Пять стихий

Вэнь Жохань никогда не был простым человеком. Ярким, вольным, интересным, неудержимым, как жаркое пламя — но никогда не был простым. Цзян Фэнмянь наблюдал за ним издали по первому времени — частые ночные охоты способствовали развитию взаимоотношений, а границы кланов то и дело приходилось нарушать, что заканчивалось смешными, серьезными — но всегда, совершенно не простыми встречами. Отец не слишком хотел иметь тесных взаимоотношений с кланом Вэнь — и его, конечно, можно было понять. Бывшего главу Цишаня Фэнмянь не застал — но помнил, что характер его столь был тяжел, что отец после визитов к нему ещё долго не мог прийти в себя, и часто даже матушка просила никому его не беспокоить. Помнится, тогда ещё маленький был, дурной — всё равно бежал к отцу, сидел тихо-тихо около кровати, и смотрел, как по лицу бежали нотки тяжелой боли — и боялся, боялся… Пока наследника Вэнь не встретил. А его, оказалось — нельзя было бояться. Светлый, яркий — казался неуловимым фениксом, то и дело возникающий озорным пламенем за деревьями. Такой гордый — а мог спать на холодных камнях ночами, и ничего его в том не смущало. Мог пить горстями воду из ручья — но никогда не пробовал яблок в карамели, чему искренне удивился тогда наследник Цзян — и которые так ему понравились чуть позже, что невольно вынуждал Фэнмяня скупать их в количестве — и снова ждать встречи. Для нового открытия, которые никогда в наследнике Вэнь не заканчивались. Убить змея измерителя и приручить дракона, дрожа от страха, но поглаживая по чешуе? Конечно Держать спину более прямой, чем того требуют приличия, но одеться в крестьянские одежды и пугать главу мелкого клана поблизости Цишаня? «Фэнмянь, разве ты не пойдешь со мной?» Конечно, он пойдет. Как же иначе, если так хорошо? Разлилась кровь сладким вином, разделилась надвое вместе с чашей, распитой на заре молодости. Так получилось. Маленькая шалость двух наследников своих кланов, думающих о великом или слишком мало, или слишком широко, чтобы волноваться о том, как может повлиять на жизнь их маленькое тайное братание. Светло смотрящий в будущее, дагэ хотел объединить Цзянху, чтобы не было границ и препятствий, чтобы каждый был друг другу братом, всё было так, как хочется, а не так, как позволяют глупые правила приличий и бессмысленной холодности… Цзян Фэнмянь молчит, прикрывая глаза — и неторопливо водит кончиками пальцев по алой кисточке, расчерченной посередине белой полосой — жетон для прохода на территорию Безночного города, дозволение Бессмертного Владыки. Бьют тревогу мелкие кланы, просят помощи у Главы Пристани — остаются под его крылом, сменяя фамилии на другие, прячась от укрывающей их тучи пепла с севера под широкими реками Юньмэна. Длинные, тонкие пальцы осторожно трогают, гладят знак солнца — ци, основанная на воде и энергии инь обжигается о огонь ян — Фэнмянь отдергивает руку, не в силах, как и всегда, сдержать это пламя. Удобная вещица — захочешь, и на расстоянии запретишь проход к Безночному городу, если пожелаешь. Пока — обжигает совсем слабо. Цзян Фэнмянь качает головой — и медленно приоткрывает глаза. Цишань Вэнь желал свободы когда-то давно. Свободы для всех — может ли сейчас из-за того под власть свою забирать, и сжигать неугодных, чтобы войной и кровью добиться желанного мира? Клан Юньмэн Цзян ещё не знает ответа на этот вопрос. А некогда наследник Цзян, ещё печально цепляется в простую мысль, что просто не понимает своего брата, и помня, и забывая одновременно лишь об одном. Что никогда не держалось на Вэнь Жохане ничего простого, и обычное никогда не было ему к лицу.