Fallible

Тав лежал, прислонившись спиной к груди Сорна, и пальцы дроу лениво играли с его стволом, пока они оба наблюдали за тем, как Астарион, лёжа на животе между бёдер Ним, щедро одаривает её складочки своим вниманием. Ним стонала и извивалась, теряясь в муках наслаждения, какие, без сомнения, мало кто из её клиентов ей доставлял. Но когда Астарион приподнялся и его глаза ненадолго встретились с глазами Тав, тот понял, что что-то не так. Словно любимый был за миллион миль отсюда. Астарион снова переключил внимание на Ним, положив руки ей на колени и не давая их свести. Тав почувствовал, что его сейчас стошнит. Тепло Сорна казалось удушающим. Ему нужен был воздух. — Мне… что-то нехорошо. И прежде чем кто-то успел возразить, Тав встал с кровати. Он нашёл на полу свои отброшенные штаны и бездумно надел их обратно. Схватив обувь и рубашку, он направился к двери. — Тав! Он толкнул дверь. Солнце стояло низко в небе, отбрасывая тени на улицы. Тав вдохнул знакомый воздух Врат Бальдура и вздрогнул от ветра. Надевая рубашку, он слышал, как Астарион извиняется перед близнецами-дроу, сидящими в комнате. — Всё в порядке. Такое случается, — говорила Ним. — Многие клиенты теряют голову в процессе. Тав опёрся локтями о перила и положил голову на руки. Он чувствовал вмешательство личинки и краткое телепатическое прикосновение. Астарион проверял, всё ли в порядке с Тавом. Тав облегчённо вздохнул. Прошло несколько минут, прежде чем Астарион вышел из комнаты. Тав обернулся и увидел его полностью одетым, только взъерошенные волосы выдавали произошедшие события. — Ты в порядке? — алые глаза Астариона были полны беспокойства. — … нет, — ответил Тав, отводя взгляд. Он не должен был на это соглашаться. Но Астарион говорил с таким энтузиазмом, что Тав решил, что вреда от этого не будет, что это будет весело. — Тав. — Не «дорогой», и не другие ласковые обращения, которые любил использовать Астарион. Он почувствовал прохладные пальцы на своей щеке. — Посмотри на меня. Поговори со мной. Тав сдался и снова посмотрел на Астариона. — Ты сказал, что уйдёшь, если тебе не понравится. Он не хотел, чтобы это прозвучало как обвинение. Но Астарион всё равно вздрогнул, отдёрнул руку и сделал шаг назад. — Прости меня, — выдохнул Астарион, и это было неправильно. Он не должен был извиняться. Особенно когда эти извинения были признанием. Если бы только Тав мог вернуться и отказаться от предложения близнецов. Или вообще не возвращаться в «Ласку Шаресс». Но он не умел отматывать время назад. — Не думал, что ты заметишь. Что хоть кто-то заметит. — Астарион провёл пальцами по волосам, пытаясь привести их в порядок. — Обычно у меня это получается. От досады Таву захотелось вырвать собственные волосы. Ему казалось, что они уже прошли через это и что Астарион понимает, что секс и близость — это не то, что нужно выполнять через силу. Что в любой момент можно сказать «нет» и остановиться. Он глубоко вздохнул и задержал дыхание, давая раздражению улечься, прежде чем наконец выдохнуть. Он не мог ожидать, что двести лет привычек исчезнут в одно мгновение. Смерть Касадора не смыла раны, как физические, так и психологические. — Давай вернёмся в «Эльфийскую песнь», — предложил он. Им нужно было поговорить, но это место не годилось. А судя по тому, как Астарион шумно вдыхал через нос и слегка хмурился, Тав знал, что его собеседник не скоро сможет как следует искупаться и избавиться от прилипшего к телу запаха. Астарион кивнул, в его глазах мелькнул намёк на благодарность. — Ты прав. Пойдём, пока ты не простудился.

***

Свиток рассыпался в руках Тава, и заклинание согрело воду. Он насыпал соли для ванн — подарок Изобель перед её уходом с леди Эйлин. Астарион снимал с себя одежду, пока Тав зажигал ещё несколько свечей. Если что и помогало Астариону чувствовать себя лучше, так это забота о нём. — Зажжёшь ещё, и это приведёт к пожару, дорогой. — Но они же тебе нравятся. — Да, — сказал Астарион, снимая с себя нижнее бельё. — Они придают комнате… уют. Он подошёл к деревянной ванне и окунул в неё палец. Потом с шипением отдёрнул руку. — Дорогой мой, ты пытаешься меня сварить? Если я сяду в эту ванну, то просто вскиплю. — Да ладно, она не может быть настолько горячей, — Тав встал рядом с Астарионом и погрузил руку в воду, после чего одобрительно хмыкнул. — В самый раз. — Ну, ты теплокровный. Моё тело гораздо нежнее. — Тебе просто нужно привыкнуть к температуре. — С озорной улыбкой Тав обрызгал Астариона, и вода попала ему в лицо. Астарион возмущённо вскрикнул. — Ах ты, мелкий… Он погрузил обе руки в воду, не обращая внимания на высокую температуру, и в ответ обрызгал Тава, заливая его одежду. Тав хохотнул. — Видишь? Не так уж и горячо. — Я тебя утоплю. Они рассмеялись. Было хорошо. События в борделе не забылись, но была уверенность в том, что они по-прежнему остаются собой. Это не был шаг назад в их отношениях. Они просто споткнулись на этом пути. Астарион залез в ванну. — Горячо, — проворчал он, хотя к тому времени, когда он удобно устроился, лишь его голова и колени торчали из воды. — А выглядишь так, будто тебе нравится. — Так и есть, — ответил Астарион, закрывая глаза и расслабляясь. Тав улыбнулся, опустив руку в воду и лениво взбалтывая её. Одежда неприятно липла к коже, но ему было всё равно. Ему было позволено оставаться рядом с Астарионом, пока его любовник предавался размышлениям. Медитаций у Астариона было много, больше, чем требовалось эльфу для восстановления сил. Причиной тому был Тав, признался Астарион однажды ночью, когда они лежали в их общей палатке, а снаружи шёл дождь. Так он хотел убедиться, что запомнит всё из того, что они создали вместе. — Я хотел этого, — сказал Астарион спустя долгое время. — По крайней мере, сначала я действительно этого хотел. Тав, вслушиваясь, продолжал взбалтывать воду. — Я хотел доказать себе, что я свободен. Свободен на эксперименты, на возвращение контроля над собственным телом. Астарион открыл глаза, глядя в потолок. — Но я всё равно оказался в плену у своих старых привычек. Когда тот дроу упомянул о плате… — Его голос прервался. — Надо было сказать, — сказал Тав. — Я… должен был понять, что ты не готов. — Но ты не мог знать. — Астарион обнял колени. — Я сам этого захотел, помнишь? И… я продолжал, потому что… остановиться — значит сдаться. Признать, что я по-прежнему в его власти. Что его яд укоренился во мне глубже паразита. Он опустил взгляд на своё тело, в его глазах читалась ненависть. — И это так. Это тело двигается лишь потому, что он так захотел. — Астарион… — Прости… — и снова извинения. — Я думал, мы сможем начать всё с чистого листа, но на мне всё ещё лежит груз из… этого дерьма. Астарион посмотрел на Тава. — И я заставил тебя чувствовать себя сегодня ужасно. — Только потому, что тебе было плохо, а я винил себя, — сказал Тав. Губы Астариона слегка дрогнули. — Я тебе благодарен. Ведь ты положил этому конец. Его рука нашла руку Тава под водой и сжала её. — Мне пока ещё трудно сказать «нет». Поэтому, зная, что ты за мной присматриваешь, это… успокаивает. Тав сжал руку в ответ. — В любом случае, секс вчетвером — это точно не для меня, — сказал Астарион. — Одного любовника вполне достаточно. А теперь, будь добр, передай мне мыло. И присоединяйся, тебе тоже нужно вымыться. Вода была тёплой, и ванна едва вмещала их обоих. Они сплелись вместе, лениво растирая друг друга мочалкой и куском мыла с запахом розмарина. Астарион украл несколько поцелуев — всего лишь прикосновения губ, от которых сердце Тава затрепетало. — Знаешь, мне кажется, я люблю близость больше, чем сам секс, — сказал Астарион. — Не пойми меня неправильно, кончать я люблю. Но вот так… прикасаться друг к другу, чувствовать твою кожу, твоё тепло… Мне это нравится. Он отложил мыло и мочалку в сторону и положил подбородок на плечо Тава. — Возможно, я доставляю больше проблем, чем пользы. Но я вечно благодарен тебе за всё, что ты мне даёшь, любимый. Тав заключил Астариона в объятия, большими пальцами нежно поглаживая его по спине. Шрамы на коже Астариона никогда не исчезнут. И в будущем они оба не раз ещё оступятся. Но ничего страшного, ведь они заботились друг о друге.