***
Дни несчастья, или по-другому «течка», закончились, а значит можно выдохнуть, перекочевать обратно в удобную спальню и радоваться ничегонеделанию, но есть одно огромное «но». День рождения Альберу, которое непременно нужно сделать самым масштабным событием всего королевства, а так как у кронпринца наложников и наложниц нет, Кейлу нужно тщательно следить за всей организацией, согласовывать меню, чтобы не случилось конфузов с аллергией, украшать главный зал (не самому, конечно, но нельзя просто распорядиться и уйти) и возвращаться в спальню с успокаивающим цитрусом вообще без сил. У него бодрствования не хватает даже на поцелуи, обычно так ему нравящиеся, он отрубается, как только голова касается подушки, и уже во сне тянется к объятиям. А ещё он, кажется, влюбляется. С каждым днем, с каждой улыбкой Альберу на утро, с каждым поцелуем. Если говорить по правде, то влюбился Кейл еще в тот момент, как увидел Альберу — спокойного, улыбающегося устало и тоже никак нежелавшего вступать в этот брак, не такого, каким он представлял себе наследного принца. Связь оставалась такой же, почти незаметной, до самой течки, а там Альберу три раза в день приносил еду, сладости и чай, спрашивал о самочувствии и о том, нужно ли что-то ещё, а Кейлу нужно было! Нужно было не заплакать от того, насколько бережно к нему относились, насколько укутывали заботой, как не делали даже самые родные люди в графстве Хенитьюз. Поцеловать Альберу в тот день — было лучшим его решением, потому что губы нежные, их терзать желали всë нутро и сошедший с ума разум, прикосновения невесомые, от которых разорваться на атомы хотелось, и абсолютное спокойствие на лице, будто он в переговорной сейчас решает важные дела, а не под мужем собственным, от которого естественным афродизиаком несет за километр. Вот он же: течный омега с ярким запахом, от которого у всех вокруг голову сносит, так ещё и лежит в объятиях, притирается, а Альберу все ещё спрашивает о самочувствии, гладит по голове, разрешая творить с собой всё, что душеньке угодно, но сам бездействуя полностью. Странный. У них до сих пор не было ничего, кроме поцелуев, объятий и жадного глотания чужих феромонов. Во-первых, потому что Кейл сам об этом заявил в начале их фиктивных отношений, во-вторых, потому что, если они зайдут дальше, то Альберу будет самым запретным плодом, которым невозможно насытиться и от которого ноги подкашиваются, а, в-третьих, если тот все же заведет себе кого-то на стороне, то ревность сожрет Кейла с головой. Уже через два дня празднество, все приготовления завершены, алкоголь привезен и охлажден, заготовки для банкета будут нарезаны и заправлены завтра, а послезавтра… Черт, ещё же подарок. Он настолько забегался, что забыл про подарок с собственной стороны. Нужно что-то особенное, чтобы выделиться среди всех. Одна проблема — вспомнил он про это, уже засыпая в объятиях кронпринца. — Ваше Высочество, — зовет тихо Кейл, а тот открывает глаза, смотря недовольно своим лисьим прищуром, и он тут же меняет обращение. — Альберу, что тебе подарить? Кроссман промаргивается, сжимая омегу сильнее в объятиях, и, поглаживая по его спине, целует в макушку. — Ты и так занимаешься организацией, весь праздник — это уже твой подарок. Кейл ответ принимает, но не может отделаться от мысли, что это его обязанность, а не подарок. А что можно подарить человеку, у которого и так все есть? Весь следующий день он проводит в раздумиях, но ничего не может придумать.***
Отмыв все тело, опрыскав его всеми возможными духами, подчеркивающими яркий виноград, уложив волосы, сделав их более объемными, и, наконец, нарядив главную пару королевства в парные наряды, служанки выдохнули, наслаждаясь прекрасным сочетанием цветов. Кожа у Кейла совсем бледная, о какой мечтают все, молочная практически, красные волосы и карие глаза на фоне этой бледноты безумно выделялись. Белая рубашка, синий костюм с золотыми пуговицами и в цвет него перчатки, кольцо на безымянном пальце, говорящее о занятости омеги, лакированные туфли и завершающая образ чуть неопрятная прическа. Точно Луна Роана. Солнце же королевства нарядили в белый костюм с вышитыми золотыми нитями узорами, белые перчатки поверх одной из которых сияло золотое кольцо на безымянном пальце и красная королевская накидка, кричащая о статусе еë носящего. Кейл был уверен в тот момент, что его сердце остановится, он слышал про красоту эльфов и сейчас был полностью уверен, что их внешность никчемна, не сравнится с его. Громкий голос объявил о прибытии главных гостей на этом празднике, в ярком свете залы их наряды сверкали, но главной темой точно был не именинник, а его Луна. — Он до сих пор не забеременел. — Как же так? Омега ведь! — Да он даже не меченный, наверняка просто ужасен. — Его Высочество, кажется, скоро будет искать другую омегу. Слышать все это, как знать, что люди глупы и поверхностны, то есть легко. Их злые языки замолкают, стоит легким ногам спуститься на мраморный пол. Гости склоняются в поклоне, а после усаживаются за свои столы, стоит королю кивнуть. Из королевских особ здесь были только трое: король, наследный принц и супруг наследного принца. Всë только началось, но Кейл уже хочет укрыться от всего мира, желательно в объятиях с запахом цитруса. Первые поздравления говорит король, после него герцоги и прямо перед тем, как поздравляет графство Хенитьюз, они уходят исполнить танец, Кейл в сторону ранее родных людей не смотрит, гордо, но не заносчиво, под руку альфы направляясь в центр. Прижимаясь грудью к груди, они пускаются в пляс, чувствуя не столько музыку, сколько себя. Щеки покраснели не от быстрого ритма, от смущающей близости у всех на глазах, дыхание сбилось не от танца, от феромона, которым задохнуться можно и хочется, и пить хотелось не от движений, от нервов и горячих прикосновений. — И все же красивая пара, — слышится где-то от одного стола, а улыбка сама ползет на лицо омеги. Красивая пара. Король Зед Кроссман улыбается широко, выдавая свою любимую фразу: — Будущие Солнце и Луна нашего королевства! Так выпьем же! — самодовольно улыбается, знающий, что это была его великолепная идея — поженить двух совершенно незнакомых, но красивых людей. Эта фраза означает полное признание королем наследного принца, как будущего правителя, а его супруга, как королеву. Зал затихает, Кейл кланяется под руку с Альберу, благодарит, вежливо улыбаясь, и садится на трон рядом с Альберу. Подходит все семейство Хенитьюз, за исключением маленькой Лили. Дерут смотрит только на наследного принца, грациозная Виолан улыбается вежливо всем, виновато смотря на Кейла, но тот взгляд переводит на Басена, бету, на которого в будущем воздвигнут графство Хенитьюз, чему Кейл непременно был рад. Его брат достойная партия на это место. Дальше все проходит монотонно, раз в несколько поздравлений объявляются танцы, где теперь танцевали все желающие, а Альберу каждый раз утаскивал Кейл, прижимаясь к крепкому телу и стараясь не застонать на всю округу от сладкого цитруса в легких. А альфа еще и позволяет себе больше, чем обычно, сжимая упругие бедра и слизывая с запаховой железы дурманящий виноград. Он не пил алкоголя, но, кажется, опьянел знатно от одного вкуса, от полувздохов, рвущихся с сухих губ, от касаний по телу даже сквозь одежду и от тихого «ещë». Музыка слишком быстро заканчивалась, приходилось возвращаться и слушать новые, но такие же старые поздравления, хотя хотелось припасть губами к шее, изучить всё тело, вслушаться в каждый вдох без мешающей музыки, просто любить без остатка. Последние поздравления длятся бесконечно долго, но проходят. Последний танец, в котором им просто обязательно надо участвовать, тоже завершается, и они теряются в толпе, бегут по замку в свою спальню и замыкают дверь, сливаясь в поцелуе, пламенном, горячем, опаляющим все внутренности, это не те поцелуи, от которых раствориться в нежности можно, это другие. От них ноги подкашиваются, а возбуждение в голову отдаёт команду «растечься в чужих объятиях». У Кейла и вправду получается, между ног явно намокает, что смущает безумно, но Альберу говорил о том, что запах своей омеги мог бы вдыхать всю жизнь, а Кейл вроде как его. Полностью. Уже без каких-либо сомнений. — Что ты хочешь сделать, мой… Милый? — спрашивает ласково Альберу, покусывая шею слабо, чтобы не прокусить, но ощутимо, лишь бы увидеть, эмоции на самом красивом из всевозможных лиц. — Все, что угодно, — он судорожно выдыхает, собственным пахом ощущая чужое возбуждение и инстинктивно ноги раздвигая, сжимая бедрами чужую ногу. Альберу этот ответ устраивает, он нежно пуговицы расстегивает, пиджак скидывает с омежьих плеч и, освободив Кейла из заточения рубашки, целует их быстро, пока цепкие пальцы уже избавляют его самого от одежды. Подцепляя брюки, Кроссман смотрит хищно, проводя по кружевной ткани ладонью, срывая с пухлых губ короткий стон. Сквозь нее был виден истекающий член, его покрасневшая головка и мутная капелька. — Ты знал ведь, что так будет? — Я планировал, — он закатывает глаза в наслаждении, когда по покрасневшей головке сквозь белое кружево проводят большим пальцем, надавливая на уретру слабо. — И, можно сказать, я твой подарок. Альберу виснет немного, смотрит удивленно в карие глаза и хмурится, убирая руку с изнывающего члена. — Ты этого хочешь или делаешь только потому, что не смог придумать подарок? — у альфы в тот момент взгляд такой странный, грустный, сожалеющий. — Если ты не хочешь, мы можем этого не делать. — Нет, я хочу, это просто, как два в одном, — уверяет Кейл, уверенный, что если он скажет остановиться, то Альберу остановится, но он ведь не хочет, сам все это задумал, чтобы снять напряжение и почувствовать от Альберу нежные касания без слоев одежды. — Продолжай, пожалуйста. Пальцы возвращаются к ноющему члену, касаются бережно, поглаживают не спеша, заставляя омегу голову закидывать и рот открывать в немом стоне. Показав себя в одном нижнем белье, Кейл от него избавляется, когда Альберу на кровати над ним нависает, обжигает горячо собственным теплом и пальцами ведет к выделяющему смазку сфинктеру, призывно открывающемуся под давлением подушечек. Медальон на шее альфы щекочет грудь, охлаждает. Томный поцелуй будоражит сознание еще больше, пальцы скользят внутрь, раздвигаются на манер ножниц и толкаются глубже, пока губы кронпринца глушат стоны, пока музыка пробивается даже в комнату слабым звуком, пока все тело дрожит, пока они наслаждаются друг другом. Цитрус ярче открывается, феромоны заменяют воздух, врываясь в легкие и прокатывая возбужденную дрожь по всему телу. Ноги Кейла обвивают чужую поясницу, прижимают ближе, не давая Альберу и возможности отстраниться, пока руки царапают спину, передавая всю неприятность растяжки коже. А кожа у него горячая, под ней плавиться, как сыр над огнем, хочется, растекаясь под касаниями. Пальцы свободной руки Альберу касаются сосков, сжимая их поочерёдно, оттягивая слабо, он ухмыляется прямо в поцелуй, когда чувствует потряхивания и гортанный стон, больше походящий на мелодию. И это будущая Луна, самая прекрасная Луна, королевства Роан. Кейл недовольно размыкает губы, сглатывая вязкую слюну, и давит на грудь Кроссмана, отстраняясь. — Что такое? — Перевернись. На спину, — приказывает почти, видя, как от этого у Альберу глаза закатываются и кадык нервно дёргается в предвкушении. Кейл его бедра седлает, стягивает белые брюки и предэякулят с головки растирает по всей длине, не сводя глаз с покрасневшего лица кронпринца, у него самого уже глаза закатываются от желания, дыхание сбивается сильнее некуда, ватные бедра трясутся невероятно, а пальцы на ногах поджимаются. Альберу по бедрам гладит, глаза прикрывает, когда Кейл розовую головку пальцем обводит, давит на уретру, глядя восхищенно, стоит альфе тихий стон испустить. Феромон винограда гуще становится, у Кейла крышу сносит от обилия запахов и лавовых прикосновений, если сюда ещё воду добавить, то все взорвется к чертям , как взрывается сознание у омеги от больших ладоней Кроссмана и от его пальцев, которые всë хотят доставить еще больше удовольствия, сжимая розовые горошины. Он выгибается дугой, как только член давит на простату, прогоняя ток по всему телу. Двигаться тяжело, невозможно даже, тело вмиг тяжелеет, во рту сохнет, но Кейл пытается двигаться, мелко немного, тяжело выдыхая от каждого толчка и срывая голос, выкрикивая имя Альберу громче с каждым движением. В голове бьется мысль о сцепке, но Кейл ее полностью игнорирует, не вспоминая, он хочет больше чувствовать, поднимается почти полностью, становясь на колени и падает до основания, каждый раз попадая по комочку нервов и прогоняя по телу электрический ток. Ему уже невыносимо хорошо, но Альберу под ним ужасно красивый, Кейл продолжает. Кровать противно скрипит, стучит о стену, ведущую на балкон, стоны, вздохи и непристойные чавканья заглушают мысли, думать ни о чем не хочется, да и не надо, достаточно просто чувствовать себя на седьмом небе от счастья, когда член в тебе пульсирует. Все происходит сумбурно, Кейл падает на грудь Кроссмана обессилено, все еще пытаясь двигаться и достигнуть большего, и срывается на хрип, блаженно выдыхая и прикрывая глаза, пока внутри себя чувствует набухающее нечто. Блять, узел. — Я же говорил, что не буду рожать, — еле говорит он, щипая Альберу за предплечье, и тут же чувствует, как этот самый узел выходит из него, пока губы заняты губами альфы, чтобы сбавить ужасные ощущения. — И что ты сделал? — Ты же не хотел, — слабо улыбается Кроссман, целуя покрытый испариной лоб. — Нет, я хотел, — он побуждается спорить, но потом понимает, что не прав, и тычется в запаховую железу, недовольно вдыхая любимый цитрус. Почему любимый?! — Ты просто ублюдок, Альберу, — шипит на самое ухо и поднимается, неприятно смотря на беспорядок вокруг. И гребанный медальон на шее Альберу. Кто его ему подарил? Почему он его не снимает никогда? Настолько важный? Вопросы улетучиваются, когда раздаётся голос Кроссмана. — Значит мне нельзя тебя пометить? — притягивая за руку ближе к себе, спрашивает Кроссман и нежно улыбается, пока в глазах боль играет. — Хааа… Ты бы ещё позже спросил. Надо в момент сцепки, чтобы все хорошо получилось и метка не зажила. — Но ты детей не хочешь, — хмурится Альберу, целуя в ямочку ключицы. — Я хочу, но… — признается Кейл, усаживаясь на бедра Альберу и теребя в руке подвеску. — Не сейчас. Позже, когда ты станешь королем, или около того. — Не доверяешь мне? — все же задает тот вопрос Альберу, которым он мучился с начала течки, утыкаясь в основание шеи и стискивая талию омеги крепко. — Доверяю, — обдумав все происходящие события с самой первой встречи, ответил Кейл, хмурясь от вида этого кулона. — Откуда у тебя это? Альберу не успевает ответить, цепочку расстегивают и откидывают в сторону. — Оу, — вздрагивает Кейл, проводя пальцами по темной коже, кажущейся еще более темной в лунном свете. Это конец всему. Всему, чего так долго добивался Альберу, Кейл сейчас просто раскритикует его, как и все люди в этом мире, выплеснет презрение к его виду и от этой мысли так дурно становится, будто это явь. Альфа решает закончить со всем первым. — Я темный эльф на одну четвёрть. Конечно, пойму, если ты решишь разорвать брак и всё такое, но это должно оставаться в тайне, — громко вздыхает Кроссман, поднимаясь с кровати и надевая халат. — Мне жаль, что ты узнал все в такой обстановке. — А ты можешь чаще вот так ходить? — Кейл его, кажется, не слушал совсем. Он горящими глазами смотрел на волнистые темные волосы, разрешая себе их трогать. — А феромоны? Я слышал, у эльфов они более сильные, чем у людей. А дети? Они будут насколько темные эльфы? На одну восьмую? Или на шестую? Как это вообще рассчитывается? — Ты в курсе, что многие люди боятся темных эльфов? — усмехается Альберу, реакция совсем не та, какую он ожидал. Он проводит ладонью по талии, натягивая на омегу тоже халат. И нет, не потому, что Кейл соблазняет, а потому, что замерзнуть можно, если стоять совсем нагим на холодном полу. — Да, в курсе. Если тебе нужна мертвая мана, то я знаю, где ее найти. Альберу снова в шоке. А ещё он заинтересован. И совсем немножечко влюблен. Капельку.