Тоска и нежность

В своем тревожном предрассветном сне он отвёл в сторону занавески и открыл окно. Влажная прохлада города, просыпающегося после ночного дождя, хлынула ему в лицо. Его лоб был таким горячим, что это прохладное прикосновение явилось чуть ли не экстатическим. "Как же я на самом деле хочу этого". Все началось давным-давно, лет шесть назад. Но он опознал в себе эти чувства как отеческие. С такими чувствами он был очень хорошо знаком, ведь водиться с детьми любовно никогда не было для него в тягость. Он был "папка", тот самый, большой, мягкий, добрый, неравнодушный. Такой, каким его собственный отец никогда не был. Откуда в нем столько всего созидательного было Руслан и сам не знал. Из любви своей матери, своей старшей сестры? Ничего ведь не рождается из ничего. Когда ты в своем взрослом возрасте контактируешь с такими же взрослыми людьми, то неизбежно имеешь дело с личными границами. И если тебя охватывает нежность, то проявить ее тут же ты в большинстве случаев не можешь, просто потому что человеку это может не понравиться, человек может вообще не нуждаться в тактильном контакте. Для кинестетика это полный крах. С детьми, обычными детьми без аутичных черт все иначе. Им нужен вагон тактильного и маленькая тележка. Обнимашки, игры, то самое пресловутое "разбешивание". Когда Руслан стал отцом, он понял, что руки у него наконец-то развязаны. Он может выплескивать все свое безграничное желание нежностей на ребенка. Взаимодействие с детьми словно вода сгладило все камни его внутреннего "я". Он стал и чувствительнее, и мягче, и добрее по сравнению с собой самим, более вздорным и резким ранее. Сентиментальные песни о детях начали выбивать слезу. Но вместе с тем он стал и тревожнее. Потому что тревога за будущее ребенка, за его благополучие — это мощнейшая движущая сила на пути к развитию родителя. И вот в таком своем состоянии "оголенного нерва", развивающего в себе вновь родительскую тактильность, Руслан и схлестнулся с Ярославом. Сперва он показался ему неуравновешенным подростком, незрелым, максималистистом с кучей тараканов в голове. Но, господи, сколько в нем было надрыва! Вот бы эту эмоциональность, да во благо сцены! Вот бы огранить ее, угомонить водоворот хаоса, придать ему изящные формы! Время шло, история не стояла на месте. Родилась Есенька. Подросток перевоплотился в молодого мужчину, научился с собой справляться, доказал свою лояльность миллионом способов. Руслан всё ещё помнил и никак забыть не мог те репетиции Ярика-Рейстлина, когда не знал, что ему лучше дать, чтобы он успокоился и перестал реветь/ ходить с круглыми глазами/ быть ущербным и больным: валерьянки, портвейна или револьвер. Несчастный Баярунас пропустил через себя все страдания Рейстлина в бездне, только чтобы доказать ему, господину режиссеру, что он не пустое место. Что он не просто фанат, который влюбился в кумира - Руслана Герасименко, он сам по себе талантлив, трудолюбив и напорист! И непременно добьется всего чего пожелает. - Что бы ни случилось, Руслан, найду я кого-то, сойду с ума и женюсь, моя любовь к тебе не изменится. Потому что это другое, понимаешь. Ты думаешь это глупости, но это не так. - сказал он ему как-то после Последнего испытания, где они играли братьев Маджере, уже не совсем трезвый, хватающийся за рукава, стесняющий своей откровенностью. Ярик тоже был ребенком по сути своей и тоже хотел много-много тактильности. И имел наглость нарушать все границы. А уж как алкоголь ему в этом помогал! Руслан боялся всего этого, боялся, но отвечал, как всегда отвечал Есеньке, когда она бежала навстречу. Только вот ее любовь была детская и невинная, а любовь Ярика имела более глубокие оттенки. И, что самое пугающее, ответ Руслана со временем тоже начал выходить за рамки платонического. В том сне он держал Ярика за руки и большим пальцем водил по каждому его пальцу, такому тонкому и изящному. "У тебя руки как у женщины" - сказал Руслан тому Ярику-из-сна, и Ярик улыбнулся с простотой и участием. Руслан млел, когда видел такую его улыбку: с искренней любовью в глазах, с дрожащим чувством. "Яричек". Он вошёл в беспокойные воды давно забытого чувства влюбленности. Быт и привычка съели такие чувства к жене, оставив нечто более зрелое и надёжное. И эти чувства будоражили его по сей день, задавали всему тон, настроение, были тайными. Иногда в свободное от гнетущих мыслей о насущном время Руслан рассуждал, что бы было, будь у него сын, такой же хрупкий и эмоционально открытый как Ярик. Как бы он его воспитывал, да и вообще получилось бы у него стать примером, стать эталоном мужчины для него? Собственный отец не участвовал в его судьбе и примера как воспитывать мальчика с отеческой позиции у Руслана не было. Его единственный сын был уже подростком; стал ли он для него примером думать было почему-то тревожно. С девочками ему было однозначно легче. Наверное, отец должен испытывать такую же гордость за сына, какую испытывает режиссер за парня, которому доверил главную роль в своей постановке. "Ведь вот же он - был нервным хилым подростком и каким он стал! Он вырос на моих глазах, он возмужал и стал умнее. И я имею к этому причастность". Ярик приручил его, как дети приручают родителей. Буквально захватил своей наглой манерой влезать в личное пространство и тревожить касаниями. За несколько лет подобного вся тревога уже истерлась, осталась лишь радость от близости и встречное желание приласкать. Ведь можно же, уже доказано, уже постоянный пропуск имеется. Что у него там? Девушки, постоянные или не очень? Но Руслан-то был постоянным, он никуда не исчезал. И всё ещё грелся воспоминаниями о том, что для Ярика он красивый мужчина. Саша ему такое тоже говорила, но только из уст Баярунаса эти слова льстили по-настоящему. Любовь, восхищение и близкий контакт - осталась лишь преграда из собственных предрассудков. "Ты когда-нибудь был в Магадане?" - спрашивает Ярик-из-сна. "Конечно был, я там вырос". Ну почему сонный образ спрашивает то, о чем сам Руслан и так знает? Это же его сон и его проекции. "Ну хорошо, на Алтае ты когда-нибудь был?". "На Алтае не был". "Представь, что ты там оказался. И что теперь можешь отправиться туда когда хочешь. Посмотреть на водопады, озера, в котором каждый камень на дне виден. Вдохнуть воздух, такой чистый, как будто росу пьешь". "И я смогу вернуться? Как с озера Селигер?". "Да, конечно. Когда захочешь". "Но разве не стану я другим, когда вдохну этого воздуха, когда попью воды из горного озера?". "Все мы изменимся, и все мы изменяемся. Вопрос лишь только в том, какой путь будет тобой избран". Руслану нравились женщины, женщинам очень нравился Руслан. Он владел этой магией, этой химией, притягательностью и особым обаянием. А стоило ему только пару фраз сказать в своем уникальном бархатном тембре - пиши пропало. Он прекрасно понимал степень своего могущества и неизменно смущался, когда такое происходило снова и снова. Просто потому что не считал себя идеалом красоты, стройности и атлетичного телосложения. И вообще был в глубине существа своего человеком робким и чувствующим иногда совершенно отчетливо себя не от мира сего, вне общности с кем-либо. Когда нужно, он бывал и напорист, и нагл, мог сыграть самоуверенность любой степени, но вот когда доходило до настоящего, искреннего, тотчас робел и терялся. С Баярунасом смущение просто-таки следовало за ним хвостом и держало за горло. Он знать не знал, что этот импульсивный парнишка выкинет в следующий момент. От того-то и мурашки рассыпались по плечам и спине, когда тот обнимал, а то и целовал. Но к женщине Руслан не мог подойти с таким откровенным подтекстом как к Ярику. Нет-нет-нет, это было бы слишком, это уже глупой шуткой не обернуть, да и последствия могут быть неприятные. А что они натворили на новогоднем капустнике в Off-театре два года назад? Алкоголь сотворил какую-то ахинею с его восприятием. Все что превалировало в нем, обострилось. Все что таилось, начало показываться на свет. Романтика, сентиментальность, нежность. Так же как он осязал всю свою Есеньку в объятиях порой, он хотел осязать и Ярика. Потому что Ярик тоже был хрупким и маленьким физически по сравнению с ним самим. Только вот Ярика разбешивать не хотелось вовсе. Его хотелось целовать. Так, чтобы впустить в него самого себя, свое мироощущение, поделиться с ним тоской своей и нежностью. Руслан проснулся в шестом часу утра и уснуть больше не смог. Он ясно понял, что борьба бессмысленна.