Оставь сомненья, всякий уходящий

— И как прикажешь выживать в море без твоих тупых острот? — спрашивает Стид, стараясь не впускать в голос лишних эмоций, а добавить больше непринуждённо-шутливой интонации, чтобы вопрос не казался таким серьёзным, каким... был. Стид достаёт из тумбочки стопку чистых вещей и смеривает их придирчивым взглядом. Его голос не дрожит, зато слегка подрагивают руки. Под сердцем болезненно тянет, на щеках засохли дорожки слёз, но на его лице сияет бодрая улыбка. Они с Эдом приняли решение – сегодня они сойдут на берег. И больше не взойдут на этот корабль. «Месть» исчезнет за горизонтом, растворится между небом и морем под их прощальными взорами. — А чем тупые остроты Эдварда тебя не устраивают? Отвечать вопросом на вопрос невежливо. Но где вежливость, а где Иззи. Насколько разумно делать замечания мёртвым? «Горбатого могила исправит», — приходит на ум фраза, и Стид неловко усмехается от её беспощадной ироничности в этой ситуации. Иззи не исправить, если он этого не хочет сам, он скорее исправит свою могилу. Когда у него будет могила. А пока могилы нет, и Иззи по-прежнему к себе требует слишком много внимания. Он не может навестить команду, они не чувствуют его присутствия, не видят его образ и не знают куда смотреть, чтобы увидеть. Иначе Иззи уже бы обошёл их всех, чтобы посмотреть, чем они занимаются и что-нибудь у них поспрашивать, он хватал бы их за руки и за плечи, ловил бы их взгляды и улыбки, неожиданно жадный до тепла и участия. Выходит, Иззи совсем не по душе одиночество. Совсем. Стид думал раньше, что Иззи предпочитает отстраниться от общей суматохи и спрятаться в своём углу, закрыться от всего. И такое впечатление создавалось много раз, пока Иззи не начинал слишком яро требовать к себе повышенного внимания, словно компенсируя моменты одиночества. Нет, Иззи совсем не любил отстраняться физически, скорее наоборот. Он бы вовсе не ушёл в свою каюту, пока другие веселяться, точно нет, даже если бы демонстративно кривился от бессмысленности времяпровождения или принимал показательно равнодушный вид на дурацкие игры членов команды. Да что там, Стид бы не удивился, если бы Иззи ему однажды признался, что на самом деле тайно любил играть в проклятые кокосы с чёртовым Калико Джеком. И что каждый раз, посещая бар Испанки Джеки, ему нравилось подсесть ей на уши и пожаловаться на что-нибудь раздражающее, включая её собственный бар. И что даже, когда Иззи не требовалось сопровождения, он всё равно всегда тащил за собой Фэнга и Айвена (в последнем Стид даже не сомневался). И Иззи определённо наизусть выучил сказку о Пиноккио, не упустив ни одного вечера прослушивания истории о деревянном мальчике. Иззи был до странного общительным, неумело, по-пиратски грубо, иногда определённо холодно и зло, но... он был чертовски общительным. Однажды, когда у Иззи не было собеседников, он просто... ругался с безголовой фигурой единорога на носу корабля. В общем, всё равно нашёл с кем пообщаться. И что с того, что у кого-то нет головы? Это не меняет намерения поболтать и создать иллюзию общения, не так ли? Стиду не повезло уметь смотреть так, чтобы видеть. Иногда то, чего не следует вместо того, что следует – этакая избирательность в его наблюдательности и слепоте, чередующихся друг с другом. Насколько нормально вести беседы с мертвецами? Вряд ли кто-то на этом корабле сможет определить понятия нормальности. Эд теперь вообще очень часто начинает ни с того ни с сего разговаривать с разными чайками. Каждую из них он называет Баттонс. Ни одна из них не Баттонс. Может и Иззи сейчас вовсе не Иззи, а всего лишь сбой в голове Стида. Плод его воображения. Стид предпочитал не думать о сбоях своего мозга. Какой смысл? Важно не то, что Стид умеет избирательно видеть образы умерших – важно то, о чём эти умершие говорят. Разговоры с Иззи Стида не напрягали. По крайней мере, Иззи не считал Стида толстым, как некоторые довольно неприятные призраки прошлого. — Устраивают. Но чего-то не хватает. В море у меня было всё. А теперь не всё. И лучше... просто начать заново где-то в другом месте, чем что-то продолжать с отсутствием полноты ощущений, — объясняет Стид, коротко дёрнув плечом. — Как насчёт умереть? — предлагает Иззи и на возмущённое выражение лица Стида невинно добавляет: — А что? Хороший вариант. За гранью такие вещи уже не волнуют. — И что ты предлагаешь? Убиться о британцев? Как-то не изящно, недостойно настоящего представителя пиратов! — язвит Стид, выразительно обводя Иззи пристальным взглядом. Скорее всего, Стид рассматривает сейчас пустое пространство со странным обиженным видом, но его никто не видит, так что он не беспокоится об этом. — Сколько критики, Боннет! Я смотрю тебе, настоящему представителю пиратов, виднее, — Иззи фыркает и качает головой. — Если тебе нужны новые места, просто меняй курс почаще. Сегодня сюда сплавали, завтра туда... — на последнем предложении Иззи передвигается по каюте с одного место в другое, чтобы усилить эффект от своих слов. Стид первое время следит за ним взглядом, а потом отворачивается. — Я про смену обстановки, Иззи! — А чем это не смена обстановки? — Это другое! Ты не понимаешь! Иззи подходит ближе и останавливается рядом со Стидом. Его взгляд, с которым встречается Стид, внимательный и острый. — И что же это, Боннет? Что лишает тебя полноты ощущений? — интересуется он таким тоном, словно и правда не понимает. Всё он понимает. Стид молчит, продолжает перебирать вещи, и Иззи задаёт следующий вопрос: — Неужели есть что-то, что ты обрёл, но не сохранил? — Сохранил, но не в том виде, в котором хотел, — прямо говорит Стид. — Я боюсь потерять что-нибудь ещё. — О, дивный новый мир! — начинает тихо посмеиваться Иззи, и Стида накрывает волной мурашек от его хриплого смеха. — Не успев начаться, всё заканчивается. Стид поджимает губы и молчит. Он чувствует, как его лицо мрачнеет, и садится на край кровати. — Это ведь так страшно и одиноко. Умирать. — И ты решил жить вечно? — ехидничает Иззи. — Ты невыносим, — Стид закатывает глаза. — Ещё скажи, что я тебе не нравлюсь. — Смотри, не воскресни на радостях. — Нет, конечно. Даже не подумаю возвращать тебе полноту ощущений. — Засранец. — Придурок. — Мог бы подбодрить! — Мне с помпонами сплясать для тебя? На какое-то время воцаряется молчание, но Иззи не даёт полностью погрузиться в безрадостные мысли, задумчиво спрашивая: — Вы тащите меня с собой на берег? А как же придать морскую душу вольному ветру, отдать тело глубинам океана? В объятия русалок? — Чем я тебе не русалка? — хмыкает Стид и грустно улыбается. — Боннет, — вдруг совершено серьёзно говорит Иззи. — Это с суши можно сбежать. Море не любит отпускать. — Я знаю, Иззи. Я знаю. Просто... нужно время. Иззи коротко кивает. Стид опускает взгляд и смотрит на свои руки, покоящиеся на коленях. Крутит кольцо на пальце. Море плещется, лижет борта корабля. Капитан покинет свой корабль, а «Месть» примет нового капитана и поплывёт дальше. Так будет правильно, думает Стид. Просто нужно время. Через иллюминатор начинает виднеться берег. Стид встаёт и поправляет свою одежду. — Как я выгляжу? — деловито спрашивает он у Иззи. — Словно кто-то умер, — Иззи растягивает губы в усмешку, похожую на оскал. — Засранец, — качает головой Стид. И как бы он выживал в море без этих тупых острот?