Золотая рыбка

— Арс, а это… чье? Антон застывает в проходе между спальней и гардеробной, держа в руках то, что найти мог только в самом страшном и постыдном сне Арсения: кружевное белье, трусы и топик в нежно-розовом цвете. По спине бежит стая мурашек, да так, что Арсения слегка передергивает. Лицо и уши мгновенно заливаются краской. Он всего лишь просил Антона подать ему из гардеробной толстовку, чтобы закинуть ее в сумку к остальным вещам — сегодня вечером уезжает в Питер играть спектакли, а теперь смотрит, почти не моргая, на белье, которое сам купил и которое показывать Шасту абсолютно точно был не готов. Арсений припрятал его среди своей одежды и просто-напросто забыл, что засунул его в карман оверсайзной толстовки. — Это… мое. — В горле сухо, и слова еле идут. — Твое? Арсений кивает, со страхом заглядывая Антону в глаза. — Я просто сначала подумал, что… Ну, что оно женское. «Оно и есть женское», — мысленно правит Арсений, но вслух сказать ничего не решается и только едва заметно пожимает плечами: внутри все сводит стыдом и волнением от того, что уже озвучил Антон. — Так это правда твое? — Я же сказал, что да, — с легким раздражением от нервов отвечает Арс. — Хорошо. — Хорошо? — Хорошо, потому что я на секунду подумал, что у тебя кто-то есть. — Антон выглядит виноватым. — Ну, девушка. У Арсения вырывается смешок, а потом пробивает на улыбку и смех: что за глупости Шастун успел себе придумать? Да и вообще, разве Арсений ему хоть раз давал повод усомниться?.. Мимолетный флирт с представителями любого пола не в счет, они с Антоном этот момент проговаривали миллион лет назад, когда тот в начале отношений от ревности с ума сходил даже из-за чьих-то томных взглядов на Арсения. С тех пор все сильно изменилось, хотя собственничество из Шастуна выбить в ноль не получится ни за что. — Нет, Антон, у меня нет никакой девушки, — на всякий случай проговаривает Арс, чтобы Шаста окончательно успокоить по этому вопросу. — И это правда мое, — снова краснеет и подходит ближе, тянется рукой к белью, зажатому в ладони Антона. — Поэтому отдай. А тот вдруг улыбается уголком губ и руку отводит чуть в сторону, явно не собираясь отдавать белье владельцу. — Наденешь? У Арсения из груди выбивает весь воздух от одного слова, сказанного более низким, чем обычно, голосом. Он с возмущением смотрит на Антона и скрещивает руки на груди. — Шастун! — А для чего ты его тогда купил? И давно, кстати? Что за бесстыдник! Арсений пыхтит сильнее и отворачивается, не в силах справиться с эмоциями — ему так стыдно, что в каком-то смысле даже хорошо, но признаваться в этом он не собирается. Он хватается за футболку, лежащую на постели, и начинает нервно складывать ее и засовывать в сумку, не обращая внимания на Антона, подошедшего ближе со спины. Арс замечает боковым зрением, как Антон кладет на кровать белье, а потом чувствует, как его обнимают сзади, пряча в кольце рук. — Ну что ты злишься? Поговоришь со мной? Хочется ответить, что нет, разговаривать сейчас ни о чем они не будут, но на ласковый, серьезный голос Антона и мягкий поцелуй в шею злиться невозможно. Арсений расслабляется немного, пока Шаст его слегка баюкает в крепком объятии. Становится тепло и спокойно, насколько это возможно с условием, что стыд продолжает печь щеки. — Купил не очень давно, — все-таки отвечает на вопрос, — просто увидел в интернете красивые картинки с бельем на парнях-моделях и захотелось почему-то тоже попробовать… надеть. — Ты уже надевал? — Шаст дышит ему горячо на ухо и от этого легче совсем не становится. Арсений зажмуривается, прежде чем признаться: — Да. — Понравилось? — …Да. — А почему мне не рассказывал? — Антон чуть отпускает его и тянет за плечи развернуться лицом. Смотрит заинтересованно, но ласково и доверительно — Арсений успокаивается еще больше. — Стыдно. И не знал, как ты отнесешься к такому… Подумал, что тебе это может показаться слишком странным. Или просто слишком… не знаю, женственным? — Это белье не делает из тебя женщину, Арс. Даже если тебе нравится его надевать, это ведь все тот же ты, правда? — Антон гладит его по щеке. — Да. — Арс набирает воздуха в грудь, чтобы найти в себе силы быть откровенным до конца: — Но меня… заводит то, что я в нем смотрюсь немного женственно. Он прячет лицо, утыкаясь Антону в шею, и тот понятливо прижимает его ближе, поглаживая ладонью по спине. — Я очень рад, что ты мне рассказал. Ты умница. — От похвалы Арсения плавит еще сильнее. — Уверен, на тебе оно смотрится очень сексуально. Наденешь для меня? — снова просит Антон, но когда чувствует, как напряженно завозился Арс в его объятиях, добавляет: — Не прямо сейчас. Когда захочешь и будешь готов. Я очень хочу посмотреть.        Арсений уезжает в Питер, отыгрывает два спектакля, видится с друзьями и заезжает на фотосессию — в общем-то, типичное для него времяпрепровождение. Тот разговор с Антоном он периодически прокручивает в голове все эти дни, каждый раз сгорая от собственных мыслей. Ему от своих фантазий и хорошо, и страшно, но фраза «я очень хочу посмотреть» от Антона не дает зарыться в сомнения. Шаст про белье не напоминает ни во время поездки Арсения в Питер, ни тогда, когда он возвращается в Москву в их квартиру. Дает подумать и решиться, ничего не говорит насчет белья даже во время секса, хотя Арс каждый раз боится, что придется надеть его сейчас… И одновременно с этим надеется, что Антон подтолкнет его и попросит надеть, потому что собственная смелость рассеивается с каждым днем, и чем дальше, тем больше Арсению кажется, что наряжаться в женское белье — это глупость. Антон в какой-то момент будто улавливает настроение Арса и все же делает первый шаг. Съемок в этот день почти не было: только в обед Шаст ездил на часок в офис, чтобы снять небольшую рекламную вставку, а потом вернулся домой к Арсению, который тоже освободился от своих дел пораньше, и у них в кои-то веки был спокойный вечер вдвоем с нормальным ужином не на бегу, с просмотром сериала и поцелуями. Когда последнее начинает интересовать сильнее, чем сериал на экране, Арсений отправляет Антона в душ, пока они не распалились слишком сильно. И все шло бы по привычному сценарию, если бы Шастун после душа не заглянул бы в гардеробную, ища Арсения — тот решил немного прибраться, пока ждал Антона, и разобрать стул с одеждой в их спальне: чаще всего они приходят домой настолько уставшими и настолько поздно, что сил хватает только скинуть с себя вещи куда угодно и завалиться спать. — Ванная свободна, — извещает Антон, и Арсений от неожиданности чуть не бросает из рук вешалку. — Шаст, напугал! — Ну прости. Арсений только стреляет в него взглядом и вешает наконец вешалку с футболкой на место. Он выдвигает ящик со своим нижним бельем, намереваясь спокойно взять чистые трусы перед душем, но вдруг слышит: — Арс, я все еще очень хочу посмотреть на тебя в белье, — Антон подходит ближе и указывает пальцем на аккуратно сложенные в уголке ящика кружева, — вот в этом. На мгновение Арсений жалеет, что решил больше не прятать то самое белье и положить его вместе со всем остальным. К лицу снова приливает кровь, а в гардеробной вдруг становится очень душно. — Может, сегодня? — Осторожно продолжает Шаст. — Если ты хочешь, конечно. Арсений замирает на несколько секунд, но все-таки отвечает короткое и тихое: — Хочу. — И сбегает от Антона в ванную, сжимая в одной руке тонкие кружева, а в другой чистое полотенце.        Возвращаться в спальню в одном белье он не решается. В ванной на крючке висит темно-синий халат Антона, и Арсений, не долго думая, закутывается в него. Мягкая ткань забирает часть ощущений от того, как к коже прилегают кружевные трусы и такой же кружевной топик. Они ему, на удивление, по размеру: трусы больше похожи на очень-очень короткие шортики, плотно обтягивающие ягодицы, а топик — совсем не то же самое, что обычный женский лифчик, хотя бы потому, что в нем не так заметно отсутствие женской груди, и это всё Арсения слегка заземляет: к чему-то более экстраординарному вроде стрингов или чулков он пока не готов. От того, что даже в мыслях он добавляет «пока», кровь быстрее течет по венам. Арсений тихонько шагает по коридору и останавливается в проходе спальни, растерянно глядя на Антона. Тот сразу же поднимается с кровати и зовет мягко: — Иди ко мне. И ноги сами несут Арсения к нему. Антон начинает с малого — с поцелуя, кладет руки Арсу на талию в районе пояса от халата, но развязывать его не спешит. Целует тягуче, никуда не торопясь, наверняка чувствуя привкус зубной пасты: Арсений настолько нервничал в ванной и оттягивал момент выхода к Антону, что решил еще и зубы почистить. Не говоря уже о том, что он побрился везде, где только можно, но не только потому, что ему хотелось быть идеальным для Антона, а потому что ему нравится это чувство… когда он весь гладкий и по-особенному нежный. — Можно я посмотрю? — все-таки шепчет Шаст прямо в губы и тянется к завязкам пояса. Арсений медленно кивает и чуть отстраняется, пока Антон развязывает узелок и разводит полы халата в стороны. От его взгляда — горячо. От осознания, как он сам сейчас выглядит в этом белье, — еще горячее. — Очень красивый. Так люблю тебя. — Арсений горит все сильнее. — Снимем халат? Арс сам ведет плечами, скидывая его с себя прямо на пол, остается в одном белье, и это кажется более интимным, чем если бы он стоял здесь сейчас абсолютно голый. Член все больше твердеет, хотя Антон еще почти ничего не делал, и оттягивает ткань кружевных трусов — Арс не решается смотреть вниз, чтобы узнать, как это выглядит. Антон усаживается на кровати, опираясь спиной об изголовье, и тянет Арса сесть на него верхом, укладывает ладони ему на бедра и ведет ими выше, оглаживая кромку кружева трусов. — Тебе правда нравится? — все-таки спрашивает Арсений, стараясь, чтобы в голосе не проскользнула уязвимость: в конце-концов, сколько можно смущаться… — Очень нравится, не переживай, мой хороший. Тебе очень идет и топик, и трусики. — Арсений выдыхает с полустоном и легонько ерзает, ощущая твердый член Антона под собой. Черт, да как с Шастуном можно не смущаться! Он ужасный, ужасный человек, которого Арсений обожает и который называет трусы «трусиками». Он крепче сжимает пальцы на плечах Антона, хмурится недовольно, только сейчас понимая, как много на том одежды — и зачем он после душа надел и футболку, и шорты?.. Опять, наверное, замерз, он ведь всегда мерзнет, это Арсений вечно горячий, как печка… От лишних мыслей Арса спасает Антон, впиваясь ему в губы; поцелуй не такой нежный, как был до этого, он лезет сразу же языком в рот, лижется, посасывает нижнюю губу и даже слегка прикусывает, руками в это время сжимая ягодицы. Пальцы просовывает под кружево, сильнее этим его натягивая спереди, — Арсений чувствует, как ткань впивается в нежную кожу члена и яичек. — Антон… — Арс почти незаметно покачивается на нем, двигая бедрами, и каким-то образом находит в себе силы попросить Антона раздеться хотя бы сверху. — Да, хороший мой? — Футболку сними. Антон просьбу выполняет, стягивает с себя футболку, отбрасывая в сторону, и прижимает Арсения ближе к себе, устраивая ладони на его лопатках. Он снова коротко целует в губы, но не задерживается там надолго; проходится короткими поцелуями по щеке, ведет губами по мочке уха, и спускается на чувствительную шею Арсения. Арсений выгибается, откидывая голову назад, и подставляется под поцелуи, шумно дыша и пытаясь сдержать стоны — да, ему настолько приятно, когда ласкают шею и ключицу. Он даже почти забывает про главную деталь сегодняшнего секса, плавясь от касаний, но Антон переходит поцелуями и мягкими покусываниями на плечи и вдруг приспускает пальцами с одного плеча тоненькую бретельку топика. Арсения от этого жеста почему-то прошибает тем самым ощущением собственной нежности. Он, в попытке заземлиться, вплетает пальцы Антону в мягкие волосы на затылке, а тот, видимо, принимает это за намек опуститься чуть ниже, и прихватывает губами сосок через кружево топика — Арсений в ответ несдержанно высоко стонет и еще сильнее прогибается в пояснице, не переставая ерзать на бедрах Антона. — Да, вот так, умничка, любимый, не молчи, — шепчет тот, добивая Арсения, — мне так нравится тебя слышать. А вот Арсу хочется попросить Антона замолчать, но он не может, потому что ему так стыдно, что хорошо, и что-то внутри слишком сильно отзывается на каждое слово. Антон продолжает ласкать его грудь, легонько сжимает пальцами один сосок, пока посасывает другой. Бретелька со второго плеча соскальзывает сама. Арсений чувствует, как от слюны намокает ткань, и на мгновение опускает взгляд, чтобы увидеть, как сквозь нежно-розовое кружево просвечивают темные ареолы торчащих сосков. — Хочешь снять топик? Или оставим? — спрашивает Антон. Глаза у него шальные, темные, так явно выдающие возбуждение, и Арсений от одного этого взгляда ощущает себя самым желанным на свете. — Хочу оставить, — почему-то кажется, что без топика вся магия пропадет. — Хорошо, — кивает Шаст. — Ляжешь на спину? Он сам помогает Арсению улечься спиной и нависает сверху. Его ладонь оказывается у Арса между бедер, и тот неосознанно напрягает мышцы, зажимая ладонь Антона. — Раздвинь ножки, Арсений. Ужасно. Кошмарно, как от этой фразы сильно прострелило возбуждением. Ткань трусиков (зачем, зачем Антон назвал трусы трусиками, и как теперь перестать думать о них так же) давит на член, обостряя ощущения, но оттого делает все происходящее более реальным, и Арсений даже не просит Антона побыстрее снять их с него. Да и задача у него сейчас другая: он выполняет просьбу Шастуна, раздвигая немного ноги. Антон устраивается между ними, наклоняется к лицу, чтобы снова поцеловать — он сегодня так много целуется. Арсений догадывается почему: на языке Антона Шастуна это означает тотальную поддержку и заботу. — Шаст, я люблю тебя, — признание вылетает само по себе. — И я тебя люблю, хороший мой. Антон свои слова сразу же подтверждает действиями, и в течение следующих нескольких минут, а по ощущениям — часов, занимается тем, чтобы не оставить на коже Арсения хоть одно незаласканное местечко: гладит, целует, кусает — особенно бедра, он обожает их кусать и тут же зализывать укусы. Арсу становится немного даже стыдно за то, как мало он сегодня сам отдает Шасту ласки, но тот не позволяет перехватить инициативу, он Арсения ведет по своим маршрутам, и всё, что остается — это без сомнений идти за ним. К члену Антон прикасается в последнюю очередь. Мягко трет пальцем головку через кружево и присасывается к ней губами — Арсения подкидывает на постели, он стонет открыто и громко, как Антон от него и хотел. — Хочу на тебя сзади в этих трусиках посмотреть, — вдруг просит (просит ли?) Шаст. Арсений сегодня золотая рыбка: исполняет любые желания беспрекословно. Он переворачивается на живот и встает на колени; Антон двигает его ближе к изголовью и просит ухватиться руками за спинку кровати. Арс устраивается удобнее, перебирая коленями, и прогибается в пояснице, чтобы вид у Шастуна был еще лучше. Судя по шумному дыханию сзади, это работает. — Очень красиво, — подтверждает Антон и устраивает ладони на ягодицах Арсения. Сначала просто сжимает и гладит, а потом легко шлепает, проверяя реакцию. Надо сказать, что проверка на такое уже давно успешно пройдена: Арсений не раз признавался, что ему нравятся шлепки. Но Антон все равно прощупывает настроение, а настроение у Арса как раз то самое, поэтому на кожу опускается еще несколько несильных ударов. Даже на них Арсений ярко отзывается и стонет, за что снова получает «умница, любимый», и стонет еще выше. Антон останавливается, просто поглаживая кожу, а потом стягивает трусики с ягодиц на бедра, не собираясь их снимать с Арсения совсем. Тот стонет с облегчением от того, что ткань больше не натирает все чувствительные места. Арс плохо улавливает, когда Антон успевает достать смазку, но через пару мгновений чувствует, как входа касаются влажные пальцы. Он успел немного растянуть себя в душе, поэтому быстро расслабляется и спокойно принимает в себя сначала один, а потом два и три пальца. Антон тоже знает свое дело: растягивает аккуратно, но уверенно, сыпет мелкими поцелуями куда-то в спину, немного отвлекая. Позже он отстраняется, чтобы раздеться полностью; Арсений за эту паузу успевает немного прийти в себя и заново осознать, в каком он сейчас перед Антоном виде, и заново почувствовать, как же сильно горят от смущения щеки. Антон льет много смазки, и она стекает по бедрам Арсения, щекоча кожу, впитывается куда-то в кружева. Член входит медленно, Шаст никогда не торопится, дает почувствовать друг друга, привыкнуть, выдохнуть, когда оказывается внутри полностью. Он укладывает ладони Арсу на талию и делает первый осторожный толчок. — Какой же ты горячий и узенький, любимый мой, — шепчет на ухо, наклонившись. Ужасный, ужасный человек. Которого Арсений ужасно, ужасно любит. Антон толкается вновь и постепенно наращивает темп, натягивает Арса на себя, не переставая целовать куда-то в затылок, шею и плечи. Он не спешит уделить время члену Арсения, а у него самого руки заняты тем, что сжимают изголовье кровати, и от этого хочется скулить и просить Антона хотя бы потрогать, но когда Арс собирается с силами и просьбу озвучивает, ему в ответ внезапно прилетает: — Пока рано, Арс, потерпи, — Антон не перестает толкаться, пока говорит. — Потерпишь для меня? Арсений закусывает нижнюю губу, что-то мыча, и снова вспоминает, что он сегодня из обычной рыбки по гороскопу превратился в рыбку золотую. Всё, что хочешь, Антон, всё, что хочешь, сделаю… — Хочу кончить на твои трусики. И чтобы ты надел их потом. У Арсения, кажется, уже не хватает стыда, чтобы застыдиться еще больше, но он все равно сжимает от этих слов Антона внутри себя сильнее, подводя его ближе к пику. Тот делает еще пару толчков, а потом резко выходит и додрачивает себе в несколько движений. И да, кончает на кружевные трусы, что стягивают бедра Арсения. И надевает их на него снова. Арсений ощущает, насколько трусы теперь влажные и теплые от спермы, и открывает для себя, что у его чувства стыда дна нет совсем, оно затапливает изнутри полностью, как расплавленное железо. Слишком, слишком горячо. Он едва понимает, зачем Антон тянет его куда-то назад, усаживая себе на бедра и прижимая спиной к груди. Арсений позволяет отдаться этому состоянию полностью, расслабляется в объятиях Шаста, но ненадолго: тот, наконец, вспоминает про его член. Антон просовывает ладонь в трусы, другой рукой придерживая Арсения за торс. Ласкает у самой головки резкими движениями, и снова говорит что-то, но слова теряются среди шума в ушах от подступающего оргазма. И все-таки, перед тем, как кончить, Арсений улавливает: — Тебе ведь так нравится, Арс, что ты в этих грязных трусиках, да? Да.               Он приходит в себя уже лежащим на постели в объятиях Антона, все еще подрагивая от долгого и яркого оргазма. Шаст его гладит по голове, перебирает пальцами прядки волос, вглядываясь в лицо. — Пойдем в душ, Арс? Сил хватает на то, чтобы кивнуть. Антон помогает ему подняться и ведет за руку в ванную. Белье теперь на коже ощущается далеко не так приятно, теперь его хочется поскорее снять, и Шаст это быстро понимает: стягивает с Арсения топик, попросив поднять руки наверх, и бросает его в стиралку. Трусы Арс снимает сам, сразу же отправляя их в след за топиком, и заходит в душевую. Антон устраивается рядом и настраивает воду, чтобы было не слишком прохладно и не слишком горячо, а потом прижимает Арсения к себе, начиная водить ладонями по его плечам и спине, забирая напряжение в мышцах. — Ты же не считаешь, что все это было слишком? — подает голос Арс, поднимая взволнованный взгляд. — А ты так считаешь? — Не знаю, — определиться с ощущениями ему правда пока сложно. — Тебе ведь было хорошо? — Антон обхватывает руками его лицо и целует в нос. Арсений в ответ кивает. — И мне было очень хорошо. И я очень рад, что ты мне так сильно доверился, мой хороший. Спасибо. Арсений в излюбленном жесте смущенно прячет лицо у него в шее, прикрывает глаза, замирая так на пару мгновений, пока в нос не начинает затекать вода из душа. Он смешливо фыркает и почему-то вспоминает: — Ты знал, что я — золотая рыбка? Антон, если честно, не особо удивляется такому заявлению: он к прекрасной планете в голове Арсения настолько привык, что просто готовится внимательно слушать, не сдерживая улыбку.