***
Я просидел над своей записью в тот день ещё несколько часов, с перерывами на обед, дежурство и починку очередной поломки, но в голову так ничего и не пришло. Как писать о том, что пережил, но о чем не имеешь ни малейшего понятия? Даже осознать произошедшее до конца получилось далеко не у всех, а наши перспективы и все скрыты под толщей мутных, темных вод. Иначе говоря, а какие шансы того, что мы выберемся отсюда живыми и невредимыми? Да и куда? На выжженную поверхность безлюдной и невероятно опасной планеты, которую в прошлом называли Землей? В эту ночь сон, кажется, окончательно покинул меня - я не мог сомкнуть глаза больше чем на несколько минут. Каждый раз мне виделись чудовищный картины, одна хуже другой, но все были связаны или с утоплением, или с разгерметизацией. И каждый раз я вскакивал с постели в холодном поту, принимаясь проверять все элементы несущего каркаса своей комнаты с какой-то параноидальной скрупулёзностью, чуть ли не пересчитывал все возможные винтики и заклепки. И только когда убеждался, что наше жилище ещё способно справляться со своей задачей, меня более-менее отпускала волна этого безумного страха, но спокойствия я так и не находил - меня трясло от ужаса буквально всегда. Единственным стоящим успокоением был дневник, который я держал при себе и записывал в нем всё, что приходило в голову. День 17: Докучливый Джонатан снова возвращался к идее со скафандром. Целый день одно и тоже. Когда же он поймет, что самоубийц даже среди мертвецов нет!Глава 2: Апокалипсис
5 апреля 2024 г. в 01:35
Запись №1: Апокалипсис
По совету своего старшего товарища решил записать все события, предшествующие нашему безвременному заточению на глубине в консервной банке, которую мы теперь называем базой и убежищем.
Писатель из меня никудышный, так что каких-то деталей, подробностей ждать не стоит. Тем более, все мы не могли, по понятным причинам, видеть то, что убило большую часть жизни на нашей несчастной планете.
Все началось около месяца назад, точную дату назвать не могу - в этой бесконечной тьме, что нас окружает, я даже день и ночь различить не могу. Создается впечатление, что мы уже давно мертвы, а это - или агония, или наш персональный ад.
Я тогда уже работал на платформе, вечером все вместе смотрели новости, и не особо обратили внимание на новость из разряда "жутких пугалок из разряда астрономии" почем зря. Уже и не помню, о чем там рассказывали учены-астрономы, но точно было что-то, связанное с неким гамма-всплеском, не помню уже. Вроде как неподалеку от Земли, разумеется, в космических масштабах, произошел коллапс звезды, что-то вроде того. И такая вот космическая смерть породила волну гамма-излучения.
Мы даже и не думали досматривать новости, у нас тогда была смена, и мы не придали значения этому событию, как, я полагаю, и ныне мертвая половина планеты большая часть населения.
Прошло не больше двенадцати часов, когда начались перебои со связью и оборудованием. Тогда мы, со всей командой, уже находились на глубине, наша смена подходила к концу, как вдруг вся связь с верхним миром прекратилась в один миг. Словно бы по щелочку пальцев, мертвая тишина в эфире, ни единого звука.
Даже сейчас вспоминаю, и мне становиться жутко не по себе от тех минут, когда мы ждали. Ждали хоть какого-то, даже самого слабого сигнала с поверхности. А в ответ лишь мертвая тишина, будто бы даже белого шума не было.
Я не могу сказать, когда мы осознали, что все - пути назад нет. Весь мир - мертв, лежит в руинах, а мы, скорее всего, последний оплот всего человечества. Ну или того, что от него осталось.
По правде сказать, я не могу сказать, кто же мы? Мы - узники собственных страхов, кто просто боится идти дальше? Или мы герои, что не побоялись дать отпор неизбежной участи? Кто мы в руках судьбы? Пешки? Или же мы способны переломить её волю?
Кажется, я слишком много думаю в последнее время не о том. А что еще остается?
Я испытываю страх каждый день, каждый час, каждую минуту! Все вокруг давит на меня. Всю жизнь я ужасно боялся глубины, я боялся воды как таковой. И что? Вот, я сижу, на огромной глубине, под давлением, в чертовой консервной банке на дне океана мертвой планеты.
Может быть все это просто затянувшийся ночной кошмар, который все никак не хочет заканчиваться? Вряд ли.
Я бы уже давно проснулся, чтобы сходить на кухню за стаканом воды.
Итог я не могу подвести. Его попросту нет. Никто никакую черту не подведет. Мы, выжившие, уже находимся за чертой. Нас не должно быть здесь. Мы - так математическая погрешность, которая возникает в уравнении.
Мы - последняя угасающая искорка утерянного нами самими мира.
Достал, придурок!
День 18:
На кухне как всегда хозяйничала Сатоми. Порой мне так и хочется подойти к ней и спросить, кем же она была в прошлой жизни, до конца света? Нет, ответ для меня, как для всех нас, будет очевиден - мне интересны её хобби и, может быть, подработка?
Я, и мой новый товарищ-ирландец, тот самый Дэвин, с которым мне удалось более-менее наладить контакт, предполагаем, что Сатоми, наверное, была поваром (может быть даже шеф-поваром) - не могла же она так наловчиться просто на кухне своего дома!
Впрочем, банально подойти и спросить мы не можем - боимся. Решили не донимать девушку глупыми вопросами.
День 19:
Большую часть дня просидел на пульте управления. Слышал от Криса, что лопнула переборка в одной из резервных шахт циркуляции. Мне так сильно поплохело от этой новости, что я едва в обморок не упал.
Борис Викторович отнес меня в мою комнату и строго приказал нормально отдохнуть.
Очень стыдно.
День 20:
Большую часть дня помогал Жаклин с инвентаризацией всего нашего имущества и продовольствия. Изначально мне помогал ещё наш ирландец, но потом он заступил на дежурство и мы остались вдвоем.
Кому-то это может показаться смешным, но даже после конца света я все еще жутко стесняюсь женского сообщества. Особенно когда со мной настолько красивая девушка, что у меня душа замирает каждый раз, когда я смотрю на неё или когда она картаво просить назвать точное количество очередного оборудования или банальных банок с консервами.
Нет, я не хочу показаться грубым и как-то оскорбить вторую часть нашей прекрасно половины экипажа - Сатоми, она тоже красива, но не так. Может быть, японка просто не в моем вкусе?
А вот Жаклин не дает моему сердцу и мозгу покоя, не дает спокойно работать и вникать в дело. Я так неуклюже чувствую себя рядом с этой стройно шатенкой, мне становиться так не по себе, когда она улыбается мне, старается подбодрить. А ведь она не делает ничего такого, что можно было бы понять превратно.
И да, я уже весьма взрослый мужчина, но вся моя жизнь крутилась вокруг науки да и только. Никогда в жизни, если не считать совсем уж школьных лет, у меня не было подруги.
Да, в школе я до семнадцати лет постоянно общался в моей ровесницей из параллели. Бланка была для меня почти всем, мы часто гуляли, мы уделяли друг другу уйму времени, ходили в кино и ели мороженое. Да что там, мы даже целовались с ней! Это был мой первый поцелуй. Сейчас даже вспоминать все это смешно.
Смешно и невероятно грустно, так как Бланка, я уверен, погибла, как и миллиарды остальных людей.
И что самое трепетное для меня - Жаклин похожа на Бланку. Пусть не сильно, но это сходство еще сильнее пугает меня. Я не могу смотреть ей в глаза, так как краснею как какое-нибудь мясо лосося! Так вообще кто-нибудь говорит?
День 21:
Выяснилось, что буквально на дня нашему уважаемому Борису Викторовичу исполняется пятьдесят лет! Юбилей! Сам Борис Викторович тогда не присутствовал, когда мы узнали это - кроме меня, изначально, про это слышали только Жаклин, Сатоми и Кристиан. Чуть позже мы рассказали ещё и Дэвину, чтобы ввести в курс дела. Джонатана, этого набитого придурка, в известность решили не ставить, пошел бы он на
В общем, у нас возникла идея сделать для нашего самого опытного коллеги что-то вроде небольшого застолья. Пусть мы крайне ограничены в ресурсах, но сделать праздник мы способны! Возможно, нам всем требуется разрядка. Как сказала мне сегодня вечером госпожа Митсу - "зацикливаясь на неизбежном, ты забываешь о жизни".
Золотые слова, хочу я заметить! Я настолько сильно потерял спокойствие и погрузился в полную паранойю из-за каждого шороха и мыслях о грядущей смерти, что совсем забыл важную, наверное самую главную, и пока ещё неотчуждаемую истину.
Я живой.