Лють

      В тот первый вечер Серый повалял его по деревянному полу, раззадоривая злость и обиду, а потом объяснял что и как работает. Это был единственный раз, когда он позволил Валику прогулять уроки, ведь появляться на них в грязной от пыли и местами рваной форме было нельзя. Бабушка успела оттягать их обоих за это за уши, и заставила Серого зашивать дырки на единственном пиджачке внука самостоятельно. Теперь каждый Валиков день начинался со школы и заканчивался у Серёги дома или во дворе, где тот учил его бороться с рефлексами, а потом гонял на пробежке или заставлял отжиматься. Валик, упираясь дрожащими от усталости руками в землю проклинал его на чём свет стоит, но Серый только отмахивался от этого, утверждая, что так он воспитывает в мальчике дисциплину. В конце концов, его муштровали так же, если не сильнее.       Бабуля отнеслась к их занятиям понимающе и с чистой душой отправляла внука к наставнику, считая, что это точно к лучшему. Сама женщина понятия не имела, что ей делать с молодым оборотнем, не могла его научить. Она тоже была целый день занята, то домашними делами, то на производстве. То обсуждая ещё двух недавно пропавших людей на возобновившихся собраниях в их посёлке. О чём люди там говорили она не рассказывала, но Валик и так знал. Теперь Серёжа ничего от него не утаивал и информацию мальчик получал из первых рук, утверждаясь в своём желании добиться справедливости.       С каждой неделей он креп, обрастая аккуратными мышцами. Мальчик перестал прятаться за своими чёрными волосами, теперь собирая их в хвост. Неделя за неделей в нём крепла уверенность, которой он никогда не чувствовал раньше. Ощущение было просто потрясающим! Оно будто дарило крылья и заставляло землю прогибаться под ногами.       Но разрыв между ним и его друзьями рос. Они не поняли, что такого Валик нашёл в занятиях «спортом» с Серёжей, и пацаны даже пытались к нему присоединиться, но старшеклассник развернул их на пороге. Всё это было очень подозрительно, считал Антон, и Дима важно кивал ему в ответ. Друзья всё ещё проводили всё время вместе в школе, но почти не общались вне её. Оказалось, что в этом даже были плюсы, ведь Антон сильнее ушёл в учёбу, он мечтал поступить на физико-математический, а Дима… Дима познавал прелести первой влюблённости. Осень незаметно вошла в полную силу. Листья, приобретавшие приятный жёлтый цвет весь прошедший месяц, теперь облетали с деревьев, потревоженные ветром, оставляя кроны голыми-голыми.       — Романтичное время. — заметила Аля, любуясь в школьное окно срывающимся с веток листьями. Валик с улыбкой отметил как при этих словах разомлел Димка. Он далеко не сразу понял, что его друг уже почти месяц таскает Алин рюкзак вместо неё и в школу и назад, а ещё ворует бархатцы с клумб, храбро выдерживая ругань бабулек, которые их садили. Антон смеялся, что Валик совсем пропал со своим Серёгой, на что мальчик краснел до самых ушей.       — Не мой он. — сказал он начавшим ломаться голосом, совершенно в этом уверенный.       Серый тоже посчитал осень временем романтичным, и несколько раз в неделю отменял тренировки, чтобы погулять с Леськой. В парк её сводить или в кино. Так что холодные осенние вечера Валик частенько проводил дома, зарываясь в книги или болтая с бабушкой Олей. Несмотря на то, что времени вместе они проводили всё меньше, отношения становились теплее и какими-то более… открытыми? Мальчик наконец осознал, что Ольга такая же разносторонняя глубокая личность, как и он, со своей историей и жизнью, которая была до него. Это открытие взрывало Валику мозг. Бабушка рассказывала ему обо всём, шутила, делясь накопившимися за годы мыслями и переживаниями. Она рассказала ему о письмах, которые писала дедушке, и о том, как тяжело было когда они все вернулись, не найдя адресата. Иногда вечерами мальчик читал и их, будто найдя старый личный дневник, в сотнях страниц которого была описана вся история его маленькой семьи. А ещё он узнал, что его любимая бабуля ведьма. И совсем не удивился.       Когда выпал первый снег крупными бесформенными хлопьями, вся школа встала на уши. Как и каждый год это событие вызвало ужасный восторг среди школьников. Урок биологии едва не сорвался, но учительница совсем не разозлилась, потому что её саму неожиданный снегопад порадовал не меньше, чем детвору. Домой возвращались, прикрывая головы рюкзаками и запахивая тёплые куртки поплотнее. Атмосферу предстоящего праздника омрачали только участившиеся случаи похищений. Народ постепенно переставал патрулировать лес, спасаясь от морозов, так что и ловить заплутавших людей у самой его кромки было некому. Волки будто пополняли запасы свежей плоти так же активно, как жители ближайших посёлков заполняли холодильники едой к Новому Году. Сравнение было тошнотворным, но Валик молчал и держал мысли при себе, улыбаясь веселящимся в снегу друзьям. Сегодня после уроков они остались играть в снежки возле школьных ворот. Это случалось каждый год: один школьник бросал снежок в друга, промазывал, попадая в другого ребёнка, а тот отвечал снежком тоже, попадая в кого-то трьетего, непричастного совсем. И начиналась снежная битва. И старшие и младшие школьники носились по двору, оскальзываясь на льду, набирая снега в незащищенные перчатками руки. А потом красные и замёрзшие они возвращались домой, отогреваясь в душном салоне автобуса. Сегодня шестой «А» сдал последнюю контрольную в этом году, так что можно было с чистой душой веселиться. Через три дня Новый Год, а за ним целых две недели каникул!       Серый прекратил тренировки, откладывая их до весны. У него тоже были контрольные, подготовительные к экзаменам и Леська. Ревность Валика постепенно сходила на нет. Димка продолжал ухаживать за Алей, постоянно придумывая всё новые и новые подарки ей на День Святого Валентина, до которого было времени ещё будь здоров. Антон было тоже пару раз гулял с девочкой из параллельного класса. Только Валик посвящал всего себя изучению своего зверя и тренировками, которые повторял уже без Серого. С самопознанием действительно небыло проблем: каждый раз когда Валик обращался он не просто выпускал Волка на волю или сливался с ним сознаниями, он становился Им. Не было никакого противоречия, ни секунды борьбы, он был Им. Всесильным и могущественным. Иногда в тишине своей комнаты Валик слышал тихую волчью песню на языке, который никогда не учил, но знал каждую букву как родную, из глубины своей головый. Это Волк говорил с ним, подзуживал, убеждал. Зверь был точно уверен, что хочет лично спросить с каждого из лесной стаи за всё то зло, которое они сделали. Он считал, что уже достаточно силён для этого. И Валик не пресекал эти мысли, давая им выстроиться в план. О нём мальчик молчал, не намекая ни друзьям, ни бабуле и уж тем более Серёже. Валик был уверен, что парень придет в бешенство, если узнает, что он собирается в лес. Серый не объяснял, почему так сильно дорожит им.       Новогоднюю ночь Ольга и Валик встретили друг с другом. Бабуля весь день готовила еду, которую они будут есть ещё неделю после праздника, а Валик наводил порядок в доме, развешивая гирлянды и мишуру на стены. Они достали с чердака небольшую искусственную ёлочку, приведшую Муру в неописуемый восторг, которую украсили старыми игрушками с того же чердака. Мальчик даже слегка подвис, наблюдая как на стеклянных фигурках играет свет. Валик был наполнен сверхъестественным спокойствием, которого не чувствовал с сентября. Он любил это праздничное время, когда кажется, что с прошедшим годом и все проблемы пройдут. Они с бабушкой перенесли стол в гостиную к старому пузатому телевизору и расставили по столу блюда в хрустальных салатницах, ждавших своего часа в серванте целый год. Ужинали под песни и весёлую болтовню из телевизора. Как только пробила полночь с улицы послышались звуки салютов и петард, которые кто–то привёз из Города. Все жители их посёлка по старой привычке начали подтягиваться к площади с фонтаном возле старого Дома Культуры. В самом её центре стояла посаженная много лет назад ель, огромная, с тяжёлыми увешанными новогодними шарами ветками. Она светилась гирляндами и покачивалась на ветру пока вокруг неё водили хороводы все кому хотелось. Подростки бросались друг в друга снежками, и один едва не угодил в бабушку Олю, но Валик успел встать прямо перед ней. К куртке нелепым распластанным пятном прилип снег.       — Эй, смотри куда кидаешь! — крикнул он пока бабушля заливисто смеялась над детворой. Атакующим был весело улыбавшийся Антон.       — Да я в тебя целился! — ответил он, — Вообще по сторонам не смотришь, а я зову–зову.       Празднество продолжалось почти до утра. Валик заметил Димку с Алей, и Серого с Лесей и их родителей. Это был один из немногих моментов, когда народ в их посёлке был настолько сплочённым. Это было практически магией, магией места и времени, в котором они замирали в эту единственную в году ночь, как жуки в янтаре. Проблемы не казались такими значимыми, а зима настолько холодной. Наоборот, красные от минусовой температуры нос и щёки были ещё одним атрибутом праздника.       Ночью первого января Валик пойдёт в лес, он уже решил. Когда все будут отдыхать и лениво подъедать салаты, и никто не сунется в чащу с патрулями. С утра он помог бабуле упрятать еду в холодильник, днём вышел гулять с их компанией и шлялся по заснеженным улочкам до самого вечера, распивая с пацанами утащенный у Димкиного бати портвейн прямо из горла́.       — Ты чёто задумчивый какой–то в последнее время. — заметил Антон, закутанный в шарф по самые очки. Сам он стал более открытым за эти пару месяцев, будто переосмыслил что–то. Меньше хмурился, чаще улыбался, спокойнее стал.       — Да, колись, чё задумал. — поддержал ставший более серьёзным Дима. Нет, своего задора и авантюрности он не потерял, но Аля научила его быть более ответственным.       — Да ничё я не задумал. Так, не выспался просто. — Валик поджал губы и постарался выглядеть так будто его не поймали только что с поличным. Не давите на него, мальчики. Валик у нас серьёзный парень теперь, уже почти Серёжу перерос! — посмеивалась Аля.       Валик так редко общался с ними теперь, что произошедшие изменения сразу бросались в глаза. Он смотрел на них и думал, что не заслужил. Он не говорил им правды о себе и своих чувствах. Он не говорил правды обо всей опасности, которая висит над их головами. Он собирался влезть в авантюру, о которой им ни в коем случае нельзя знать. Возможно его спокойствие это просто апатия перед неизбежной встречей с его ночными кошмарами. Но Валик только отмахивался от вопросов, старался безмятежно улыбаться и считал минуты до темноты.       Когда на Ведьмин опустилась ночь и на небе засияла полная луна он тихо покинул дом. Бабушка спала в своей комнате, охраняемая Мурой. Валик вышел за калитку и глубоко вдохнул морозный воздух. Окружающие звуки заглушал воющий ветер. Раньше он бы насмерть замёрз на такой температуре, ведь от рождения был мерзляк, но теперь горячая волчья кровь согревала его лучше кучи слоёв одежды, в которую он всегда кутался.       Мальчик медленно побрёл по улице, обходя окна соседей стороной, чтобы не привлечь к себе внимание. Он шёл к лесу и думал, что возможно ошибся. У него было плохое предчувствие, но Валик списал это на страх неизвестности. Один в лесу зимней ночью, как тут не быть напуганным. Обнадёживал только широкий диск луны, освещавший всё вокруг белым холодным светом. Валик остановился у самой кромки леса, будто отделённой от посёлка невидимой чертой. Там было темно и достаточно тихо. Ветер разбивался о сосны и почти замолкал, не решаясь лететь в чащу. Мальчик сжал руки в кулаки и ступил за черту, будто ныряя в омут.       Первым открытием стало то, что здесь его слышно. Как бы тихо он не ступал и как бы не контролировал движения, снег предательски хрустел под ногами. Ноги. Да, дело в них. Валик начал спешно раздеваться. Он уже успел снять штаны когда услышал что–то похожее на удивлённый вздох. Он замер и заозирался по сторонам, но никого не увидел. Он продолжил стягивать с себя тряпки, бросая их в рыхлый снег, и спустя всего пару минут под многовековыми соснами стоял уже не человек.       Тёмная шкура волка почти сливалась с деревьями, но была отлично видна на снегу. Валик немного постоял в своём новом обличье, привыкая к теплу тела и к тому всплеску счастья, который принесло превращение. А потом побрёл в самую глубь леса, осторожно осматривая окружающее пространство на наличие живого. Он точно знал, что он здесь не один, ведь за спиной у него хрустел снег. Человек. Кто–то видел Валика, но он не знал кто, ведь боялся обернуться и посмотреть. Предчувствие вопило в его голове, что это не кончится добром, но волк продолжал двигаться дальше в лес. В какой–то момент звук за спиной стал почти не слышен, будто преследовавший его человек отстал, и Валик уловил запах другого волка. А потом увидел следы. Он чувствовал, как его обходят с разных сторон с почтительного расстояния, но никого не видел в окружающей темноте. Он то замирал, то шёл дальше, продолжая улавливать всё больше и больше признаков нахождения здесь других. А потом всё исчезло. Лес снова казался необитаемым этой зимней ночью.       А после кто–то закричал. Валик вздрогнул с ног до головы и сорвался на бег в обратную сторону. Кричали со стороны посёлка и голос казался таким знакомым. Уши заложило от паники, так что Валик не слышал вой и глумливое рычание, звучавшее впереди. Он бежал и бежал пока не выскочил на небольшую поляну, залитую молочным лунным сиянием. Пространство было окружено группой из пятерых волков, рыжих и охровых, скачущих вокруг, смеясь и шутя. На красном снегу лежал, крича и пытаясь отбиться, небольшой человек. Мальчик замер в тени с колотящимся сердцем.       — О, явился, чужак!       — Какую дань ты нам принёс, чужак!       — Будешь одним из нас!       Вопили они. На мордах не было ни единого проблеска разума, а звук доносился прямо из раскрытых в оскале пастей, как у кукол с динамиком.       — Н–нет! — Валик в отрицании мотал мохнатой головой, отшатываясь назад. На земле лежал Димка, изрядно покусанный и уже ослабевающий от боли.       Валик, будто обезумев, кинулся прямо к нему, сбивая с ног волков своим массивным чёрным телом. Он был крупнее и не мог понять, почему, ведь был явно младше. Но он этим воспользовался. Самому упорному людоеду он вцепился в шею, разрывая клыками плоть. Кровь врага брызнула в горло. Волки отпрыгивали от человека на земле, опасаясь попасть под горячую лапу. Но это не помогало им: бросив тело одного волка на землю, Валик бросился на следующего, ломая ему кости.       — Предатель!       — Мы всех их сожрём!       — Ты сдохнешь!       Вопили волки, разбегаясь, и Валик нагонял каждого из них, раня клыками и когтями. Ещё одного Зверь повалил на землю, выгрызая кусок мяса из беззащитного живота. Волк под ним отчаянно кричал. Когда выжившие унеслись в чащу и на поляне воцарилась тишина мальчик вдруг осознал, что произошло. На земле под бледным светом луны лежало четверо. Он обернулся к Диме, трясясь от адреналина и тяжело дыша и едва не упал в обморок от облегчения. Друг был жив, пусть и с присвистом, но дышал!       Вдруг он заметил невдалеке грудку тканей, которая оказалась его одеждой. Дима заботливо тащил его тряпки с собой, чтобы отдать их Валику, когда вдруг оказался окружён волками. Мальчик едва не разрыдался от того как это было трогательно, но взял себя в руки. Оделся и как мог аккуратно поднял Димку на ноги. Вся одежда друга была залита кровью из прокушенных бока, рук и ноги. Он пришёл в себя, скуля от боли и молча пытался самостоятельно двигаться, но это было слишком тяжело. Валик полностью взвалил его на себя и медленно брёл к дому, стараясь сильно не тревожить раны. Всё, что он мог это повторять «прости–прости–прости».       — Заткнись. Потом. — лаконично прохрипел Дима в ответ. Над лесом занимался рассвет.       У самой кромки леса их уже ждала толпа жителей с фонарями, ружьями и готовой к первой медицинской помощи Анной Сергеевной. В рассветном тумане они все казались странно эфемерными, а ситуация не реальной. Валик пришёл в себя от громкой пощёчины. Димку забрали у него, уложив на носилки. Рядом галдели люди, смотрящие на него с разочарованием и страхом в глазах, рядом рыдала Аля, а прямо напротив стояла Ольга со всё ещё занесенной рукой.       — О чём ты только думал?! — кричала она как баньши, и не думая вытирать слёзы со своих моршинистых щёк, — У тебя что, совсем мозгов нет?!       Отец Димы забил тревогу, когда рано утром зашёл в комнату сына, чтобы сообщить, что уже уходит на работу и не обнаружил его там. Ольгу разбудили мужики, которые шли от дома старосты к лесу с оружием наперевес. Она сразу поняла, что что–то случилось и пошла проверить Валика. А потом в ужасе металась по посёлку, выспрашивая видел ли его кто–то этим утром. На шум прибежал Серёжа и сразу после унёсся в лес, искать детей. Когда Валика тянули домой буквально за ухо, Серёжа ещё не вернулся.       — Ба, я… — пытался объясниться Валик, но был прерван.       — Нет. Не хочу ничего слышать. Ты какого–то чёрта попёрся в лес, хотя знал, что там опасно. И вот что получилось. Надеюсь ты доволен. — её голос был полон горечи.       Женщина ушла на кухню, бросая Валика одного в прихожей. Мальчик почувствовал, как увлажняются его глаза, а глотку сдавливает рыдание. Да, теперь доволен, точно. Он заперся в своей комнате и безуспешно пытался подавить плачь, но не мог. Он так виноват. Он столько всего хотел сказать, но не мог найти слов. Он сидел под дверью очень долго, не находя в себе сил доползти до кровати и считая часы только по кукующим часам в гостиной. Пару раз в дверь скреблась кошка.       Часы отбили пять, когда во входную дверь постучали. Ольга открыла её, ответила на какой–то вопрос согласием и вышла из дома. Только тогда Валик решился покинуть комнату. Он медленно, будто во сне спустился по лестнице. Взял с кухни пирожок с капустой, пожаренный бабулей и заботливо сложенный вместе с остальными в миску, накрытую расшитым цветами полотенцем. Мальчик оделся потеплее, чувствуя нервный озноб. И тоже покинул дом, жуя пирожок по дороге, заглушая уже почти сутки преследовавший его голод.       Он направлялся к дому старосты, где проводились собрания. Валик хотел точно убедиться, что с его другом всё в порядке, но к Диминому дому он боялся подойти. Он подождал за углом когда последний человек войдёт в дом, а после пробрался прямо под окно, из которого доносились разговоры. Он затаил дыхание, скрытый ветками кустов и наваленным во дворе строительным мусором.       — … он волк! Ему среди нас не место! — настаивал женский голос.       — Это он моего сына в лесу убил! Руслан бы с чужим не ушёл! — говорил нетрезвый мужской.       — Диму покалечил! Как дикий зверь! Вы бы видели эти раны… — это была Анна Сергеевна.       Валик хотел прямо сейчас ворваться в дом и кричать и кричать на них, что это не он. Но ноги будто приросли к земле. Вдруг заговорила Ольга:       — Вы уверены, что это он? У вас есть доказательства? В лесу и без него этих уродов полно. — голос её был бесстрастным и строгим.       — Конечно ты так говоришь, защищаешь!       — Но такого как твой ещё поискать. Пригрели змею! — возражали ей, почти хором. Валик в оцепенении слушал.       Заговорил старик, голосом полным безграничной усталости. Это был дед Лев, хозяин дома:       — Ольга права. Пока не доказано обратного, он не виновен. Пусть придет и расскажет, как было дело. И Дима пусть расскажет.       От слов старика стало намного легче дышать, ком в горле уже не так перекрывал дыхание. Дима в порядке. Если бы только Валик мог его навестить не опасаясь, что его выгонят сразу, как он подойдёт к его дому. Мальчик вздохнул и побрёл назад пока его не заметили. Возле дома стоял хмурый как грозовая туча Серый. Его светлые глаза смотрели на Валика разочарованно и строго, как на провинившегося щенка. В общем–то, им он и был. Подходить к старшему было откровенно страшно, но Валик шёл, бледный как смерть, едва переставляя ноги.       — Рассказывай. — сказал Серёжа весомо, будто припечатывая ученика к месту, чтобы не сбежал. Раньше Валик думал, что разреветься от обиды это стыдно, но теперь те переживания казались чушью по сравнению с сегодняшними. Хотелось провалиться нахрен под землю и никогда не жить. Он подверг друга опасности. Он заставил бабушку волноваться. Он испортил соседям праздничные дни.       Он рассказал Серому обо всём, что произошло в лесу и о своём плане. Парень слушал молча. К концу рассказа его взгляд потеплел, а руки уже не были так напряжённо сжаты в кулаки.       — Бестолочь. — почти нежно сказал он, обнимая мелкого и растрёпывая ему волосы как младшему брату.       — Да уж, точно бестолочь. — послышалось со стороны соседнего дома. В его тени всё это время прятался Антон, а Валик в пылу расстройства его просто не заметил. Антон подошёл к застывшему от вины Валику и тоже его обнял, хотя не сильно это любил. Такие моменты были настолько ценными, что Валик мог бы на них страну купить, если бы перевёл в денежный эквивалент. — У нас с Алькой чуть сердце не остановилось, когда нам сказали, что вы пропали. Она тебя ещё за уши оттягает, Димку вон уже отругала. — насмешливо вещал друг.       — И правильно сделает. — хмыкнула вернувшаяся с собрания Ольга. Она неторопливо подошла к дому и толкнула дверь калитки, не глядя на детей, — Заходите. Будем чай пить.       Той ночью, засыпая, Валик слышал заунывный скорбный вой стаи, которая оплакивала убитых им сородичей.

***

      — Что этот ублюдок делает здесь?! Проваливайте с моего порога, Ольга.       — Следи за языком. Мой внук пришёл проведать своего друга.       Стоять вот так под гневным взглядом Ивана Викторовича было страшно. Если бы не бабуля, притащившая его сюда, Валик и не подумал бы сунуться на эту сторону улицы. В воздухе витали напряжение и страх, а стоило мальчику появиться среди людей, как он тут же оказывался пронзённым такими осуждающим взглядами, что начинало тошнить и знобить больше, чем от январского мороза. Единственное, чего он хотел это спрятаться в своём доме и не покидать его больше никогда. Но это вызвало бы вопросы, ведь за пределы посёлка информацию намеренно не выносили, а каникулы имеют свойство заканчиваться. Спустя неполных две недели после происшествия Валик пошёл в школу и делал вид, что всё в порядке. Там он впервые за это время повстречал Алю. Девочка побледнела, увидев его, а потом ругалась и шипела в том же самом классе, в котором Валику открылся Серёжа, и молча слушала что было и как. И села рядом на литературе, без слов прощая друга за глупость.       Единственные, кто не прятал презрения были отец Руса и отец Димы, и из-за этого Валику иногда хотелось выть, как бы иронично это не звучало. В лес он больше не ходил, боясь повторения ситуации, да и бабушка установила за внуком неусыпный контроль. Серый сторожил его дом по ночам, притворяясь обычным бурым псом. Валик чувствовал себя зверем в клетке. Или животным в зоопарке, на которого приходили посмотреть люди и потыкать пальцами. Или палками. Иногда приходя со школы Валик сразу же сворачивался в комок, комкая себя как бумажку, на своей кровати. Он больше не чувствовал себя в порядке или в безопасности даже несмотря на то, что самые близкие и родные простили его. Наверное, все, кроме Димки. Даже Аля и та не держала зла, хотя её любимый мальчик оказался на волосок от смерти той ночью. Валик все уши бабуле прожужжал о том, как ему перед Димкой совестно, да настолько, что одним утром женщина не выдержала. Она ухватила Валика за руку и потащила прочь из дома, пугая мальчика до икоты своим поведением. В последнее время она была резкой, наверное от нервов. И вот они здесь, на пороге такого знакомого и одновременно чужого дома. Иван продолжал ругаться, не давая Ольге и слова толком вставить, а Валик стоял ни жив ни мёртв, ожидая пока весь этот цирк кончится.       — Что за крики, бать? — прозвучал голос, как приговор. Дима слабым нестройным шагом подполз к двери, хмуро глядя на отца. Его глаза и рот комично округлились, когда он наконец заметил за спиной Ольги напряжённо застывшего Валика.       — Дим… — мальчик так много хотел сказать, но был прерван объятиями. Дима оказался удивительно прытким для раненого, когда проскочил под рукой отца и стиснул друга как плюшевого медведя.       Иван замер и замолчал. Он выглядел так растерянно и испуганно, будто увидел в руках ребёнка бомбу, которая вот-вот рванёт. Взгляд бабули наоборот потеплел и она улыбнулась, всем своим видом транслируя только одну мысль: «я так и знала». Ведьма, что с нее взять.       Димка, ничего не объясняя, потащил Валика в дом и начал щебетать что-то про фильмы, которые всё это время смотрел, и про Алю. О том как испугался, скучал, и, что самое удивительное, как он уже хочет в школу. Мальчик тут весь умаялся со скуки, переиграв во все игры на приставке по сто раз и пересмотрев всю коллекцию фильмов, которая у них была. Ольга сразу же ушла назад домой, выполнив свою задачу по наведению мостов, а Иван, закатывая глаза, ушёл ставить чайник. Гости же.       Валик не мог поверить своему счастью. Он шёл вслед за Димкой в гостиную и на диван уселся прямо перед телеком, даже не задумываясь. Он себя в своём теле не чувствовал от радости, не мог перестать улыбаться. Дима продолжал беззаботно болтать и когда Иван чай принёс, и пока конфеты с печеньем жевали, играя в приставку. Валик сидел рядом и поддакивал ему уже часа два к ряду. Он охотно слушал, но не хотел говорить сам. Дима болтливый был всегда, видимо накопилось столько мыслей, что он сейчас заткнуться не мог даже больше, чем обычно. Когда он наконец выдохся, начал спрашивать Валика, а самую животрепещущую тему и вовсе оставил на последок.       — А ты правда?.. Мне ж не привиделось, да? Меня тут как заключённого без новостей держат, сам понимаешь. Типа, покой нужен и вся фигня. — заговорчески шептал Димка, наклоняясь к Валику поближе, чтобы отец не подслушал. Валик поджал губы и опустил голову, будто его ругали.       — Да, правда. Ты прости. Я должен был догадаться, что они там прям сейчас.       — Это ты извини. — Дима поматал головой, — Я ж сам в лес попёрся, думал может ты с ума сошёл и домой тебя вернуть хотел. А потом когда ты это… шерстью оброс, типа, зассал.       — Да, герой. — Валик усмехнулся, с нежностью смотря на друга, — Спасибо. Я думал все спят уже.       Дима крутил чашку в руках и горбился. Он не выглядел расстроенным или злым, и совсем Валика не судил. Он сам тогда ужасно испугался и на подлёте к лесу и уже в его глубине, но беспокойство пересиливало желание сбежать. Его тёмно-коричневые волосы подсвечивались солнцем из затянутого морозцем окна, делаясь практически рыжими. В комнате стояла тишина, пока Валик ждал вердикта, разглядывая давно знакомые обои и ковры, находя в их узорах новые образы. Он видел ветки, диск луны и волчьи пасти, и встряхнул головой, прогоняя из неё эту чушь.       — Дурак ты. Не нужно было в лес ходить, как бы там любопытно не было. И я дурак. Тоже попёрся.       — Да, так все говорят. А мне… понимаешь, это как воздух нужно было. Я больше не мог терпеть. — наконец признался и другу и самому себе Валик, задыхаясь. Спазм в груди отпускал.       — Так что, правду говорят, сколько волка не корми, а он всё в лес смотрит? — лицо Димы озарилось дразняшей ухмылкой.       — Да, так получается. — рассмеялся в ответ Валик, краснея по самую шею.

***

      Постепенно шумиха улеглась. Валик старался не отсвечивать, прячась за спинами друзей во время прогулок по заснеженному посёлку, и старался не выходить из дома без надобности вообще. Народ был не только про Валика в курсе, но и про Серёжу теперь, после того как он не обращая внимания на реакцию изумлённой публики скинул с себя одежду и унёсся в лес искать пацанов среди ночи. На ковёр к старосте вызвали всех троих: Валика, Серого и Димку. Валик стоял, окружённый народом их небольшой деревеньки и не знал куда себя деть. От страха потряхивало, но он держал себя в руках, следуя примеру наставника, который непоколебимой скалой подпирал его плечо и смотрел на людей так спокойно, будто их ненависть ничего не значила. Дед Лев был спокоен, как и всегда, когда позволял соседям увидеть себя, опирающегося на трость высокого тощего старика в козачьей шубе. У него в доме всегда было холодно, экономил дед на дровах как чёрт. Но всего за полчаса активного неодобрительного сопения собравшихся комната прогревались не хуже чем от печки.       Среди собравшихся сидела и Ольга, и Антон с Алей. Больше ребят их возраста не было, только постарше. Велик был безумно рад видеть свою группу поддержки в полном составе, иначе уже рухнул бы на своих дрожащих коленях прямо на пыльный ковёр.       — Итак? — Лев озорно улыбнулся в усы, будто все тут не ради суда над волками собрались, а чтобы обсудить кто девчёнкам в школе юбки задирал. Вот уж кто в исходе дела не сомневался, подумал Валик. Мальчик не то чтобы был уверен, что их будут казнить, и благодаря старосте слегка расслабился. И правда, что им здесь сделают? Все свои, было бы странно своих бить.       Все ждали пока Валик заговорит. Он глубоко вздохнул и зажмуриться, вспоминая, о чём он и его команда договаривались. Они продумывали с чего начинать и что говорить, а что лучше оставить при себе, чтобы не подначивать народ ещё больше. Серёжа как никто знал, что страх делает людей неуправляемыми и непредсказуемыми, успел убедиться, так что наставлял Валика дольше всех. Все свои, но нужно держать ухо востро.       — Я оборотень, как вы знаете. Знаете дольше меня, очевидно. Я знаю об этом с октября примерно, и я хотел пойти в лес ночью первого января, когда все будут спать, чтобы посмотреть на тех, других. Я хотел убедиться. — народ напряжённо молчал, осуждая ребёнка за одну только кощунственную мысль сунуться в лес в одиночку, — Я не собирался никого с собой брать, я шёл туда один.       — Да, я сам пошёл за ним. Мне тоже стало любопытно. — поддержал Дима. Он сжимал свою руку у Валика на плече. Кажется за друга он был готов насмерть биться. Валик ему благодарно улыбнулся.       — А я ушёл их искать, это вы выдели. — продолжил Серый, сложив руки на груди и хмурясь. Леська назвала его героем, когда он голый и замёрзший от налипшего на ступни снега ввалился к ней домой за своей одеждой. Но ничего героического по его мнению он так и не сделал: не спас Диму, не уберёг Валика, — Я нашёл три волчьих трупа на поляне возле реки. Валик порвал их, защищая друга.       По толпе прошёл ропот, то испуганный, то восхищённый, но не отреагировавших не было. Со своего места поднялся пьяный мужчина и Валик его хорошо знал:       — Так а с моим сыном что? Его ты тоже порвал?! — он почти кричал, не рассчитав своего голоса. Сидящие рядом пытались угомонить его и усадить на место, но мужик отбивался, — Ответь, тварь, что ты сделал?!       Он был готов кинуться на мелкого прямо сейчас, но его координация оставляла желать лучшего и быстро пройти мешали стулья сидящих впереди, так что человек просто споткнулся об один из них и растянулся на полу, упрямо подтягиваясь на руках, чтобы схватить Валика за штанину. Мальчик отшатнулся, почти прячась Серёже за спину.       — Ничего! Ничего я не делал. Я понятия не имею, что с ним случилось!       — Хватит, Шурик! — громко проговорил дед Лев, — Оставь мальца в покое. Какой резон этому щенку убивать твоего сына?       Старик фыркнул и поднялся со скрипнувшего кресла. Он степенно подошёл к Валику, постукивая об пол тростью и заглянул пацану прямо в зрачки. Валику на секунду показалось, что старик тоже не человек, настолько ясными и молодыми были его глаза. Колдун, или леший, древний как сама Земля, но всё равно не старик в глубине души. Валик вжался в стоящего прямо за его спиной Серёжу. Дима стоял чуть в стороне, но ни на секунду не отпустил его руку.       — Отвечай, щенок. Ты врёшь? — нахмурив кустистые седые брови спросил Лев. Он навис над Валиком как коршун над птенцом.       — Н-нет… Нет! Я не вру.       В ответ староста только кивнул и отступил, обратно усаживаясь в своё кресло. Он дал отмашку людям, что собрание окончено и взял в руки свою трубку, поудобнее утопая в тканевой обивке. Народ сразу громко завозмущался и окружил старика, чтобы спросить у него, почему он отпускает детей так просто.       — А что я ещё делать должен? Я верю, а вы уж как хотите. Наказать его и Ольга может. — дипломатично рассудил Лев, прикрывая глаза, будто собрался спать.       Изумлённая публика постояла пару секунд в шоке, в конце концов махнула на старика рукой. Люди выходили из дома по паре-тройке, не переставая громко обсуждать итог «суда». Постепенно дом пустел, и Валик с компанией остались последними. Отца Руслана успешно выволокли и проводили домой. Мальчик всё не мог поверить, что обошлось. Он недоверчиво оглядывался вокруг на улице, кутаясь в куртку и ждал, пока кто-то, кто ещё не ушел далеко скажет ему какую-нибудь гадость.       — Ну, не так страшен чёрт, да? — подбадривающе спросила Ольга. Наверное из всех присутствующих она волновалась так же сильно как и Валик. Чёрт знает это взбалмошный народ, они и её мужа когда-то властям сдали. Ну то есть, кто-то из них, и женщина до сих пор не знала кто именно.       — Вроде того… — облегчённо выдохнул Валик.       — Ты держался молодцом, малыш! — улыбалась Леся с Серым под ручку, — Вот это там напряжённо было, я думала кто-то загорится.       — Да кошмар, настоящий суд нам устроили! Судьи блин. — расписался Дима. Он вообще не понимал, какого чёрта должен был что-то объяснять целой толпе.       — Ага, а судьи кто? — Иван схватил сына за воротник и потащил в сторону дома. Мужчина считал, что ребёнку всё ещё нельзя нервничать, мёрзнуть и голодать, так что и тут ему уже делать нечего. Ответственно подошёл к заживлению ран, хотя они уже все и зажили почти. На молодых, как на собаке, всё заживает быстро. — Всем пока.       — Стойте, я хотела с Димой домашку сегодня сделать. Он очень отстал! — посеменила за ними Аля, на прощание погладив Валика по руке.       Так и осталось на улице перед домом старосты трое: Ольга, Валик и Антон. Снег лежал на земле и домиках вокруг ковром, превращая вечерний сельский пейзаж в сказку. Валик читал такую, «Ночь перед Рождеством», кажется. Там на иллюстрациях картинка точь в точь была, только чёрта, крадущего с неба луну не хватало. А что, ведьма же есть, почему бы и ещё кому-нибудь в их посёлке не найтись. У Валика аж камень с плеч свалился после сегодняшнего, вот и лезут в голову всякие глупости. Мальчик встряхнул головой и заулыбался.

***

      Три недели для Валика пролетели быстро, когда не нужно было постоянно думать о прошлом и о будущем. Больше не нужно было скрывать секреты, больше не нужно было прятать самого себя. Мальчика это окрыляло и умиротворяло не хуже знаменитого бабушкиного чая на травах, который Валик теперь в шутку зовёт зельем. Не то, чтобы в их посёлке наконец зацарил мир, нет, проблемы никуда не исчезли и по пропавшим без вести односельчанам всё ещё носили траур, но в их пропаже уже хотя бы не винили тринадцатилетнего мальчика. Почти четырнадцатилетнего. Вот вот, в феврале у него будет день рождения, а он почти забыл. Было немного обидно, что его день совпадает с Днём Всех Влюблённых, но это было даже весело. Казалось, будто все Валентинки посылаются от его имени, и каждый год для него в классе выбирают Валентину. Валик каждый раз смущается и краснеет, как варёный рак, но поддаётся всеобщему шутливому ажиотажу. У его классной руководительницы это был любимый праздник за весь год, да и у его друзей тоже. Сколько же подколок можно было вспомнить с прошлого года! А сколько можно придумать новых?       Утро праздника началось с торта в постель. Бабуля заморочилась и испекла не просто пирог, а слоистый Наполеон с белым заварным кремом. Женщине так хотелось порадовать внука, натерпевшегося ужасов за последние пару месяцев. Они обсуждали и мотивацию похода в лес и убийство трёх его собратьев. Жутко это все, несправедливо. Но Ольга понимала, что неизбежно. Её зять тоже не сильно воинственным был, но стоило ему почувствовать опасность для семьи, как понёсся всех спасать, не жалея себя. Она боялась, что история повторится, боялась, что повторится скоро, поэтому пыталась скрасить уже омрачённое, но ещё не закончившееся детство внука.       Мальчик не стал пробовать торт сразу, а кинулся бабушке на шею. Он давно такой торт просил, ещё и со свечами! Валику не терпелось их задуть в кругу друзей, которых он уже пригласил. Ребёнок носился по всей комнате выбирая лучшую рубашку и штаны и собирая волосы в гульку на затылке.       — Да они уже ниже плеч, Валь! К тёть Зине на стрижку пора. — притворно ужаснулась Ольга.       — Ба, я не хочу! Мне и так нравится.       — Будешь заросший весь как дед Лев, вот красота! — женщина всплеснула руками и рассмеялась, представив эту картину. Так мальчик будет похож не на волка, а на домового, честное слово!       В школе Валик блистал во всём самом лучшем, сиял от радости. Он обожал свой день рождения. Окна и двери кабинетов были украшены бумажными сердечками, тут и там можно было заметить парочки, или красных от смущения школьников, бросавших Валентинки в анонимные коробки, которые потом будут перебирать старшеклассники и ходить по кабинетам, раздавая открытки адресатам.       Уроков как таковых сегодня не было, ведь дети были слишком взбудоражены, чтобы внимательно слушать и уж тем более чтобы собрать мысли в кучку для ответа. В их маленьких городках каждый праздник был Событием. Когда традиционные забавы становятся твоим единственным развлечением ты начинаешь получать от них удовольствие и с нетерпением ждёшь. Всё прошло по знакомому сценарию: раздача Валентинок, шутки про Валика, который родился в Валентинов День, и выбор ему спутницы среди десяти девчёнок их класса. В этот раз выбор одноклассников пал на Алю и она, хохоча, чмокнула Валика в щёку, из-за чего лицо Димы возмущённо вытянулось. Теперь пришла очередь Валику хохотать, и Дима, смущенный, посмеялся над собой тоже.       В дом Валика они ввалились всей компанией, и с Леськой и Серым на буксире. Торт был большим, хватило бы на всех. Ольга споро накрывала на стол, отказываясь от любых попыток ей помочь. Она хотела устроить праздник, и не могла позволить имениннику или его друзьям испортить всё впечатление. Валик мялся и заламывал пальцы, но соглашался на эту излишнюю заботу.       Когда все бабушкины рецепты были продегустированы, а именинный торт съеден, дети уже выглядели изрядно выдохшимися. Валик знал, что Дима собирается утащить Алю на свидание в парк, и предполагал, что у Серого тот же план, так что не стал возражать, когда друзья засобирались домой. Они выглядели так предвкушающе и счастливо, что Валику стало даже немного завидно. Но он не посмел на них злиться, ведь понимал, что это всё к лучшему и они не могут остаться с ним навсегда.       За то с ним остался Антоха. Он лениво дожевывал крабовый салат и болтал с Ольгой о том о сём, пока Валик прощался с друзьями на улице. Антону было некуда спешить, сегодня он разрешил себе просто отдохнуть, не открыв ни единого учебника и у него появилось время просто подумать. Теперь когда все знали правду жить становилось всё тревожное. Волки были не просто байкой или мистификацией, как он думал раньше, они были самой настоящей… сектой? Серёжа утверждал, что дело именно в убеждениях этой стаи. Нет, целой кучи подобных стай по всему континенту. Антон вздохнул и зажмуриться, приняв решение поговорить об этом с Валиком. У него была идея, но сам бы он её не провернул.       — Пошли погуляем. Чего в доме сидеть? — бодро предложил он, когда Валик вернулся в дом.       — Тебе что, завидно стало, что Димас и Серый кого-то выгуливать пошли и ты решил выгулять меня? — хохотал Валик.       Мальчики быстро перемыли грязную посуду, наконец сумев уговорить бабулю отдохнуть, а после отправились на выход. Морозный воздух февраля был освежающим и остужал всё ещё красные от веселья щёки. Валик будто был пьян этим вечером от общения и спокойствия, которое чувствовал впервые за долгое время. Мальчики неспешно побрели по снегу, слушая приятный хруст под ногами. Вот калитка Валикового участка, вот дворики соседей, погребённые под снегом, на который ложился мягкий свет солнца. А вот фонарный столб, и засечки на нём, оставленные кем-то когда-то, разглядеть которые Валик мог только поднявшись на цепочки ещё год назад, уже находятся на уровне его глаз. Мальчик замер, только что осознав это.       — Эй, смотри. — позвал он, указывая на «Ф + М = Л», нацарапанные на камне.       — О, а они раньше ж выше были, нет? — удивился Антон, а потом фыркнул. Действительно.       — Ну типа.       Мальчики направлялись к краю деревни, где была детская площадка и какие-то заброшки. Нос щипало холодом, но Валик не обращал на это внимания, ведь больше волновался за Антона. Ему самому то холод был нипочём, а вот друг ежился от ветра и зарывался лицом в шарф поглубже. Не то, чтобы им не было о чём поговорить, но не хотелось. После праздника дети чувствовали себя лениво и даже мысли в голове крутились неохотно.       — Слушай, у меня тут мысль появилась. — Антон наконец нарушил молчание. Он выглядел странно нервным, будто готовился предложить Валику ограбить банк, пусть в их посёлке его и не было. Валик нахмурился и кивнул ему. — Эти волки сектанты. Серый сказал, они охотятся на людей, потому что считают нас низшим звеном в цепи, но они же не едят нас постоянно. Похищения совпадают с некоторыми фазами луны и праздниками.       Валик шокированно раскрыл рот. Друг выпалил это так обыденно, будто они сейчас обсуждали погоду или домашку, а не настоящее чёртово открытие. Валику и в голову не приходило, что у всего этого есть закономерность. И он искренне не мог понять, почему сам Антон так много думал об этом, что пришёл к подобным выводам. Мальчик сильно зажмуриться и потёр лицо, прежде чем взволнованно спросить:       — Почему ты так в этом уверен? И что это нам даёт?       Сам Антон оставался спокойным, будто этот диалог происходит уже в тысячный раз. Он действительно много думал, постоянно отвлекаясь от дружеской болтовни. Сегодня праздник, который совпал с новолунием, значит скорее всего сегодня кто-то будет принесён в жертву. Антон никогда не был героем, но считал, что умолчать даже о возможном преступлении будет грехом. Если есть возможность кого-то спасти, значит ею нужно воспользоваться.       — Я не уверен. Но мне кажется, что сегодня они проведут какой-то ритуал. И похитят кого-то. А ты единственный, кто может это остановить.       — Да что ж ты раньше молчал?! — едва не закричал Валик, в последний момент заствив себя понизить голос. Он нервно вскинулся и хотел сорваться на бег прямо сейчас, но ждал, что ему ответит друг. А ещё он медлил, потому, что возвращаться в лес было страшно. Он точно знал, что волчья деревня находится в самой его глубине и если Антон ошибся, Валик будет окружён волками, патрулирующими лес. В прошлый раз ему помог адреналин и эффект неожиданности.       — Я не хотел портить тебе День Рождения. — Антон пожал плечами и полез в карман куртки. Оттуда он достал камеру на аккумуляторе, которую наверняка утащил у деда-натуралиста. Он накинул ремень камеры изумлённо застывшему Валику на шею, — Смотри, когда подойдёшь к лесу включи её вот тут. Если ты снимешь их ритуал или хотя бы их самих, то у нас будут доказательства. Сможем в полицию пойти.       — Ага. Или президенту напишем. — кисло усмехнулся Валик, осознавая, что даже доказательства вряд ли помогут что-то изменить. Но попытка-не пытка. Он застыл, внимательно вглядываясь в глаза друга и видел в них невысказанное напутствие.       Валик быстро разделся, переступая с ноги на ногу из-за налипшего на ступни снега, и сунул одежду Антону в руки. Спустя пару секунд треска костей и пыхтения возле мальчика вырос во всю высоту своей холки чёрный Волк. Он почти доставал Антону до локтя, а если бы встал на задние лапы, то наверняка был бы на две головы выше. Антон с открытым ртом разглядывал огромные мохнатые лапы, утопающие в снегу и огромную зубастую пасть, в которую легко могла поместиться человеческая голова. Хотя, если подумать, то анатомия этого существа всё-таки была не совсем собачьей: передние лапы были короче задних, грудь и плечи куда шире, а мышцы выделялись на теле вполне по-человечески.       Антон почтительно отступил на шаг, прижимая вещи к себе. Ему не хотелось, чтобы его случайно стукнули лапой, когда зверь сорвётся на бег. Он и так уже нервно переминался с лапы на лапу.       — Я буду ждать тебя возле Леськиного дома. Если что, я весь посёлок на уши подниму.       Не прошло и двадцати минут, как Валик оказался глубоко в чаще леса, стараясь ступать настолько бесшумно, насколько мог. Он понятия не имел, куда ему идти и просто брёл по наитию, как можно дальше от Ведьминого. Ощущения были теми же, что и в прошлый раз, лишь паническая дрожь прокатывалась по телу на каждый шорох ветра в кронах или скрип деревьев, этим ветром потревоженных. Никого не было. С одной стороны это было хорошо, ведь исключало опасность нападения, а с другой — подозрительно. Может быть Валик просто слишком сильно волновался, чтобы почувствовать хоть что-то кроме страха?       Он резко остановился, будто налетев на невидимую стену. «Я не могу вот так терять время! Я не могу!» кричало его сознание. Мальчик заставил себя глубоко вдохнуть и сосредоточиться. Он взывал к зверю, к его слуху и нюху. Его тело медленно раскачивалось, будто ветер шевелил и его. Он почти перестал дышать, когда чуткий слух уловил треск костра и смех.       Он даже не успел дать себе мысленную команду бежать, как уже летел на звук. Тело двигалось само, будто кто-то перехватил контроль. Зверь трясся от предвкушения и тяжело дышал, приближаясь к цели. Среди деревьев начал пробиваться свет и он замедлил шаг, подкрадываясь к Волчьей деревне как к большой пугливой добыче.       Он притаился за массивной сосной, полностью скрывшей его чёрный силуэт в своей тени. В центре поселения, на большой выжженной площади и впрямь горел костёр. Огромный, сложенный из брёвен, веток и сена, как на Масленицу. Волки скакали вокруг в своих звериных ипостасях, смеялись, пели и танцевали, воздавая восхваления какому-то своему волчьему богу на волчьем языке, не замечая чужака. Валик был ошеломлён. Он понимал каждое движение и каждую строчку в этом шаманском ритуале. Его захватил свет огня и сияние Матери-Луны, глядящей на своих детей единственным прищуренным глазом. Тело Волка заполняла энергия, сила, которую он никогда раньше не знал. Ритуал звал его, заставляя шерсть на загривке вставать дыбом, а глаза потусторонне светиться из темноты. Он и сам не заметил, как подался ближе, выныривая из безопасной тени дерева и едва не сделал шаг к стае, когда из самого большого дома кого-то вынесли. Человек кричал и сопротивлялся, но двое волков держали его крепко. Голос был совсем тонкий, а тело очень маленьким.       Сердце мальчика забилось где-то в горле и на голову будто вылили ушат ледяной воды. Волки несли ребёнка. Валик очень хотел увидеть в нём Руса, но нет, это был другой малыш. Волк замер, во все глаза уставившись на страшную картину. Ребёнка положили сбоку от костра, придавливая его руки и ноги к земле. Он разрывался, вопил так, что закладывало уши, но твари не обращали на это внимания, только оскаливаясь на очередной виток чужой истерики. Под бой барабана они начали рыть землю и выть, синхронно, будто после многих лет репетиций, а после главный и самый старый из них начал зачитывать свою речь, встав на постамент перед костром.       — Сегодня мы собрались здесь, чтобы отблагодарить нашего Отца за новорождённый месяц. Сегодня в этот замечательный день моя дочь, избранная Матерью, подарила нашему племени дитя. Поблагодарим Отца за благословение нашего нового брата жить. Жить! — человеку его слова показались бы воем и лаем, но Валик слышал глубокий, чарующий голос пророка, и утопал в нём.       Волки кричали «Жить!», в ответ, топая по земле ногами, вспарывая её как кожу на теле своими когтями, а Валик не мог пошевелиться, поглощённый магией ритуала. Он задыхался и хотел рыдать, потому что никогда такого не ощущал. Интенсивность эмоций абсолютно затмевала все его мысли, заставляя забыть, зачем он вообще сюда пришёл. Но часть его помнила, и не открывала глаз от ребёнка на земле, который уже успел совсем сорвать голос.       Из оцепенения Валика вывел вожак, принявшийся рисовать на голове и руках жертвы знаки чем-то красным. Даже с такого расстояния Валик улавливал запах крови и горящих поленьев. Волки становились плотнее друг к другу, смыкая вокруг человека круг. Они подкрадывалась ближе и ближе, практически закрывая Валику обзор.       — Пусть первым плоть жертвы сегодня вкусит моя дочь, подарившая нашему Богу своё дитя! — громогласно и нараспев проговорил вожак. Волки оскалились и зарычали, расступались перед статной волчицей. Валик отчётливо понял, что сейчас произойдёт и его едва не вырвало. Ноги сами понесли его в круг, бросая мощное тело Зверя на спины волков. Не ожидавшие нападения звери разлетались в стороны, падая друг на друга и вопя о чужаке. Валик сбил волчицу с ног и раскидал удерживающих ребёнка волков, случайно спихнув одного из них в огонь. Послышался визг и запах палёной шерсти, от которого мальчика затошнило ещё больше, но он не позволил этому взять над собой верх, хватая застывшего от ужаса ребёнка за куртку зубами. Он отчаянно надеялся, что ткань не порвётся от тряски во время бега. Вокруг царили хаос и паника, позволившие Валику быстро вырваться из круга и убежать. Он нёсся подальше от деревни так быстро, как только позволяли ноги, но всё равно не мог оторваться от волков, пустившихся за ним в погоню. Мальчик плутал по всему лесу, запутывая следы и не смел приближаться к своему посёлку, чтобы не приводить к людям волков. Они то настигали его, угрожая ухватить за пятки, то отставали, не имея столько выносливости, чтобы беспрерывно за ним бежать.       Когда Зверь достаточно оторвался от преследования, почти не слыша других за спиной, то замер, чтобы перевести дух. Он осторожно уронил ребёнка в снег и сунул нос к его лицу, отчаянно надеясь уловить сердцебиение и дыхание. Всю дорогу малыш не подавал признаков жизни. И их действительно не было. Огромные голубые глаза невидяще уставились в небо, а с пухлых щёк давно сошёл румянец.       Валик вздрогнул, когда понял и отшатнулся, оступаясь и едва не падая в снег. Он не мог поверить, что всё вот так, всё напрасно. Мальчика зашатало и голова закружилась. Его вырвало в снег, из жёлтых глаз Зверя брызнули слёзы. Он сжался, сдерживая скорбный вой, рвущийся из самого нутра, чтобы их не нашли. «Придурок! Идиот! Убийца!» Валик проклинал сам себя, метаясь из стороны в сторону и не мог успокоиться. Мир кружился. Он схватился подозрительно очеловечившимися лапами за голову, пряча взгляд в ладонях. Он терял контроль над трансформацией, застревая где-то совсем между и не имел силы воли, чтобы стать Волком снова. Ему казалось, что он страдает уже вечность, хотя на самом деле не прошло и десяти минут. Стая приближалась, Валик слышал это и едва заставил своё тело двигаться. Он не мог просто застрять здесь посреди леса и позволить волкам разорвать их, хотя той мелочной истеричной части его сознания и хотелось похоронить себя здесь прямо сейчас. Он не мог так, не имел права. Ситуация была до боли знакомой, только вот в прошлый раз всё обошлось. А в этот…       Валик собрался с мыслями, чтобы снова сцепить зубы на куртке ребёнка и бежать к посёлку. Он уже не думал собственной безопасности, он думал только о том, что обязан донести ребёнка к безопасному месту. Это уже не имело смысла, но Валик решил, что должен помочь хотя бы так.       Когда он вышел к Леськиному дому его уже порядком шатало, как подбитого и, едва Антон вскинулся и побежал к ним, Валик рухнул в снег и разревелся, принимая свою человеческую форму. Из дома выскочила Леся, и коротко вскрикнула, увидев, кого Валик принёс с собой. А следом за ней выскочил и Серёжа, и замер, не веря своим глазам.       На белом, утрамбованном человеческими прогулками снегу под бледным месяцем, острым как бритва, трясся от отчаяния и холода черноволосый мальчик, а рядом с ним лежала крошечная фигурка безымянного ребёнка, неподвижно и тихо. Валик пришёл в себя уже когда заботливая Леся укутывала его в куртку, а Серый криком будил соседей. Антон сидел рядом с жертвой неподвижно, уже точно зная, что ничего нельзя поделать. Серёжа сказал ему об этом сразу, ведь он единственный, кроме Валика, мог услышать — или не услышать — сердцебиение.       — Камера… — хрипло начал Антон пересохшим от шока горлом, а потом откашлялся, — Валь?       Валики дрожащими руками стянул ремень камеры с шеи и передал его другу. Он не мог даже толком дышать, комок в горле мешал сглотнуть. Антон молча смотрел видео, не самого лучшего качества из-за холода и плохого освещения. Цвета огня плясали в отражениях его радужек, когда он, как заворожённый вглядывался в жуткий языческий ритуал, сидя на снегу. Он тоже не мог заставить себя пошевелиться, но внутренне ликовал: вот оно, доказательство! Теперь никто не посмеет обвинить их всех во лжи, теперь можно заявить о безумной кровожадной стае во всеуслышание.       Вокруг быстро собиралась толпа, окружая детей: кто-то охал от шока, прикрывая рты, кто-то убежал звать медсестру и старосту, а самые догадливые звонили участковому. Это не проговаривалось вслух, но было очевидно как день, что из леса живым вернулся только один. Леська настойчиво и как-то по-матерински уговорила мальчика одеться полностью перед тем, как народ устроит чёртов показательный допрос. Серёжа обходил их кругом, то в одну сторону, то в другую, охраняя от особо быстрых на расправу жителей.       В центр, настойчиво расталкивая людей локтями, пробивалась Ольга. Из её груди вырвалось тяжёлое «Ох!», сменившийся звенящей тишиной. Она подкрадывалась к мёртвому телу, едва переставляя враз окаменевшие ноги. Даже она, колдунья, ничего не могла в такой ситуации поделать, но обязана была посмотреть. Лицо малыша было едва ли теплее, чем окружающий его снег. В след за Ольгой прибежала Анна, сразу опускаясь на колени в снег, чтобы осмотреть… да что уж говорить, обоих. Какой бы неприязни эта женщина теперь не испытывала к Валику, а отделаться от собственной совести не могла. Он регулярно ходил к ней на осмотры и прививки, и, бывало заходил в медпункт за таблеткой. Она всё равно видела в этом глядящем на неё огромными заплаканными глазами оборотне ребёнка, а не чудовище, как бы та жалкая трусливая часть её не бранилась на него. За Анной, держа Диму за руку протиснулись между людскими телами Аля. Они двое тоже застыли как пойманные в прицел зайцы.       Последним прибыл Дед Лев, вплывая в круг весомым размеренным шагом, и зарывая свою деревянную резную трость глубоко в снег. Его шаги раздавались шуршащим хрустом в жуткой тишине. Никто не знал, что делать. Старик внимательно осмотрел детей, взрослых и возвёл очи горе, разглядывая серп луны. Он вздохнул, поджимая бледные сухие губы.       — Несите покойника ко мне, положите на диван под иконами. Полицию дождём и там будем разбираться. — мрачно сказал он. Он впился взглядом в Валика, будто вскрывая ему череп и разглядывая, о чём же он там думает, — А мальца надо успокоить. Приведи его в порядок, Ольга и веди ко мне. — Женщина в ответ слабо кивнула.       — У меня тут есть видео! Доказательство. — встрял Антон, потрясая камерой так, чтобы все видели. Народ загалдел, тихо и неуверенно.       Староста развернулся и побрёл в сторону своего дома, и люди расступались перед ним.       — Всем разойтись. — припечатал дед. Повинуясь приказу старшего народ начал разбредаться. Никто из них ещё не оправился от шока, и вряд ли кому-то удастся теперь просто взять и уснуть в тепле своих постелей.