разбитое

      Маленькая кухня съемной квартиры давит свой пустотой. После выезда из общежития, Хэ Сюань на эту пустоту и тишину нарадоваться не могла, но всегда есть ебучее «но», которое она до этого не осознавала.       Ей одиноко.       И страшно.       Это вообще что-то новое. Прошло два месяца с переезда, и это два месяца абсолютного одиночества. Поэтому в квартире появляться хочется намного меньше. Нахуя только переезжала тогда – вопрос интересный и ответа на него нет.       Поиски уединения привели к полной изоляции от общества и отключенным уведам во всех приложениях. Ей самой от этого противно – те немногочисленные друзья, которые у нее были, отвалились после месячного гостинга. Только Хуа Чэн продолжает писать стабильно раз в неделю идиотское «вобла, надеюсь, ты жива». Хэ Сюань не отвечает. Стыдно и больно, потому что пропала без предупреждения, а сил на ответ нет.       Хотя бы на пары исправно ходит, не задерживаясь, правда, в университете и лишней секунды. Прийти в квартиру, попытаться не зарыдать от тишины в доме. Выпить кофе, сделать домашку и собраться на ночную смену в баре. Хэ Сюань не хочет вспоминать, когда она последний раз нормально спала или ела. Идиотское – сейчас вроде и денег хватает, и времени, но легкая мысль о том, чтобы иметь не забитое работой время, вызывает ужас. Свободное время приносит за собой размышления, размышления приводят в бессоннице и мыслях о ней.       Думать о Ши Цинсюань опасно для здоровья, потому что одна ее улыбка могла бы раскрасить серую жизнь Хэ Сюань, но вот опять ебучее «но». Каждый раз Хэ Сюань пытается понять, что такого произошло, что Цинсюань в один день начала ее избегать. Буквально. Убегать, когда заметит в коридоре, прятаться в закрытых аудиториях и быстрее всех покидать университет. В последней попытке разобраться она получает удар ножом в спину, разбитое сердце, в котором на корню подрубили зарождающиеся чувства.       «Хэ Сюань, я не хочу больше с тобой общаться, ты мне неприятна».       Спасибо хоть, что не «я тебя ненавижу».       Это было два месяца назад. Решение изолироваться от окружения казалось правда разумным поначалу. Она не достойна. Она отравляет жизнь близких людей. Она неприятна.       Воспоминания больно бьют по сердцу. Хэ Сюань затягивается сигаретой, пытаясь вытрясти их из не прекращающей болеть головы. Она стоит у дверей бара, до начала смены еще есть пара минут, чтобы проветриться и покурить. В течение ночи вряд ли у нее появится время, чтобы подышать.       Смена проходит стабильно тяжело: недосып, недоедание и мигрень не дают жизни, но ей жизни и не надо. Пока Хэ Сюань может делать счастливое лицо на видеозвонках с матерью, все остальное ее не волновало.       До конца смены еще долго, но Хэ Сюань рубит уже сейчас. Мышцы от напряжения дрожат, но пока в глазах не двоится, она может выполнять свою работу, и она будет это делать. Но. Ебучее «но».       Краем уха она улавливает знакомый заливистый смех. Обернуться в ту сторону боится, но смотрит. Видит и чувствует, как сердце пропускает ударов сто.       Ши Цинсюань смеется, активно размахивая руками с браслетами на них, которые звенят, по ощущениям, на весь бар. Она в компании девушки, внешний вид которой явно выдает ее статус – такой же высокий, как и у Цинсюань. Как их занесло в этот бар далеко не лучшего качества, остается загадкой – и Хэ Сюань сейчас не до этого.       В ушах звенит, она не слышит вообще ничего, смотрит только на Ши Цинсюань – красивую, нарядную, смеющуюся. Сердце пережимает – она скучает, ей больно чувств и от… несправедливости? А несправедливость ли это? Цинсюань избавилась от неприятного человека в ее жизни, она и не должна горевать. Эта злая мысль заново бьет по сердцу, как напоминание. Это Хэ Сюань умудрилась попасться. Влюбиться в первую же девушку, которая проявила к ней хорошее отношение. Какой же бред. Даже смешно.       Голова кружится. Хэ Сюань кивает официанту, тот зовет второго бармена на замену, пока девушка на негнущихся ногах уходит в подсобку. Ее всю трясет – подкрадывается паничка, она записывает коллеге голосовое, пытаясь заставить голос не дрожать: сегодня свою смену в баре она не закончит. Дальше понимает – и домой в таком состоянии она тоже не доберется, здесь оставаться она не сможет, а схватить удар где-то посреди улицы будет совсем позорно. И мама расстроится.       Хэ Сюань дрожащими руками листает ленту диалогов, пытаясь найти хоть один контакт не по учебе. Натыкается взглядом на язвительное сообщение и не думая нажимает на иконку звонка. Надеяться, что Хуа Чэн ответит – бессмысленно, сейчас глубокая ночь, но других вариантов нет.       Что удивительно – Хуа Чэн отвечает.        — Ничего себе, — в его голосе слышится ехидство и усталость. — Неужели ваше величество снизошло до разговора с простыми смертными?       В ответ ему раздаются приглушенные всхлипы, и тут шутки заканчиваются.        — Хэ Сюань?       Она молчит еще пару секунд, не в силах совладать с истерикой.        — Забери меня, — шепчет, не уверенная, что Хуа Чэн вообще ее слышит. — Я в баре на улице ***, забери меня отсюда. К концу фразы она срывается на рыдания, от которых у Хуа Чэна на другом конце провода встают волосы дыбом – он такой подругу никогда не видел.        — Я буду через двадцать минут, продержись.       Звонок заканчивается, силы покидают Хэ Сюань. Она продолжает трястись, забившись в угол подсобки, слезы катятся по щекам и не думают останавливаться. В голове мешанина, Хэ Сюань не понимает, почему, почему, почему она так реагирует на Ши Цинсюань. Сердце бешено колотится, дышать тяжело, девушка просто закрывает глаза. Когда-нибудь это закончится.       Хуа Чэн обнаруживает ее в полубессознательном состоянии. Поспрашивав персонал бара, находит Хэ Сюань в подсобке, разлегшуюся на полу, с опухшими от слез глазами и темной пустотой в этих самых глазах. Отмечает изменения: за последние два месяца она сильно похудела, даже отощала, глубоко впали скулы и глаза, синяки под которыми занимали пол лица. Как ее вообще пускают работать с людьми.       Он подходит к Хэ Сюань, тормошит по плечу, в ожидании хоть какой-то реакции. Она приоткрывает глаза, ничего перед собой не видя, но замечает красный цвет одежды Хуа Чэна. «Этот черт себе не изменяет», - проносится в мыслях, но сил не хватает даже на малейшую ухмылку.        — Что-то ты, вобла, совсем высохла, — за шуткой Хуа Чэна скрывается правда и беспокойство. — Пойдем, бедствие.       Хэ Сюань мысленно благодарит его за то, что откладывает расспросы. Что не спрашивает, где пропадала. Что вообще приехал в два часа ночи, чтобы вытащить неблагополучную подругу из объятий панической атаки. Но в реальности просто кивает слабо, даже пытается встать сама – безуспешно, конечно, ноги не держат, поэтому Хуа Чэн перехватывает ее через спину и колени, берет на руки и через черный выход несет к машине – забрать свои вещи из бара она еще успеет. Так же, как и поблагодарить его.       В машине молчат. Хуа Чэн адреса ее квартиры не знает, а выпытывать сейчас бесполезно, поэтому везет к себе. Хэ Сюань смотрит в окно, и, господи прости, думает. О ней. Слезы продолжают течь по щекам. Как же плохо.       Приезжают быстро, Хэ Сюань успевает минимально успокоиться и прийти в себя. Все еще трясет, все еще плачет, но уже может идти. Хуа Чэн все равно придерживает ее на пути к дверям подъезда – не хватало еще ехать в травмпункт.       В квартире пусто и холодно. Окна везде распахнуты и это отрезвляет. Хэ Сюань только сейчас задумывается, какого хуя Хуа Чэн в такое время не спит. Проходит в гостиную, видит пепельницу с внушительной горкой окурков и почти понимает.       Они садятся на диван и ждут. Кто первый начнет. Хэ Сюань не выдерживает тишины: рассказывает. Все, с самого начала. Про слова Цинсюань, про свои мысли, про то, что любит – и не может сделать с этим ничего. Про причину переезда и отчуждение. Начинает заново плакать, утыкаясь в плечо Хуа Чэна, который поддерживающе обнимает за плечо. Сейчас не время для подколов: состояние Хэ Сюань его пугает, он не понимает, как его гордая подруга, вечно державшаяся за свой внутренний стержень, могла так сломаться. У самого в жизни не лучший период: любовь невзаимная, на работе завалы, а когда не завалы, то бессонницы.        — Я не понимаю, что мне делать, - шепчет Хэ Сюань под конец своего монолога. Она бы соврала, если бы сказала, что ей не стало легче. Она очень скучала.        — Разберемся. Сейчас тебе нужно поспать. Или выпить. Но не думаю, что сейчас…        — Давай. – она перебивает. – Я сейчас все равно не засну.       Хуа Чэн сомневается. Но достает бутылку хорошего вина и два бокала. Они пьют немного, практически не напиваясь. Просто разговариваются легче. Но это уже что-то. Хуа Чэн рассказывает все, что она пропустила за два месяца: про коллег-идиотов на работе, про тягости жизни, про Се Ляня и признание в чувствах, на которое получил отказ. Хэ Сюань слушает и грустит. Как же они попали.       Через час оба уже засыпают. Плечом к плечу, два разбитых в разной степени сердца. Несмотря на вымотанное состояние, Хэ Сюань спит спокойно. Впервые за долгое время она не одна.

***

      Дверь квартиры хлопает в тишине ночи. Цинсюань пытается пробраться домой незамеченной, но в первую очередь видит недовольное лицо брата.        — Где ты была?        — Сходила с подругой в бар отдохнуть, ничего такого, — она смеется неловко, снимая обувь. Строить из себя дурочку очень надоело.        — Я надеюсь, не с… этой? — презрительно отвечает Ши Уду, поджимая губы. – Я говорил, она тебе не компания, и…        — Нет-нет! – Цинсюань машет руками, подбегая к брату и показывая селфи со своей подругой. – Я ходила с Цзы Мэй, мы с Хэ Сюань... — фраза сбивается, — Мы с ней давно уже не общаемся.        Ши уду смотрит недоверчиво и все так же презрительно.        — И правильно. Ложись спать, нечего так поздно шастать по барам. И общаться с такими, как она.       Цинсюань нервно смеется. Улыбка ломается в приступе боли, но брат этого уже не видит. Она заходит в свою комнату, сползает спиной по закрывшейся двери и тяжело вздыхает, сдерживая слезы. Она очень, очень устала.