Никитина любовь

Если бы год назад Никите кто-то сказал, что он увидит, как Анечка и Вова вместе выбирают сыр в Линелле по акции, то он подумал бы, что этот человек подсмотрел бредовый Никитин сон. Мало того, что еще пару дней назад они не были знакомы, так и в представлении Никиты это были ребята из совершенно разных миров. Забавно получилось, что их объединила цель сделать Юре сюрприз. Никитино утро было похоже на квест с препятствиями, хотя ему как никогда до этого хотелось зарыться в одеяло и спать до обеда. Почти всю ночь он не смог уснуть из-за мыслей о Юре и его бывшей, которые не на шутку расшатывали его нервную систему. Проснувшись, он застал на своем животе шестикилограммовую холеную тушку – Кефир без зазрения совести забрался на него и мурчал на всю комнату, щуря на него свои желтые глаза. Так что задачей номер один для Никиты на это утро было выбраться из-под теплой тяжести наглого кота. Задачей номер два было ускользнуть от Юры, чтобы он ничего не заподозрил. Держа в голове, что складно врать он не умеет, он решил не распространяться на детали и просто сказать, что у него возникли дела. Втягивать в свою невинную ложь других людей Никита не стал – упоминание Вовы вызвало бы подозрения, а упоминание Анечки волну новых шуток и теорий про их отношения. В итоге, он просто сказал, что собирается участвовать в кое-каком проекте, детали пока неизвестны. Его спасло, что пару раз по просьбе бабушки и её знакомых он волонтёрил в местной библиотеке, так что Юра не стал особо расспрашивать - видимо, думал, что знает. И вот, теперь он в Линелле, дежурит возле тележки с продуктами и наблюдает, как Анечка и Вова спорят о ценах на сыр. Из отдела с алкоголем к нему выходит Оля, с грациозностью удерживая в руках четыре бутылки вина. Она аккуратно кладет бутылки в тележку, и Никита даже не слышит стеклянного звона – будь бы на её месте он, то все разбилось бы. - Почти всё купили, - улыбается ему Оля. Она чуть выше его, с выкрашенными в красный волосами с густой челкой и такими острыми и опасными ногтями, что Никита то и дело на них косится. Несмотря на свой слегка внушающий нервозность вид, когда Оля улыбается, она кажется вполне милой. Даже как-то блекнет черная футболка с черепами и густо подведенные карандашом глаза. Она была однокурсницей Юры, которая иногда ходила с ними на те самые пятничные концерты. Никита помнит, что несмотря на хрупкую наружность, пива она могла выпить больше Юры, так что тот предпочитал с ней не тягаться, чтобы Никите потом не приходилось нянчиться с ним и следить, чтобы он добрался до дома. Одного раза Никите точно хватило. А ещё она расталкивала локтями двухметровых мужиков, чтобы пройти ближе к сцене, громче всех гоготала над пошлыми шутками и могла так захватывающе рассказать о своей последней прочитанной книге, что сразу хотелось начать её читать. В общем, Никите она нравилась, хоть и виделись они всего раза четыре за всё время. Наконец-то Вован с Анечкой определились с сыром и присоединились к ним возле тележки. - Ну я сразу же сказал, - возмущался Вован, обращаясь к Ане. – Зачем вы так заморачиваетесь? Можно было б три пиццы заказать, бухла взять, и заебись бы было. Не-е-ет, у вас там целое меню, закуски-хуюски, ту же пиццу сами делать собрались. - А чего ты, собственно, ругаешься? Не тебе же всё это готовить. Мы с Олей и сами справимся, - Анечка сложила руки на груди. - Как это сами? Завтра за несколько часов все сами сделаете? - Да запросто, - вступилась за идею Олька. – Не на твою же помощь полагаться, ты судя по всему и дошик испортить можешь. Никита усмехнулся, вспоминая Юру и его потуги в готовке. - Фига ты как меня, меня вообще-то мать такую чорбу научила готовить, у Юры спросите. - Ну вот на Юрин юбилей лет на сорок приготовишь ему чорбу. А с закусками мы справимся сами. - Точно не нужна помощь? – поинтересовался Никита. - Не-а, порядок, - Оля перевела взгляд с Вована на Анечку и направила в её сторону одну из своих обезоруживающих улыбок. – А у тебя, Никита, главная задача выманить именинника из дома, чтобы он ничего лишнего не заподозрил. И любыми путями, даже если он уже там что-то себе запланировал – нам он нужнее. Вован только развел руками, глядя на Никиту, мол «ну и фиг с ними, пусть справляются». С закупками они закончили часам к пяти. Вован вызвался помочь девчонкам отвезти продукты к Ане домой, и заодно по пути подкинуть домой Олю. Он хотел подбросить и Никиту, хотя тому было в другую сторону, но он отказался, ссылаясь на то, что тут всего десять минут на тралике. Они попрощались на парковке возле Вовиной тачки. Но домой ехать Никите не хотелось. Юра, вероятно, ещё был на встрече с Элей. Погода была прекрасная – она в кои-то веки решила сжалиться над кишинёвцами и подарить им приятный бриз и тепло, вместо метаний между тридцатиградусной жарой и дождями. Никита не спеша вышел к главной дороге и свернул по направлению в центр города. Он проходил мимо небольших кирпичных зданий в два-три этажа, мимо ярких вывесок магазинчиков и отделов сотовых операторов. В субботу в городе было спокойнее и тише, и от сигналок машин на главной дороге не так хотелось спрятаться в каком-нибудь переулке, как это бывало по будням в час-пик. Он прошёл мимо высокого здания Национального театра, без особого интереса скользя взглядом по афишам. Задумавшись, он пришёл к выводу, что эта короткая вылазка всколыхнула в нем приятные чувства. У него никогда не было компании друзей, с которыми можно было бы зависать на квартирах или выбираться куда-нибудь вместе, как было у его одноклассников в старших классах. В школе он общался с одним другом, связь с которым почему-то сошла на нет незадолго до выпуска, и, хоть он тоже поступил и переехал в Кишинев, они нигде не пересекались. После того, как они закорешились с Юрой, Никита изредка попадал на небольшие вписки, которые устраивали Юрины знакомые, но полноценной группки людей, которые бы постоянно поддерживала общение, ни у него, ни у Юры не было. Это было скорее разрозненное общение с людьми, которых видишь два-три раза в год – привет, как дела, какой-нибудь разговор на отстраненную тему. Сегодня же у Никиты сложилось впечатление, что, несмотря на то, что все они разные, они были на одной волне. Было приятно ощущать себя частью группы, которая занималась общим делом. Он не знал, смогут ли они стать компанией друзей, или все это только разовая акция, но проводить время с ними было интересно. Впервые за долгое время, Никитина интровертная сущность не сопротивлялась слишком сильно и не тащила его домой, как это частенько происходило. В общении с этими людьми был какой-то баланс, интересный контраст совершенно разных характеров, а ещё Никита попросту чувствовал себя уютно рядом с ними, и это удивляло его и радовало одновременно. *** Вернувшись домой, Никита удивляется странной тишине. Он скидывает кроссовки и заглядывает в гостиную. - Юр. Никита видит его такого – задумчивого, обнявшего острые коленки, невидящим взглядом уставившегося в стену. Все внутри у него переворачивается, и хочется Юру сгрести в охапку, прижать к себе, пусть это будет смотреться комично – Юрка его сантиметров на двенадцать выше и заметно шире в плечах. Никита усмиряет внезапную тягу обнять, которая ощущается на кончиках пальцев. Кладет рюкзак на пол и замирает, опираясь рукой на дверной косяк. - Привет, - чуть улыбается Юра. Кефир, вдоволь обтеревшись об Никитины ноги и оставив ему в подарок шерстяные комочки на джинсах, прыгает на диван и пригревается у Юриного бока. - Ты как? Никита подходит к нему, садится рядом. Запускает руку в теплую шерсть Кефира. От Юры пахнет сигаретами – на порядок сильнее обычного. На нервной почве он обычно начинал курить одну за одной, не контролируя себя. - В порядке, - Юра отбрасывает от лица спутанную прядь. Переводит на Никиту взгляд. – Нормально все, правда. - Я принёс вина. Давай поговорим? - Настроение ужин с вином при свечах? Никита усмехнулся – если Юра шутит, несмотря на бедовое эмоциональное состояние, значит все наладится. Жить будет. - С тобой только на романтику настраиваться. Воняет как от пепельницы. - Ой, ну ханжа. Они уселись на кухонные стулья, разлили вино по кружкам, потому что бокалов не было – единственные фамильные, которые остались от бабушки, Юрина мама увезла в Румынию. Никита поморщился от первого глотка. Ничего крепче пива он не пил уже как год. - Ну, выкладывай. Как все прошло? Никита не хотел на него давить, но знал по себе – если высказаться, станет легче. Тем более, Никита прямо тут, рядом с ним, чтобы выслушать его и поддержать. Это только кажется, что если держать все чувства в себе, как в закупоренной бутылке, то рано или поздно они забудутся, как страшный сон. Велика вероятность того, что они, не найдя выхода, начнут отравлять тебя изнутри. - Ну что, посидели, поговорили, - Юра принялся разглядывать содержимое своей кружки. – Она изменилась довольно сильно. Взрослая такая стала. Оказывается, она хотела извиниться, ну, за всё то, что было. Сказала, что вела себя как идиотка. Никита терпеливо кивнул. Юра выдохнул, сделал крупный глоток вина. - Короче, это были, ну… Нездоровые отношения. Я сам вспоминаю себя тогда и прям блевать хочется. Нам было по восемнадцать, мозгов не было нихуя. Он прервался, помолчал. Кинул взгляд на Никиту, будто размышляя, стоит ли рассказывать дальше. Лампу на кухне они не включали, оставили только тусклый желтоватый свет в прихожей. В полумраке глаза Юры были почти черными. - Мы познакомились, когда вместе готовились ко школьному концерту. Она искала гитариста для выступления, и я подвернулся как раз. Начали встречаться. Мне до неё, знаешь, как то было плевать на девчонок. Ну, гулял с одной месяц, с другой на вписках летом переспали пару раз. И всё. А тут она появилась, и у меня, блять, башню снесло как будто. Влюбился. Никите казалось странным, что они не говорили об этом раньше. Он знал, что у Юры была девушка в старших классах, но Юра всегда так отточено и умело обходил эту тему, что Никита на автомате привык полагать, что и рассказывать там нечего. Ну, была и была. Ему даже в голову не приходило, что эта история связана для Юры с тяжелыми воспоминаниями. - Несколько месяцев все было хорошо, вроде бы. Потом я стал замечать, что она меня как будто стесняется. Ей всегда крутые нравились, знаешь, в татухах все такие, на тачках. Я, наверное, не дотягивал. Она меня упрекала всегда – что не так говорю, не так стою, что шутки у меня дебильные. Но до сильных ссор не доходило. А я как дурак, блять – думал, что если прыгну выше головы, то стану её идеалом. В качалку записался, цветы ей таскал каждую неделю, хотя бабок не было почти. Как-то даже по ночам подрабатывал, чтобы плеер ей купить на день рождения. От матери отхватил нехило, когда узнала – зимняя сессия в двенадцатом, а сын по ночам фуры разгружает. - Когда любишь сильно, реально крышу может сорвать, - тихо прокомментировал Никита. – Но ты старался ради неё, потому что любил. Юра дернул плечом. Осушил до конца кружку и потянулся за бутылкой, чтобы снова разлить вино. - Да было бы ради чего, Некит. Я как ослеп тогда, вообще ничего кроме неё не видел. Говорил матери, что женюсь, а она у виска крутила – жених, блять, в восемнадцать лет, даже школу не окончил. И Элька мне, в итоге, на день святого Валентина сказала, что любит меня пиздец. А через месяц в кальянной сидела с другим сосалась. Юра резко оборвал рассказ, сжимая зубы. У Никиты сердце ухнуло вниз. Повинуясь волне сочувствия, подгоняемой алкогольной дымкой, Никита протянул ладонь и накрыл ей Юрину руку. Он не раз видел, как Юра плачет – обычно когда они смотрели грустный фильм. У них обоих была эта странная черта, которую так стесняются любители кинотеатров – у них не получалось сдержать слёз над эмоциональными сценами в кино и сериалах. Но он никогда не видел, как Юра плачет от собственных эмоций. Не рафинированных чужих, воплощенных на экране, а реальных, от которых трясет изнутри. Юра медленно выдохнул через нос, глядя на Никитину руку на своём предплечье. - В общем, выяснилось, что она с ним и со мной параллельно крутила месяца два. И он, как она хотела – на шесть лет старше, весь в татухах, на черной бэхе. Я половину той весны смутно помню. Бухал, как проклятый, Вован меня таскал домой со вписок на свою квартиру, чтобы мать меня не видела. Один раз по пьяни прописал ему в глаз, сказал, что пойду под машину бросаться. Он дал мне пару лещей, запер двери и сидел со мной до утра, пока я не оклемался. - Повезло тебе с ним, - сказал Никита. Его ладонь всё еще лежала на Юрином предплечье. В задумчивости он легко водил большим пальцем по теплой коже. Всё сжималось внутри – от боли и обиды за Юру. От того, что с ним натворила эта глупая девчонка, сама, вероятнее всего, не понимая, какие будут последствия. Никита не мог её оправдывать, но она из-за своей тяги к общественному одобрению и популярности в упор не замечала, как сильно её любят. Ему хотелось обладать даром исцеления, чтобы приложить руки к старым Юриным ранам и наблюдать, как они затягиваются. Он хотел бы вбить в Юрину голову, транслировать ему через гипноз, какой Юра на самом деле замечательный. Что ему не нужно меняться ни на йоту, чтобы заслужить любовь – он уже заслуживает всё и даже больше. - Вы с ней тогда поговорили? - Мы не говорили до выпускного. Она хотела увидеться, но у меня тупо не было на это сил. Я игнорил её, как мог. Заблочил везде, потом её подруги начали писать. Просили выйти на связь. Я их тоже блочил. - Понимаю, - негромко сказал Никита. - Ну, в итоге, встретились на выпускном. Она уломала меня на разговор, долго извинялась, плакала, сказала, что не хотела делать так больно. Сказала, что сама запуталась. В общем, после выпускного мы больше не виделись с ней. В июле от общих знакомых узнал, что она поступила учиться в Лондон. Родители при деньгах, могли себе позволить. Повисла тишина. Никита убрал пальцы с Юриной руки, перемещая их на поверхность кружки. Юра сложил руки на груди и сверлил взглядом стену за Никитиной спиной, видимо, прокручивая в голове воспоминания. Никите так много хотелось ему сказать, и он с опаской заметил, что терпкое вино может развязать ему язык, и это приведет к необратимым последствиям. - Я считаю, что она пиздец облажалась. Просрать такой шанс. Юра перевел на него взгляд. - Ты думаешь? - Точно. Она просто не понимала, как ей повезло с тобой. Это дорогого стоит, когда тебя так искренне любят. Юра невесело усмехнулся. - Ну а хули толку. Она через три месяца замуж за британца выходит, и тот, походу тоже от неё без ума. А у меня не было серьезных отношений вообще с тех пор, как мы расстались. Видимо, я как был дурачком, так и остался. - Юр, - с упреком сказал Никита. Как бы ему хотелось, чтобы Юра мог увидеть себя его, Никитиными глазами. Одно его присутствие делало Никитин день в разы лучше, а его смех и голос могли согреть даже в самую промозглую кишинёвскую зиму. Возможно, для многих людей Юра просто обычный парень, и они не оглянутся ему вслед, когда он пройдет мимо на улице, не поднимут на него головы, если он будет сидеть напротив в троллейбусе. Но в этом заложено одно из чудес жизни – как мы всматриваемся в обычных людей, проникаемся их смехом и их историями, слушаем их мысли, связываем с ними теплые воспоминания. А потом понимаем, что для нас они становятся ценными и важными, и мы видим в них гораздо больше, чем можно уловить невооруженным глазом. - Ты замечательный, Юр, - тихо сказал Никита. – Ты добрый, классный, с тобой всегда интересно. И ты обязательно встретишь человека, который будет тебя беречь и любить, просто за то, какой ты есть. Тебе не нужно меняться и пытаться прыгнуть выше головы, потому что для правильного человека ты будешь дорог в любом случае. Поверь мне, ты так много хорошего в себе в упор не замечаешь, со стороны всё-таки виднее… Никита осекся, осознавая, что если бы не полторы кружки вина в его организме, он вряд ли бы выдал такую тираду. Ему было куда привычнее скрывать свои чувства за острыми подколами в сторону Юры, чем говорить искренне и прямо, но сейчас его, видимо, немного занесло. - Ого, - Юра удивленно поднял брови. – Нифига себе ты… Никита сделал еще глоток, пряча за кружкой подрагивающие губы. Наверное, он сказал лишнего. Юра просто смотрел на него, чуть наклонив голову, как будто увидел что-то, что не замечал раньше. Повисло это парадоксальное ощущение – вроде бы и сказано уже всё, что можно, и остается только молчать, а с другой стороны вокруг них так много повисло недосказанностей, так много сказанных «А», за которыми не последовали «Б», что воздух сгустился. Или это всё Никите только кажется? Смотреть в Юрины глаза сейчас – пытка, но Никита взгляда не отводит. Он пользуется на всю катушку тем, как алкоголь придает ему сил и уверенности, и полностью игнорирует то, как острые уголки волнения все равно проглядывают за теплым спасительным пледом винной дымки. Проходит от силы секунд десять, но Никите они кажутся бесконечными. - Я даже не знаю, что сказать, - признается Юра, снова кладя руки на стол и опуская взгляд на сцепленные пальцы. – Мне никто не говорил такого раньше. Спасибо тебе. Они помолчали еще пару минут, думая каждый о своем. Никитин взгляд цеплялся за Юрино лицо, но он отводил его, потому что ему казалось, что если Юра посмотрит ему в глаза, то всё сразу считает. Что вообще Юра подумал о такой неожиданной и пылкой речи, не оттолкнет ли он его этой неуместной искренностью? Никита не хотел больше тонуть в самокопании, поэтому спустя пару долгих минут молчания решил сменить тему. - У нас завтра вечером всё в силе? Я понимаю, если тебе нужно будет время побыть одному. Юра поднял на него взгляд и помотал головой. - Всё в силе, не переживай. Меня поколбасит немного, а завтра будет всё окей. Не буду же я неделями нюни распускать, столько лет уже прошло. Никита хлопнул его по плечу, чуть встряхнул. Подумал о том, что, будь они девчонками, как Аня с Олькой, например, он мог бы спокойно Юру обнять и прижать к себе крепко - у девушек с этим намного проще. Нет никакого бро-кода с рукопожатиями и громкими хлопками по спине. Юра улыбнулся ему. - Титанов смотрим сегодня? Я купил попкорн.