Драконы Рунного Камня

      Рея Ройс никогда не славилась кротостью и терпеливостью нрава. С раннего детства её не пленяли ни песни, ни танцы, ни уж тем более уроки светского этикета, которые столь упорно пыталась навязать ей престарелая септа. Рея предпочитала унылым вечерам и скучным беседам о браках и чьих-то тягостях свист ветра в ушах, горячую спину верного коня под своими бёдрами и шелест натягиваемой тетивы в пальцах. Охота была её страстью, её отрадой, её самой большой любовью, какую не смог бы заменить ни один доблестный муж. Но вот она, бесстрашная и непреклонная леди Рунного Камня, стояла на открытой всем ветрам галерее, встревоженная, словно дева в первую брачную ночь.       Рея вглядывалась вдаль до рези в глазах, до тошноты, которую невольно вызывали долины и холмы, коими были столь богаты края Арренов. Тёмные грозовые облака тяжело опустились на каменные дворцовые башни, увенчанные зубцами и парапетами, грозясь в любое мгновение разразиться громом и дождём. Погода в здешних краях никогда не была милостивой, независимо от смены сезонов. В этом году осень, ненастная и прохладная, наступила раньше положенного срока, посыпав землю золотом и бронзой. Но едва ли эти прелестные виды вызывали в ней хоть какой-то трепет. Леди Рунного Камня ждала своего супруга с самозабвенной надеждой и с невольным раздражением, что скреблось в глубинах её непокорной души, которая ненавидела капитулировать первой. Охота — это тоже сражение, в котором побеждает тот, чьи стрелы острее, а ноги — быстрее. А ей в стрельбе равных не было.       — Его так и не видать, миледи, — осторожно сказал мейстер Гаррольд. — Вы простудитесь, если будете стоять на балконе. Ветры в долине нынче злые…       — Бросьте, Гаррольд, ваши причитания, — фыркнула Рея, не обернувшись. — Ветер пугает меня не более чем замкнутые стены.       Гаррольд звякнул своими цепями и кашлянул в длинную седую бороду. В свои сорок с небольшим он выглядел вдвое старше своего истинного возраста, а в умных серых глазах, выглядывающих из-под тяжёлых нависших век, светилось понимание и сочувствие, совершенно искренние и неподкупные. Рея знала Гаррольда с малолетства, с тех самых пор, как бегала по закоулкам Рунного Камня, словно неугомонный мальчишка, и разбивала коленки в кровь. Возможно, если Боги всё же услышали её чаяния и молитвы, однажды ему будет суждено принять у неё роды. И эта мысль Рею ни капли не смущала, напротив — необычайно вдохновляла.       — Вы же знаете, миледи, — вновь подал голос Гаррольд, бросив на неё вкрадчивый взгляд. Боялся показаться излишне назойливым и одновременно с тем — недостаточно вежливым и участливым. — Его Высочество не отличается покорностью. Я полагаю, что идея отправить ему письмо была…       — Унижением? Да, пожалуй, — с горьким смешком откликнулась Рея. Когда прохладный ветер, принесённый со стороны моря, коснулся тонкой шеи, она поёжилась и закуталась в шерстяную накидку. — Но меня услаждает осознание того, что для него куда большим унижением стала женитьба на мне. Да и разве есть у моего нерадивого мужа выбор?       Второй сын государства, пусть и рождённый в королевской семье, занимал положение не лучше псины, выброшенной со двора жестоким хозяином. Ни земель, ни денег, ни власти, ни благочестия — вот то, что на деле являл собой её драконовластный муж. Он бежал от неё на войну, таился от своего супружеского долга в борделях на Шёлковой улице и в алчных объятиях продажных девок, но Рея знала, что возвращаться Деймону Таргариену было некуда. Король Визерис I переменчив, словно пламя, и, несмотря на всю свою кроткую мягкость, скор на гнев. Однажды младший брат уже оскорбил его, попрал монаршее горе грязными ногами и был заслуженно лишён звания наследника, коим столь горделиво себя прежде мнил. «Драконы не сношаются с овцами», — сказал ей Деймон однажды, на что она ответила ядом и правдой, что колола язык швейными иглами:       — С овцами, быть может, и не сношаются. А с грязными шлюхами — очень даже. Тебе подходит, мой дорогой супруг.       В тот день они виделись последний раз перед тем, как принц из венценосного дома Таргариен вскочил на Караксеса и направился на нём в сторону Дрифтмарка. С тех пор, признавалась сама себе Рея, она задышала в родном доме спокойнее. Присутствие Деймона давило на неё незримым грузом, цепями, что до боли стягивали горло и запястья, словно она была пленницей, преступницей в стенах собственного замка. Весь этот брак был одним глупым фарсом, злой насмешкой над ними обоими. Теперь Рея с ядом и злым раздражением вспоминала собственные горящие глаза и восхищение, что согревало грудь, от одного лишь вида сребровласого принца, явившегося в Рунный Камень верхом на алом драконе, пугающем и величественном, похожем на крылатую ленту, извивающуюся средь облаков. Как и многие девы её возраста Рея с упоением думала о свадьбе с драконьим наследником, несмотря на присущее ей свободолюбие и дерзость. В мире, где родиться дочерью — всё равно, что назначить себе смертный приговор, подобный расклад не был таким уж ужасным. В конце концов, могло быть и хуже.       Но, как оказалось, не все драконовластные принцы добры и любезны, как король Визерис, и мудры, как король Джейхейрис Миротворец. В некоторых Таргариенах обитало родовое безумие Мейгора, отравляющее их сердца жестокостью и алчностью. Деймон был выкован из валирийской стали, из драконьего стекла, из пламени и чёрной кипящей крови, что могла плавить металл. Подобные ему гордецы чтили собственное наследие больше богов, старых и новых, больше, чем честь, больше, чем что-либо ещё в этом мире. Валирийцы даже во времена своего расцвета практиковали кровосмешение ради сохранения чистоты родословной, поэтому Деймон Таргариен всего лишь следовал заветам своих великих предков. И в этом его осудить было сложно. Но Ройсы происходили от крови первых людей, что когда-то давно именовали себя Бронзовыми Королями и сплотили под своим знаменем благородные дома в борьбе против андальских захватчиков. Вестерос был их домом от начала веков и по сей день — это непреложная истина. Валирийцы же в здешних краях не более, чем самые обыкновенные чужаки, потерявшие свою родину.       — Миледи, дракон! — вдруг закричал мейстер Гаррольд с удивлением всматриваясь в небо, где извивалось длинное багряное тело. — Его Высочество всё же откликнулся на ваше письмо…       — Велите служанкам подготовить одеяния и растопить жаровню в опочивальне. И пусть принесут нам белое лиссенийское вино. То самое, которое я приобрела недавно.       — Конечно, миледи.       Пока со двора доносился встревоженный рёв Караксеса и голоса суетливой прислуги, Рея облачилась в шёлковое платье, отороченное золотом и мирийскими кружевами. В свете огня, потрескивающего в разожжённом камине, ткань казалась ей сотканной из бронзовых нитей — цвет её благородного дома. Служанки осторожно расчесали непослушные кудри, ниспадающие ниже поясницы, но она велела не заплетать их и не убирать. И пусть ходить простоволосой ей было не по нраву, сегодня она позволит себе подобную вольность. В жизни леди Рунного Камня было не столь много поводов для радости, а в высший свет она выбиралась не так часто, чтобы облачаться в роскошные платья. Поэтому хотя бы сейчас Рее Ройс хотелось почувствовать себя обыкновенной женщиной, снять броню со своей души до тех пор, пока не закончится этот сумрачный грозовой вечер.       Когда дверь за спиной скрипнула, она столкнулась с его глазами, отразившимися в зеркальной глади. Янтарь и аметист в действительности дурно смотрелись вместе. Лицо Деймона исказилось в презрительной улыбке, когда последняя служанка скрылась в темноте дворцовых коридоров, а дверь отрезала их от всего остального мира. Война неумолимо изменила его, выточила черты красивого лица, как валирийскую сталь, заострила волевой горделивый подбородок. Коротко стриженные серебряные волосы, которые когда-то давно струились вдоль спины, словно диковинный белый шёлк, и были мечтой любой девы, ныне казались лишь жалким отголоском того времени. Долгое время она считала брата короля смазливым, похожим на девицу, но теперь вынужденно признавалась самой себе — война сделала из него умелого воина и красивого мужчину.       — Дражайшая супруга, — сказал Деймон так, словно бросил меч на пол. В нарочито вежливых словах звучала ядовитая насмешливость. — Чего ради вы желали меня видеть? Неужели несколько лет одиночества всё-таки вынудили вас искать моей компании? Быть леди Рунного Камня столь уныло?       — Полагаю, всяко хуже, чем воевать на Ступенях, — невозмутимо ответила Рея и поднялась, позволяя шёлку и кружевам очертить её тонкий стан. Она заметила любопытствующий взгляд мужа, скользнувший вдоль изгибов её талии, но предпочла оставить подобное без внимания. Ранее леди Рунного Камня намеренно не подчёркивала свою женственную красоту подле супруга, всеми способами норовя отвадить его подальше от себя, однако сегодня преследовала иные цели. — Присаживайся, дорогой муж, лиссенийское вино утолит твою жажду.       — Ты отправила мне письмо с просьбой срочно явиться в Рунный Камень, чтобы угостить вином? — въедливо поинтересовался Деймон и бесцеремонно рухнул в резное кресло. — Я-то надеялся, что ты намереваешься поговорить о том, чтобы расторгнуть наш брак. Признаюсь, даже обрадовался…       — Жаль тебя разочаровывать, — без тени кокетства улыбнулась Рея и протянула ему кубок, от которого сладко пахло пряностями и ягодами. — Но я желаю поговорить о том, чтобы, наконец, консуммировать наш брак. Если ты не забыл, у нас у обоих есть определённые обязательства. Мои — родить наследников и положить конец всем дурным слухам о моём бесплодии, а о своих ты должен знать и сам.       Деймон Таргариен сделал глоток и поднял на неё светящиеся лукавством аметистовые глаза, тёмные, как асшайские ночи. Тонкие губы дрогнули в пренебрежительном оскале, когда он сказал:       — Я ведь уже говорил, что не буду спать с тобой. Думаешь, за время нашей разлуки что-либо изменилось?       — Ничуть, тебя не исправит даже война, — парировала Рея и склонила голову на бок, позволяя чёрным кудрям упасть на загорелую грудь, очерченную тёмным кружевом. В её взгляде сверкнуло презрение. — Поверь, мне тоже не хочется делить с тобой брачное ложе. Однако ни тебя, ни меня не спросили о том, чего мы хотим. Речь идёт о долге.       Она протянула тонкую и изящную ладонь к невысокому деревянному столику, изукрашенному искусной резьбой, и наполнила опустевший кубок супруга белым вином. Он проводил её жест, обманчиво мягкий и нарочито женственный, напряжённым задумчивым взглядом. Рея с трудом сдерживала злорадствующий смех, потому что явное недоумение на лице мужа порождало в ней ликование. Он столь отчаянно не желал видеть в ней женщину, что становилось даже смешно от одной этой мысли. Рея знала, что была красива — и даже едкие замечания Деймона Таргариена не могли разуверить её в этом. Однако тайна крылась в том, что она была не по-валирийски красива. В её чёрных кудрях и в непримиримом гордом нраве угадывалось наследие первых людей, которое она носила, словно победоносное знамя. Не менее гордо, чем он — своë.       — Значит, ты желаешь детей? — спросил Деймон с усмешкой и сомнением. — От меня?       — Я хочу детей от законного супруга, — раздражённо откликнулась Рея, с трудом сумевшая произнести это вслух. Она поднесла наполненный кубок к губам, но так и не притронулась к вину, создавая лишь видимость. — О нашем браке и без того ходит дурная молва. Ты позоришь и меня, и своего брата-короля. И если он готов терпеть твоё неуважение, то я — нет.       — Вы пугаете меня, моя леди-жена, — засмеялся драконий принц. Его белоснежные волосы окрасились в алый из-за отблеска пламени, полыхающего в камине. — Если так хочешь родить детишек, заведи себе любовника. Уверен, любой мужчина в Долине будет этому рад.       Рея побелела от ярости и с грохотом обрушила кубок на стол. Сладкий напиток окропил её пальцы и матовую деревянную поверхность.       — Предлагаешь мне плодить бастардов?! — прошипела она и едва остановила свою руку, всей душой желая выплеснуть всё недопитое вино в его ухмыляющееся лицо. Подобного унижения принц Семи Королевств точно не стерпел бы с её стороны. Но и леди Рунного Камня более сносить это издевательство не намеревалась. — Хочешь, чтобы из-за твоей гордыни моя репутация и моя честь были запятнаны? Не забывайте, в чей дом вы вхожи, Ваше Высочество.       Деймон нахмурился, уловив её недобрый тон, и в лице его появилось что-то хищное, озлобленное. Возможно, и не лгали те, кто говорил, что в Таргариенах течёт драконья кровь. Даже дети у них иногда рождались искривлёнными, крылатыми и покрытыми мерзкой чешуйчатой шкуркой. Все они — порождения бесчисленных кровосмесительных браков, которые так богопротивны вере Семерых. И теперь Рея видела это уродство, черноту, что просвечивалась сквозь его тонкую белую кожу. Там зрела гниль.       — Я — леди дома Ройс, а ты — всего лишь второй принц королевства, — она цедила яд, словно змея, с довольством наблюдая, как темнел и искрился от гнева взор напротив. В стрельбе из лука ей не было равных, а пускать стрелы в чужое сердце, норовя расковырять старые раны, столь же просто, как попасть в глаз оленю. — Без покровительства брата у тебя нет ничего, мой дорогой супруг. Ни власти, ни денег, ни земель. А статуса наследника, как мне помнится, он уже давно тебя лишил. И ежели ты думаешь, что после моей кончины сможешь претендовать на владения Рунного камня, то, спешу уверить, ты не получишь ни кусочка…       Она промолчала мгновение, с размеренной холодностью разглядывая поджатые губы своего разъярённого супруга, и невозмутимо добавила:       — Если наш брак, конечно, не будет консуммирован.       Их супружеская опочивальня, которая уже многие годы принадлежала лишь ей одной, погрузилась в зыбкую тишину, вязкую, словно мёд. Рея разглядывала Деймона с превосходством победительницы, уверенной в своей неукоснительной правоте. Она предлагала ему весьма выгодную сделку, а себе — шанс стать матерью. Несколько лун назад ей минул двадцать седьмой год, но Рея Ройс всё ещё была нетронута, потому что со дня своей свадьбы так и не осмелилась пойти на измену. Возможностей было множество, как и претендентов, но подобное казалось ей столь неправильным и отвратительным, что она просто не смогла переступить через себя. Однако её молодость увядала стремительно, как цветок посреди дорнийской пустыни. И если Рея не забеременеет сейчас, то потом уже может быть слишком поздно.       — Ты предъявляешь мне требования? — с угрозой спросил Деймон и сжал пальцами подлокотники. Столь сильно, что костяшки побелели. — Из нас двоих лишь у меня есть дракон, не забывай этого.       — Из нас двоих лишь у меня есть наследство, на которое ты можешь претендовать. Поэтому подумай как следует, мой дорогой муж. Я не предлагаю дважды.       Деймон испустил глухой смешок и поднялся с кресла. Его чёрный дублет с алыми вставками, пошитый в цветах королевского дома, обрисовал пламенем контур мужественной фигуры, когда он приблизился к ней. Рея не сдвинулась с места, непреклонная в своём горделивом отчаянии, лишь подняла острый подбородок, одним этим жестом демонстрируя столько смелости и своеволия, сколько не дозволяла себе на протяжении всей супружеской жизни. В аметистовом огне драконьих глаз читалось что-то хищное и злое, несущее ей неминуемую угрозу и гибель. Когда мужские пальцы скользнули вдоль её потеплевшей щеки и болезненно вонзились в волосы, Рея на мгновение испугалась. Но удержала себя от того, чтобы немедленно воззвать к страже.       — А ты подготовилась к этой встрече, бронзовая сука, — хрипло засмеялся Деймон и склонился к ней, наматывая тяжёлые кудрявые пряди на кулак. — Что было в этом клятом вине, стерва?       Рея не сдержала торжествующую улыбку, бросила её в лицо своему мужу так, как бросала сухой хворост в дымящийся костёр. Ей дорого пришлось заплатить за это душистое вино, которое производили лишь в Лисе, обители распутниц и шлюх. Оно было совершенно безвредным и на вкус — весьма приятным. В Вестеросе вино знали под названием «Улыбка блудницы». Оно вызывало возбуждение, сильное и неконтролируемое, а вместе с ним и бредовые видения, которые лишь ещё хлеще распаляли взбудораженное воображение. Торговец обещал ей: «Влюблённый мужчина будет видеть вместо вас свою возлюбленную, а одинокий — самую прекрасную женщину в мире». Рея, к сожалению, не знала, что именно виделось её дражайшему супругу в ворохе сладостных иллюзий, но была обрадована тем, что план сработал безукоризненно. Потраченное золото того стоило.       — Ничего опасного, не волнуйся, мой милый супруг, — ухмыльнулась Рея и скользнула пальцами вдоль гладкой щеки. Её загорелая ладонь казалась поразительно тёмной на фоне его белоснежной кожи. — Если ты не можешь исполнить свой супружеский долг, я сделаю всё сама.       Она коснулась его губ требовательным поцелуем прежде, чем он успел разразиться очередной бранью, изобличающей её во всех мыслимых и немыслимых грехах. В конце концов, за ним самим водилось не меньше. Рея целовала порывисто, но неумело, потому что за двадцать семь лет ей не довелось обменяться со своим супругом ни единым поцелуем. Этот был первым. Тонкие мужские губы, которые всегда исторгали грязь в её сторону, сейчас сделались удивительно податливыми, мягкими. Но плечи под её рукой были напряжёнными, словно тетива лука, готовая к выстрелу. Столь отчаянное сопротивление и нежелание провести с ней хотя бы одну ночь ужалили её и без того израненное самолюбие, однако отступать было некуда.       — Проклятая стерва, — выдохнул Деймон, когда она отстранилась, разглядывая его из-под опущенных ресниц. Но взгляд его против воли говорил слишком многое. — Я убью тебя.       — Вместо этого лучше признайся в том, кого видишь на моём месте, — с горькой усмешкой отозвалась Рея.       Она хотела сказать ещё многое, многое из того, что копилось внутри неё на протяжении четырнадцати лет, которые они провели в браке. Но когда Деймон вдруг обхватил пальцами её лицо и впился в губы в гневном и порочном желании, все остальные слова перестали иметь для неё какое-либо значение. Рея не хотела думать о том, чью роль ей предстояло исполнить этой ночью, но чувствовала всей своей женской душой — Деймон Таргариен безумно любил ту девицу, которая сейчас смотрела на него её глазами. И больно от этого уже не было. В конце концов, любви и привязанности между ними не водилось никогда. Лишь холодный расчёт, едкие насмешки и взаимная ненависть, напоминающая обоюдоострый кинжал. Но всего на одну ночь Рее Ройс хотелось об этом забыть.       Деймон уронил её на постель и одним движением вдавил запястья в белоснежные простыни. Его губы, алеющие из-за вина и поцелуев, скользнули вдоль смуглой щеки, проследив дорожку к утончённому уху, что виднелось сквозь занавесь кудрявых волос. Рея видела лишь туман, клубящийся во взгляде законного супруга, и чувствовала пламя, что охватывало её с головы до ног. Там, где касались его руки, растекалась лава, там, где он целовал — горели укусы. Она не сдержала судорожного вздоха, когда горячий язык скользнул вдоль ключиц, ниже, к очертаниям лифа, украшенного чёрным кружевом. Возможно, теперь Рея понимала, почему Порочного Принца считали самым искушённым любовником во всех Семи Королевствах.       Шёлковая ткань стекла с её изящных плеч подобно талой воде, и на мгновение Рее стало холодно и боязно. Но когда тёплые пальцы очертили темнеющие ареолы высоких грудей, её повело от жара, что растекался между ног. Она потянулась к нему, хватаясь за плотную ткань его одеяний, что отделяли их нагую плоть друг от друга. Деймон сдавленно засмеялся, пьяный от вина и дурмана, и вновь поцеловал её, милостиво позволяя раздеть себя. Рея не обманывалась, она знала, что нежность и страсть, с которой он терзал губы своей нелюбимой супруги, драконий принц предпочёл бы отдать совсем иной женщине. Но в глубине своей души, там, где все ещё теплилась слабая надежда на то, что её семейная жизнь могла бы сложиться иначе, Рее Ройс хотелось хотя бы на одну ночь поверить в то, что она любима и желанна им. Хотя бы самую малость.       — Рейнира…       Этот прерывистый срывающийся шёпот оглушил её на мгновение, словно звон столичных колоколов. Губы дрогнули в ломанной улыбке, когда Деймон усадил её на себя, позволяя ощутить бёдрами собственное возбуждение, и провёл кончиками пальцев вдоль заалевшей щеки. Во взгляде его таилось слепое обожание, порочная одержимость тем, что никогда ему не достанется. Рейнира Таргариен — его родная племянница и самое сладостное желание Принца Блошиного Конца. Рее, далёкой от политических интриг государства, не доводилось встречаться с наследницей железного престола и принцессой Драконьего Камня лично, однако люди славили её красоту и ласковый нрав всюду, куда бы она не ступала. И, пожалуй, в чём-то эти слухи были правдивы, если даже столь порочное чудовище, как Деймон Таргариен, пало жертвой её юных девичьих чар.       — Хорошо, пусть будет так, — сказала Рея и прильнула к его губами, чувствуя горячее мужское естество внутренней стороной своего бедра. Этой ночью она возьмёт на себя смелость сыграть роль дочери короля. — Дядя.       Боль от проникновения была ощутимой, но гораздо менее ужасающей, чем ей представлялось в далёкой юности, когда она с трепетом и страхом ожидала первой супружеской ночи. Низ живота свело судорогой, но пальцы Деймона, огрубевшие из-за тяжести меча, запутались в её растрёпанных кудрях и вновь притянули к себе, целуя с жадной неистовостью. Быть может, и к лучшему, что вместо ненавистной бронзовой суки в момент соития ему виделось лицо собственной племянницы. Серебро благороднее бронзы, однако бронза, как и любой сплав, прочнее.       Когда боль утихла, на смену ей пришло тепло и желание большего. Деймон двигался внутри неё рвано, не пытаясь быть нежным, пока его пальцы скользили вдоль выступающих позвонков на загорелой спине, а губы обводили контур темнеющих сосков, крохотных и аккуратных. Но эта страсть, яростная, как пламя драконов, лишь дурманила её всё сильнее. Рея терялась в этих ощущениях, тонула в них, словно в огненной реке, но не хотела завершения. Ей думалось, что эту ночь она проведёт в мученических пытках и с одной лишь мыслью — чтобы всё завершилось как можно скорее. Но делить супружеское ложе на самом-то деле оказалось весьма приятным занятием. Этот раз будет их первым — и последним вместе с тем.       — Более ты не посмеешь сказать, что драконы не сношают овец, — едко прошептала Рея, когда он излился в неё. Они дышали загнанно и рвано, пытаясь урвать крохи воздуха друг у друга, в дюйме между своими и чужими губами. На этом представление можно было заканчивать. — Благодарю, дорогой муж.       Однако не она одна получила этой ночью то, чего столь страстно желала. Рея видела это по его взгляду, всё ещё затянутому пеленой сладких видений, что тревожили разум Порочного Принца многие годы. Пусть всё случившееся было для Деймона Таргариена лишь иллюзией, но это единственное, чем могли удовлетвориться они оба, сгорающие от несправедливости этого мира и желания получить больше, чем имели.       Утром Рея Ройс обнаружила свою постель пустой и остывшей, не хранящей даже крупицы человеческого тепла. Во дворе стояло прохладное осеннее утро, слышался драконий рёв и шум людских голосов. В окне, сквозь собственный сон, она увидела багряные крылья и длинное тело, устремляющееся ввысь, в затянутое рассветной дымкой небо. Её нечестивый супруг вновь сбегал, желая оказаться как можно ближе к своей тайной страсти, к той, кто никогда не сможет принадлежать ему по-настоящему. Рея знала — Деймон Таргариен ей этого не простит. И, что хуже, не забудет. Но его молчание было лучшей наградой после всего произошедшего.       Она коснулась своего живота и улыбнулась, уповая на то, что всё это было не зря. Пусть супружескую жизнь её счастливой не назовёшь, но, быть может, дети разбавят эту унылую и горькую действительность.

***

      Рея верила, что однажды её чаяния и молитвы, обращённые к Матери, будут услышаны. Она узнала о своей беременности спустя две луны после близости с супругом. Мейстер Гаррольд, разделяющий её радость и воодушевление, наказал ей беречь своё здоровье в связи с грядущей зимой, которая неотступно близилась и наступала на Долину Аррен, словно зловещая ледяная армия. Рея проявляла несвойственное ей послушание и одевалась в тёплые платья, отложив на ближайшие месяцы и лук, и любимые стрелы. Это может подождать.       Однако столь ожидаемая тягость в скором времени иссушила её до дна. Чем больше становилось чрево, тем хуже делалось леди Рунного Камня. Постоянная тошнота отбивала у неё всякое желание посещать обеденный зал и браться за столовые приборы, но Гаррольд настаивал столь рьяно, что она не могла не подчиниться. Рею не пугало, что своим голоданием она могла навредить себе, её страшило лишь то, что от этого могло пострадать дитя, которое крепло внутри. Гунтор Ройс, её племянник, навестил свою тётю в скором времени, сразу же, как только новость о тягости леди Рунного Камня облетела Вестерос.       — Мы здесь одни, так что скажи честно — ребёнок ведь не его? — спросил Гунтор, чей хмурый вид тревожил её и без того дурное настроение. Он был уже не молод, но всё ещё крепок, словно скала, за что заслуженно носил прозвище «Бронзового великана». — Не сердись на меня, тётушка, но их недоверие разделяю и я. Все мы знаем Деймона Таргариена…       — Но, кажется, совсем не знаете меня, — хлёстко парировала Рея и опустилась на кровать, прижимая руки к округлившемуся животу, который был больше, чем полагалось на таком сроке. Мейстер Гаррольд предполагал, что в её чреве зародилась не одна жизнь, а сразу две. — Почему я должна делиться подробностями своей супружеской жизни с тобой, племянник? Я в браке вот уже четырнадцать лет и, наконец, ношу под сердцем ребёнка. В чём же дело?       Гунтор Ройс побледнел и поджал губы под её строгим взыскательным взглядом. Рея знала о его тщеславных намерениях занять пост лорда Рунного Камня сразу после того, как её прах вернётся в родную землю. Он был могучим воином и добросердечным человеком, но власть пленяла его мысли, словно губительная хворь. После стольких лет брака, который не принёс Рунному Камню наследников, Гунтор оставался её единственным преемником, имеющим все права на родовые владения Ройсов. Однако её неожиданная тягость, свалившаяся, словно снег на голову, стала для всех большим открытием.       — Ни в чём, миледи. Мы искренне верим, что вы подарите нам наследников, и молимся за ваше благополучие.       На этом всякие разговоры, касающиеся обстоятельств, породивших беременность, подле неё не поднимались. По крайней мере, вслух. Но Рея Ройс знала, что о ней судачила едва ли не вся Долина Аррен, а вместе с этим — и Королевская Гавань. Деймона Таргариена всё чаще замечали в компании юной принцессы Рейниры, с которой он неоднократно совершал полёты на Драконий Камень и обратно. Общественность считала подобное поведение неприличным, как и его отсутствие в Долине, особенно в свете того, что законная супруга принца в это время готовилась к предстоящим родам. Но самой Рее до подобных слухов дела не было, она с нетерпением ждала возможности разрешиться от бремени, чтобы узреть своих малышей. Она была уверена, они станут её единственной отрадой. А уж если, как и полагал Гаррольд, у неё родится двойня — это будет лучшим исходом из всех возможных. Два дракона Рунного Камня, два кусочка её души.       Схватки, как и ожидалось, начались ближе к концу года, когда воздух в Долине Аррен трещал от холодов, знаменующих долгую зиму. Рея промучилась всю ночь и всё утро, сотрясая своими криками дворцовые своды. Повитухи держали её руки и ноги, но боль была настолько ужасной, что она покрывала их грязными ругательствами, сама того не замечая. Больше всего на свете Рея боялась, что её детей постигнет горькая участь всех драконьих отпрысков, что им доведётся появится на свет мертворождёнными или же уродливыми, покрытыми чешуёй. И от этого она ещё скорее хотела увидеть их. Мейстер Гаррольд оказался прав, потому что вслед за одним детским воплем вдруг раздался следующий.       — Девочка и мальчик, миледи, — сказала одна из повитух, дородная женщина с простоватым, но милым лицом. — Здоровенькие и тяжёленькие!       — Дай мне посмотреть, — прошептала Рея, истощённая, выпитая до дна и счастливая от одной лишь мысли, что её муки были окончены.       Когда ей на грудь положили два вопящих свёртка, из которых выглядывали нежные розовые щёчки, она невольно замерла, увидев на макушке у каждого трогательный белый пушок. Но глаза их горели, словно янтарные бусины. Тогда Рея Ройс впервые заплакала от умиления, хотя никогда не славилась мягкостью и чуткостью, а доспехи носила почти наравне с мужчинами. Но суетливое шевеление двух сопящих комочков пробудило в ней что-то, что спало многие годы.       — Их отец… — робко подал голос Гунтор, в числе первых поздравивший её с рождением первенцев.       — В Пекло его, — рассмеялась Рея, целуя девочку в нос. Она в ответ протестующе сжалась и сморщилась, всем своим видом демонстрируя непокорный характер матери, передавшийся вместе с кровью Ройсов. — Они мои, не его.       Если Гунтор и желал что-то сказать в то мгновение, то под строгим взором мейстера не осмелился. Гаррольд осторожно приблизился к ней и спросил с улыбкой, что крылась в тени его густой бороды:       — Как же вы назовёте их, миледи?       Рея задумчиво помолчала, перебирая в голове все известные ей имена. Она не размышляла об этом до родов, потому что боялась, что её поспешная радость неминуемо приведёт к какой-нибудь беде. Поэтому откладывала этот знаменательный час на потом. Отпрысков дома Таргариен полагалось называть на валирийский манер, но Рея хотела самую малость отступить от этого обычая. В конце концов, их валирийского отца здесь не было, а, значит, она имела полное право поступать так, как сама сочтёт необходимым.       — Дейнис и Эртур, — объявила Рея и улыбнулась. — Всегда хотела назвать сына именно так. А Дейнис — в честь Дейнис Сновидицы. Среди всех валирийских имён именно это кажется мне самым красивым…       С тех пор, как весть о появлении на свет белокурых наследников Рунного Камня облетела королевство, все грязные сплетни вокруг имени Реи Ройс стихли, рассеялись, словно туман поутру. Деймон Таргариен так и не явился в Долину, чтобы навестить своих новорождённых детей, но Рея, по правде говоря, была этому даже рада. Ей не хотелось омрачать свой благоприятный настрой беседами с человеком, к которому она более не питала никакого интереса. Его долг исполнен, её тоже — на этом всё. Она родила их себе, а не ему, так что в супружеском совете не нуждалась. Однако король Семи Королевств и, по совместительству, её деверь оказался в разы участливее новоявленного отца. Визерис послал к ней письмо с наилучшими пожеланиями и повелел привести детей в Королевскую Гавань сразу, как только она поправит своё самочувствие.       Но на этом королевская милость не исчерпала себя. Вскоре в Рунный Камень прибыли драконьи смотрители прямиком из столицы. Они безмолвно и почтительно протянули ей золочённый сундук, украшенный резьбой и драгоценными камнями. На дорогой парчовой ткани лежали два драконьих яйца, размером не превышающие человеческой головы и покрытые яркой сияющей скорлупой. Одно было янтарным, похожим на маленькое солнце, с чёрными витиеватыми узорами, а другое — гранатово-красным, словно свежая кровь, с россыпью белоснежных капель. Первое она положила в колыбель Эртура, а второе — Дейнис.       Но проклюнулось лишь одно из них.