* * *
Ноги, поставленные на стол, дёргаются под ритм песни, играющей на фоне, и пальцы стучат точно так же по ручке компьютерного стула. Парень тихо подпевает, пытаясь дорешать уравнение по математике, но голод и бубнёж подруги отвлекает. Хан уже перестал слышать скрип стула под ним из-за до ужаса громкой девушки. — Пицца скоро приедет? — Джисон перебивает девушку, совсем не думая о том, что она, возможно, рассказывала нечто очень важное для самой себя. — Скоро-скоро. На чем я остановилась? — ее лицо принимает задумчивую гримасу, и палец оказывается у подбородка, а затем Хвиин громко восклицает: «А!» и продолжает монолог, — Ну так вот, Минхо! — не обращая внимания на друга, явно желавшего ее молчания. Если бы у него было три желания у Джина, одно из было бы: «Супер способность затыкать людям рты, когда желаешь». — Слушай, Хви, я понимаю, ты влюблена по уши, но я даже не знаю, о ком ты говоришь! — Хану уже этот неизвестный парень сидит по горло, а бесконечные разговоры о нем уже дошли до мозга. Не дай бог в скором времени, он также будет болтать об этом парне. Если о нем он и будет говорить, то только всё плохое. — О Минхо, конечно же! — девушка кинулась спиною на кровать, и стала болтать ногами. Её рыжие прямые волосы рассыпались по оранжевому покрывалу, а ее майка задралась, оголяя пузо. — Да не в этом смысле. Я не знаю, как он выглядит и что он из себя представляет! — Джисон действительно не понимает, что такого в том парне, о котором Хвиин не затыкается уже с декабря, а сейчас, между прочим, уже начало мая. Он сбросил ноги со стола и принял позу по-турецки, удобно расположившись на игровом стуле. — Он хороший, правда, — Хвиин с выдохом говорит, мечтательно глядя в потолок. — Вот на слово тебе поверил, — Хан знает, что Хвиин ошибается, и от Минхо ждать ничего хорошего не стоит. Тем более он старше ее на два года, и класс у него не очень — все немного чокнутые и придурковатые. С такими не только общаться не стоит — им в глаза лучше не смотреть! Вдруг можно заразиться чем-то лишь от одного взгляда… Хвиин подскакивает и подбегает к своему другу, проехавшись по скользкому полу ногами, на которых надеты носки с динозаврами. Подобное подруга никогда не носила, и Джисон, недавно узнав, что Минхо нравятся динозавры, понял кое-что: Хвиин настолько влюблена, что начинает перенимать интересы и привычки Минхо. Она начала любить кошек больше, чем собак, просто потому что у Минхо есть кошка; ей начало нравится аниме, потому что Минхо оно нравится; она купила себе книгу, которая есть у Минхо, хотя не любит читать; она начала больше пить — почти каждый день, потому что Минхо после школы иногда выпивает, а, если она в гостях у него, то просит купить выпить; она резко захотела сдать на права, просто потому что Минхо сказал ей о том, что ходит в автошколу. Хан понимал, почему она так делает — хочет, чтобы их интересы больше совпадали и чтобы было больше разговоров ни о чем. Ей легче сказать, что мультфильм «Как приручить дракона» тоже ее любимый, который, на самом деле, она ненавидит, чтобы скорее расположить к себе столь закрытого человека. — Ну, Джи! — девушка тянет все гласные, схватив его за руку. — Пошли к нему тогда! Убедишься. Джисон вряд ли убедится в том, что он хороший, чудесный, настоящий Бог, потому что, если в человеке кроется мутный, туманный клубок неизвестности, его нельзя сразу же назвать прекрасным человеком, так как ты не знаешь всех его сторон. Что если он в какой-то случайный момент откроет свою ту самую темную сторону, которую видели лишь немногие, а те, кто видел были именно враги. Да и сама идея идти к кому-то домой, кого не знаешь, тоже не особо нравится. — К незнакомому человеку? Ну уж нет! — вскликивает Джисон. Хан любит новых знакомых, с которыми его знакомили его друзья, однако он знает, что встречается с ними всего один-два раза в жизни и больше никогда. Джисон всегда знает всё наперед, так как постоянно анализирует все отношения его близких и точно знает про каждого человека, когда-то знавшего его, что он не вернется в его жизнь повторно. Только почему-то сейчас он чувствует, что общение как-то затянется, если проявит хоть какую-то активность в сторону Минхо, и будет явно нечто неладное. — Да, боже, забей. Он такой же как ты, — отмахивается девушка, повисая на руке друга, раскачивая кресло влево-вправо. — Не сравнивай меня с этим мудаком, — он смотрит ей прямо в глаза со злостью — сравнивать людей он не любит, а, когда его с кем-то сравнивают, ненавидит. — Ты даже не видел его, как ты можешь его называть мудаком, — зеленые глаза наполняются небольшой обидой с размером в песчинку, но она всё же попадает в очи, заставляя их слезиться. — А чувствую! — Хан восклицает, схватив ее за покрасневшие щёки, явно обжегшиеся стыдом, смешанным с негодованием, на что Хвиин улыбается и легонько ударяет друга по бедру. — Если ты так хочешь, я могу прийти в гости, только если он будет не против. Крикливое «Ура» эхом отразилось от стен и ударило звоном по ушам Джисона. Они обнялись крепко и одновременно нежно — так было всегда. Они всегда обнимались после небольшой ссоры — это лучше, чем уйти, захлопнув дверь, и не разговаривать с друг другом еще три дня или продолжить разжигать конфликт до тех пор, пока они оба настолько будут раздраженными, что захотят поколотить друг друга. Джисону больше нравится вариант без насилия и молчания — объятья почти всегда лучшее лекарство для любых перепалок. Раньше Джисон и Хвиин не обсуждали отношения, не вели глубокие разговоры о чувствах, мире, они не строили никаких теорий о том, как зародилась жизнь на Земле, не говорили о том, что жители на какой-то планеты Wolf 1069 b миллиард лет назад, по нашему времени, смотрели на нашу Землю и думали: «Ого, эта планета очень похожа на нашу! Кажется, что раньше на ней была жизнь, или же наоборот, — когда наша планета погибнет, то на той зародиться жизнь!». Хану всегда нравились подобные темы, он этого не скрывал и даже пытался поговорить об этом, однако Хвиин поверхностный человек, который думает о чем-то более реальном: поступление в университет, политика, парни, будущее и многое другое. Хану не казалось это неинтересным, ему казалось и кажется это слишком банальным. Подобные мысли проскальзывают у него в голове, однако это не то, о чем стоит думать часами. — Слушай, Ханни, — Хвиин тихо буркает в плечо своему другу, на что тот вопросительно мычит. — Как у вас с Дженни? Вопрос немного озадачил, так как он сам не знал, что творится у него и у Дженни в отношениях. В апреле всё было в порядке: прогулки вместе поздним вечером под покровом ночного звездного неба; нежные касания пальцев по кистям рук, шеи и щёк; взгляды, наполненные трепетными чувствами, саднящими легкие при вдохе. Сейчас же всё по-другому — ничего из ранее перечисленного нет. Они не видятся, Дженни игнорирует сообщения Хана, она отказывается от встреч, а если они и встречаются, то всё кончается ссорой, которую начинает сама девушка. Хотелось бы ему дать однозначный ответ свой подруге, но вряд-ли получится. — Не знаю, думаю, не очень, — он отворачивается в сторону стола и кидает взгляд на тетрадь по математике. — Всё, отстань от меня! Я так и не решил пример. — Плюс, Минус корень из двух сот трёх, — весело говорит подруга. — Нет! Тихо! Я сам решу, — парень закрывает уши и начинает петь то, что в голову придет, чтобы не слышать то, что сейчас кричит Хвиин, громко смеясь.* * *
Бессонница томит и даже изнуряет, а рядом спящая племянница заставляет наполниться завистью. Обычно, когда он остается на ночь у своей племянницы Рюджин, проблем со сном у него нет, так как они оба бесятся до четырех утра, смотрят сериалы, играют вместе в игры, гадают на картах Таро, едят вместе, дерутся в шутку и многое другое, а после вырубаются и спят до трёх часов дня. Только Рю сегодня устала после танцев и уснула в одиннадцать вечера, так как она прогоняла один и тот же танец до изнеможения и даже уснула в автобусе, чуть не проехав свою остановку, а Джисон, в принципе, ничего и не делал: отсидел в школе восемь уроков, побывал в гостях у Хвиин, дошел до дома за вещами для ночевки и прибыл к племяннице. Ночь за окном манит и дурманит. Хочется полной грудью вобрать свежий ночной воздух до головокружения, ловить звезды руками, слепнуть от яркой Луны и тонуть в ночной тиши. Единственное решение этому было: не сопротивляться тягостному желанию пойти на встречу с ночью, взять ключи с барной стойки, прихватить с собой велосипед и наслаждаться. Вообще это называлось бы побегом, но Джисон же вернется — значит все в порядке! Хан быстро одевается и медленно стягивает со стола ключи, максимально тихо вставляет их в скважину и открывает входную дверь. Ручка двери кратко пищит ему в ответ, почти раскрыв его, но благо никто не просыпается. Закрыв дверь, Хан решает идти по темноте с четверного этажа, чтобы не привлекать внимание соседей, мол почему в два часа ночи горит свет в подъезде. Каждый шаг и волнительный вдох отражается о стены эхом, Хану сейчас безумно трепетно от своих действий, будто совершает нечто необычное — он идет гулять ночью! Для многих людей сейчас покажется: «А что такого в этом? Разве в ночи есть нечто необычное?» и Джисон ответит на это «Да! Есть! Ночь — таинственный собеседник, который никогда не даст ответа на твои раздумья, кинутые в густую тьму. Сколько не говори - она молчит, но сколько не говори - новые мысли приходят вновь. Ночь... Она дает услышать себя самого. Дает понять, что слушать себя всегда будешь именно ты. Также ночь вдохновляет... Она, вроде как, темна, но почему-то освещает все идеи и мысли в голове. Может, это из-за мелькающих огоньков вдали? Луны? Созвездий?" Темная и спокойная ночь быстро спускается, чаще и чаще в речке мелькают седые космы течения под ярким лунным светом. Теплый ветер, нежно обтекающий лицо, подгоняет неспящих уток по воде, гладит каждый лепесток березы и липы, стучится в окна, за которыми дремлют, ожидая утра. Как же приятно быть наедине со звездами и Луной. Хотелось бы слышать то, как мерцают звезды где-то далеко! Джисон уверен, что они точно могли бы издавать звуки, если бы в космосе распространялся звук. Возможно полярную звезду мы бы не слышали, но Солнце — да! А как бы говорила Луна? О каких грезах и слезах она бы пела в день полной фазы своей? А, может быть, она бы безмолвие хранила до конца жизни и ни единого слова не проронила бы смертному на Земле. Мысли окутали голову мягкой волной, а колеса велосипеда привели к дому своей возлюбленной. Увидев, что свет еще горит в ее комнате, он решил написать ей, а после залезть к ней на балкон. Звук уведомления в телефоне, лежащего на тумбочке рядом с кроватью, нарушил сон девушки. Она уснула при включенном свете, а игра на телевизоре стояла на паузе. Дженни еле отлепила глаза, потянулась за телефоном и, готовая уже составлять план об похищении и мучении того, кто посмел ее потревожить в тихий час, открыла сообщение, однако тут же повеселела, увидев небольшое сообщение от своего парня: «Я сейчас к тебе приду». Не успев отложить мобильный, что-то упало с грохотом. Девушка посмотрела в окно и увидел очень знакомую фигуру, которая секунду назад грохнулась на пол балкона. Дженни открыла окно с деревянной рамой и стала удивлённо наблюдать за кряхтящим, еле дышащим приятелем. — Привет, — девушка перестаёт дышать и смотрит на парня со смешанными чувствами: предвкушением, заставляющим подрагивать ноги и трепетать грудь тёплым чувством; радостью, благодаря которой уголки её губ непроизвольно поднимались; изумлением — оно никогда не давало покоя — ее парень правда невероятный, готовый на все ради приключений. — Привет, — чуть тише отвечает Хан, отряхиваясь от грязи и смахивая проснувшихся жуков от внезапного беспокойства. — Ты почему, — девушка начинает, но запинается, словно подавившись своими же словами, осмотрев парня с ног до головы, заметив его пристальный взгляд на себе. — Почему я залез на второй этаж твоего балкона? — хриплый голос перебивает густую ночь и все вопросы, застрявшие в голове девушки. — Я хотел увидеть тебя. — Ночью? — Дженни смогла выдавить из себя лишь это. — Да, — на выдохе говорит он, почти прошептав, но сорвавшись на голос. Они сейчас наслаждаются друг другом, пытаясь рассмотреть черты лица в темноте. Таких моментов мало, поэтому они любят наслаждаться каждым и упиваться ими до тошноты, впитывая в себя каждый взгляд, каждое касание и каждое слово без остатка. Сидеть и слушать дыхание друг друга бывает достаточно для по уши влюбленных. Так было в апреле, но почему-то сейчас, под влиянием романтичной ночи, вся ситуация ощущается именно, как апрель. Чувства так же бьют под груди, и их взгляды цепляются сильнее с каждой секундой. В голову пришла безумная мысль, трепещущая сердце. Последние две недели их отношения были на грани, и сейчас то, что двое людей хотели сделать, безумно волновало, так как это кажется чем-то недозволенным, запретным. Дженни был на грани «Да или нет?» и, уже почти переубежденная, опускает взгляд на ярко-малиновые губы напротив. Она отрывает взгляд от чужих губ, чтобы посмотреть Хану в глаза, ее сердце совершает кувырок, когда она обнаруживает, что взгляд парня из-под полуприкрытых век лежит на ее собственных губах. Парень и девушка вновь безотрывно смотрят друг другу в глаза, ожидая чужой инициативы. Время остановилось и тянулось медленно-медленно, как хотелось сейчас двум влюблённым горячим сердцам. Джисон с бушующем трепетом в груди тянется рукой к волосам Дженни, заправляя прядь за ухо, нежно улыбаясь, чуть прикрывая глаза. Парень прикован ко взгляду девушки, словно заколдованный ведьмой напротив. Желание, овладевшее парня, прикоснуться к нежным губах нарастало где-то внутри огромным комом. Парень медленно тянется к девушке, давая ей шанс уйти, осознавая, что сам он не остановится. Но та повторяла за парнем: приближалась, с каждой секундой наклоняла голову, руки двинулись к чужому лицу, одной зарываясь в копне волос, другой приложив к щеке. — Подожди, слышишь? — резко отталкивается Хан. — Да, какой-то стук. Что это? — нежно улыбнувшись, спрашивает девушка, немного разочарованная из-за прерванного так и не начавшегося поцелуя, что так искушал ее. — Это моё сердцебиение, — услышав это, Дженни окаменевает, осознав, что он только что сказал. Положив руку на его грудь, она почувствовала как скоро колышется сердце его. «Его сердце так быстро бьётся» — подумала она. «Стоит ли мне сказать ему о том, что думаю сейчас?» — вопросом задавалась она. Хан всё ждал от нее того, чего так хотел. Даже в ту апрельскую ночь она не сказала напрямую о том, что чувствует к нему. Ему кажется, словно она встречается с ним без чувств и поэтому он делает всё, чтобы прочитать ее, как книгу и увидеть, как ее глаза наполняются нежность, как ее чувства загорятся пламенем в груди и она, наконец, скажет своей любви: «оживи меня, оживи, не позволь сгореть мне в омуте души моей… В ответ три слова прелестных мне скажи на признание мое, и тогда в миг буря разродится, будет яростно плясать в счастье необузданном. Оно точно виднеется страшным, нелюдимым, но сердце… Оно теплое, добрым пламенем горит». А что, если чувств и правда нет? Яд она пустит в его жилы, отравит, бросит и уйдет? Солжет о своих чувствах, разорвав его по маленьким частям? Посмеется над тем, как сердце бешено стучит и ударит по тлеющей груди? Сомнения прервались, когда пара услышала вновь стук, но уже не сердца — это был стук в окно. Мама Дженни, в бигуди, стояла и пыхтела от злости. Джисон поспешно чмокнул в щеку свою суженную, сказав, что ждет ее на скамейке. — Что? Меня не отпустят! — девушка распахнула очи от удивления и схватилась за ограду балкона, смотря вниз на то, как ее парень спускается на землю. — Ты ушел с разрешением? — Я ушел без слов. Никто не знает, что я здесь. Никто не знает кроме тебя… И твоей мамы, — на последней фразе Джисон усмехнулся, вспомнив, как же нелепо выглядела вся эта ситуация. — Хорошо, я подожду, пока все уснут и выйду, — ответ девушки поразил настолько, что Хан даже не заметил, как стоял пару секунд с открытым ртом. Он не понимает, что произошло с Дженни. На нее так влияет ночь или же ее подменили? А может он залез не на тот балкон, а из-за темноты не узнал девушку? — Возьми велосипед! — крикнул Джисон, цепляясь ногами за железную трубу, съезжая с нее. — Велосипед? — удивленно шепнула девушка так, чтобы парень снизу слышал. — Именно! — парень спрыгнул с трубы и сел на велосипед, — Жду тебя, ох, моя Джульетта! Хан сидел на скамейке, не помнимая, почему она согласилась. Он ожидал, что она скажет ему, какой он дурак и пойдет в комнату дальше спать, но нет... Она, вроде как, согласилась. Стоп, или не согласилась? Может Джисон сейчас зря ждет, и Дженни решила просто глупо пошутить над ним? Может Дженни ощущала внутренний конфликт? Прошлые ссоры и неопределенность в отношениях сделали её неуверенной в своих чувствах к нему, а в момент, когда он забрался к ней на балкон, как настоящий Ромэо, она потеплела к нему, но её чувства оставались смешанными и неясными. Как же все непонятно. А вот она. Идет...* * *
Двое человек несутся против ночи по проезжей части. Асфальт словно тает под колесами их велосипедов от скорости, с которой они едут, прорезая ночной воздух, а звёзды с неба ударяют в голову так, что заставляют адреналин прильнуть к мозгу и бешено течь по жилам прямиком к сердцу, ускоряя его. Оно быстро стучит то ли от чувств, вырывающихся через вдохи и выдохи тревожным и нежным трепетом, то ли от того, что они крутят педали быстро-быстро! Улыбка не сходит с лица — нечто сладкое, густое и тягучее заставляет ее появляться, что так медленно скапливается и скатывается комом в груди, а после встречных взглядов, словно лопнув от напряжения, растекается. Ноги словно сотканы из ваты, мысли кажутся туманом ночи, что поглощает их тьмой. А раздумья все витают в воздухе — «А что же дальше? И как мне быть?» — но их раздувает ветер, нежно шепча: «Услышь, как мерцают звезды, Почувствуй, как остро воздух ударяет в ноздри, Как ночная суета и птицы шумят, Как огни горят и как ее глаза, Смотрящие в твои, полыхают от любви. Не думай сейчас, подумай потом О том, как вы оба сбежали тайком; О том, как вы оба пожертвовали сном; О том, как приятно дышать полной грудью; О том как бесстрашно отдали жизнь своим судьбам.»