— Зачем ты с горячим чаем и в пледе сидишь на балконе? Жарко же, не? — Фыркает Скарамуш, притягивая к себе стул, стоящий неподалёку. Ставя его так, чтобы уж точно не навернуться, юноша усаживается, сгибая ногу в колене и кладя на него подбородок.

— Ужасный бродячий пёс, и кто же позволял тебе дышать? — сладко мурлычет обладатель аметистовых глаз. — Я... Сам... — Ах, сам? Забудь такое слово. Я тебе ничего такого не разрешал.

До боли знакомые стены подъезда режут глаза. На подоконнике сидит Осаму. Замечательный друг. Был. Когда-то... До того, как Фëдор застал его с наркотиками. До того, как попытался откачать, а Осаму в замен хотел его подсадить. Бледной тенью пришедший разворачивается и подходит к другу. Руки упираются в подоконник, а нос едва не соприкасается с чужим. Чужие зрачки расширены. У ноздрей злополучная белая пудра. После этой мысли хочется плакать. Опять... Всë опять повторяется!

—Всë это любовное сюсюканье между людьми так отвратительно, — Сквозь сон бормочет Дазай, с трудом разлепляя глаза. —Как странно слышать это от человека, лежащего на мне, — Не прекращая поглаживать чужую голову говорит Фёдор. —С тобой и мной всë иначе, мы не люди. —А кто же тогда? — Слабо улыбаясь интересуется брюнет. —Элементарно—бесы.

Дом. Школа. Дом.. Повседневная жизнь которую кажется невозможно разбавить ни чем. Но кто сказал что её нельзя разбавить кем-то?