Шарф.

      Ветер раздувал короткие волосы, отчего те неприятно дёргались во все стороны. Неспеша наливался красками рассвет, приближалось лето. Прекрасная пора для многих, если не для всех. Лололошка стоял около входа в общагу, запоминая её черты, будто здание вот-вот пропадёт, как всегда и случается в самом конце.       Отношения с соседями были на высшем уровне – доверие, поддержка... Он добивался этого чуть ли не весь год, и с горем пополам у него наконец получилось. Но время идёт, и им всё же придётся расстаться, не так ли? И это совершенно нормально, люди приходят и уходят... Вспоминаются и забываются.       Лололошка чувствует, что финал близок, и его история в этом мире подходит к концу. А ведь он так и не успел рассказать своим друзьям о том, как сильно он дорожит ими, как они стали для него настоящей семьёй, как бережно он хранит приятные воспоминания, связанные ними, и насколько каждое из этих воспоминаний особенное, не такое, как другие.       То, как он с Карлом делал салаты для Нового Года, разговаривая обо всём на свете и ни о чём конкретном одновременно, пока рядом бегали остальные, украшая комнату – особенно.       Как они с Брэндоном в первый раз пошли в качалку, когда почти все соседи были настроены против Лололошки – особенно.       Когда на первом курсе они всей дружной компанией решили поехать в горы, незаметно сблизившись за добрыми шутками, игрой в уно, смешными историями – особенно.       То, как они с Чедом вместе ходили в зоомагазин за кормом для Абилки и Лисы, смеясь из-за того, что кто-то из них поскользнулся на льду – особенно.       Когда они с Диланом расследовали тайны Лаки Чармса, не заметив, как сблизились, как стали проводить больше времени вместе, как болтали ночами напролёт, не смыкая глаз – особенно.       Все эти воспоминания отзываются приятным теплом в груди... и страхом, что их насильно отберут, как игрушку у беззащитного ребёнка.       Пугает до чёртиков.       Утро. Общую комнату в седьмом блоке неспеша заливает солнечный свет. Почти все уже на ногах и собираются в университет на последние пары перед предстоящей прощальной церемонией – Дилан сидит в телефоне, Карл поливает свои растения, Брэндон делает зарядку, Чед только-только продирает глаза. Лололошка бродит по этажам, как сомнамбула. Он создавал впечатление потерявшегося студента, хотя, вроде как, уже заканчивал своё обучение. В груди неприятно покалывало. Ощущение скорого прощания, как бы сильно мироходец не желал отсрочить этот момент, сдавливало голову, вытесняя все прочие мысли. Лололошка безумно боялся снова оказаться в одиночестве, снова потерять воспоминания о своих приключениях, снова столкнуться с кошмарными тенями прошлых ошибок.       И вот, Карл, Чед и Брэндон ушли из общежития на учёбу. Остались только Лололошка с Диланом – у первого сегодня пары были отменены, а другой решил просто прогулять. Лололошка вёл себя на удивление тихо, даже слишком. Стоял у окна и жадно вглядывался в лицо каждого студента, в каждой кустик и листик, словно пытаясь напоследок запомнить тропинки и улицы общаги, университет, город, страну... весь этот мир.       Совсем недавно Ло подготовил каждому из своих соседей подарок, не такой, как всегда типа говяжьего рагу или гаечного ключа.       Чеду Лололошка подарил брелок с крошечной Лисой, который он сделал сам с помощью вышивки. Мелочь, но Чеду явно понравилось.       Карлу Лололошка вручил книгу о садоводстве. Он не выяснил, чем Карл увлекается помимо трепетного ухаживания за своими растениями, потому решил остановиться на этом.       Брэндон получил перчатки для бокса. Это было довольно примитивно, но зная, что Брэндон любит спорт больше собственной матери, парень решил подарить именно их.       Дилану Лололошка отдал свой шарф. Сам Дилан отнёсся к этому весьма скептически, как-никак уже ношеная вещь, но возвращать он её явно не собирался. Теперь, каждый раз, когда Лололошка заходит в комнату, он видит на столе свой клетчатый шарф, аккуратно сложенный возле компьютера.       Каждая из этих вещей была небольшим напоминанием о Лололошке. Он вообще решился расщедриться на подарки под давлением назойливой мысли, что его могут забыть, что он сотрётся из памяти близких ему людей, что он канет в летах, будто его никогда не существовало.       Подходя ближе к столу, за которым сидел Дилан, Лололошка выглядел подавленно. Он то и дело бросал затравленные взгляды на Абилку и на Дилана, не решаясь сказать хоть что-то, ожидая, когда сосед наконец обратит на него внимание. Спустя пару минут Дилан не выдержал. Он резко крутанулся на стуле и раздражённо уставился на Лололошку.       – Бро, ты уже две минуты просто наблюдаешь, как я работаю. Если хочешь что-то сказать – говори. Или язык проглотил?       Помолчав ещё с минуту, Лололошка наконец открыл рот, панически мечась растерянным взглядом по потрескавшейся краске на стене, лишь бы не смотреть на Дилана.       – Поцелуй меня на прощание. Мне кажется- Я уверен, что... Что мы больше никогда не встретимся... – раздался сухой, полный глухой горечи голос мироходца.       – Сделать что?! – Дилан на мгновение потерял дар речи. Впрочем, опомнился он так же стремительно. – Ладно, опустим твои экстраординарные шуточки... Подожди, ты это намекаешь, что больше не придёшь на занятия? Ты куда-то уезжаешь? Ло?       Беспокойство нарастало каждый раз, как Дилан ловил опустошённые, словно замёрзшие голубые, как лёд, глаза. Чтобы Лололошка, вечно весёлый и жизнерадостный сумасброд, и говорил нечто подобное, да ещё и с такой кислой миной? Это что-то новенькое.       – Дилан, прошу тебя... Оттолкни, чтобы я смог уйти.       Это был их последний разговор. На следующий день Лолошка исчез. Не ушёл, как уходят нормальные люди – они прощаются, давят сквозь слёзы улыбку, обещают друзьям, что обязательно встретятся через год или через два. Нет. Он словно растворился в воздухе. Вчера он хохотал над очередным любовным приключением Брэндона, а сегодня его просто не стало.       Через неделю в полицейском участке появилось досье на Лололошку, как на пропавшего без вести. Сначала все переживали, особенно Дилан – он ведь знал, что его сосед был мироходцем, он должен, обязан был догадаться, когда Лололошка говорил те фразы, что засели у него в голове, будто выдолбленные резчиком. "Поцелуй меня на прощание", "Я уверен, мы с тобой больше не увидимся"...       Последние ночи он просыпался в холодном поту, машинально хватая хлопковый клетчатый шарф. Дилан судорожно комкал его трясущимися пальцами, крепко и бережно прижимая к себе. Единственное, что осталось у Дилана от Лололошки – его шарф.       Теперь то, что Ло отдал ему свою вещицу, больше не казалось странным. Дилан понял – этот парень знал, что в скором времени покинет седьмой блок, покинет этот мир, покинет Дилана. Ну почему, почему он не предупредил заранее?!       Со временем всё встало на свои места. Страхи мироходца сбылись – друзья постепенно начали забывать его. Дело о пропаже студента засунули в дальний ящик.       И лишь Дилан не мог его забыть, носил его шарф, не снимая. Конечно, были вопросы по поводу того, что затворник наконец начал присматриваться к вещам, отличных по цвету от похоронно-чёрного. Дилан не обращал на подколы внимания, отводя отрешённый взгляд в сторону. С каждым днём он становился всё более закрытым. Ему больше не хотелось заводить новые знакомства, открываться кому-то ещё, кому-то, помимо его. Теперь, как он уже понял, его сердце ещё давно было отдано другому, странному, взбалмошному иностранному студенту, который ломал окна и забирался в комнату по стремянке, который совал свой длинный нос туда, куда не следовало, который с навязчивой паранойей следил за странными людьми... Милому непоседе, что так внезапно ворвался в его жизнь, перевернул всё с ног на голову и теперь тихо исчез. Иногда Дилан ненавидел его за это. Но он понимал, что Лололошка не мог по-другому.       Где-то в другом мире из ослепляющей жёлтой вспышки вышел один любопытный мироходец, задумчиво поглаживающий место, где раньше висел клетчатый шарф.