Удар.
Ещë один.
Солёные слëзы капают на холодный пол.
Клетка тесная. В ней страшно. В ней холодно. В ней слишком плохо.
Громкий всхлип разносится по комнате. Ему следуют крики и взгляд, полный презрения и отвращения. Рука неприятно саднит от ран, а слезы, текущие по щекам, падают на холодный пол и израненные руки. Слышны шаги и хлопанье дверью, а мальчишка, сидящий на пыльном полу проваливается в сон. Сон, на удивление, яркий. В нëм, словно под каким-то фильтром, всë в мягком свете. Ацуши до конца открывает аметриновые глаза и мягкость ламп никуда не пропадает. Так... А лампы где? Ацуши оглядывается. Кругом молочно-белые стены. На них, не везде, но висят цветастые гирлянды. На фоне стен выделяются окна с лёгкими, почти прозрачными занавесками. А за ними только черная пустота. А где-то и глаза.. «Стоп, стоп, стоп! Когда мне начали сниться такие странные сны?» — паникует Накаджима, стараясь чётче разглядеть помещение. Глаза оказываются самыми настоящими, моргающими и следящими за каждым присутствующим в комнате. Стоит надеяться, что это просто очень искусно сделанный декор, хоть надежды и будут напрасными. «Чему я удивляюсь?» — стыдит Ацуши сам себя. «Это же всего лишь сон!». Перестав корить себя за настолько глупую реакцию, юноша продолжает осматриваться. Старые, чуть потрепанные кресла, стоящие ближе к углу стойка с красным крестом, за которой стоит немного неясный силуэт. Это девушка в голубовато-розовом платье. Поворачивая голову назад Ацуши видит нож в стене. С него стекает нечто красное. Кровь? Чему ещë стоит здесь удивляться? Ацуши оборачивается и видит железную дверь. Наверняка тяжёлая. И к тому же она закрытая, а в добавок еë пересекают чëрно-желтые ленты, говорящие о чëм-то. Читать желания не было. — Вставай, — слышится приглушённый, но серьёзный и чёткий голос. Тревога цепляется за плечи, едва не роняя вниз и кутая Ацуши в липкий страх. Перед глазами всë начинает темнеть по новой. Накаджима сосредотачивается на нëм и шире распахивает глаза, поднимаясь с пола. Упасть ему не дала чья-то рука. Она же и поднимает на ноги. Всë это как-то странно. Накаджима ведь был в приюте. Всё как обычно: он в "своей" клетке каморке пытается разглядеть и посчитать камни, чтобы не уснуть. Тогда чувствовался сильный голод, какого не было никогда раньше. А ещё боль. Ацуши били чем-то тяжёлым, в конце концов он потерял сознание и оказался здесь. Едва голова начинает соображать, в неë сразу плывут вопросы. Касания в этом сне слишком реалистичные, голос человеческий и совсем незнакомый, а запоминается всё лучше, чем обычно.А сон ли это вообще?