Glaube an Liebe

      Уютная обстановка дома Карла фон Рабэнхерца после замызганных стен неуютных съёмных квартир казалась королевской. Идеально выкрашенные стены, дорогая мебель, раритетные декоративные элементы, чисто домашний уют... Винтерфельд после двух кружек ароматного чёрного чая, заваренного Софьей Викторовной, уже чувствовал себя как дома. Забытое чувство из детства, всколыхнувшееся внутри благодаря радушию хозяина, который оказался рад встрече с дальней роднёй из Германии.       – ...Как сейчас помню рассказы матушки об её сестре, уехавшей на родину её предков вместе с мужем! – вещал Рабэнхерц, покачиваясь в кресле-качалке с третьей чашкой чая. – Как они вместе проводили когда-то время, как поддерживали друг друга во время войн. Много тягот моя матушка пережила, но они не сломили её. Да и меня тоже! Скажи-ка, племяш, сколько, на твой взгляд, мне лет?       Винтерфельд прищурился, оценивая степень дряблости чужой кожи, частоту морщин на улыбчивым лице, чёткий изгиб крючковатого носа и яркость таких же, как у него самого, синих глаз. Уверенно заявил:       – Шестьдесят семь, шестьдесят восемь.       – Надо же, угадал! – восхитился его новоявленный "дядя", как Рабэнхерц сразу попросил себя называть, едва услышав, кто приехал. – Хороший глазомер, племянничек! Кем работаешь-то?       – Инженер-кибернетик, – охотно поделились с ним.       – О как! – улыбка на лице Рабэнхерца стала шире. – Инженер, да ещё кибернетик! Странно, что не переводчик: твоё знание русского восхищает, несмотря на акцент! Кстати, кто тебя языку обучал? Уж не тётка Амалия ли?       – Да, бабуля, – кивнули в знак подтверждения. – Она хотела, чтобы я знал язык второй родины. Хотя после её смерти я на русском мало говорил, на немецком в основном.       – А что же тогда в этой Германии не сиделось? – снова влезла в их беседу Софья Викторовна, отвлекаясь на время от приготовления десерта. – Неужель там не котируются такие вот... кибанетики?       – Не совсем, – Винтерфельд замялся, не зная, как поделикатнее объяснить причину его увольнения в присутствии женщины и детей. – Я... решил, что можно заниматься любимым делом в другом месте.       – В наших краях эта ваша кибернетика не особо нужна, – вновь пустился Рабэнхерц в рассуждения вслух. – Жорж своими руками из дерева что угодно смастерить может, этим и помогает. Софьюшка, она в медицине мастер. Алекс... А кстати, это идея! Пилимунд, дорогой мой, тебе непременно надо познакомиться с Алексом Лосевым! У него прям не голова, а этот,.. как его... компутер! Всё знает: и технику, и науки разные, и...       – Так они уже познакомились! – дожевав бублик, вылез с комментарием Костя, сидящий на другом краю стола вместе с Тимуром. – Лосяш опять за бабочками гонялся, ну, и поймал Пима вместо неё!       – Это как? – Софья Викторовна разом отвлеклась от нарезания фруктов. – Ну-ка, расскажите!       Мальчишки мигом пустились описывать пресловутую встречу. В отличие от них, Винтерфельд молчал, ибо сам не мог забыть памятное столкновение. Из памяти никак не уходило воспоминание о симпатичном моложавом лице Лосева, о серо-голубых глазах того, о силе изумления, отразившемся в них. И о своей не самой приятной реакции на этого человека. Вернее, реакция была приятная, но подоплёка оной...       Немец поневоле зажмурился, мысленно отвесил себе пару оплеух. В конце концов, ещё поэтому он решился уехать из Берлина, где его многие запомнили как подающего определённые надежды гения кибернетики. Если бы не один позорный случай, когда его застукали на испытательном полигоне не одного и за весьма провокационным занятием...       – Пилимунд!       Опомнившись, Винтерфельд поднял взгляд на "дядю" и остальных.       – Я задумался, – сказал он по сути правду. – Не совсем понимаю, как бы найти... подход к... геру Лосеву.       – Ох, вы непременно подружитесь! – заявил уверенно Рабэнхерц, отпив немного чая, чуть прищурился, улыбнувшись, отчего стал похож на добродушного грифа. – Алекс просто помешан на науке, а в механике, по его словам, разбирается поверхностно. Твои навыки, племяш, и его знания наверняка послужат вам обоим во благо!       "Лишь бы они не повлияли на другое!", мысленно сказал себе немец, нервно сжав чайную ложку пальцами.       – Папа очень добрый! – внезапно подал голос Бертиль, ранее слушавший разговоры взрослых. – Если гер Лосев тоже хороший человек, то они наверняка подружатся!       – С этим занудой?! – протянул Костя, жуя очередной бублик. – Лосяш ведь...       – Алекс достаточно вежливый, способный и эрудированный человек, – пресекая возможную перепалку, заговорил Рабэнхерц. – Тебе, Костя, ещё не дано это понять.       – Что именно понять? – мигом заинтересовался парнишка. – Карыч, объясни!       Снова завязался поучительный монолог. Рискнув воспользоваться моментом, Винтерфельд плавно выбрался из-за стола, извинился, сказав, что надо немного подышать свежим воздухом. Чинно вышел через чёрный ход из домика на веранду, где облокотился о белые деревянные перила, сделал глубокий вдох, прикрыв глаза. Несколько минут наслаждался теплом сентябрьского солнца, шелестом слабого ветерка, цвирканьем птиц и жужжанием последних насекомых. А потом слуха коснулись чьи-то торопливые шаги с другой стороны дома, где тропа подступала к низкому крыльцу. Похоже, очередной гость к фон Рабэнхерцу.       Подавив вздох, Винтерфельд пригладил растрепавшиеся волосы назад, мимоходом отметив, что опять пора стричься: его тёмные лохмы отросли ниже подбородка. Постарался не вслушиваться в то, как открылась и затем захлопнулась входная дверь. Изнутри почти сразу зазвучали более громкие голоса, хотя разобрать их, да и смысл, оказалось сложновато: мешали звуки природы. А потом опять распахнулась дверь в дом.       – Папа! – прокричал, высунувшись наружу, Бертиль. – Папа, ты где?       – Сынок, тебе что-то нужно? – Винтерфельд мигом развернулся, подошёл к мальчику: – Что случилось?       – Тебя все ждут, – передали чужие слова, потянули затем за руку: – Идём.       Он охотно позволил себя увести обратно в дом. Параллельно начиная разбирать голоса. Сейчас главным образом вещал сам хозяин дома.       – Уверяю тебя, я с первых минут убедился, что он – хороший человек! А как ловко определил мой возраст!.. А уж в механике и этой, как её?.. А, в кибернетике разбирается аки бог!       – Вы, друг мой фантазирующий, сами нарисовали словесный портрет самого бога! – возражал кто-то Рабэнхерцу. – Так много знать никто не способен! К тому же, вы сами сказали, что этот человек только приехал сюда, а значит, вполне можете завышать его способности!       – Пап, ну, проходи! – Бертиль буквально силой втащил почему-то окаменевшего опекуна в дом, затем глубоко вздохнул, переводя дух, позвал: – Я привёл его!       Все за столом повернулись на голос. Включая того, кто спорил с Рабэнхерцем.       – Оу, племяш! – обрадовался последний, поманил ближе жилистой, но крепкой ладонью. – Ты очень вовремя! Вот, знакомься: это и есть Алексей Лосев, наш гений науки! А это – мой племянник по троюродной линии, Пилимунд Винтерфельд! Приехал из самой Германии в наше захолустье, будет теперь здесь жить. Давайте выпьем за это хотя бы чаю, коли чего покрепче нельзя пока.       Винтерфельд вполуха слушал речь "дяди". Гораздо бо́льшим его вниманием овладел недавний незнакомец, застывший как вкопанный у стола. Как и ранее, на поле, в голове будто набат бухал, а в глотке пересохло. А ещё краешком сознания инженер догадывался, что этот Алексей Лосев замер не просто так. Неужели это смятение и давление в груди они испытывают оба? Неужели?..       – Эй, мальчики! – внезапно вывел их из столбняка громкий голос Софьи Викторовны. – Вы чего замерли? Обычно знакомятся люди по всем правилам! Вас уже представили друг другу, так почему не пожать теперь руки?! Уважение проявите!       Даже сознавая её правоту, Винтерфельд с трудом заставил себя шагнуть к новоприбывшему гостю. Тот тоже аки сомнамбула сдвинулся с места всего на шаг, с видимым усилием вытянул руку перед собой.       – Рад... знакомству, – насилу выдавил Лосев из себя.       Винтерфельд смог лишь кивнуть, прежде чем взял ладонь того в свою ради рукопожатия. Сперва вялая, после обоюдного соприкосновения чужая рука обрела силу, уверенно сжала его ладонь в ответ. Придала этим смелости самому немцу.       – Взаимно, – он даже смог едва заметно улыбнуться, чувствуя, как лёд своеобразного отчуждения между ними дал трещину.       – Карл уже сказал мне, что вы увлекаетесь кибернетикой, – свободно далась Лосеву следующая фраза. – Скажите, были ли у вас какие-то наработки в области космических технологий?       – Для промышленного производства или узкопрофильные? – мигом оживились, уловив до боли близкую сердцу тему.       – А вы и в узкопрофильных работали!?       – Доводилось.       – С лидаром¹ приходилось иметь дело?       – Что именно интересует? Изменение диаметра луча, частота смены...       – Я же говорил! – с улыбкой откомментировал Рабэнхерц сидящей слева от него Софье, наблюдая за разговорившимися мужчинами. – Им требовался лишь один толчок к общению! Вы отлично постарались!       – Ох, да какой толчок?! – притворно вздохнула та. – Правила вежливости знать надо, только и всего!