что опасность может оказаться ближе, чем ты думаешь. Позавчера в овраге недалеко от границы посёлка нашли тело, изуродованное и обглоданное настолько, что его едва можно было узнать как человеческое. За пару дней до этого из соседнего городка пропал человек. Всем районом искали, но на другой край леса пойти не посмели, потому что сами оказались бы в ловушке. Узнали человека только по паспорту, который эти твари оставили в его кармане. Хотя обычно они не делают даже этого, выбрасывают как мусор и остаётся только догадываться, кем несчастный был. Или несчастная. Даже ежедневные патрули не спасают дело, люди пропадают слишком часто, а перед праздниками даже чаще, будто волки устраивают пиршества. И сколько не прячься по домам, а создаётся впечатление, что это совсем не спасает, кого-то следующим утром всё равно не досчитаются. Серый тяжело вздохнул и расслабил нахмуренные брови, в который раз за день. Ситуация злила его, заставляла волосы вставать дыбом, а зубы чесаться от желания сделать с этим хоть что–нибудь.       — Серёж! Серёжа–а! — парня выдернул из размышлений голос из дома у самой кромки леса. Он резко поднял взгляд, будто от сна очнулся. Это была Леська, его одноклассница. Красивая как солнце она смотрела на него своими лукавыми голубыми глазами и явно хотела позвать на чай, — Тебя что, за детворой следит заставили? У меня тут печенье есть, из Города.       — Да я сам вызвался. Некому присмотреть, а я свободен. — ответил он, отрицательно качая головой. Леська не каждый день к себе приглашает, но и ответственность на его плечах лежит огромная. Но так не хотелось отказываться…       — Да что они совсем маленькие что ли? Умные же дети, глубоко не зайдут! — продолжала настаивать она, — Да и окна прям на лес выходят, увидишь, если вдруг чего. — она на секунду замолчала, осознавая, что Серый слишком ответственный парень, чтобы просто бросить малышню. Она подумала, что это даже не плохо, ведь это значит, что парню можно доверять, — Хотя… можем и на крыльце посидеть!       Именно этим Леська и нравилась Серому, такой понимающей она была. С полуслова его чувствовала, с полувзгляда. Она забежала назад в дом снимать с огня чайник. А Валик, не пропустивший из их разговора ни слова во все глаза уставился на Серого и чувствовал странный раздрай внутри. Лицо его покраснело будто от гнева или смущения. Вот ему Леська совсем не нравилась.       Серый осмотрел детвору строгим взглядом, прямо как их учитель математики и сказал:       — Так, глубоко не заходить, по одному не ходить. Чтобы здесь все были, на виду! Понятно? — дождавшись утвердительных кивков, он резво побежал к Леськиному крыльцу, где она уже выставила чайник, чашки и блюдце с печеньем.       — Эй! Идите сюда. Возьмите по одному! — позвала Леся. Все подошли к ней, а Валик лишь помотал головой. Он странно себя чувствовал, уязвлённо, будто брошенным. Нет, он любил Диму и Антона и даже с Алей находил общий язык, потому что тоже литературу любил, но компания Серого казалась ему более интересной, хотя тот и молчал большую часть времени. На парня хотелось смотреть и подражать, он был их вожаком. Ещё и прозвище у него сказочное, как у волка. Настроение веселиться резко пропало.       Ещё и Рус этот. Стоило старшему отвлечься, как лицо Руса приняло такое мерзопакостное выражение, от которого даже миролюбивый и обычно застенчивый Валик становился злым как поглаженная против шерсти кошка. А потом Рус открыл рот и Валик едва сдержался, чтобы не зарычать.       — А ты чо тут забыл? Твой любимый вон к девке убежал, значит и ты вали. — противно проговорил Рус, слишком догадливый для младшеклассника. Валик слегка покраснел то ли от смущения то ли от гнева, и нахмурился.       — Сам вали, если что-то не нравится! — отбил Дима, а Антоха приготовился к драке. Он совсем не боялся применить кулаки, даже рискуя разбить в процессе очки. Валик за эту воинственность своих друзей очень ценил.       — Тебя вообще никто не звал! Мы своей компанией шли. — едва усмирив злость, проговорил он. Валик решительно не мог понять, почему этот придурок к нему цепляется, но было очень обидно. Поэтому его тоже хотелось посильнее поддеть, чтобы отстал раз и навсегда. — Что ты пристал то ко мне? Завидно, что у меня друзья есть?       — Хватит вам! Всё, давайте расходиться по домам. — Аля пыталась вразумить мальчиков, но конфликт уже возник и теперь её никто не слушал. Ситуация, в прочем, как и весь их диалог была сущим абсурдом по мнению Али, но едва ли она была в силах что–то доказать этим вспыльчивым мальчишкам.       — А чему завидовать? Что за тобой постоянно пасут? К тебе этого городского приставили, чтоб следить, а ты псих наверно, если на тобой следить надо! Мой отец тебя уродом называет. А ты и есть урод как и все они! — под конец своей тирады Рус распалялся всё больше и уже почти кричал, покрываясь некрасивыми красными пятнами. Мальчики и Аля кричали на него тоже, а Валик в начале тоже хотел ругаться в ответ, но после не смог даже рта открыть шокированный таким отношением к нему. Почему он псих и урод? Почему за ним нужно следить? Кто такие «они»? Он ожидал чего угодно, но не таких обвинений. От обиды и непонимания защипало в носу. Он никогда не чувствовал себя таким… грязным? Будто облитым помоями. Ругань друзей отошли на задний план под натиском шока.       У Валика защемило в груди и помутнилось перед глазами. Он сцепил зубы и опустил взгляд под ноги в попытке успокоиться и не дать слезам пролиться. Аля, плюнув на собственные попытки исправить ситуацию, побежала звать Серёжу.       — О, смотрите, теперь он плачет! Как сучка ревёшь, потому что мамка твоя ебалась с псом! — продолжал надрываться Рус, отбиваясь от Диминых кулаков и Антоновых затрещин, пользуясь своей слишком большой для его возраста массой. Он будто наконец добрался до того, чтобы высказать всё это и не мог остановиться. Будто все три года, которые наблюдал Валика в школе на переменах, он только и делал что репетировал эти слова. Они вонзались в Валика как гвозди.       Он отшатнулся в сторону, а потом кинулся к себе домой, продираясь сквозь кусты и паутину. К детям уже бежал Серый, что-то крича Русу прямо в ухо. А тот не раздумывая кинулся на Серого с криками и кулаками. Будто совсем обезумел. Но этого Валик тоже не увидел, ему потом друзья расскажут.       Он добежал до калитки своего дома в рекордные сроки, пронёсся мимо кухни как ураган, чем напугал кошку, по пути роняя на пол наполовину пустое ведёрко с ягодами, и забился в дальний угол своей комнаты. Мысли роились и множились, заполняя голову невыносимым гулом. «Он оскорбил мою маму!», с каждым разом всё громче повторялось в его голове заставляя жалеть о том, что Валик не нашёл в себе сил ударить обидчика сразу, а просто сбежал как… сучка. «Может он прав?» спрашивал себя Валик и вдруг отчётливо понял, что совсем ничего не знает и не понимает. Соседи любили его, учителя хвалили и даже друзья у него были настоящие. Ну, он так чувствовал. А теперь оказывается, что кто-то ненавидит его? Просто так? Разве может быть это просто так? Он ведь ничего не сделал. И никогда не видел такой чистой злобы в свою сторону.       Дверь комнаты скрипнула и мальчик замер, уткнувшись в колени лицом.       — За тобой что, волки гнались? — шокированная, хмыкнула бабушка Ольга, заглядывая внутрь. Последнее что она хотела бы увидеть нарезая картошку для рагу это как её единственный внук проносится мимо в слезах. Ответом ей послужила насупленная тишина. Она вздохнула, прикладывая руку к сердцу и шагнула в комнату.       — Валь, что случилось? — она присела на пол рядом с ребёнком и положила руку ему на макушку, успокаивая и согревая мозолистой от тяжёлой работы рукой. Швейное дело не щадит руки, но Валику они всё равно казались самыми нежными на свете. Особенно сейчас. — Ребята обидели тебя?       Мальчик слегка покачал головой, а после поднял на бабушку взгляд. В нём вдруг воспылал решительный огонь наконец услышать правду. Каждый раз, когда Валик спрашивал раньше, бабушка только отмахивались и переводила тему.       — Ба, расскажи мне о маме. — тихо спросил Валик и вытер слёзы со щёк. Он повернулся к бабуле, приготовившись внимательно её слушать и заметил, что она как и в прошлые попытки замерла.       Женщина вновь вздохнула и в этот раз вздох получился особенно тяжёлым. Её покрытое небольшими морщинами лицо враз постарело от глубины горя, отразившегося на нём. Валик боялся этого выражения и каждый раз жалел, что поднял тему, он даже имени её раньше не спрашивал, мама и мама. Но сегодня он услышал такую возмутительную вещь, такую до глубины души обидную. Ему очень хотелось знать, о чём кричал Рус. Он застыл в ожидании ответа. Бабушка закрыла глаза, будто вспоминая.       — Она была… прекрасной. Такой же тонкой и черноволосой, как и ты. Это у вас от дедушки. Сеня высоким был, интеллигентным и ранимым, прям как вы. Он назвал её Феликса, — глаза Валика удивлённо расширились, имя было очень необычным. Он жадно запоминал каждое слово, каждую букву, — в честь своей польской прабабушки. Фелю в нашем селе все любили, моя же дочка. — она коротко и тихо хохотнула. — Я учила её шить, а моя мама вышивать крестиком и гладью. Я её работу до сих пор в трюмо храню, покажу потом. Она милой и доброй была, справедливой. На танцы ходила с подружками и мальчики всегда носили ей цветы и сладости, а она им только тыквы выдавала, — бабушка снова рассмеялась.       Слова лились из неё сами, так долго удерживаемые воспоминания всплывали в голове один за одним и она совсем не могла себя остановить.       — Она всегда мне помогала, и прабабушке. А в школе Сеню упрашивала её одноклассникам двойки не ставить на уроках. Отличница была и староста, ты умом в неё пошёл. Хотела в Город уехать и в актёрскую академию поступить. Но, видишь, не срослось… — она глубоко вдохнула как перед прыжком в воду и продолжила, — К нам сюда приехал твой отец на полях работать. Красивый, вежливый, хороший. Она с ним так счастлива была, совсем обо всём забывала. Я не думала, что это плохо, твой дедушка ведь тоже к нам работать приехал и меня встретил. А потом когда она узнала, что тобой беременна, то была совсем окрылённая, — она тягостно замолчала на минуту, — А ещё она тоже пирожки с брусникой любила.       Едва закончив предложение бабушка разрыдалась, закрывая лицо руками и подтянув ноги к груди, совсем как делают дети. Валик сначала замер в шоке увидев огромные слёзы на родном лице, а после кинулся успокаивать. Ему было жаль, что он заставил бабушку вспомнить, но он совсем не жалел о том, что узнал. Его мама была прекрасной, а папа был милым! Он не был «псом»! Бабушка не стала бы врать.       Валик уткнулся лицом в седые волосы на виске. Так и сидели в обнимку, успокаиваясь и думая каждый о своём. Не так они должны были провести вечер, совсем не так. Но боль от вскрытых ран всё же ощущалась приятной, как дождь после долгой засухи. Его мама была прекрасной.

***

      Утро следующего дня, понедельника, встретило Валика жуткой головной болью и лопнувшими капиллярами в серых глазах. Оно не было солнечным, как вчера, будто подыгрывая настроению мальчика. Он встал по будильнику и молча собрался в школу. Рассказ бабушки с вечера волновал его сознание, мешал заснуть ночью, и не замолкал в голове и сейчас. Мысли метались в черепушке как мотыльки над лампой. Валик замер и засмотрелся в зеркало, выискивая взглядом в себе черты своих родителей. Почему бабушка не рассказывала раньше? Ведь всё это время Валик обманываться ложным образом в голове. Он представлял свою маму такой же прекрасной, но немного другой и сейчас испытывал странное чувство несоответствия. Хотя, он знал, почему. Было слишком больно, чтобы даже имя её вспоминать, не то, что образ. Но так хотелось услышать хоть что–нибудь немного раньше, хоть на пару лет. Но что уж, ничего не поделаешь теперь.       Валик встряхнул головой, желая избавиться от размышлений как от песка в волосах, и спустился на первый этаж. Бабуля уже чаевала за кухонным столом. Она медленно помешивала чай ложечкой и следила за волнами на поверхности. В доме царило странное оцепенение как после шторма. После вчерашнего находится рядом друг с другом было как–то странно, ведь ещё осталось много незаданных вопросов, но Валик больше не решится их задать, а Ольга пока не захочет ответить. Не то же самое, но похожее уже происходило раньше, и Валик точно знал, что молчание продолжится до следующего эмоционального потрясения, когда слова будут рваться будто из самого сердца самостоятельно, без желания говорить их.       — Ба, я в школу. — тихо сказал он, направляясь к двери. Сегодня его ждала контрольная, друзья и Серый, ему стоило поспешить.       Бабуля слегка дёрнулась, услышав его голос, но быстро взяла себя в руки:       — Ты уверен? Ты можешь остаться дома сегодня. — Валик мог бы, но не хотел прослыть трусом или, что хуже, плаксой. Разрыдаться из-за слов мелкого агрессивного придурка, что за позор. Валик хотел объяснить друзьям свою реакцию, но слово «обида» звучало так жалко, что аж сводило зубы от стыда. Он надеялся придумать что-нибудь по дороге к остановке.       — Не, я пойду. У меня контрольная по литературе.       — Ладно. Но если вдруг что, то едь сразу домой, хорошо? — кажется будто она хотела сказать что-то ещё, возможно настоять на том, чтобы Валик остался дома, но сдержалась. Она взяла чашку в руки и уткнулась взглядом в фарфоровое донышко, пережидая предчувствие беды, не покидавшее её с вечера.       — Да, хорошо. — проговорил Валик и выскользнул за двери.       Утро было раннее и пасмурное, так что по земле стелился туман, а на ярко зелёной траве, ещё не осознавшей, что лето закончилось, лежала роса. Из соседних домов тоже по выползали дети разных возрастов, зевая и поправляя за спинами рюкзаки. По дороге к автобусной остановке их шло не много, маленьких тёмных фигурок в белом тумане, и это выглядело даже немного жутко. Валик специально не искал своих в этой кучке, чтобы оттянуть момент встречи. Оправдание всё не придумывалось, хотя он всю голову изломал. Всё же, правда звучала хотя бы понятно. Валик натужно вздохнул. Школьный автобус должен был подъехать с минуты на минуту.       Вдруг Валику прилетело кулаком в плечо. Не ожидавший такой подлости, он едва не полетел носом в гравийную дорожку, но его тут же потянули назад.       — Ну ты чё слабенький такой?! — смеялись прямо над ухом. Валик обернулся и против воли расплылся в улыбке. Он тут же забыл всё своё беспокойство, будто его и не было. На него смотрели две пары глаз, Димкины и Антохины, и в них не читалось ни капли осуждения и ни единого вопроса. Ну почти.       — Ты как? Ты так быстро убежал, мы нифига не поняли. — сказал Антон, закидывая Валику руку на плечи.       — Да! Тот придурок такую херню про тебя нёс. Серый его домой чуть ли не за ухо тащил! Прикинь! — добавил Дима, размахивая руками.       — Та так, обидно стало просто. Он мою маму обозвал и я просто… — Валик говорил и его голос становился всё тише к концу предложения. Да, это была правда и звучала она неплохо, но всё равно очень никчёмно. Очень-очень никчёмно, и Валик не мог отделаться от этой мысли.       — Это нормально, я бы тоже расплакался если бы на меня так орали. — рационализировал Антон. Он Валика как никто понимал, потому что сам был жертвой издевательств пару лет назад. Пока не появился Серый и не отсёк это на корню.       — Он придурок, расслабься, братан! Я бы тоже на провокацию повёлся. Мамку никто не смеет обижать! — поддерживал его Димка. — Давай ему стрелку забьём, чтоб потом хлеборезку боялся открыть, а?       — Это вы про кого? — это Аля подкралась со спины. Дима подпрыгнул и обернулся, заливаясь румянцем, а Валик с Антоном вместе с ним.       — Да про этого, Руса. — сконфуженно ответил Димка. Валик в который раз подумал, что наверное Аля ему нравится, потому что Дима сразу вытягивался в струнку, расправлял плечи и слегка менял голос, чтобы казаться старше. Валик не подавал виду, но про себя сейчас смеялся. Его настроение быстро улучшалось и все беспокойства растворялись в болтовне его друзей.       — Ну, сейчас вы этого точно не сделаете. Я его тут не видела, он может быть и не будет в школе сегодня. — сказала Аля, заправляя прядь волос за ухо. Школьные разборки нервировали её, ведь она же староста и обязана рассказать об этом учителям, даже если она тоже считала, что наказать обидчика будет справедливо.       — Ха, зассал наверное! — хохотал Димка. В голову Валика закралось подозрение, что страх тут совсем ни при чём, уж слишком уверенным в своих словах был Рус, но озвучить его не успел. К остановке, тарахтя железками, подъехал старенький школьный автобус, в который битком набились дети, занимая всё доступное пространство собой, рюкзаками и пакетами со сменкой.       О том случае в лесу не знал больше никто, лишь Леська помахала их компании в школе, да Серёжа, поймав Валика на переменке, спросил, всё ли в порядке, а он кивком ответил, что да. Сказать словами помешал вставший поперёк горла ком. Вот перед кем было особенно стыдно. Ведь Серый должен был присматривать за ними, а они должны были оставаться послушными, а это значит не ругаться и не убегать внезапно в слезах. У Серого могли быть проблемы, но тот ни словом не упомянул об этом.       День был ужасающе спокойным, уроки проходили как обычно. Вот шестиклассники отсидели пару математики, боязливо поёживаясь каждый раз, когда приходило время выбирать того, кто выйдет к доске. Потом была биология, которой по факту и не было. Учительница опять включила им какой-то умный фильм, который никто не смотрел, то в крестики-нолики играя, то втыкая в потолок. Когда прозвенел звонок с урока весь класс сорвался с места, спеша в столовку, чтобы занять места за столами, пока их ещё не заняли младшеклассники.       — Я нам пиццы пойду возьму, пацаны! — вызвался Димка и убежал к окошку, за которым стояла очень усталая женщина. Пиццы разлетались в первые минуты, так что урвать хоть пару штук было невероятным везением.       Ребята обедали, запивая пиццу и булочки сладким чаем, налитым из большой кастрюли. Чего только эта посудина не видела, и компоты и чаи и половые тряпки, грязные настолько, что помочь им мог только кипяток. Хотя, возможно это байки всё, старшаки и не такое иногда болтают просто чтобы мелочь попугать.       Вокруг происходила знакомая успокаивающая суета, когда вдруг в поле зрения детей появилась директриса школы с очень обеспокоенным выражением на лице. Она выцепила из толпы классную руководительницу третьего «Б» и что-то тихо и напряжённо ей рассказывала. Учительница постепенно приходила в ужас, который никак не могла скрыть. Первым это заметил Антон, обращая на это и внимание друзей. Что–то случилось, Валик чувствовал.       — В третьем «Б» тот пацан учится, Рус. — наклоняясь поближе к пацанам тихо сказал Антоха, быстро сложив два и два. Брови его были задумчиво нахмуренными.       — Думаешь это про него они говорят? — точно так же тихо спросил Дима, пристально смотря на взрослых. У Валика пицца встала поперёк горла, а кончики пальцев зачесались от плохого предчувствия. Он не помнил, как они добрели до класса литературы. Всё вокруг будто бы замедлилось как в кино. Валик чувствовал надвигающуюся на них бурю и надеялся, что она грянет не на его любимом уроке.       — Достаём двойные листочки! — громко и строго воскликнула учительница, возвращая Валика в сознание, — Надеюсь все повторили тему предыдущего урока…       Её прервал нетерпеливый стук в дверь. Теперь у Валика чесались и дёсны, а когда в класс зашёл высокий мужчина в полицейской форме, то и волоски на коже дыбом поднялись. За мужчиной в класс шагнула директриса, даже более беспокойная, чем до этого.       — Здравствуйте. Извините, что прерываю, но мне нужно поговорить с учениками, которые живут в посёлке Ведьмином. — хорошо отрепетированным голосом сказал участковый, вставая прямо перед доской. Учительница сначала замерла, разволновавшись, а после кивнула, ведь ничего другого ей и не оставалось.       — Да, разумеется.       — Это не займёт много времени, Инна Сергеевна. — добавила директриса, которая выглядела так, будто хочет исчезнуть отсюда прямо сейчас.       Мужчина внимательно оглядел настороженных учеников, но ничего кроме испуга в их глазах не увидел. «Не намеревался же он обнаружить среди них преступника?» спрашивал себя Валик, которому было особенно не по себе.       — Дети, кто из вас общался с Русланом Климовым или жил по соседству? Может кто-то дружил?       Дети непонимающе покачали головами, что заставило полицейского нахмуриться.       — Хорошо. Сергей Добрый и Леся Абрамова сообщили мне, что видели его вчера в компании Антона Дирюхина, Дмитрия Партуса, Алины Любимовой и Валентина Лютого. — названные слегка вздрогнули один за одним, услышав свои имена. Это не предвещало ничего хорошего., — Когда вы видели его в последний раз?       В классе повисла тишина. Дети боялись, что их обвинят в чём-то, поэтому упрямо молчали. Но Аля каким-то шестым чувством понимала, что так будет только хуже, и наконец ответила за всех, чётко и будто заранее продумывала свою речь. Валик даже подивился её умению так быстро ориентироваться в ситуации.       — Мы видели его тогда же когда и Серёжа с Лесей. Мы ходили за брусникой, Серёжа за нами присматривал, а Руслан тоже решил пойти с нами. Мы собрали ягоды, а потом разошлись по домам. Серёжа проводил Руслана прям до дома, потому что он из нас самый младший. — она будто и не врала даже. Вывалила воспоминания как на духу, опуская крохотную часть правды. И не подкопаешься, снова удивился Валик и решительно кивнул, подтверждая Алины слова.       — Больше я его не видел. — уверенно проговорил Антон.       — Да, я тоже не видел больше. — поддакнул Дима, а потом, не успев усмирить любопытство, спросил, — А что случилось-то? Он что, пропал?       Лицо полицейского вдруг закаменело, губы поджались, а брови приняли беспокойное выражение. Он вздохнул, опустошённый ещё одним исчезновением. Если ребёнок не найдется в посёлках, то его найдут в лесу. Если найдут. Участковый был человек к подобному привыкший за столько лет службы в этом районе, но истории с детьми всегда берут его за живое. Помолчав, будто собираясь с мыслями, он ответил:       — Скорее всего да. Если вы знаете о его возможном местоположении хоть что-нибудь, то сообщите мне или своим родителям. Это важно.       Кивнув учительнице и директрисе, он вышел за дверь, чтобы идти по кабинетам дальше. Осталось ещё несколько классов, которые нужно опросить.       — Сохраняйте спокойствие. Руслан обязательно найдётся. Можете продолжать урок. — следом за полицейским вышла и директриса, за один день будто бы постаревшая на десять лет. Сейчас были особенно заметны седина в волосах и морщины на строгом лице. Валик провожал её взглядом, не зная куда себя деть. А вдруг от их лжи теперь зависит судьба человека? У мальчика резко разболелась голова.       В школьном автобусе стояла давящая тишина, настолько неестественная, что пожилой водитель время от времени оборачивался, чтобы посмотреть, всё ли в порядке с детьми. К концу дня в школе об исчезновении знали все. Учителя старались делать вид, что ничего необычного не произошло, но нервные движения выдавали их беспокойство с головой. Аля после визита участкового ходила за мальчишками как приклеенная от страха то ли за них то ли за себя.       Дети приняли решение провожать каждого из их компании прямо до дома. Последним домом в их небольшом списке был Димкин, так что домой Валик вернулся в неплохом настроении благодаря поддержке своего неунывающего друга, проводившего Валика до порога. От чая Дима отказался, сославшись на тошноту из-за волнения.       Дома уже ждало рагу и пирог с картошкой и мясом. В воздухе так соблазнительно пахло едой, что Валик не стал даже переодеваться прежде чем пообедать. Он откинул в сторону кухонное полотенце, которым был накрыт пирог и вонзил в него вилку. Бабушки было не видно, возможно она ушла поболтать с соседкой, так что поругать мальчика за это было некому. Радом на стуле примостила свои мохнатые бока Мура. Когда Валик уже расправился с обедом и собирался подняться в свою комнату, в кухню вошла Ольга. Она окинула варварски обворованный пирог взглядом и слегка покачала головой, улыбаясь.       — Ну как ты? Как в школе, всё в порядке? — дежурно спросила она. Валик хотел по привычке ответить, что да, всё как обычно, но это было ужасной ложью. Он совсем не чувствовал себя как обычно. Он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.       — Мальчик пропал. Из нашего посёлка. Руслан. — сначала лицо бабули стало удивлённым, а потом откровенно шокированным. Она точно знала о ком Валик говорит, ведь за столько лет жизни успела познакомится со всеми.       — Давно? — женщина присела за стол со скорбным выражением на лице. Исчезновения в их районе всегда ужасная новость, но исчезновение ребёнка ощущается как оживший кошмар. И стоило Ольге представить Валика на месте Руслана, как её сердце тревожно сжалось.       Валик поджал губы и отвернулся к окну. За стеклом поднялся ветер, листья деревьев трепало из стороны в сторону, и начал накрапывать мелкий дождик. В доме резко потемнело.       — Я не знаю, со вчера. Мы с ним… он вчера ходил с нами к лесу за ягодами. Он странно себя вёл, а потом Серый отвёл его домой. В школу полицейский приходил, спрашивал. — почему-то Валику было очень не по себе рассказывать об этом. Вчера он отвертеться от ответа, потому что стыдился того, что произошло, а сегодня он просто обязан был сказать, потому что молчание было бы подобно соучастию в похищении третьеклассника. Он так чувствовал.       На лице Ольги появилось задумчивое выражение и она задала именно тот вопрос, на который Валик совсем не хотел отвечать.       — Это из-за его странного поведения ты вчера вернулся домой в слезах?       Валик уткнулся взглядом в собственные сложенные на столе руки. Пожевал свои губы, чтобы хоть немного оттянуть момент признания, и снова вздохнул, решаясь не умалчивать.       — Да. — тихо проговорил он, — Он обзывался и маму оскорблял. Кричал как сумасшедший. Вот я и… расстроился.       Бабушка поднялась со стула и спустя два шага оказалась рядом с ребёнком, обнимая его. И тут же всё тело мальчика будто сдулось и расслабилась. Будто с плеч наконец сняли камень.       — Ты не виноват в том, что он пропал, ты же знаешь об этом? — тихо спросила она, перебирая волосы на макушке рукой. Валик слегка покачал головой.       — Ты знаешь его родителей? — голос вышел приглушённым из–за того, что Валик уткнулся своим носом бабушке в живот.       — Да, я знаю. Его отец на заводе работает, и мама тоже работала. Она пропала около трёх лет назад. — Валик тут же дёрнулся, поднимая голову.       — Как это? Прямо как он?       — Нет. Я надеюсь, нет. — женщина нахмурилась и поджала губы, — Его отец начал пить после, а сам Руслан… он повредился умом. Руслан очень агрессивный и непредсказуемый мальчик. Что бы он ни сказал тебе, это неправда. Выкинь это из головы и не беспокойся об этом.       Бабушка отпустила Валика из объятий и отошла к холодильнику, чтобы спрятать кастрюлю с рагу до утра.       — А если он не найдётся? Может нужно рассказать, что мы поссорились с ним?       — И что это изменит? Не ты же его в лес увёл. — сказала она и застыла, чем сразу выдала себя. Валик тут же ухватился за это слово «лес», будто за ним крылся ответ на все–все его вопросы.       — Почему ты думаешь, что он в лесу? — быстро спросил он, пока бабуля не успела выйти из кухни, избегая разговора.       — Потому что просто так люди у нас не исчезают. — строгим и не терпящим расспросов тоном ответила она. Валик понял, что большего он от бабушки не добьётся и молча выскользнул из–за стола, отправляясь к себе, чтобы переодеться и сесть за домашку. Над уроками он просидел едва ли не до ночи, постоянно отвлекаясь на мысли обо всём произошедшем. В голове гудело как в пчелином улье, так что едва она коснулась подушки, Валик тут же отключился до рассвета.

***

      С того самого понедельника прошла уже почти неделя. Каждый день был наполнен суетой, домашкой и редкими, но уютными разговорами с бабушкой по вечерам, когда она, сидя за столом с чашкой чая, вспоминала всё больше и больше маленьких фактов о маме, наполнявших воображение Валика. Бабуля даже показала ему фотографию! Мама стояла в окружении своих подружек в светлом лёгком платье. Она выглядела совсем не так, как Валик её представлял, но от этого она становилась даже более интересной, ведь теперь было ясно, как он сам на неё похож. Это наполняло его сердце такой радостью, что он даже забывал о беспокойстве. А беспокоиться было о чём.       Рус так и не нашёлся. Участковый приходил в школу ещё раз, но не чтобы расспрашивать детей о пропавшем, а чтобы строго настрого застращать их выходить вечером из дома без старших или, что ещё хуже, в одиночку. Валик так и не решился рассказать друзьям о бабулиной оговорке про лес. Он побоялся, что его шебутные и куда более смелые, чем он сам, друзья решат расследовать это дело сами. Постепенно разговоры о Русе в школе стихли, и лишь классная руководительница третьего «Б» ходила мрачнее тучи.       А ещё по вечерам у кромки леса стало больше огней чем обычно. Стандартный патруль с фонариками и ружьями, казавшийся детворе излишним раньше, удвоился. Мужчины собирались по двое–трое и обходили границы посёлка теперь не только вечером, но и утром. В слух никто ничего не говорил, но вокруг царило абсолютно понятное напряжение неопределённости и от него у Валика ужасно, просто кошмарно чесались зубы и кончики пальцев, но мальчик объяснял это тем, что он просто сильно волнуется из–за исчезновения ребёнка. В эти выходные он гулял с пацанами практически через силу, просто чтобы они не волновались из–за того, что он не выходит к ним. Они возвращались домой с прогулки сильно раньше, чем обычно.       А к концу следующей недели Валик уже почти перестал спать из–за беснующихся в голове мыслей, вырубаясь лишь под утро. Он становился рассеянным на уроках, учителя и друзья начинали беспокоиться. Парни почти каждый день после уроков провожали его домой всей компанией, чтобы хоть чуть-чуть развеселить, а после обеда вытащить из дома пошариться по посёлку. И Валик выходил, хотя на самом деле единственное, чего он хотел это спрятаться от собственных мыслей в какой-нибудь книжке, и чтобы его никто не беспокоил. Со временем он перестал спрашивать о родителях, ведь почти всё узнал, но так и не получил ответы на самое важное: что случилось с мамой и отцом. Слова Руса не шли из головы, рассказы про волков в лесу обретали плоть, приходя во сне с кошмарами, чтобы утащить уже самого Валика в чащу его подсознания. Ранние побудки становились спасением. Валик мог подскочить на кровати весь в поту, ещё чувствуя клыки и когти на собственном теле, а после зависнуть на месте, как загипнотизированный хищником кролик и разглядывать светлеющие в рассветных лучах кроны сосен за границей посёлка. В такие моменты в груди тяжело ныло. В конце концов из-за всего этого он перестал есть, чувствуя тошноту каждый раз, когда видел перед собой полную тарелку, и тогда бабушка Ольга, и без того уже сильно взволнованная состоянием ребёнка забила тревогу.       И теперь Валик сидит в доме Али и ждёт, пока его осмотрит её мама — медсестра. Как же стыдно, думал Валик, упрямо глядя себе под ноги. Аля была в школе, пятница же, и мальчик был этому несказанно рад. Только сочувственных взглядов и попыток подержать его за руку ему не хватало. Своего состояния он и сам объяснить не мог, и понятия не имел как бы оправдывался перед… подругой? Она так плотно прицепилась к их мальчишеской компании, что уже воспринималась как её часть.       — Ну что, расскажешь как ты себя чувствуешь? — в комнату, обвешаную иконами и вышивками зашла Анна Сергеевна, участливо смотря на Валика. Обычно у детей она вызывает доверие и Валик не боялся к ней зайти за таблеткой, если у него болела голова или поднималась температура на уроках, но сегодня он ни слова из себя выдавить не мог. Вряд ли эта женщина способна ему помочь. Он точно знал, что его тревога не связана с какой–либо болезнью, — Может у тебя болит что–то?       Валик лишь покачал головой. Медсестра тяжело вздохнула и начала инструктировать его как встать или лечь или задержать дыхание пока она осматривала и ощупывала его со всех сторон. Стандартная процедура, бабушка каждый год перед школой водила его на медосмотр. Самый большой дискомфорт принёс стетоскоп, потому что он был ужасно холодный. Прикосновение куска металла к рёбрам заставило мальчика ойкнуть, после чего внимательно наблюдавшая за ним медсестра заледенела. Валик не сразу понял, что его больше не трогают. Он поднял удивлённый взгляд на женщину и встретил её, испуганный, в ответ. Она резко вскочила, поджимая губы и, стараясь сохранять спокойствие в голосе, сказала:       — Надевай футболку назад и подожди бабушку здесь. А после выскочила за дверь, чтобы найти Ольгу. Валик не на шутку разволновался. Он был уже даже не удивлён, а напуган. Ему казалось, что на пару секунд он услышал отчаянное сердцебиение медсестры. Он болен? С ним происходит что–то ужасное? Не теряя времени он подошёл к двери и прислушался, повинуясь острому любопытству.       — … это не шутки! Он один из них! Я видела как его глаза засветились! — тихо, но истерично расписалась Анна Сергеевна. Она явно хотела кричать в полный голос от ужаса, но боялась привлечь внимание Валика и соседей. Валик слегка приоткрыл дверь, заглядывая в соседнюю комнату.       — Успокойся, Аня, он не опасен! — бабушка стояла, сложив руки на груди и строго смотрела на медсестру посреди светлой кухни.       — Вы знали, тёть Оль?! — она невольно повысила голос от шока и тут же прикрыла рот рукой. Женщину мелко трясло.       — Как я могла не знать? И какой мой внук я знаю, он самый милый и добрый мальчик на свете! Он не опасен, Аня, и я справлюсь с ним.       — Но как же вам удавалось это скрывать? Ваш муж ведь был так радикально настроен! И вы так отплатили ему? Внуком–уродом?! — едва Анна успела договорить, как получила от Ольги пощёчину. Валик, затаившийся настолько, что едва продолжал дышать, вздрогнул от звука удара и едва не выдал себя скрипом двери, в которую вцепился. Ольга наклонилась к Анне, заглядывая медсестре в глаза:       — Не смей говорить так о моём ребёнке! Не смей говорить кому–либо о том, что знаешь! Молчи, Анна, и под страхом смерти не смей рта раскрыть, поняла меня? Иначе прокляну весь твой род до седьмого колена! — прошипела Ольга, в грозности тона не уступая разозлённым змеям и решительным шагом направилась к двери, за которой прятался Валик. Шокированный ребёнок только и успел сесть на ближайший стул и сделать вид, что совсем ничего не слышал.       Притвориться было ужасно сложно, ведь внутри всё бурлило от непонимания и ужаса перед происходящим. Он решительно ничего не понимал. Он впервые видел бабушку такой. Она напоминала ведьму из сказки.       Ольга остановилась перед дверью, чтобы усмирить злость и вернуть своему лицу спокойное выражение, а потом прошла в комнату, подбадривающе улыбаясь внуку и растрепала ему волосы на макушке:       — Ну, пошли домой. — Валик встал и поплёлся за бабушкой ко входной двери, не оглядываясь, тщательно сдерживая желание задать все свои вопросы сразу. Он понимал, что сейчас не время и не место. Чужой дом тяготил его, чужие слова снова всплывали в сознании. «Урод», так они говорят. Но почему? Что он сделал? Дорогу до дома Валик не запомнил, пребывая глубоко в своих мыслях. Дорога была такой привычной, ноги сами несли. Дёсны начали чесаться просто невыносимо, а кожа под ногтями пекла будто после соприкосновения с горячей сковородкой. Даже жаркий день бабьего лета и поющие вокруг воробьи не умиротворяли его. Как только дверь дома закрылась, мальчик устало пополз на кухню, где рухнул на стул и спрятал голову в ладонях. Бабуля засуетилась:       — Что с тобой? Устал? Голова болит? — спрашивала она, присаживаясь рядом с внуком на пол. Валика бы насмешила её попытка вести себя как обычно, если бы у него были силы на смех.       — Я болен? — тихо выговорил мальчик. Ему наконец удалось выудить главный вопрос из всего того безобразия, которое шумело в его голове. Женщина вздохнула, и пересела на стул, ведь разговор предстоял долгий.       — Нет. — так же тихо как и Валик сказала она, а потом добавила в голос строгости, — Сейчас слушай меня и не перебивай. Потом спросишь всё, что хочется.       Валик поднял голову и посмотрел бабушке прямо в глаза, а потом кивнул. На родном лице читалась обречённость. Бабушка сцепила руки вместе, потом расцепила и принялась сгибать и крутить пальцы. Наконец она нашла в себе силы заговорить, тихо и напряжённо, будто боялась, что кто-нибудь услышит и осудит за такие разговоры:       — Руслан не единственный пропавший человек. В нашем районе часто происходят похищения, но мы о них не сообщаем, потому что… — она разочаровано прикрыла глаза, — нам запрещают. Твой дед получил срок за то, что писал статьи о Волках.       Лицо Валика приняло ошеломлённо-скептическое выражение. Всё это звучало как чистой воды чушь. Волки.? Но Ольга выглядела такой серьёзной, будто открывала мировую тайну прямо сейчас. Мальчик молчал, ожидая продолжения рассказа.       — Волки, о которых я говорю это не животные. Это оборотни. Людоеды. — Валик в неверии открыл рот. В его голове крутилась единственная мысль «это бред» и он не мог заглушить её даже для того, чтобы придумать какие–нибудь вопросы. А Ольга всё продолжала говорить:       — Они живут в самой глубокой части леса своей общиной, но иногда выбираются ближе к нам на охоту. На нас. Они выглядят как люди и ведут себя как люди, они могут следить за тобой и ты не поймёшь, что находишься в опасности до тех пор, пока не станет поздно. Поэтому никто не ходит к лесу в одиночку. Никогда. Особенно после заката.       Женщина замолчала, обдумывая как дальше преподносить информацию. Ей было тяжело вспоминать и обличать мысли в слова, ведь много лет назад она приказала себе забыть правду так же, как и забыть мужа, все письма которому так и остались без ответа. Ольга знала, что внука возмутит всё это, он у неё всегда правильным был, так что она была готова к вопросу:       — Тогда почему мы продолжаем тут жить? Если они нас едят? Почему бы не уехать? — с каждым вопросом мальчик распалялся сильнее, а Ольга только вздохнула.       — Потому что это дом. Мы живём тут столько же, сколько и они. У нас нет другого дома, милый.       — Н–но это же ужасно! — в сердцах воскликнул мальчик, вскакивая с места.       — Да. Ты поймёшь однажды. — утвердила бабушка, а потом настойчиво попросила, — Послушай меня сейчас молча. Валик кивнул и снова опустился на стул. У него опять начали зудеть дёсны, прямо как в детстве, когда на месте молочных зубов вырастали коренные. Чувство было странным и отвлекало. Ольга больше минуты молчала. Этот разговор давался ей чрезвычайно сложно. Она не знала куда деть руки и взгляд. Он перескакивал со стола, на Валика, за него и назад.       — Твой отец тоже был оборотнем. — глаза ребёнка распахнулись в шоке, а сердце подскочило куда–то к горлу, но стало ещё хуже от слов, которые прозвучали дальше, — И ты тоже один из них. Ты не болен, просто ты дорос до первого обращения и оно даёт о себе знать сейчас.       Женщина закончила говорить и подскочила со стула, заключая внука в объятия. Его уже колотила крупная дрожь панической атаки. Он хватал ртом воздух и не мог поверить в то, что слышал. Так много. Слишком много.       — Он был хорошим! Он был честным, он не был таким же как они злодеем. Он погиб, разбираясь с их стаей. Он погиб за нас. — она укачивала ребёнка в руках, как часто делала раньше, когда он был совсем маленьким, — и ты тоже хороший. Ты никому не причинишь вреда, я верю в это.       Женщина держала его за плечи, перебирала волосы и всё продолжала и продолжала говорить. Она рассказывала об оборотнях всё, что знала, говорила о пропавших и о дедушке и его расследованиях. Она говорила о папе и в конце, когда она замолчала на некоторое время он наконец спросил, в глубине души боясь услышать ответ:       — А что случилось с мамой?       — С твоей? Она… стала жертвой волков. — тихо сказала она, поджимая губы и пряча глаза. И в этом был весь её ответ. Валик точно знал, что сегодня он большего об этом не узнает. Женщина всегда закрывалась, чтобы не дать горю вылиться через край слезами. Она отпустила внука и отвернулась к плите, чтобы поставить чайник, скрывая от ребёнка своё искривлённое душевной болью лицо. Уже на выходе из кухни Валик обернулся, будто вспомнив.       — А с мамой Руслана? Она тоже? И он об этом знал? Знал обо мне?       — Да.       И этот короткий ответ будто бы объяснил всё. Обиды на Руса больше не было, ведь теперь она казалась глупостью. В посёлке знали о том, что Валик волк, и некоторые не боялись говорить об этом. И рассказывать детям. Валик тоже плохо относился бы к кому–то, кто асоциируется с гибелью его матери. Да, точно. Его сердце наполнилось ещё неясной решимостью.

***

      С этого дня его двухнедельная хандра закончилась, будто и не было. Спокойным и беззаботным, как раньше, он себя не чувствовал, но и от мира больше не прятался. Теперь это казалось бессмысленным, ведь единственное, что теперь могло действительно напугать его было внутри.       Очень хотелось поделиться переживаниями с друзьями, но Валик держал себя в руках, запирая чувства глубоко в себе. Он наверное боялся осуждения или обвинений в помешательстве. «Какие оборотни, Валь? Ты что своих книжек опять начитался?» И он хотел бы верить, что это всё просто помутнение рассудка, но бабушке он доверял и причин так жестоко разыгрывать его у неё не было. Поэтому мальчик хранил молчание на все разговоры о Русе, лесе и волках, если о них говорили. Он как и обычно ходил в школу, гулял, бегал с пацанами по узким улочкам их посёлка и помогал бабуле по дому по мере своих сил. А ещё продумывал план как бы ему пробраться в лес мимо патрулей, чтобы увидеть всё самостоятельно. Если не эту мифическую волчью деревню, то хотя бы оборотня. Чтобы увериться до конца.       Но что-то останавливало его, заставляя оставаться под защитой дома глубокими ночами, когда он уже был готов из него выйти. Валик медлил, позволяя дням лениво проходить мимо пока осень становилась холоднее.       Конечно же информация о том, что с Валиком что-то происходит быстро разошлась по соседям, ведь Анна Сергеевна не сдержала слова, рассказав одной подружке, а та своей подружке и так далее пока однажды в дом к Ольге и Валику не пришли взрослые за объяснениями. Говорить с ними при ребёнке женщина не стала, попросила Валика посидеть дома одному и вышла за дверь. На улице завыл ветер и Валику почудились в этом звуке слова, которых он пока не мог разобрать, но чувствовал, что они не к добру. Бабушка вернулась спустя время более постаревшая и растрёпанная, чем уходила и сообщила, что это было «собрание», первое за почти двадцать лет.       — Раньше их устраивал твой дедушка, чтобы обсудить ситуацию с волками и организовать поиски пропавших и патрули. Когда его увезли мы прекратили собираться и забились по домам. — голос её был уставшим и суровым.       Она два часа доказывала что её внук безобиден и не причастен к исчезновению третьеклассника, но народ всё равно не выглядел убеждённым, когда она наконец попрощалась и хлопнула дверью. Особенно громко протестовал отец Руслана, явившийся на собрание в настолько нетрезвом состоянии, что едва держался на ногах. Ольга не осуждала его за это, как никто другой понимая его горе. Вряд ли она была более вменяемой после смерти Фели.       Следующий день в школе казался самым обычным за исключением странного молчаливого напряжения, царившего за столом их компании во время обеда. Валику кусок в горло не лез после вчерашнего. Он очень испугался, что ситуация совсем плоха, раз к ним пришли с разборками и всю ночь не мог уснуть, ворочаясь в постели. Глаза слепил белый свет в классах, а уши раздражал гул детских голосов. Дёсны чесались сильнее обычного. Мальчик уже хотел вскочить из-за стола, чтобы сбежать в туалет и успокоится, как тишина внезапно лопнула, как воздушный шар:       — Мои родители вчера на пол вечера куда–то ушли и вернулись злые, не объяснили ничего. Вы не в курсе что происходит? — с нахмуренным лицом спросил Антон, поправляя очки. Он явно не знал куда деть руки, постоянно то брал–отпускал вилку, то костяшки пальцев тёр. Это было совсем не похоже на вечно спокойного и философски настроенного Антона.       Аля в ответ вздрогнула, будто только очнулась: — О, мама тоже вчера уходила. Я думала к тёть Майе или к тёть Ире. Она иногда к ним на чай заходит. Она мне ничего не говорила.       — Блин, и мой батя куда–то слинял на вечер. Он так то после работы не ходит обычно никуда. — задумчиво произнёс Дима, жуя стащенный у первоклашек кусок хлеба, а потом посмотрел на слишком молчаливого сегодня Валика, — Подозрительно это. А баб Оля? Тоже уходила, Валь?       Он сначала подумал соврать, чтобы успокоить их, мол ничего необычного, мало ли куда могли собраться взрослые, а потом понял, что это скорее всего насторожит их ещё больше. Врать Валик совсем не умел, да и не хотел, но и честно ответить не мог. Так тяжело. Сердце зашлось от волнения и в горле резко пересохло. Он вздохнул и проговорил, стараясь звучать обыденно:       — Да, она тоже уходила. Она сказала что это собрание по поводу походов в лес.       — Обсуждали, можно ходить в лес или нельзя? — недоумённо уточнил Димка.       — Ага. Ну мы же часто в лес ходим то за грибами то за ягодами, вот и решали когда можно будет.       Ложь не далась легко, хоть и была во благо. Валик не хотел чтобы его друзья узнали об оборотнях, похищениях и о нём. Каждый раз, когда он представлял, что друзья боятся его, сторонятся или осуждают подобно их родителям, в горле вставал ком, а глаза начинало печь. Никогда он не чувствовал себя таким плаксой, как в последнее время.       — Совсем они уже с ума посходили что ли? Каждый день из окна вижу как лес прочёсывают. И не пускают туда никого, будто как только войдёшь, так сразу к волку в зубы. Ещё и собрания эти, было бы что обсуждать. — сердито пробормотал Антон, явно считая весь этот страх перед лесом чушью. Он несколько раз так и говорил. Нужно ведь быть совсем дураком или пьяницей, чтобы так просто сгинуть в кустах.       — Ну, это из-за Руслана наверное. Он же до сих пор не нашёлся, вот его и ищут. — мирно проговорила Аля, подавленная из–за неприятной темы разговора. Этот спор затевался уже не раз и они до сих пор не могли прийти к согласию из-за недостатка информации, и, если уж честно, от скуки. Это всё ещё была самая интересная тема для разговора за долгие годы, сразу после обсуждения, какие отношения связывают училку географии и физрука.       — Да, я считаю, что глупость это всё. Если он в лесу, то чем больше людей там будет бродить, тем лучше. Так же быстрее найдут. — поддерживал Антоху Димка.       — Я считаю, что нечего людям там делать. Смотрите, как неспокойно у нас сейчас. Может они и правы, что не пускают никого. — глядя в стол проговорил Валик. Он впервые не соглашался с пацанами. Несмотря на то, что это вызывало внутренний раздрай мальчик считал, что это правильно. Он очень за них беспокоился и хотел всеми силами отговорить от любых поползновений в сторону леса. Хотя иногда и чувствовал себя лицемером, ведь о своём плане он не забывал тоже. Начинала болеть голова от противоречий.       — Правы?! Валюх, да ты чё? В сказки про волков поверил? — слегка насмешливо воскликнул Димас, а потом покачал головой, — Да мы можем хоть сегодня пойти проверить, пацаны.       — Нельзя… — тихо проговорила Аля.       — Нельзя. — твёрдо сказал подошедший к детям со спины Серёжа. Мальчишки подпрыгнули, а Аля ойкнула, резко оборачиваясь. Старшеклассник был даже более серьёзным, чем обычно. — Не суйтесь в лес. Там опасно. Запрет существует не просто так.       Антон подозрительно посмотрел на парня, снова поправляя съехавшие на кончик носа от резких движений очки:       — А ты об этом куда больше нашего знаешь, да? Расскажешь? — Серый в ответ только фыркнул и усмехнулся.       — Нет. — ответил он и посмотрел на Валика с таким видом, что тот начал вспоминать, где же он мог провиниться. Этот взгляд будто ножом по сердцу резанул. Валик замер как заяц и сглотнул. — Пойдём со мной. Это важно.       Мальчик быстро кивнул и вскочил из–за стола, следуя за Серым к выходу из столовки и забывая даже попросить друзей предупредить училку, что он задержится. До конца большой перемены оставалась всего пара минут.

***

      Звонок прозвучал в тишине неиспользуемого класса на третьем этаже подобно приговору. Валик не знал что происходит и почему они ушли так далеко. У него отчаянно дрожали колени и губы, готовые скривиться в оскале. Валик сжимал руки в кулаки, пряча заострившиеся ногти. Мальчик думал, что возможно Серый теперь тоже знает о его секрете, раз все взрослые в посёлке в курсе. Может даже винит его в пропаже Руса.       В большие окна впивался солнечный луч, единственный не скрытый чёрными грозовыми тучами, в чувствительный нос забивалась пыль. Серёжа молча смотрел на Валика, слегка улыбаясь, и Валик не мог понять, что эта улыбка значит. Она была лёгкой, будто ненамеренной. Не злой и не нервной. Он, замерев напротив, глазел на лицо Серого и не решался ничего сказать. Пока вдруг:       — У тебя глаза светятся.       Валик дернулся от его голоса и схватился за лицо, пряча глаза.       — Ты знаешь! — воскликнул он. Он чувствовал беспокойство и бескрайнее облегчение одновременно. Серый не злился, Валик это каким–то шестым чувством ощущал!       Серёжа вдруг рассмеялся. Он сделал к Валику шаг и растрепал ему волосы.       — Да я с самого начала знаю. Своих за версту чуешь, если знаешь что искать. — Это было признание. Валик замер, недоверчиво глядя на Серого сквозь пальцы. Своих. С–в–о–и–х. Каждая буква отпечатывались у младшего мальчика в голове. Серый, получается, тоже людоед? Нет, в это невозможно было поверить. Парень всегда был таким добрым и внимательным, ответственным, и никаких конфликтов с жителями посёлка никогда не имел. И странным не казался, он будто бы всегда был своим во всех компаниях. Валик подумал о том, что раз он сам не злодей, то и Серёжа тоже.       Серый следил за его реакцией, нервно подёргивая плечами. Он вздохнул и весь как–то сдулся, наклоняясь к ребёнку, чтобы приобнять за плечи. Валик не сопротивлялся, согреваясь. Таких тёплых объятий от дорогого ему друга он ждал давно. Расслабился, слегка покраснел от смущения и глубоко вдохнул. Да, действительно пахнет как… стая? Слово всплыло в голове неожиданно, звуча как голос предков из глубины создания, никогда не слышимый прежде.       — Я такой же как ты. — тихо объяснял Серый, — С рождения. Мы все такие с рождения. Я жил в стае до переезда. Тебе бы понравилось среди наших, я уверен.       — Понравилось бы среди людоедов? Вряд ли. — тихо возразил мальчик, всё-таки не удержавшись. Ему очень хотелось точно удостовериться, что его чувства по отношению к другу не подводят его. Серый замер и отстранился, поджав губы.       — Мы не людоеды. То есть, не все. Есть такие стаи, но моя была не такой.       Валик отстранился и сел за парту, обнимая себя руками и обдумывая. — Почему они такие? — наконец спросил он, глядя на Серого с недоумением. Ему были непонятны мотивы и цели. Не то, чтобы он действительно хотел проникнуться идеей и историей своего народа, на самом деле он хотел откреститься от этого как от чумы, но с другой стороны ему казалось важным понять.       Серёжа молчал, формулируя ответ. Всё что он мог сказать сразу было больше похоже на неразборчивый гневный крик. Злость на местных застилала глаза каждый раз, когда он вспоминал о их существовании и о всем том зле, которое они причинили людям с тех пор, как он приехал. Иногда казалось, что злится он совсем не переставал, даже во сне. Валик был единственной надеждой, ведь он был совсем безобидным малым, не знакомым с собственной сущностью. Наверное именно поэтому Серый взял его под опеку сразу как увидел. Мальчик напоминал ему о младших членах стаи, которых он потерял так болезненно и неожиданно около двух лет назад. Он тихо заговорил:       — Они не считают людей равными. Я могу это понять, ведь мы сильнее во многих смыслах. Но я не понимаю, когда к людям относятся как к скоту. Они считают что стоят выше в пищевой цепи. Не соблюдают законы морали, не сдерживают свою звериную часть. Охотятся. Не только на людей, а на всех, кто слабее.       — А ещё имеют прикрытие от власти? — неожиданно для самого себя спросил Валик. Кажется он начинал понимать. Но и совсем не понимал одновременно. Разве возможно жить настолько обособленно и настолько сильно верить в такую чушь?       — Не совсем. Просто есть оборотни, которые имеют достаточно образования и связей с людьми, чтобы заставлять их молчать. Наверное, никто просто не хочет массовой паники. Иногда лучше чего-то не знать. Люди на многое способны под действием страха.       Наступила долгая пауза. Валик забыл о том, что он в школе и о том, что он уже безбожно прогулял урок. Он погрузился в свои мысли настолько глубоко, что даже не шевелился. Серёжа замер на своём месте тоже, не торопя его.       Подумать было над чем и чем дольше Валик думал, тем сильнее утверждался в желании узнать всё самостоятельно и добиться справедливости. Он вспоминал свою одинокую бабушку, у которой остался только он. Он вспоминал свою маму, ушедшую за папой в лес, и своего дедушку, проигравшего битву за истину. В конце концов он вспоминал Руса, жалея этого сумасшедшего третьеклассника до глубины души. И будто терял над собой контроль. Клыки рвались из дёсен, когти становились острее, а глаза пекло от начинающейся трансформации. Вот настолько он был зол и расстроен сейчас. И понял, что больше так не может.       Вдруг он встал, твёрдо глядя на Серого. Старший парень будто только того и ждал, подбираясь и широко расправляя плечи. Он и так был достаточно высоким, а сейчас нависал над Валиком как скала. На которую можно опереться.       — Научи меня как с этим жить. Ты же справляешься, я хочу тоже! — это звучало даже не как просьба, а как приказ. Будто самым важным для Валика прямом сейчас было взять себя под контроль.       В ответ на это Серый только важно кивнул. По правде говоря именно этого он и ожидал. А потом неожиданно кинулся на мальчика, сверкая глазами и рыча.