телу

— Да сука где?! — злобно бурчу себе под нос, агрессивно выкидывая из небольшой сумочки все содержимое. — чтоб тебя блять! — через узкие прощелины между досточками скамейки начинает падать на асфальт все то, что я выкидывала из сумки на скамью. Я искала припасенные на всякий пожарный случай две таблетки «Атаракса». Помню, что перед выходом отрезала от основного блистера две штучки, потому что пятым чувством знала, что нужно будет заглушить нарастающую агрессию и тревогу. — ебать, неужели! Хорошенько проматерившись, наконец, нахожу, застрявшую между страничками паспорта, отрезанную полосочку с таблетками. На все про все — десять секунд. Я чувствую, как начинает сводить язык от таблеток, пока я закидываю в сумку обратно все свои вещи. Падаю на скамейку, хватаю рядом поставленный на асфальт бокал с шампанским, с которым я вышла, и запиваю, пока два колеса окончательно не свели мне язык и десна. Шумно выдыхаю, отсчитывая в голове секунды, не понимая зачем. Время подходило к четырем часам утра. В баре остались самые стойкие, и я оказалась в их числе. За промежуток времени от того, как мы выпили с девочками и понеслись танцевать до момента, когда я откисаю от коктейля атаракс-шампанское, прошло примерно часов шесть. За это время было успешно выпито приличное количество алкоголя, сбиты ноги танцами, скурено три пачки сигарет, на всех, за разговорами напротив входа в бар и обсуждены темы, на которые обычно нет времени для обсуждения на трезвую голову. — Вера! — слышу я со стороны входа. Я не поворачиваюсь, продолжаю раскисать на лавке, отклонившись головой назад и сведя руки на животе. Ко мне подходит Кристина. Интересно, промелькнуло ли у нее в голове, что я тут жмуром полегла? — ты че убежала? Все ок? — Нормально, — отвечаю я. Со стороны звучит грубо, и я с сожалением смотрю на подругу. — хочу домой. — Пойдем попрощаемся с ребятами и вызовем таксу, — предлагает подруга. — Яна с нами, а Андрея мы явно потеряем с Алисой. Я не отвечаю, просто встаю с места, хватая сумку и бокал, содержимым которого я запивала транквилизатор. Мы заходим в бар, направляясь к столу, на котором базировались все это время. Сердце бьется учащенно, и я стараюсь угомонить тревогу короткими вдохами-выдохами. Хочется по мгновению волшебной палочки оказаться сейчас дома, в теплой постели. Возможно, я бы даже поплакала. Я чувствовала перенасыщение переходящее в усталость и злость. Голова кружилась то ли от алкоголя, то ли от мерцающего света вокруг меня. А мерцал ли он? Может он мерцал только в моей голове? Естественно, весь вечер я получала особое внимание от Глеба. Никто, собственно, и не сомневался, что так и будет. Мы тусовались вместе у бара, выходили на перекур, и я даже разок увела его с собой танцевать. Все до безумия просто — алкоголь развязал мне руки и затуманил все мысли. Вот и сейчас, я падаю на диван рядом с ним, а его рука уже машинально падает на спинку дивана за моей спиной, как бы приобнимая меня за плечи. Это очень очерчивает наше общее влечение друг к другу. И я обещаю себе спросить у подруг были ли заметны эти наши кошки-мышки. — Все хорошо? — от него пахло виски и пьяными переживаниями. Говорит прямо в ухо, хотя музыка давно не играет. — Хочу домой, — также почти шепотом отвечаю я, не поворачиваясь к нему лицом. Чувствую подкатывающую тошноту. — Вызывать тебе такси? — Щас мы уже с девочками поедем, — говорю я. Он убирает руку за моей спиной, как бы невзначай проводя большим пальцем по моей открытой спине. Мы пьем «на ход ноги», и начинаем прощаться с ребятами, выползая на улицу. Мне хочется проблеваться, и я оцениваю шансы дотерпеть до дома. Выстраивая траекторию от стола до выхода, я иду по прямой, пока из моих тошнотных позывов и прямого маршрута до выхода, меня не выдергивает чья-то рука, хватающая меня прямо за талию. — Девушка, весь вечер наблюдаю за вами, не смогу себе простить, если не возьму у вас номер телефона, — какой-то неизвестный чел утаскивает меня к бару. Я обескуражено смотрю на его лицо. Вот бы блевануть тебе прямо в рот, чувак. — меня зовут Роман, а вас? — Роман, съеби, а, — отвечаю я, пытаясь выпутаться из его рук. Опьянение успешно снимает с меня возможность оценивать эту жизнь, как я обычно привыкла. Оно и к лучшему. — Зачем же вы так агрессивно? — его голос разливается приятным басом, но я не забываю о том, что меня тошнит, и что я не хочу ни с кем знакомится. Я хочу домой. — вы дерзкая? — Я же сказала — съеби, дай пройти, — я принимаю еще одну попытку убраться, но пьяные руки неизвестного мне Романа держат меня крепко. Я не замечаю вокруг знакомых лиц. Вижу только, как ребята только отходят от столика. Я шумно выдыхаю. — че не понял? — чуть громче говорю я. Он расплывается в мерзкой улыбке. — Не понял, — утвердительно отвечает он. Я поджимаю губы. Меня порядком потряхивает с такого расклада. — мне нравятся дерзкие. Шестеренки в моей голове начинают крутится с новой силой, хотя пару секунд назад я могла думать только о том, как не вывернуть желудок прям на месте. Вижу, как ребята замечают, что я в западне. Вижу на барной стойке пустую стеклянную бутылку из-под пива. Делаю еще пару вспышек зрением на ребят, потом на бутылку. Перевожу взгляд на Романа, ощущая клеточками кожи через ткань платья его прикосновения на моей талии. На рассуждение и принятие решения пара мгновений, но в моей голове выглядит как длительное осознание момента. Я резко хватаю бутылку за горлышко, разбивая ее у основания об стойку, получая розочку из стекла. Роман моментально отпускает меня, но меня несет. — А мне нравится, когда меня слышат с первого раза, — говорю я, подставляя острым концом по направлению к парню. — и если тебе сказали съебать, значит надо съебать! — Ты ебнутая? — вскрикивая, он пятится назад, встречая препятствие в виде барного стула. Нашу потасовку замечают все в ближайшем радиусе. Во мне разливается злость. — Вера, блять! — ко мне подлетает Андрей, оперативно выхватывая все, что осталось от бутылки, бросает на стойку. — пойдем, Вер, пожалуйста. — Ну, подожди, Андрюш, мы с Романом не договорили, — смеюсь я, пока он, толкает меня к выходу. Упс. Неловко вышло. Но я иду сама к выходу, обернувшись два раза на Романа, который прибывал в ахуе. В аухе были все, когда мы вывалились гурьбой на улицу. — Вер, ей богу блять, можно было хоть раз не исполнять? — слышу от Андрея я. Упрек? — давай, надо руку чем-то перемотать. Никто толком не понял, что стряслось. Не сразу поняла и я, что рассекла осколком себе руку от запястья до сгиба большого пальца. У Кристины нашлись салфетки, которыми я пережала рану, чтобы остановить кровь. — Че произошло? — спрашивает Яна. — Вера чуть не прирезала какого-то чувака, — поясняет Андрей, подходя к нам. На скамейке сидели я с Кристиной. Рядом стояла Яна. — Никого я не прирезала, — говорю я. — он не понимал, а я объяснила. — Ну и шуму вы навели! — кричит кто-то из компании Глеба, выходя из бара. Сам Глеб стоял курил рядом с Андреем. В крови разливался адреналин, а голова сразу стала ясной. Опьянение будто сняло рукой. Рукой, которая только что истекала кровью. В голове проносится родное: «Как будто первый раз!». И я стыжу сама себя за такие мысли. Я поддалась порыву злости и полного бесконтроля, поэтому и исполнила то, что исполнила. Было немного стыдно за испорченное послевкусие, хотя, с другой стороны, когда у них у всех будет еще такое послевкусие от тусовки? — Это было пиздец, как стремно, — рядом со мной садится Глеб. Пока ребята вызывали такси, решая кто с кем поедет, я откисала на той самой скамейке, на которой я недавно искала таблетки. — Прости, я не хотела, чтобы это кто-то видел, — отвечаю я. — хотя это не поддается объяснениям. — Ты то сама норм? — Вполне, я даже протрезвела, — я улыбаюсь. — я не хотела, чтобы ты знал меня с… такой стороны. — Я видел женскую агрессию только в истериках и в швыряниях вещей, — рассуждает он. — поэтому да, это было неожиданно. Не каждый день женщина с «розочкой» кидается на здорового мужика. — Теперь мне стыдно. — У меня тоже один раз было, — он начинает вспоминать. — швырял ножи в закрытую дверь комнаты, где сидела бывшая. — Очаровательно, — отвечаю я. — ну это почти одно и то же. Я обычно в себя ножи швыряю, а тут этот попался. — В обиду ты себя не дашь, я понял, — он, как и я, смотрит куда то вдаль. — щас флешбекнуло, мы так же сидели в парке в ребухе. — Точно, — вспоминаю я. — удивительно, как мы с тобой ловимся. Но сегодняшний вечер лучше, чем вечер настолок с алкашами. Он смеется, а я подхватываю. Он ловит мою руку, проводя подушечками пальцев от локтя до запястья. Проводя по очертаниям шрамов, он убирает руку, как от огня. Я поворачиваюсь к нему лицом, и вижу, что он давно разглядывает мой профиль. — Пора ехать домой, — резко отрезаю наши гляделки, подскакивая с места. Вижу, как из бара выходит тот самый Роман, рядом шла, судя по всему, его компания. — Сука! — увидев меня, выкрикивает он. Клянусь, еще два шотика текилы и бокал шампанского залпом, и я бы сорвалась на него прямо здесь. — я найду тебя и переломаю ноги! Тебе пиздец! — Чувак, давай просто разойдемся, — Андрей берет в свои руки инициативу и несет мир в наш раздор. По факту, из нас всех я была самая агрессивная, и не убиваемая. По судить хотя бы по количеству попыток суицида, которые не закончились летальным исходом. Потасовка, начатая мной в баре, набирает новый виток развития. И уже Андрей разговаривает с ним на повышенных. Я чувствую ответственность за содеянное, но не вмешиваюсь, пока не слышу фразу: «А че она только махаться смелая?!». Я медленно шагаю вперед. — Тебе же сказали съебать, — я подхожу из-за спины Андрея. — не дай бог ты щас хоть что-то нам сделаешь. Это тебя найдут, и тебе сломают колени, — я говорю спокойно. По правде, колени ему не сломают. Максимум шею, и то в лучшем случае. — поэтому собрался и съебался к себе, угрожать будешь своим шестеркам педальным. Он хмыкнул, приторно улыбнувшись. Я беру Андрея за локоть, утягивая за собой, потому что кто знает что у всех у нас тут в головах. — Вер, пиздец, спокойно мы посидеть не умеем, да? — слышу упрек в голосе Андрея. В целом, он имеет право злиться на меня сейчас. — Да забей, — отвечаю я. Мы подходим к нашей кучке ребят, что все еще в ожидании такси. — ниче они не сделают, а если сделают, то я попрошу и им тоже че нибудь сломают. Это же классические пугалки: кто больше всех петушиться, тот меньше всего реально может испортить жизнь. — Я в ахуе с тебя. — Рада, что после стольких лет, все еще могу вызвать у тебя ахуй. На утро просыпаюсь с головой семь на восемь. Слипшиеся от туши, которую я не смыла, ресницы, с трудом оторвались друг от друга. Я не спешу разгонять мозговой процесс, а оглядываюсь по сторонам, отдавая себе отчет в том, что я у себя дома. Это не может не радовать, и я аккуратно сажусь на кровати. Хочется выпить океан, а желудок отвратительно сводит от остатка алкоголя. Я пытаюсь вспомнить, как я попала домой. Помню, как села в такси, как мы доехали по первому адресу — до дома Яны. А потом по ощущением я скинулась в пропасть. К воспоминаниям вечера меня возвращает ноющая боль в районе ладони левой руки. Она была перебинтована чистым бинтом, что наталкивало на мысль, что я сделала перевязку сама или же кто-то любезно мне помог. Ответы пришлось искать за пределами комнаты, в которой я проснулась. Открывая дверь из комнаты, понимаю, что одета в черную мужскую футболку, которой не припоминала у себя в гардеробе. Вопросов стало на два больше, чем было до обнаружения этого факта. В квартире было прохладно, и я покрываюсь мурашками с ног до головы. Направляюсь на кухню, откуда были слышны звуки чьей-то жизнедеятельности. Вот сейчас то я и узнаю кто я, что тут происходит, и что было вчера. Кстати а сколько времени? Я захожу на кухню и открываю рот от неожиданности. Все что угодно я готова была увидеть, но не Глеба в одних штанах, мешающего в ложкой в кружке. Так, ну чья футболка на мне я, кажется, поняла. Теперь бы выяснить, что он тут делает, как он тут оказался, что было вообще, если на такси я уезжала с девочками. Пока я стояла и ловила связь с миром, он поворачивается ко мне лицом, не ожидая меня увидеть. — Доброе утро, а точнее день, — он улыбается, располагаясь на подоконнике настежь открытого окна. По-хозяйски, достаточно, я даже начинаю сомневаться, что я дома у себя. — готов ответить на твои вопросы, слушаю. — Пиздец, ничего не помню, — хриплю я, сразу закашлявшись. Выгляжу наверное, будто меня стая собак драла всю ночь. Я сажусь за стол, складывая руки, кладу на них голову лицом вниз. — че ты тут делаешь? Я же уезжала с девочками на такси. — Уезжала, — подтверждает мои слова Глеб. — а потом как-то случайно приехала до меня. Точнее таксист тебя привез. Ты звонила мне и заставляла таксиста ехать до меня. Потом он привез нас сюда. — Че за догоняшки, — комментирую я. — и че было дальше? — Обработал тебе руку, не бросать же женщину на грани истерики, — поясняет он, прикуривая сигарету. Я все еще не поднимаю головы. Мне бы хотелось услышать ответ на вопрос, который он сам знает как звучит. Или придуривается, или ждет, что я сама спрошу. — И-и? — протягиваю я, поднимая голову. Слишком резко, чувствую как давление болью отдает в затылке. На его лице, в целом, все написано, но мне нужно услышать ответ. — Хочешь знать ебались мы или нет? — иронично выплевывает он. В целом, не так грубо, но вопрос важный. Потому что я ничего не помню, но это еще ничего не значит. — Было бы не плохо узнать, — встаю с места. Достаю из заветного углового шкафчика нурофен и еще одну упаковочку транков. Разговор обретает какие-то негативные оттенки, мне не нравится. Особенно не нравится, как в целом резко развиваются наши взаимоотношения. — И если ответ да, то че, ты бы разочаровалась? — я стою к нему спиной, но слышу, как он встает с подоконника. — А ты думаешь нет? — я поворачиваюсь к нему лицом, отправляя таблетки в рот, запиваю водой. — знаю тебя полторы минуты, и думаешь догадываюсь че у тебя в башке? — Охуеть, ну круто, — он ставит чашку на столешницу, пересекая между нами расстояние. Я складываю руки на груди. Я нападала, а он и не думал, что придется защищаться. — неожиданный поворот, особенно зная, как ты сама лезла ко мне. — Я ничего не помню, — мотаю головой я. Охуеть, что? К кому и когда я пыталась лезть? В его глазах замечаю, как пробегает огонек. Видит, что задел меня, и ждет, чем я отвечу. — и я ни к кому не лезла. — В баре все ты помнишь, — передразнивая, отвечает на мое отрицание. Возможно, я зря подумала о нем плохо сразу же, но эта мысль не успокаивает меня. На этой точке, примерно, мне стоило бы остановить этот поток ненужной ругани, но то, что начато, остановится не сможет на раз-два. — у меня и у угашенного мозга хватило не лезть к тебе, особенно зная, что ты ничего не запомнишь. Какое то охерительное у тебя мнение обо мне складывается с каждым разом. — А че я должна была думать? — я задаю этот вопрос искренне, хоть мы и перешли на громкие тона. — тем более ты поехал ко мне, откуда я знаю в чем твой интерес? И это не я распускала руки в баре, так что не гони. — Ты какого-то высокого мнения о себе, раз думаешь, что все ради того, чтобы тебя наебать или выебать, — он берет со стола свой телефон, запихивая его в задний карман джинс. — тебе бы попроще быть, а не пытаться строить из себя подарок. — Тогда съебывай от сюда, — я меняю интонацию и говорю тише. Хочется вцепиться ему в лицо и расцарапать. — давай, выметайся, вперед. Я срываюсь с места, но он и сам начинает двигаться в сторону выхода. Во мне кипит злость и противоречие. Как быстро чары разбиваются об настоящую сущность, и настоящее отношение человека. Он обувается, пока я сложив руки на груди, нервно набираю воздух в легкие. — Ты в моей футболке, — быстро и агрессивно кидает он. Интересно, если я начну накидывать на его агрессию, подеремся ли мы? — А да, — я снимаю ее сразу же, швыряя вещь прямо в руки. Понимаю, что осталась в одних трусах. Ни капли неловкости или смущения. — теперь сваливай. Он уходит, и я яростно хлопаю дверью, закрывая на все замки изнутри, будто он сможет ее открыть. Вот и поговорили, вот и отлично, лучше финала этого недоразумения и не придумаешь!