Исповедь блудницы

Молитвенный шёпот и приглушённые огоньки свечей в тёмном зале церкви стали неразлучными атрибутами атмосферы, с которой Гепард Ландау ассоциировался. Служивший в храме Клипота вот уже много лет, он никогда не сомневался в том, что следующий его день пройдёт как обычно, а очередная служба завершится благополучно. Но, кажется, в этот раз всё же что-то пошло не «по воле Бога». Исповедь началась, впрочем, совершенно обыденно: отец Гепард отпускал грехи людей, полностью сосредоточившись на религиозном деле и мыслях об Эоне. Очередь верующих продвигалась медленно. Но ближе к концу, как ударенный молнией, отец Гепард потерял дар речи, забыв слова молитвы. С каждым исповедующимся к нему приближалась таинственная незнакомка, чей внешний вид поразил его до глубины крайне религиозной души. Как в тумане, желая избавиться от наваждения, отец Гепард повторял привычные действия и почти автоматически вырывавшиеся из памяти слова. И вот она подошла. — Брюгель Пуассон, — прошептала женщина, опустив голову так, чтобы посмотреть исподлобья на священника, а затем смиренно и быстро отвести глаза в сторону. — Каюсь во блуде. Гепард, положивший ей руку на голову с ярко-синими волосами, нервно сглотнул. Её фигура, обтянутая чёрным строгим платьем, её сладкий парфюм, её насыщенно-красные губы, её глаза цвета спелых яблок, её голос, словно змеино-хитро прошипевший собственное имя… О, эта женщина. — Отпускаю ваши грехи, Брюгель Пуасс- Вздох. — Отец Гепард! -он. Ландау вздрогнул, услышав голос сестры Пелагеи. Он очнулся, всё ещё держа руку на весу так, словно бы под его ладонью находилась чья-то склонённая голова. — Служба давно закончилась, — Пелагея топталась на одном месте, боясь подойти к священнику. — Вы уже несколько минут стоите так, почти не двигаясь… Сестра держала в руках священную книгу, а сама её хрупкая девичья фигура немного ёжилась от чужого долгого и пронзительно-холодного взгляда. Ему… привиделось? — На исповеди, — Гепард сделал паузу, подбирая слова. — Была женщина с именем «Брюгель Пуассон»? Пелагея вошла в зал, закрыв за собой дверь из коридора. — Я не знаю имён всех прихожан. Как она выглядела? — Длинные синие волосы. Удивительно красивые зелёные глаза. Алые губы. В чёрном платье. Сестра смутилась, прижав книгу к себе и спрятав взгляд в пол. — В храме и с накрашенными губами? Я не припоминаю таких на службе сегодня. — Я видел её! — вспылил Гепард. Пелагея едва не выронила книгу из рук. Громкий и строгий голос священника раздался по всему залу, отражаясь от витражей и гранитных стен. — Д-должно быть, я не столь внимательна, простите. Отец Гепард, в-вы… долго проводили службы, вам… надо отдохнуть. Ландау, заметив страх Пелагеи, тяжело вздохнул. Что это с ним? — Давайте я провожу вас до комнаты отдыха, вы переоденетесь и пойдёте домой, хорошо? Гепард молча кивнул, подойдя к сестре Пелагее, и та осторожно взяла его под руку, как нездорового человека, ведя по коридору, освещённому лишь свечами. В храме было так тихо, что слышались и шаги, и вздохи. Наверное, другие священнослужители уже ушли. — Пела, — вдруг позвал Гепард, заходя в комнату отдыха. Девушка снова встала в дверях, не смея сделать и шага вперёд. — Ты мне не веришь? — Я… действительно не знаю всех наших прихожан. Может быть, эта женщина недавно переехала из Подземья. Гепард задумался, тяжело сев на диван. Его взгляд был пуст, а в душе бушевало пламя. В мыслях крутилось лишь имя, такое сладкое и как будто недоступное для полноценного понимания: «Брюгель Пуассон». Его хотелось произносить, словно пробуя на вкус, как запретный плод или обозначение той черты, которую Ландау раньше не позволял себе даже помыслить переступить. — Я должен её найти. Пелагея, кажется, чуть слышно ахнула. Нетрудно было догадаться по резко изменившемуся состоянию отца Гепарда, что им овладело. — В-вами… движет сатана. Ландау безмолвно повернул голову к сестре, смотря на неё и моргая медленно, как будто выстреливая глазами. — Я просто хочу знать, существует ли она. — Это… оправдание. — Не заставляй меня брать ещё один грех на душу, — мёртвым голосом прошептал Гепард, имея в виду поднимавшуюся в его разуме злость на девушку. — П-простите. Я лишь… — Пела, я понимаю твоё беспокойство, но в этой ситуации я должен разобраться сам. — Хорошо, как вам будет угодно, — речь Пелагеи стихла, как будто потухла свеча и всякая надежда сестры на вразумление священника. — Спасибо, ты можешь идти. Я обещаю, что вернусь домой и не останусь ночевать в храме, — ответил Ландау, ставя локти на колени и подпирая руками голову. Пелагея напряжённо вздохнула и тихо ответила: — Поняла вас. Спокойной ночи, отец Гепард. — Храни тебя Эон, — машинально ответил мужчина, не смотря на уходившую девушку, лишь слыша, как осторожно закрылась дверь. Ландау просидел так достаточно долго, пока за окном полностью не стемнело. Он не включал свет, одолеваемый внутренней тьмой и терзающими душу бесами. Кажется, на этой исповеди отец Гепард не отпустил грех той женщины, а перенял его на себя, мучаясь теперь от этого. Но сила воли всё же возобладала в мужчине, и он с трудом поднялся с дивана, решив сменить одежду священника на мирскую. Ему явно пора домой… И, идя по улицам не столь многолюдного Белобога, Гепард не мог думать ни о ком другом, кроме Брюгель Пуассон. Его взгляд по-прежнему был пуст, а лицо не выражало никаких эмоций, хотя прохожим и казалось, что мужчина спокоен. Ландау лёг в кровать поздно ночью, надеясь, что хотя бы во сне его наваждение исчезнет. Но…

***

Утро желаемого облегчения не принесло. Как и следующее. Как и остальные после. Гепард буквально мечтал, чтобы Брюгель однажды снова пришла в церковь. И не потому, что он желал ей почаще грешить, а лишь для того, чтобы снова увидеть её и осознать её реальность. Он бредил ею лихорадочным сознанием, хотя физически не болел. Каждый его день начинался с мыслей о ней и заканчивался тем же. И по крайней мере в фантазиях она была его подругой, его возлюбленной. Его. Это не было бездушное желание обладать, как вещью. Это было стремление приравнять к себе, подпустить ближе к холодному, но чистому, как лёд, собственному сердцу. Однако и некоторые нехорошие проявления отслеживались: считался ли Гепард, таким образом, с желаниями самой Брюгель? Интересовался ли вообще её жизнью? А вдруг она уже в отношениях? Подобное обстоятельство только усугубило бы ситуацию. Никого никогда прежде не любивший, Ландау при всём желании не смог бы совладать с сильными, всеобъемлющими чувствами. Ему казалось, что его сердце защищено прочной ледяной стеной религиозных убеждений и семейных установок. И кто бы мог подумать, что женщина, внезапно появившаяся в церкви всего один раз, сломает этот хрупко организованный внутренний мир, который раньше казался нерушимым. Наверное, это то, что люди сентиментально называют «любовью с первого взгляда». Богослужения проходили впредь совсем обыденно. Гепард тщетно пытался забыться в работе, но сестра Пела и другие отметили перемену в поведении священника. «Сам не свой, как будто бес в него вселился». Конечно же, они всё объясняли с религиозной точки зрения. Однако вслух никто не осмеливался высказывать какие-либо соображения. Ландау в некотором смысле остался наедине со своей «проблемой», чего и желал на самом деле — чтобы никто не спрашивал о случившемся и не мучил его бессмысленными догадками. Он сам себя и без того изводил мыслями о неправильности своих чувств. Давление со стороны коллег было ожидаемым, но крайне нежелательным. Сколько бы ни проходило дней (а уже, скорее, недель), Гепард не забывал о случайно встретившейся на его пути женщине. Иногда он молился, чтобы её образ, как соблазнительный мираж, исчез из его воображения, а иногда — чтобы она вновь показалась в округе и он нашёл её. Бог, наверное, слышит, если мольбы поступили именно к нему. Гепард возвращался с вечерней службы в непривычно оптимистичном для него настроении. Негреющее солнце стало садиться, а некогда голубое небо постепенно чернело, но оставалось ясным, без облаков. На пару мгновений мужчине даже показалось, что он душевно освободился от всего, что его тяготило. Но вот Гепард вдали от себя на той же улице увидел длинные синие волосы, чёрное платье и… — Брюгель! Все мысли превратились в единую смесь непонимания происходящего, восторг и решительность. Он обязан был воспользоваться данным ему самими, наверное, Эонами шансом. Женщина не обернулась, молча свернув за угол дома. — Брюгель! — снова крикнул Гепард, побежав за Пуассон. Никакая усталость и физическая нагрузка не казались помехами на пути к цели, можно сказать, к заветной мечте. И в отражении витрин он, мчась за Брюгель, видел, однако, совсем не её, а мужчину с такими же синими, но уже короткими волосами, который был одет в чёрно-серую рубашку с вырезами по бокам. Что это: наваждение или предупреждение? Но погоня, наконец, закончилась. — Брюгель, — на выдохе сказал Гепард, с разбегу и неосторожно притолкнув женщину к стене. Та вскрикнула, выставив руки перед собой. Осмотревшись, она вдруг улыбнулась. — Ах, это вы, отец Гепард, — мягко проговорила она, и теперь её ладони намеренно касались груди мужчины. — Неужто вы за мной бежали? Покраснев, тяжело дыша, Ландау смотрел на Пуассон почти охотничьим взглядом. Та провела руками от его груди чуть ниже к животу, вытянувшись вдоль стены. — Да… Вы разве не слышали? Я вас звал. — Я не узнала ваш голос, поэтому намеревалась скрыться в переулке, чтобы оторваться от преследователя. Надо было обернуться, — Пуассон глупо хихикнула, теперь поглаживая ладонями уже плечи священника. Гепард кусал губы, изучая лицо женщины. Что-то казалось в нём не очень женственным на самом деле — то ли скулы, то ли черты в целом. Да и ростом Брюгель не уступала Гепарду, а женщины обычно бывали значительно ниже его. Впрочем, это могли быть какие-то физиологические особенности, подумаешь, высокая женщина… Всякое бывает. — Вы так жаждали встречи со мной? — спросила Брюгель, обхватив руками шею Гепарда и прижавшись лбом к его лбу. Она дышала ему в разгорячённое лицо, заставляя мужчину внутренне трепетать от похоти. — Я… Я искал вас, это правда. — Приятно знать, — прошептала Пуассон, вдруг поцеловав Гепарда в губы и оставив след от помады. Ландау почти вздрогнул от чужого тепла, тело требовало продолжения. Он слишком долго воздерживался… — Ой, вы же, — Брюгель засмеялась так невинно, что это показалось неестественно странным. — Священник. Вам нельзя, наверное. — Если вы замужем, то… Но Пуассон перебила Гепарда. — А разве вас остановило бы это? Ландау нервно облизал губы. Нет. Не отвечая прямо, Гепард сказал: — Вы красивая. Снова засмеявшись, женщина подмигнула: — Знаю. Что же с того? Разве можно священнику целоваться в подворотне с замужней дамой? — Нет. Но вы мне не ответили про свой статус отношений. — А вы хотите знать? — Если позволите. — Позволяю. И после этого Брюгель снова поцеловала Гепарда, но уже прижавшись к нему телом сильнее. Он осторожно положил ей руки на талию, поглаживая. Помада вся размазалась по их губам, оставляя красные разводы. — Я свободна, — прошептала Пуассон, вцепившись в золотистые волосы Ландау, чтобы удерживать его голову близко к своей. — И это явно лучшее, что ты можешь услышать в своей жизни. — Какая ты… самоуверенная, — усмехаясь, прошептал Гепард. Теперь они уже стали намного ближе и психологически, и физически, чтобы разговаривать более откровенно и на равных. — Ты и подкрепляешь во мне эту веру. В Эона должен, конечно, но так тоже неплохо, — Брюгель язвила, но не злобно, подшучивала, как будто просто флиртуя и довольствуясь реакцией священника. Не имевший адекватного опыта отношений, Гепард чувствовал себя настоящим подростком рядом с этой решительной и явно опытной женщиной. Ему было стыдно и за отсутствие знаний, и даже за то, что она захватила все его мысли. Что, если для неё это была простая игра, а не нечто серьёзное? Но сейчас уже, наверное, неважно. Рядом с Брюгель даже мгновения казались невероятным богатством. Гепард наверняка всю оставшуюся жизнь будет замаливать этот грех, но в настоящий момент ему хотелось всё и даже больше. А Брюгель, как будто чувствуя это, продолжала истязать его своими любовными «трюками». Женщина вдруг наклонилась к шее Гепарда, оттянула воротник водолазки и с характерным звуком поцеловала его. Мужчина покраснел, кажется, давно, но в тот момент смутился только сильнее. — Тебе просто хочется повеселиться, не так ли? — с необъяснимой горечью спросил Гепард. — Ну не грустить же мне, что такой красавчик обратил на меня внимание, — по-прежнему посмеиваясь, ответила Брюгель. От её красной помады остались только воспоминания, но губы всё равно казались яркими. — Для тебя, наверное, каждый мужчина красавчик, — продолжал тоскливо говорить Гепард. — О, если я назвалась «блудницей», то ты считаешь, что у меня совсем нет вкуса и я отдаюсь каждому встречному? — возмутилась Брюгель, почти оттолкнув от себя мужчину в наигранном негодовании, чтобы дать ему понять свою точку зрения. И, не дожидаясь ответа, женщина продолжила: — Ну уж нет, я крайне избирательна. Или ты совсем не веришь в то, что можешь привлечь чьё-то, и в том числе моё, внимание? — Ты просто кажешься… слишком красивой для такого, как я. Брюгель засмеялась уже в голос, а когда Гепард приставил указательный палец к своим губам, намекая на то, что они могут привлечь ненужное внимание, смиренно притихла. — Спасибо за высокое мнение, конечно, но я не думала, что ты так сильно не уверен в себе. — Так себя повёл бы, наверное, любой мужчина, который прекрасно осознаёт, что ему недостаёт опыта для общения с такой женщиной, как ты. — У-ух, какой тяжёлый случай, — снова подшучивая, сказала Брюгель. — Учись тогда, пока я тут. Кажется, это прозвучало едва ли не как прямое указание к действиям, буквально приглашение проявить долгожданную инициативу. А ведь действительно, чего Гепард ждал, какого ещё знака? Он молился, чтобы снова увидеть Пуассон, а теперь, как невинный мальчишка, мнётся и оправдывается? Это поведение понимаемо, и даже сама Брюгель как-то на удивление спокойно отнеслась к подобному, но больше нельзя было вести себя таким образом. К чёрту это всё. Брюгель безбожно привлекала. И до того у Гепарда было нечеловечески сильное желание, что стоило только снять последние сдерживающие моральные оковы, как тут же проявились истинные чувства мужчины. Впрочем, начало всё ещё показалось Пуассон «невинным». Гепард стал удерживать женщину за талию, приставив своё колено к стене, чтобы заблокировать ей путь от себя, будто бы она попыталась уйти. Он наклонился к ней, словно в намерении поцеловать. Мужчина почувствовал приятный, но тонкий запах парфюма возле её шеи и ключицы, немного открытой за счёт выреза платья. Брюгель не шевелилась, надеясь «не спугнуть» постепенно разогревавшийся огонь в Гепарде. Оказывается, получать от него ласки было даже приятнее, чем самой делать что-то по отношению к нему… Ландау, как бы пробуя, наблюдая за реакцией женщины, осторожно обхватил её за талию и притянул к себе, крепко прижав. Одну ладонь он стал медленно опускать ближе к ягодицам, когда лицом уткнулся в плечо Брюгель, всё ещё наслаждаясь запахом её тела. Гепард явно не торопился, потеряв всякий ход времени. Его волновало только то, что происходило здесь и сейчас. Но Пуассон, кажется, уже внутренне сгорала от желания, потому что совсем скоро она прервала, если так можно выразиться, объятие. Женщина парализовала его очередным крепко опьяняющим поцелуем в губы, обездвижила поглаживаниями, взяла в плен тихим соблазнительным смехом, когда бедром почувствовала его поднявшийся член, и тут же опустила руку на его брюки, расстёгивая замок. Ловкие пальцы Брюгель «прошлись» по члену под нижним бельём, и Гепард почти жалобно застонал. — Прежде чем я сделаю что-то приятное для тебя, я хочу сказать кое-что важное. Неожиданно серьёзный тон Брюгель заставил Гепарда как бы очнуться от обворожительного сна. Он мысленно осудил себя за то, что потерял бдительность. — Конечно. Говори, я готов услышать всё. — У меня есть секрет, который нельзя рассказать ни на одной исповеди, — ответила Брюгель, говоря вполголоса. — Это не грех, но я не знаю, какое это значение имело бы для тебя. В том, что пыталась рассказать Пуассон, чувствовался некий скрытый смысл и подтекст. Но Гепард пока явно не понимал, в какую сторону направлялись мысли женщины. Взгляд её потупился, а движения руки приостановились. — Я не тот человек, кем кажусь. Этот внезапный порыв откровенности сменился таким же резким эмоциональным переходом вновь: Брюгель, не дожидаясь ответа от мужчины, снова поцеловала его в губы и приступила к более откровенным действиям. Гепард, поняв, что в этой паре он занимал не совсем доминирующую позицию, ловко извернулся и поменялся с Пуассон местами так, чтобы прижат к стене оказался уже он. Ей понравилась эта дальновидность. Словно желая заглушить собственные гнетущие мысли, Брюгель в каком-то исступлении продолжила целовать Ландау и мастурбировать ему, пока он, можно сказать, был в её распоряжении. Наверное, это была их первая и последняя ночь…