Особенная ночь

      Ночь окутывала своими тенями улицы Конохи. Прохлада доставляла удовольствие, давая насладиться свежим воздухом. Бездомные кошки игриво бегали друг за другом, то и дело прячась за ящиками, выставленными у домов, иногда разбавляя их горшками с цветами у дверей, аккуратно проскальзывая между ними, словно боясь опрокинуть. В небе одиноко пролетали ночные птицы, стремясь к полям, где вглядывались во тьму в поисках добычи. На них бросали взгляды шиноби, патрулирующие местность. Коноха всегда должна быть в безопасности.       Мрак ночи разгоняли свечи, уютно устроившиеся на столе. Их пламя успокаивало Мадару, треск фитиля ласкал уши, напоминая Учихе о том, что он здесь и сейчас - в моменте, где нет проблем клана и Конохи, где Мадара может расслабиться и быть счастливым, не имея груза ответственности перед Учихами и деревней.       В воздухе летали едва уловимые нотки чего-то лёгкого, недоступного для Мадары, что он отчаянно пытался схватить - покоя. Он тяжело вздохнул и опустил голову. Сжав руку в кулак, Мадара оскалился, обнажая внутреннюю боль, смешанную с гневом. Но едва он услышал тихое шипение, с любопытством посмотрел на постель, в которой спала девушка. Она больше не издавала звуков. Её сон вновь стал мирным.       «С кошкой соревновалась в шипении? Или кошмар приснился?» — подумал Мадара, вспоминая, что Мей говорила, что кошка ревнует его к ней, и зная, что Мей переживает за Мадару сильней, чем он сам.       Порыв ветра за окном разорвал тишину, принося с собой ощущение безысходности. Мадара не хотел ранить Мей. Он желал для неё счастья, но она была вынуждена испытывать страдания изо дня в день. И виной этому Мадара считал себя. Он не смог отгородить её от своих мыслей, делился с ней всем, что его беспокоило вместо того, чтобы счастливо улыбаться, когда возвращался домой. Но он не хотел лгать. И поэтому совершил ошибку. И не знал, как её исправить. Если бы он только мог сжечь своим огнём все тревоги Мей, боль, что мучает её, и оставить лишь приятное. Но Мадара не мог. Он был готов ненавидеть себя за это. Ему было смешно. У него самые сильные огненные техники, но там, где огонь, действительно, нужен, он не мог помочь Мадаре. Использовать гендзюцу на Мей Мадара не мог. Это было ниже чувства его достоинства и, что гораздо важней, он не хотел унижать Мей, он не мог с ней так поступить.       Оставалось лишь смотреть на то, как она поддерживает его и поддерживать её. Но Мадара солгал бы, если бы сказал, что ему не нравится её поддержка. Её забота и нежность дарили ему счастье.       Мадара нежно дотронулся до рыжей пряди. Мей не проснулась. Не боится. Знает, что он её защитит. Нечего бояться.       По обнажённому торсу Учихи пробежала дрожь. Мадара взял её под контроль. Нет причин беспокоиться сейчас.       В его душе заиграли огоньки, они согревали его, словно пламя, не давали заблудиться во тьме. Тепло, исходившее от них, позволило Мадаре получить то, чего он так желал - покой. Сидящий рядом с постелью Учиха протянул руку вперед, а потом немного поднял вверх, схватив невидимый огонек, и улыбнулся. Подержав его в руке несколько секунд, он раскрыл ладонь и отпустил, не желая удерживать его силой. Пламя осталось в его душе.       Когда он смотрел на Мей, она напоминала ему солнечные лучи. Они так же тянулись к нему, чтобы обнять и согреть в своих объятиях, забрать все тревоги и дать насладиться моментом. Сияла в темноте, как огонь. Её волосы были, как осенние листья, яркие и манящие. Ему хотелось к ним притрагиваться. Чувствовать их мягкость, вдыхать аромат, проживать неловкие моменты с прикосновением Мей к его волосам в ответ, слышать её смех из-за растерянного выражения его лица и улыбаться ей.       Ветер за окном играл с листьями, кружа их в неукротимом танце. Таким же непокорным было и сердце Мадары. И лишь Мей могла его успокоить. Её тепло защищало Мадару от безысходности, лёгкие прикосновения разрушали тьму, а более долгие позволяли забыть обо всем.       Мадара тихо засмеялся. Так, чтобы не разбудить Мей. В его смехе слышалось счастье.       Услышав голос Мадары, оживилась кошка, спящая в другой части комнаты. Она пошевелила ушами и поднялась.       — Бабочка, — произнёс Мадара, увидев чёрную кошку, подходящую к нему. — Ты пришла.       Она изящно потянулась, сверкнув глазами.       — Мечтаешь о том, чтобы снова ловить бабочек на улице?       Мадара хотел погладить её, но остановился, когда кошка отмахнулась от его руки лапой.       — Ммм? — Учиха был удивлён.       Бабочка запрыгнула на постель и недовольно посмотрела на спящую Мей, выставив когти напоказ.       «Наверняка, думает, что за женщина спит в её постели», — Мадара легко рассмеялся, думая, что делать.       Но кошке надоело находиться рядом с Мей, и она спрыгнула на пол. Недовольно мяукнув, она присела и решила не показывать больше свои когти.       Мадара улыбнулся, понимая, что Бабочка ревнует его к Мей и что он не знает, что с этим делать.       Опустив голову, он задумался. Ему нравился этот момент. Он отдыхал. Ревнующая кошка, отмахивающаяся лапой, девушка, которую он любит больше жизни, ночь, одарившая покоем. Он даже мог подумать, что все хорошо. И что сейчас в комнату войдёт Изуна и что-то прошепчет ему. Горькая улыбка вновь отвлекла Мадару. Он закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на том, что было здесь и сейчас и веря, что Изуна видит его и он не должен страдать, чтобы брату не пришлось разделять его эмоции с ним. «Прости», — подумал Мадара, усмехнувшись и подняв голову. Изуна не будет переживать за него сейчас. Мадара это обещает. Мысли Учихи вернули его в счастливое детство, где они вдвоём играли и беззаботно смеялись, ни о чём не думая. Тёплая улыбка озарила лицо Мадары. Пусть это больше не повторится, эти воспоминания всегда будут с ним.       Мадара взглянул на Мей. Чувственно. С желанием прикоснуться. Ему хотелось прогуляться с ней по весенней улице, украшенной цветущими деревьями сакуры. Вдохнуть аромат цветов, свежести весны, разговаривать с Мей, улыбаться, слушать её.       Мадара решил обнять Мей. Как только он лёг, Бабочка поняла, что должна сделать. И не успел Мадара повернуться на бок и совершить задуманное, как на его лице оказалась кошка, вовсе не собирающаяся менять положение. «Что ж. Это мило, — совершенно спокойно подумал Мадара. — Полагаю». Бабочке нравилось так лежать. А Мадаре нравилось дышать. Позволив ей еще немного насладиться моментом, он убрал её со своего лица и положил в ноги, услышав недовольное мяуканье. Он улыбнулся Бабочке, чтобы она не чувствовала себя обиженной. И сделал то, чего желал – обнял Мей.       Мадара чувствовал, как тепло согревало его, как от прикосновения к телу Мей ему становилось лучше. Словно в ночи светило маленькое Солнце, которое отгоняло тянущиеся к нему тени, желавшие забрать его с собой во мрак. Мадара улыбнулся. В его душе разгорался огонь. Он хотел бы покрыть этим огнём Мей и защитить её от всего, согреть, не дать страдать из-за него. Теплота дарила покой. Учиха дотронулся своей головой до волос Мей. Запах цветочного шампуня, до этого доносившийся до Мадары, стал ощущаться ещё сильней. Сладкий, уводящий в далёкие мысли, позволяющий Мадаре немыслимую роскошь - мечтать.       Перед его глазами было солнечное утро и спокойная Коноха, безмятежное небо и смеющаяся Мей. Её красное кимоно было ярким, как жизнь, наполненная счастьем. Она протянула руку к Мадаре и, взяв его за руку, потянула за собой. Где-то вдали сидела Бабочка и смотрела на людей. На мгновение Мадара даже поверил, что всё это на самом деле происходит сейчас, но ветер за окном вернул его в реальность. Всё ещё улыбаясь, он крепче прижал к себе Мей. Учиха, словно закрыл её от всех страданий, согревая своим теплом. Он будет беречь её сон ночью и оберегать её днём. Нежно. Жёстко. Как будет нужно. И когда Мей проснётся, он протянет ей ладонь и, когда её рука окажется в его, она почувствует его уверенность и любовь, переданную с теплотой его тела, и эмоции, мерцающие в выразительных глазах, то заботливых, то смелых, но таких любимых. Он покажет ей свою преданность и заботу. Он защитит её.       Мадара взглянул на Мей. Она ему доверяла. И он сделает всё, чтобы не потерять это доверие. Мадара почувствовал, как засыпает, как его сознанием овладевает сон. Учиха лишь продолжал улыбаться и ласково прижимать к себе Мей. Нежность Мадары приносила наслаждение им обоим. Тёплые объятия отражались в их снах, даря им умиротворение.       Ветер играл свою мелодию, поддерживая его, унося тревоги Мадары, те, что ещё остались в глубине его души.       Мадара не отпустил Мей. Он спал с улыбкой на губах. Он был счастлив.