Тофу

Верил ли Кагеяма в духов? Трудно сказать. Он опирался только на собственный опыт. Оттого ему и казалось, что повстречать ёкая невозможно, но не потому, что их нет, а лишь по причине недоступности разуму человека их ведовской натуры. Тем не менее, сквозь шум и туман дождя он отчётливо услышал слащавый голос и увидел рядом с собой золотистое свечение. — От тебя пахнет тофу. Рука Кагеямы без промедления легла на рукоять клинка. — Ты прячешь тофу в сая? Очень необычно. Ёкай стоял неподвижно. Его внешний вид не внушал страха или ненависти. Но Кагеяма ощущал оцепенение по всему телу. Человеческих ушей у существа не было, зато на макушке торчали лисьи. Из-под кимоно торчали пять хвостов. Пять — то есть, духу пятьсот лет. Кагеяма смерил его пренебрежительным взглядом: лицо его, напротив, было молодо и, что вполне очевидно, привлекательно. Кицунэ держал руки вместе, соединив рукава кимоно. Нет, этот лис точно его не убьет. Взгляд двух золотисто-серых или карих (во тьме ночи не отличишь) глаз ползал по его лицу, но в них не было злого умысла. — Ты мне — тофу, я тебе — кров. Если тебя сломит дождь, то… От больного самурая не будет пользы, — ёкай, склонив голову, заглянул под каса. Тобио не думал, что его лицо едва ли видно: они были одного роста. Даже не так, лис был незначительно, примерно на один сун ниже, только гэта добавляли ему высоты. Без смятения самурай опустил рукоять катаны. Кицунэ был прав: он имел с собой тофу. Случайный подарок торговца. В пешей дороге еда всегда пригождается. Оказывается, свою пользу она может проявить и так. Выбирая между несытным ужином из небольшого белого кусочка и ночью под крышей, он решает, что лучше перевести дух в более благоприятной обстановке, чем мокрая, скользкая дорога, в которой вязнет обувь. Уши ёкая радостно подергиваются: он яснее почувствовал аромат желанного блюда. Пусть тофу не жареный, и кусочек небольшой, но привлекал лиса ничуть не меньше, чем огромное блюдо. Подрагивающие от нетерпения жилистые руки потянулись за угощением, приняли его, и ёкай его тут же съел. А Кагеяма ещё долго ощущал у рук тепло. Его собеседник издавал словно и незаметное, но вполне явное свечение, и оно, кажется, было теплым. — Если по-человечески… Я Мия Атсуму, — Атсуму едва склонился. — Но меня не интересуют эти условности, так что называй меня Тсуму. — Кагеяма, — он поклонился в ответ. Недостаточно низко, чтобы выразить должное почтение к древнему духу, который предлагает ему крышу над головой. — Тобио. Атсуму тогда же развернулся и направился вглубь реденького леска, деревья которого в ясную погоду не закрывали бы обзор, однако теперь в глубине едва ли было что-то видно из-за пелены дождя и тумана. Тобио сообразил, что стоит следовать за ёкаем. По легендам он знал, что после подарка в виде тофу кицунэ станет доверять угостившему. Или нечто в этом роде. Короче говоря, Кагеяма не имел причин сомневаться в том, что Атсуму собирается выполнить свою часть пакта. Вскоре действительно показалась небольшая, ветховатого вида минка. За ней, что сразу было заметно, совсем не ухаживали. Наверняка некогда этот домишко выглядел более прилично, однако не стоило и ожидать, что кицунэ приведет его в порядок. Внешне минка не создавала впечатления, что ее крыша нет-нет, да обрушится вниз, или что стены дырявы. Кагеяму даже больше радовало, что дом выглядит так просто. Значит, настоящий. Приведи бы его Атсуму к хоромам, сразу стало бы ясно, что это все иллюзии лиса. Пока что он его ещё ни разу не обманул. — Это не иллюзия? — тем не менее, Кагеяма не мог не удостовериться в своем выводе. — Мне лестно, что ты считаешь, будто мне под силу подобного рода иллюзия, — Атсуму обернулся, лукаво улыбаясь. Кагеяма окинул взглядом все его хвосты. Пять хвостов — половина тысячелетия. Разве создавать иллюзии — не стезя кицунэ, и такой опыт за плечами не позволяет произвести небольшой домик? Тем не менее, что-то в его взгляде напрягало. Словно Тобио был прав, но частично. Стоило переступить порог минки, как самурай ощутил накопившуюся усталость. Даже несмотря на то, что хозяина дома он не мог в полной мере уважать, Кагеяма снял гэта и оставил мокрую от дождя каса рядом. Даже через таби ощущался холод пола. Казалось, что дома сыровато. — Пойдем, я покажу тебе комнату. Но у меня всего один футон, — лицо Атсуму выразило притворную досаду. — Только мне нечем тебя угостить. — Мне в любом случае не надо. Тобио следовал за лисом. Его лёгкое свечение теперь отражалось в пословицах и на стенах. По дереву звучно шлепали его босые ноги. В комнате действительно был один футон. Пол был покрыт татами, из-за чего ощущался куда больший комфорт. Помещение было пустым, но Кагеяма мимолётно потерял чувство присутствия Атсуму, пока разглядывал комнату. — Раз уж нам нечего есть, стоит лечь спать, — тепло опалило ухо; лис словно возник рядом, хотя все это время был здесь же. Ноги подкосились и уже не хотели держать тело. Атсуму был теплым, теплым и бесконечно теплым. Кагеяма ощущал это, осознавая, что его держат под руки, не давая больно упасть на пол. Просторная комната, не имевшая никакого прочего интерьера, кроме футона и татами, расплывалась перед глазами. Тобио понимал, что теряет сознание. Но в действительности он не терял сознание. Очнувшись, Кагеяма увидел перед собой Атсуму. Тело цепенело, и казалось, что в комнате по-настоящему жара. Причем одежды на нем больше не было. Капельки пота скопились под грудью и на висках. Атсуму с совершенно непринуждённым и фривольным выражением лица делал Кагеяме минет. Тобио находился в смятении, но ничего поделать не мог. И не хотел ничего делать. Жар расходился по телу, а в животе затягивался узел. Все, чего он хотел — Атсуму. — Я не занимаюсь иллюзиями, — водя рукой по головке, произнес лис, — а соблазнением. Умом Кагеяма понимал, что влип. Однако в голове стоял туман. Он даже не потянулся машинально за катаной. Ласковое прикосновение к бедру. Тоже горячее. Атсуму снова склоняется и обхватывает губами пульсирующий член. По телу Тобио проходится электрический заряд. Его ведёт. Тем не менее, он находит в себе силы приподняться на локтях. Он явственно чувствовал каждое движение языка на члене и предчувствовал надвигающийся оргазм, но он все не наступал и не наступал. Ёкай отстраняется, на что Кагеяма недовольно мычит, и вообще приподнимается. Его жар перестает опалять бедра самурая, ставшие или действительно всегда бывшие такими чувствительными. Атсуму стягивает с себя кимоно, которое и до этого не было надето опрятно. Так и оставив одежду на полу, он подполз к Кагеяме. Одной рукой надавил на его грудь и тем самым заставил взмокшей спиной коснуться футона. Только ткань отдавала прохладой, но нагрелась почти сразу. Атсуму склонил голову, с интересом разглядывая тело. Затем неуверенно, на пробу кицунэ коснулся двумя пальцами затвердевшего соска. Погладил, нажал, покрутил между пальцами. Кагеяма тяжело и сбивчиво дышал. Он волновался, но тело хотело большего. Что бы с ним не сделал Атсуму, Кагеяма не подумает противиться. Таковы лисьи чары. Ёкай спутил руку ниже, к прессу, и огладил чуть надавливающе низ живота. Он ощутил, как ноги самурая обвиваются вокруг его собственных бедер. Кагеяма дёргается: шерсть хвостов щекочет кожу ног. Атсуму ловит его взгляд, совсем неразумный и исступленный. Он знал, какой эффект создает его магия; это знакомый сценарий. Но каждый раз открывающийся вид не может не затронуть фибры его души. Не переставая смотреть на Тобио, он убирает свою руку с тела и обильно смачивает два своих пальца слюной. Второй рукой приходится немного направить таз Кагеямы: он прижимается так, что пальцами к ягодицам не подберешься. — Мия… — выдохнул Кагеяма, когда к его анальному отверстию приставили мокрый палец. — Тсуму, — лис напомнил, как просил себя называть. И Атсуму не грубо, почти нежно протолкнул палец внутрь. Он не хотел ждать, и за первой фалангой последовала вторая, а потом и третья. Несколько плавных движений туда-сюда, и ёкай добавил второй палец. Склонившись над Кагеямой, он время от времени касался губами основания шеи, кажется, имитируя поцелуй. А их Тобио как раз и не хватало. Не хватало на всей площади тела. И на губах тоже. Но он едва ли мог связать два слова, не говоря уже о том, чтобы набраться сил и попросить. Первоначальная боль от пальцев постепенно стихла: он стал привыкать. Атсуму то разводил и сводил пальцы, то давил ими на чувствительную точку, что каждый раз выбивало из Кагеямы громкий, но сдерживаемый стон. Темп то возрастал, то снова падал. Но и это долго не длилось: прелюдия не очень-то интересовали ёкая. Снова не дав Тобио кончить, Атсуму вытащил пальцы. Кагеяме в очередной раз пришлось смириться с чувством неудовлетворённости. Лис же разогнулся и, обильно смочив пальцы слюной ещё раз, провел ими по своему члену. За свою жизнь он уже набрался опыта и знал, что с людьми, особенно — мужчинами, стоит проделывать это действие. Иначе человеку, несмотря на эффект чар Атсуму, будет слишком больно, да и сам лис никакого удовольствия от процесса не получит. Ёкай подхватил Кагеяму под бедра. — Хочешь? — вопрос риторический. Под действием магии — очевидно хочет, а если сознательно — нет, то Атсуму все равно. — Да… — на выдохе произнес Кагеяма. Тело едва ли его слушалось, даже говорить было затруднительно, а сознание и не думало проясняться. В глубине души его укалывало обидой: он ведь самурай, а почти не может пошевелиться из-за паранормальной магии кицунэ, прожившего пятьсот лет. Это даже не самый страшный ёкай, так неужели тренировки прошли даром? Но все эти мысли сами собой отошли на задний план. Тобио мог только завороженно наблюдать, как сильная фигура Атсуму нависает над ним, как он направляет свой член внутрь анального отверстия. Кагеяма скулит и прогибается в спине. Пластичность тела, как десерт или вишенка на торте, задорит Атсуму. Жаль, что из-за эффекта чар жертве крайне трудно двигаться. Это расстраивает: человеческое тело прекрасно переливом мышц и сочетанием мягкости с грубостью. Атсуму глядел на вздымающуюся грудь, на приподнявшийся из-за прогиба в спине живот и открытую шею. И хотел это целиком. — Люди такие жестокие и чёрствые, но когда совокупляются — совсем нежные и уязвимые, — томным, заигрывающим голосом вещал ёкай. — В этом вам нет равных. Кагеяма слушал, но даже не пытался не слышать. Неважно, что бы сейчас говорил Атсуму, это только добавляло бы самураю вожделения. Ёкай прикусывает язык в предвкушении. Влажный от слюны член скользит глубже. Кагеяма хотел бы вырваться, выгнуться, дабы избавиться от непривычного и болезненного чувства, но Атсуму крепче держит его под коленями и входит дальше. Постепенно, вкрадчиво, но все равно не достаточно для того, чтобы Тобио без проблем привык. Войдя до упора, Атсуму выдохнул. Каждый раз так узко и непривычно. Кагеяма приоткрывал рот. Ему не хватало воздуха. — Видишь, совсем уязвимые, — кицунэ опустил его ногу и освободившейся рукой поправил мокрую от пота челку Кагеямы. Атсуму и правда не хотел насилия. Этот самурай вел себя достаточно смирно, да и тофу угостил, так что он в любом случае заслужил расположение ёкая. Если Тобио требуется время, Атсуму его даст. Его рука передвинулась со лба на крепкую грудь, все так же вздымающуюся в попытке ухватить как можно больше кислорода. Зажав сосок между пальцами, он едва смял грудь. Людям такие ласки нравится, и Кагеяма промычал в доказательство этого. Контролируя свое тело, Атсуму сделал первый толчок. По телу Кагеямы разошлась нега. Внутри все горело, но боль была приглушенной, тупой. Атсуму, наклоняясь ниже и направляя за собой таз самурая, двинул бедрами снова. Кагеяма обрывисто простонал. Кицунэ сам хотел скулить: нутро так приятно его сжимало, что хотелось сорваться. Он сорвётся, но позже, когда его поведет. Опыт позволял ему сохранять спокойствие долгое время. Атсуму толкался неторопливо, давая Кагеяме привыкнуть и привыкая самому, иногда — не совсем аккуратно, заставляя его сжаться. Тогда в глазах темнело, и он прикусывал губу изнутри. Продолжая раскачивать бедра, кицунэ наращивал темп. Тело под ним гнулось пластично; Кагеяма не стонал больше громко, но обрывисто. Атсуму хотелось громче. Хотелось ещё, ещё и ещё больше. Может быть, лис был излишне пошлым, может быть, он слишком отдавался Кагеяме. Но он привык брать столько, сколько ему надо. Если надо ещё — он возьмёт ещё. Немного изменив положение их тел, Атсуму двинулся снова. Немного изменить формулу, и… Стоны Кагеямы стали похожи не на хрипение, а на стоны. Пальцами словно намного проще найти чувствительную точку, но Атсуму знает свое дело. Лицо Кагеямы раскраснелось, хотя ёкай только начинал. Лицо — чуть ли не единственный элемент всей картины, который притягивал взгляд Мии. Ни розовые соски, ни точеный торс, ни вставший член со скапливающимися на головке каплями предэякулята, ни сжимаемые пальцами лиса бедра не привлекали его внимание так же, как лицо, до этого выглядящее равнодушно и даже слегка раздражённо. Атсуму все представлял, как изменится его вид под действием магии. Кицунэ продолжал толкаться. Он совсем навис над Тобио. Тепло чужого тела стало куда ощутимей, хотя Кагеяме и так было жарко. Дыхание и без того сбивалось, и уловить воздух было чертовски трудно. Все вокруг было горячим как ад, и любая попытка вдохнуть опаляла нос и лёгкие. Но Кагеяма все равно хотел коснуться — тела Атсуму или собственного пениса — он не знал. Но руки не шевелились, только дрожали. Атсуму ускорялся, а Кагеяма просто нуждался в прикосновении к себе. Прикосновении, которое даст электрический заряд по всему разгоряченному телу и даст кончить. Тобио почувствовал пульсацию внутри, но не осознал, что это — предвестник оргазма. Он вообще ничего не осознавал. Его отделяло от оргазма только отсутствие стимуляции. Кагеяма был на пике. Атсуму искренне любил это состояние. Это приносило ему не меньше удовольствия, чем жаренный тофу. Ему самому сносило крышу. Он издавал рычание на особо громкие стоны своей жертвы. Иногда кусал, кусал до крови — настолько кицунэ был без ума от кульминации. Но с Кагеямой он был относительно нежен и даже не оставил на теле своих меток. Может быть, он обошёлся с ним гуманнее всего, а жертв у Атсуму было много. Он сорвался; толчки стали грубее, размашистей. Кагеяма, откинув голову от экстаза назад, с беззвучным стоном кончил. А Атсуму, прорычав, — следом. Тело Кагеямы ещё долго было наполнено сладкой негой, а разум его улетел далеко в нирвану. Он даже не заметил, как кицунэ вышел из него и накрыл его одеялом.

***

Солнце взошло. На улице было тихо. Это свидетельствовало о том, что дождь закончился. В доме уже было светло, а тело передергивало от холода. Несмотря на это, одному боку Кагеямы было сказочно тепло. И щекотно. Золотистый мех ёкая, обратившегося на ночь лисом, был ещё одним источником света в комнате. Атсуму (судя по всему, это был именно он) лежал под боком самурая, разместив свою вытянутую морду примерно на его груди. Тобио немного потряс рукой, дабы скинуть с себя животное, и присел. Оставшись без опоры, довольно крупный ёкай по-кошачьи потянулся. Наверняка скоро проснется. Но Кагеяме было не до любования столь необычным животным: бедра, спину, а особенно — поясницу, поражала тянущая, ноющая боль. Голова тоже болела. А между ног было липко. Тобио почти не помнил прошедшую ночь, только в общем: факт того, что половой контакт был. Не боясь холода, гуляющего по комнате и такого контрастного ночной жаре, Кагеяма сдвинул одеяло и присогнул ноги в коленях, дабы разглядеть свою насущную проблему. В основном, семя Атсуму стекло на футон, а ноги были чистыми. Кагеяма оглядел и так пустую комнату. Что он хотел увидеть? В идеале — какой-нибудь лоскуток, который не жалко использовать в таких неприятных целях. Эта комната — не единственная в минке, так что может что и найдется. С утренней задумчивостью просидев несколько минут, Кагеяма не заметил шевеления рядом с собой. — Ты теперь уйдешь? — Атсуму накинул на плечи Кагеямы свои руки и, прижимаясь к нему, изящно обводил пальцем линию его подбородка и кадык. — А как иначе? — с привычной холодностью произнес Тобио. Лис проскулил. — Если в ближайшие дни принесешь мне порцию жареного тофу, я уйду с тобой. Кагеяма молчал, обдумывая, какой ему прок будет от такой радости. — Я буду верен только тебе. Зачем отказываться? Тобио шестым чувством ощущал пронзительный взгляд на себе. Обернись бы он, глаза Атсуму наверняка бы его напугали. Насупившись, он просто ждал, пока навязчивый лис отстанет. — Может, найдешь мне что-нибудь, чем можно вытереться? А футон стоило бы помыть в воде. — Как-нибудь займусь этим. К следующей жертве точно высохнет, — Атсуму обратил внимание на пятно из его же спермы. — Следующей, — отчеканил Кагеяма. — Только что в верности клялся, — насмешливо скривив губы, он обернулся на Мию. Его не волновали не столько слова Атсуму, сколько собственное желание придраться. — Ты и не дал ответа, придёшь или нет, — в тон словам Кагеямы огрызнулся лис. Тобио снова поглядел в сторону. Какая ему от этого выгода? Вряд ли лис плох в бою. Главный вопрос: как с кицунэ появляться на людях? В какой бы населенный пункт он не явился, ёкай вызовет ажиотаж, что уж говорить о жизни в таком городе, как Эдо. — Если ты готов на любые условия ради жареного тофу, то приду, — наконец выдал Кагеяма. Ему разве обязательно держать ёкая рядом с собой все время? — Не ради тофу, а ради тебя, особенный человек, — и Атсуму невесомо поцеловал его за ухом. Кагеяма остался в растерянности, но ничего против не возымел, лишь думая над новым необычайным обстоятельством и ища в нем выгоду.