you know I give a fuck about you every day,
guess it’s time that I tell you the truth,
if I share my toys, will you let me stay?
don’t wanna leave this play date with you
♡♡♡ Жан почти срывается с места, как только раздается звонок в дверь. Кевин стоит на пороге: привычная улыбочка, поправляет спадающую на глаза челку, снимает рюкзак с плеча. Жан пропускает его в квартиру и закрывает за ним дверь. — Привет, — Кевин снимает пальто, ждёт, пока Жан заботливо повесит его в шкаф, хватает рюкзак с пола, и лишь потом обнимает Жана за талию, чтобы притянуть к себе и чмокнуть в уголок губ. Жан расплывается в улыбке и целует в ответ уже по-нормальному. — Привет, — эхом бормочет Жан, не желая отстраняться. Они стоят так ещё пару секунд, а потом Кевин тихо смеётся и Жан тянет его за собой на кухню, забирая из его рук рюкзак: он не особенно тяжелый, просто ему хочется позаботиться о Кевине. Они так влюблены друг в друга, что иногда становится нехорошо, влюблены до трепета в груди, до мурашек и дрожи в пальцах. И сейчас Жан ведёт Кевина на кухню в их квартире и спрашивает, будет ли он чай. — Буду, — Кевин, улыбаясь, садится на высокий барный стул возле стойки. — Зеленый. Можно? — Тебе — всё что угодно, — фыркает Жан и берет чайник, чтобы набрать в него воды. У них законный выходной, суббота, но им нужно вместе подготовить проект по истории — хотя они оба знают, что это лишь повод для встречи. Однако Кевин приходит к Жану именно с этим, и именно это они говорят Джереми, который заходит на кухню поздороваться с Кевином и поцеловать Жана в макушку. Хотя Жану уже восемнадцать — совсем недавно исполнилось, они отмечали вдвоём с Кевином, — этот жест кажется ему до боли милым, и он никогда не отказывается от него, хотя и может поворчать ради приличия, пытаясь сдержать улыбку. Но Джереми знает, что он это любит, и потому не прекращает так делать. Жан заваривает две кружки чая, пока Джереми расспрашивает Кевина о том, как у него дела. Кевин, как и всегда, до ужаса стесняется, но Джереми он просто обожает, так что рядом с ним все-таки немного комфортнее. В конце концов Жан закатывает глаза, берет Кевина под локоть и уводит с кухни, бормоча под нос, что родной (технически, нет) отец уводит у него парня. Кевин смеётся, делает глоток чая. Жан посылает ему хитрую ухмылку. — Ну что, история? — закрыв дверь в комнату, он ставит кружку на стол и плюхается в кресло, вальяжно закидывая ногу на ногу. Кевин ухмыляется. — Я соскучился по тебе, — признается он. — Мы виделись буквально вчера, — Жан приподнимает бровь, хотя и делает это ради приличия: он тоже, тоже успел соскучиться, и ему неважно, как долго они не виделись, Кевин ему нужен как воздух. — Вчера, — Кевин соглашается, но по лицу тут же румянцем расплывается смущение. — Но мы были в школе. Там даже не поцелуешься нормально. Жан смотрит на него с ухмылочкой. Потом встаёт, берет за запястье и тянет к своей кровати. Кевин послушно садится, Жан опускается рядом, обвивает его руками за талию, роняет на кровать и ложится рядом. Кевин вытягивает ноги, Жан просовывает ногу между его бёдер. — Ну так чего ждешь, — ухмыляется он, — целуй. И Кевина не нужно просить дважды. Он подается вперед, накрывая его губы своими, целует нежно и уверенно, обхватывает лицо ладонью, ведёт пальцами по виску, зарываясь в волосы. Отстраняется, чтобы носом коснуться теплой щеки и вдохнуть, а после коротко целует снова. Жан касанием к плечу заставляет Кевина лечь на спину и садится на его бедра, упираясь ладонями в матрас. — Тебе не надоело целоваться? — вдруг спрашивает он, глядя с прищуром. Кевин непонимающе склоняет голову вбок. — Ну, давай займёмся историей, — предлагает он неуверенно. Жан начинает смеяться, склоняясь и лбом утыкаясь ему в плечо. — Чего? — Нет. Нет, Кев, я не об этом, — Жан улыбается ему, в глазах играют искорки. — Ты не хочешь попробовать что-нибудь другое? Кевин замирает, когда смысл слов Жана окончательно доходит до него. Его лицо заливается очаровательным румянцем, он отводит взгляд. — Попробовать? Можно подумать ты никогда не дрочил… — бормочет он с усмешкой. Жан фыркает. — Своей рукой и твоей — разные вещи, — отвечает он с умным видом. Кевин поспорить не может, да и вообще: от этих разговоров возбуждение волной свежего воздуха подскакивает к горлу, перекрывая дыхание, и Кевин пытается банально дышать, когда смотрит сейчас на Жана на его бедрах. Кудри, растрепанные рукой Кевина, прелестная улыбка, ямочка на щеке — всего одна, но как же Кевин её любит, — две родинки под глазом, которые кто-то словно поставил тонким маркером. — Хорошо, — лишь отвечает Кевин, и Жан радостно распахивает глаза. Краснеет. — Правда, я ведь никогда ещё, ни с кем… — Как будто у меня что-то такое было, — Жан закатывает глаза, а потом его рука ложится на ремень на джинсах Кевина. — Не знаю, с чего начать, поэтому можно я их сниму? — Подожди, сейчас? — Кевин испуганно распахивает глаза, приподнимаясь на локтях. — Но… В смысле, твой отец… — Он никогда не зайдёт без стука, — Жан отмахивается. — И ты правда думаешь, что он ничего не понимает? — на его губах загорается ухмылка. — Вряд ли он поверил, что ты ко мне домашку пришел делать. Он ведь знает, что мы встречаемся, Кев, это нормально. Мы просто будем… потише. — Ладно. Ладно, хорошо, — Кевин часто моргает, опускается обратно на спину. Жан тут же обхватывает его лицо ладонями. — Эй, Кев, — мягко говорит он, склоняясь близко-близко, — если ты не хочешь, мы можем этого не делать. Отложить на другой раз. Ты точно не против? Я не хочу тебя торопить. Так что скажи, если ты этого не хочешь. Кевин краснеет: сначала кончики ушей, потом — шея. Не хочет? О, нет, Кевин очень давно думал об этом. Просто всё это слишком неловко и непривычно, чтобы так спокойно реагировать, он боится сделать что-то не так, боится, что Жану не понравится. В своем удовольствии он, почему-то, даже не сомневается. — Ты выглядишь так, как будто вообще не волнуешься, — смущенно отвечает Кевин. — Волнуюсь, — Жан смеется, целует его в нос. — Но по-настоящему волноваться буду, когда ты захочешь попробовать что-то большее, чем дрочка. А подрочить — ты же сам сказал, кто этого не делал. — Хорошо, — Кевин соглашается непривычно быстро. Жан ухмыляется, расстегивает ремень на его джинсах, осторожно стягивает их, оставляя Кевина в боксерах. До такого они еще не доходили, и они оба не слишком хорошо понимают, что делать дальше, поэтому доверяются своей интуиции. — Ты точно не против, да? — Жан уточняет снова, и Кевин обнимает его за шею, притягивая в свои объятия. — Я очень, очень не против, — шепчет ему на ухо, и Жан смеётся. Скулы заливаются румянцем. Он чуть двигается, потираясь бедром о пах Кевина, и тот невольно вздрагивает. Приятно. Гораздо приятнее, чем самому. Потом Жан раздевается тоже, и тут смущение накатывает уже на обоих. Их неловкие улыбки, взгляды — будто урывками, стеснительные, Жан заставляет Кевина сесть, обнимает его, прижимаясь крепче, обхватывает ладонью затылок. Потом отстраняется, чтобы оставить несколько коротких поцелуев на губах, щеках и на лбу. — Ты такой красивый, Кев, — мурлычет он вдруг. — Я тебя обожаю. Честно-честно. Кевин смущенно смеётся, ничего не отвечает, утыкается лбом ему в плечо. Жан мягко поглаживает его по затылку, а потом заставляет отстраниться и снова опускает Кевина на спину. Садится на его бёдра, двигается вперед. Сначала эти движения не так заметны, но трение вызывает приятный трепет в груди. Кевин смотрит на Жана, в его глаза, видит пристальный взгляд и улыбающиеся огоньки, и возбуждение просто бьет через край: он вообще не помнит, чтобы у него когда-нибудь был такой сильный стояк. Ладно, однажды всё-таки был. Когда Жан много выпил на свой прошлый день рождения и издевался над Кевином, изводя его прикосновениями и не позволяя себе ничего больше. Даже не спрашивал, можно ли зайти дальше — просто касался, без конца, наслаждаясь возбужденным лицом Дэя. Кевин тогда кончил почти сразу же, как только отошел в ванную помочь себе. Но сейчас они вдвоём, никто никуда не уходит, и Кевин очень не хочет кончить сразу, как ладонь Жана коснется его члена. Но он не знает, как это будет, и просто надеется, что сможет себя сдержать. Жан трется о его пах своим пахом, не сильно заметно, но ощутимо, заставляя Кевина скулить. Он кладет ладони на голые бёдра Жана, поглаживает пальцами, смотрит прямо на него. Жан не прекращает: продолжает двигаться, подводить к опасному краю. Это медленные движения бедрами, но Кевин чувствует его член сквозь ткань нижнего белья, и это… непривычно. Немного странно. До ужаса приятно. Настолько, что дыхание перехватывает от наслаждения. Кевин наконец останавливает его прикосновением пальцев к талии и смотрит с мольбой. — Пожалуйста, не тяни, — выдыхает он полушёпотом. Жан не сдерживает улыбку. — Я думал, тебе нравится, — он склоняется к Кевину, целуя его, и одновременно с этим его ладонь ложится на пах Кевина. Он накрывает его член ладонью сквозь ткань боксеров, чувствует жар его тела, пока Кевин отчаянно целует его в ответ. Действительно отчаянно, вкладывая всю любовь, что есть у него внутри. — Очень нравится, — шепчет Жану в губы, и тот улыбается в поцелуй. Касается губ быстрыми мазками, не углубляясь, лишь замирая от прикосновений, и наконец опускает обе ладони вниз, чтобы стянуть с Кевина нижнее белье. — Мне всё нравится. Ты нравишься. Жан поднимает на него взгляд, улыбается. Кивает, мол, — и ты мне, Кев. Слова правда кажутся лишними. Кевин садится чуть выше, спиной облокачиваясь о стену. Жан снимает боксеры и с себя тоже, удобнее устраиваясь на его бедрах. Они не опускают взгляды — изо всех сил смотрят друг другу в глаза. Наконец Жан двигается ещё ближе, преодолевает несчастные несколько сантиметров, и их члены соприкасаются. Кевин непроизвольно вздрагивает, взгляд затуманивается незнакомой доселе пеленой возбуждения. Жану нравится. Очень-очень. — Посмотри, — вдруг просит он. — Можешь коснуться. Кевин наконец опускает взгляд и сглатывает. Ладонь почти мгновенно тянется к члену Жана, обхватывая его именно так, как нужно: не слишком сильно, пальцы сжимаются некрепко, но достаточно, чтобы создать приятное трение при движении; рука Кевина как будто была создана для его члена, по размеру, по гладкости кожи, и Жан восторженно вздыхает, пытаясь заглушить стон. Прикусывает нижнюю губу до боли, когда Кевин на пробу ведёт ладонью вверх, а потом — вниз. Медленно проводит большим пальцем по головке, распределяет предэякулят, а потом поднимает взгляд на Жана, не прекращая движений рукой. Жану кажется, что он теряет рассудок. — Так хорошо? — спрашивает Кевин с придыханием. — Отлично. Замечательно, — бормочет Жан. — Я могу сделать то же самое? — Да. Да, — Кевин отвечает, не задумываясь. Ладонь Жана ложится на его член уже в следующую секунду. Облегчение, которое испытывает Кевин от первых же неловких движений, не поддается описанию. Но ему приходится приложить огромные усилия, чтобы сдержать рвущийся из груди стон. Он тут же подается бедрами вперед, навстречу руке Жана, и Жан усмехается, а следом тянется к нему за поцелуем. И этот поцелуй не похож на всё то, что у них было раньше: да ничего из происходящего не похоже, на самом деле, не сейчас, когда чужая рука на члене ощущается так правильно, словно только там и должна находиться, — но всё же он отличается по-особенному. Потому что никогда ещё Жан не целовал Кевина с такой горячностью, таким жаром и таким сносящим голову желанием. Кевин всё-таки не сдерживается и тихо стонет ему в губы, когда Жан немного ускоряет движения ладонью, и Жан тут же зацеловывает сверху, приглушая звук. Касается губ: быстро, пленительно, коротко. — О, боже, как это хорошо, — бормочет Кевин, снова двигая бедрами вперед. Жан быстро кивает, чувствуя: если он попытается ответить, с губ сорвется лишь стон в виде имени Кевина. И потому он молчит. Его большой палец скользит по головке, ладонь — вся в смазке Кевина, и он вдруг испытывает необъяснимое желание попробовать её на вкус. От этих мыслей внутри что-то закручивается воронкой, бездонной, затягивающей в себя все эмоции, кроме положительных. Жану кажется, что он сам вот-вот провалится в эту воронку и навсегда останется в таком состоянии, на пике возбуждения, с дрожащими пальцами и сбитым напрочь дыханием. Но Жан лишь обхватывает его член чуть плотнее, двигается ближе, касаясь его тела и в других местах — вторая рука скользит по ребрам сквозь ткань футболки, по плечу, затем снова вниз, чтобы пробраться под футболку и в конце концов замереть на талии. Тело Кевина мелко подрагивает от возбуждения, глаза прикрыты, брови сведены к переносице, а значит, ему очень, очень хорошо. Жан вдруг убирает руку, слыша недовольный стон. Кевин тут же прикусывает сжатые в кулак пальцы, чтобы заглушить себя, но Жан осыпает поцелуями его шею, его ключицы, выступающие из-под воротника футболки, и говорит, что такие тихие стоны никто не услышит и ему не о чем беспокоиться. Кевин всё равно не позволяет себе расслабиться окончательно, но немного отпускает себя. А Жан обхватывает оба члена, прижимая их друг к другу, и теперь двигает бедрами сам, чтобы создать такое желанное трение. Кевину кажется, что у него вот-вот разорвется сердце от переизбытка возбуждения, что он сам — вот-вот потеряет рассудок. Это лучше, чем просто ладонь Жана, это лучше, чем вообще все, что он испытывал в своей жизни, — когда Жан трется своим членом о его, медленно, неспешно приподнимаясь и снова опускаясь на его бедра, и одна его ладонь мягко поглаживает кожу Кевина на талии, а вторая упирается в матрас с другой стороны его тела. Кевин жадно хватает ртом воздух, задыхаясь, цепляется за плечи Жана, скользит ладонями по его бедрам, беспорядочно касается его тела, просто потому что хочет коснуться. Затем Жан снова обхватывает ладонью оба члена, движения его руки становятся более рваными, неравномерными, сводят Кевина с ума, когда он утыкается лбом в плечо Жана, притягивая его ближе к себе, и Жан целует его в макушку, в висок, бормоча что-то на ухо, пока Кевин плавится и теряет себя. Он никогда не был возбужден настолько сильно, и запах Жана так близко лишь обостряет ощущения. Жан вдруг убирает ладонь, и Кевин чудом сдерживает отчаянный стон, тянется к его губам, получая нетерпеливый поцелуй. А потом Жан ложится на бок, тянет Кевина, заставляя его лечь так же напротив, и лишь после этого снова касается его члена своей ладонью. Кевин следует его примеру, прикрывая глаза. Тихие-тихие стоны, срывающиеся с его губ, вызывают у Жана головокружение. Кевину непривычно и немного странно ощущать так много всего разом от простых прикосновений пальцев, но каждый чертов раз, когда он осознает, что это именно пальцы Жана — его, музыкальные, худые, восхитительные, — каждый раз, когда он это осознает, его прошибает волна восторга и удовлетворения. Жан ускоряет движения, горячо дышит совсем рядом. Не спрашивает ничего, хотя так хочется уточнить, все ли нормально, правильно ли он всё делает, но он понимает: даже одно произнесенное вслух слово разрушит атмосферу, заставит её рассыпаться, как хрупкий карточный домик. Кевин двигается ближе, касается его губ своими, быстрые, смазанные поцелуи, которые помогают отвлечься, — и узел внизу живота вдруг натягивается так сильно, что хочется просто плакать, лишь бы поскорее его развязать и снять оковы напряжения. И Жан помогает. Своими пальцами, своим дыханием, запахом своих волос, шепотом на ухо: Кевин слышит, как он осыпает его комплиментами, и оргазм вдруг накрывает его с головой. Внезапно и так сильно, как еще никогда до этого, так сильно, что Кевин в нем тонет на несколько долгих секунд и чувствует себя самым счастливым утопающим. Всё тело мелко подрагивает, пока он сжимает зубами подушку, чтобы заглушить захлебывающиеся стоны. Жан не заставляет себя долго ждать: тихие, приглушенные стоны, абсолютно размазанный и разбитый от удовольствия Кевин, его раскрасневшееся лицо, сбитое дыхание, — все это заставляет Жана кончить вслед за ним. Он позволяет этой волне накрыть тело, погружается в неё с головой, скулит — едва слышно, почти Кевину на ухо, — прижимается губами к его виску и чувствует ленивое скольжение его пальцев. Блять. Великолепно. — Блять, — так же великолепно выдыхает Кевин, не открывая глаз. Ресницы трепещут, пальцы сжимают покрывало, а потом тянутся к Жану. У Жана нет сил ни на что, кроме слабой улыбки и поцелуя. Кевин переворачивается на спину, вытирает руки салфетками, Жан делает то же самое, — и они лежат ещё пару минут в полной тишине, а потом раздается нервный смешок Кевина. — Боже, — лишь выдыхает он, поднимая руку, чтобы спрятать лицо в сгибе локтя, и тихо смеётся. Жан поворачивается к нему, опускает ладонь на плечо. — Кев? Кевин не убирает руку. — Все в порядке? — нотка волнения в голосе Жана заставляет Кевина вздохнуть. — Да. Да, я просто… — он качает головой. — Это так странно. И… неловко. Я не знаю, как будто неправильно… — Эй, Кев, — Жан снова устраивается на его бедрах и сам убирает его руку от лица. В глазах Кевина — бесконечное смущение и стыд, он отводит взгляд. Жан опускает ладонь на его скулу и целует в губы — мягко-мягко, заботливо, чтобы помочь ему почувствовать себя лучше, хотя сам не понимает, в чем дело. — Все было замечательно, нет? Тебе что-то не понравилось? Не молчи, Кеви, скажи, что было не так… — Нет, нет, — перебивает он осторожно, обнимает Жана за шею, чтобы притянуть к себе. — Всё так. Всё отлично. Если тебе понравилось, значит, все в порядке. — А тебе? — встревоженно спрашивает Жан, глядя ему в глаза. Морщина между его бровей разглаживается. — И мне. Очень, — признается он тихо. — Значит, надо будет повторить, — Жан хмыкает и слезает с него, одеваясь. Кевин следует его примеру. — Только давай, когда Джереми не будет дома, — он тянется к уху Кевина, чтобы выдохнуть горячим шепотом: — Мне кажется, ты очень красиво стонешь, так что я бы хотел тебя послушать. Кевин судорожно вздыхает, тут же задерживая лицо Жана возле своего, чтобы оставить насколько коротких поцелуев на виске и щеке. Одевшись, они смущенно смеются, переговариваясь, и идут в ванную, чтобы немного привести себя в порядок. Видят, что Джереми уже не на кухне, а в своей спальне за прикрытой дверью, и неловкость накатывает по новой, но Жан быстро успокаивает Кевина прикосновением к предплечью. — Кевин, он так тебя любит, почему ты стесняешься? — Жан смеётся, прижимаясь к его лбу своим. — Правда, ты слишком плохо знаешь Джереми. Он будет сплетничать со мной об этом весь вечер сегодня, еще и пару советов даст, — Жан фыркает и наконец отстраняется. Берет Кевина за руку. — Идем? Ты хочешь есть? — Хочу, — бормочет он, и они идут на кухню. Кевин садится на диван, кутается в плед, потому что расслабленному телу после оргазма слишком зябко в большой квартире, а Жан достаёт приготовленный Джереми брауни и ставит его на стол, а после делает им обоим кофе. Отходит в спальню к отцу, чтобы спросить, будет ли он тоже. Пару минут спустя Джереми приходит на кухню сам. Жан и Кевин уже сидят рядом на диване, прижимаясь плечами друг к другу, потягивают свой кофе и над чем-то смеются. Правда, замолкают сразу, как только видят его на пороге. — Как дела? — спрашивает он с прищуром. — Отлично, — нарочито бодро отвечает Жан, получая смешок в ответ. Кевин поддакивает ему кивком и неотрывно смотрит на мистера Нокса. Краснеет — точно-точно. А Джереми лишь улыбается — с искоркой в глазах, — и по его взгляду Кевин понимает: знает. Конечно, знает. — Как ваш… проект по истории? — Джереми стоит огромных усилий не рассмеяться. Кевин толкает Жана локтем под ребра, и Жан отвечает: — Вообще-то, мы еще не начали. Джереми все-таки не может сдержать смех, берет свой кофе и садится к ним за стол. — Все с вами ясно, — улыбается так широко, что Кевин не может отвести взгляд. Иногда он по-доброму завидует Жану: Джереми со стороны кажется ему идеальным отцом. Хотя Жан иногда и жалуется на него, и рассказывает об их ссорах, но в большинстве случаев они и правда друг для друга как лучшие друзья. Джереми остается с ними. Они пьют кофе, обсуждают школу, Жан закатывает глаза, когда Джереми восхищается успеваемостью Кевина, но потом Нокс хвалит и Жана тоже, и все трое довольно смеются. Кевин чувствует приятное расслабление во всем теле, такой комфорт, которого не испытывал уже давно. Он поворачивается к Жану, пока тот что-то рассказывает, любуется его лицом, замечает, как от его пристального взгляда тот мягко краснеет. А потом просто целует его в висок, прямо здесь, рядом с его отцом, а следом видит тепло в глазах Джереми и смущение на лице Жана. И внутри него тоже разливается оглушающее тепло, накрывая, словно мягким одеялом, каждую клеточку тела.