"В поисках силы", или как починить стояк, не вызывая сантехника

Этой ночью Маомао почти не спала. И нет, причина была не в томных мыслях о евнухе, который поразил её своим скрытым эротическим потенциалом. Он, к сожалению или к счастью, проиграл новому лекарству – тому единственному, кому она была счастлива дарить бессонные ночи снова и снова. Джинши попросил приготовить мазь максимально секретно. Чёрная кошка во тьме не видна, поэтому подремав не больше двух часов, травница до рассвета пробралась в аптеку, чтобы приготовить лекарство, о котором ранее никогда не слышала. Она не подала виду, но ей было страшно не по себе, что какой-то евнух знал о целебных мазях больше, чем она, поэтому ей страсть как хотелось доказать и ему, и самой себе, кто здесь профи. И уж тем более у него не было никакого права лучше неё знать лекарства, которые лечат то, чего у него нет. Вообще, в последнее время Джинши вёл себя весьма, весьма необычно. В общении с ним ей всё время казалось, что она упускает из внимания какую-то важную деталь, но в упор ничего не замечала, даже когда контактировала с этой деталью максимально близко. Травница разложила ингредиенты на столе. Её привычка бормотать себе под нос могла ночью сыграть с ней злую шутку, поэтому ей приходилось себя очень жёстко контролировать, невзирая на сонливость. “Интересно, кто же такой этот друг, о котором так беспокоится Джинши?” Погрузившись в мысли, она натирала женьшень на маленькой тёрке, прикидывая, за какие баснословные деньги можно было бы продвинуть новую мазь в квартале удовольствий. “Хотела бы я поглядеть на него поближе”. У неё не было уверенности в том, что мазь вообще будет действовать, однако опыт подсказывал, что женьшень усиливает либидо, а имбирь разгоняет кровь. Во всяком случае, вреда от такого средства не будет – максимум лёгкое жжение. “Может быть, Джинши так печётся об этой мази, потому что от этого зависит его собственная жизнь?” Эта догадка вполне вязалась с её версией, что евнух получил свою должность, заслужив благосклонность императора таким же образом, каким это делают лучшие наложницы. Получается, если тот, кому понадобилась её помощь, сейчас сидит на троне… “Тогда, если мазь не подействует, моя голова только так полетит с плеч”. Маомао похлопала себя по щекам, отгоняя ненужные мысли о Джинши, императоре и их закулисном времяпровождении, и попыталась снова сконцентрироваться на смешивании ингредиентов. “Меня личная жизнь Джинши касается в последнюю очередь”. Мазь была почти готова. “Хотя, вчера вечером он был совсем не похож на императорскую игрушку”. При воспоминании вчерашних событий её уши загорелись, и она прикоснулась к своей мочке, которая до сих пор хранила память о его укусе. Она притормозила, смакуя ещё свежие ощущения, но внезапно её озарило, и она поняла, почему этот приём вчера показался ей знакомым. – Ах ты, чёртов змей, дополз-таки до моих книжечек!!! Осознав, что выпалила это вслух, она закрыла рот рукой, но было поздно. – …Что?! З-з-змеи? В н-н-нашей аптеке завелись змеи?! Ну конечно, придворный врач, который напоминал Маомао усатого хомяка, всегда приходил незадолго до начала рабочего дня. Значит, пора собираться. Немудрено, что хомяки боятся змей. Может кошек им тоже следует опасаться? Собрав лекарство в небольшую колбочку, она спрятала его в складках платья, и, мысленно ругаясь на Джинши за чтение секретной книги, да ещё и наглое применение знаний на ней самой, покинула аптеку. “Было бы что вырывать, вырвала бы с корнем”. Голова шла кругом. День Маомао предстоял довольно насыщенный: помочь Суйрен приготовить завтрак, продегустировать еду Гёкуё, посидеть с малышкой Линли, постирать, убрать пыль, собрать травы, помочь Суйрен приготовить обед, продегустировать еду Линли, посидеть с малышкой Гёкуё, приготовить пыль, собрать Суйрен, помочь травам приготовить Линли, постирать обед… И при этом всём лишний раз не встретиться взглядом с евнухом. *** Когда пожилая служанка Суйрен проходила мимо гостиной, Джинши уже несколько минут бился головой о деревянный столб. Как и предполагала Маомао, на следующий день Джинши ничего не вспомнил, вот только забытая травницей заколка красноречиво намекала, что их общение вышло за рамки обычной светской беседы, ведь женщины распускали волосы только в явно интимной обстановке. – Юный господин! Возьмите хотя бы эту подушечку, у вас же останется шишка! “Если произошло худшее, что я могу предполагать, то при встрече травница наставит мне шишки там, где их не было, и вырвет там, где она пока ещё есть”. На всякий случай он проверил рукой её наличие. Всё на месте. Он пока не решил, что его раздосадовало больше – то, что он, по всей видимости, сорвал цветок, который намеревался выращивать и оберегать, или тот факт, что приятный процесс срывания цветка навсегда утрачен из его памяти. Последний раз смачно приложившись к столбу, Джинши откинулся на диван, запрокинув голову назад. Шпилька уколола затылок. Он нервно вытащил её из пучка и небрежно бросил на стоящий рядом столик. “Пора бы самому научиться вставлять свою шпильку как следует и куда следует”. Джинши прикрыл глаза ладонью. “И желательно не забывать об этом на следующий день”. Успокоившись, он нарисовал себе в голове три варианта произошедшего, каждый из них был полон подводных камней. Джинши в тайне надеялся, что вариант, который пришёл ему в голову первым, всё же окажется правдой, если не вчера, то в каком-нибудь обозримом будущем. В его версии они с травницей опьянели настолько, что их захватило обоюдное желание, и не в силах сдерживать порывы любви, они слились в едином страстном танце. Но был нюанс. Нюанс в таком случае наконец восстал из двухлетнего сна, а травница стала свидетелем того, что самый красивый евнух дворца оказался с сюрпризом. Другой вариант развития событий подразумевал, что в доску опьяневший Джинши полез приставать к травнице, она ответила взаимностью, но, в силу того, что один из участников мятежа продолжал спать двухлетним сном, приставания так и остались приставаниями. Грустно, но приемлемо. Третий вариант был самым безопасным для его репутации, но его Джинши отмёл сразу, как чересчур фантастический. Не могла ведь травница сама инициировать их близость, с расчётом на то, что евнух ничего не сможет ей сделать? “Я просто обязан поговорить с ней вечером”. Придавленный тяжёлым комом запутанных мыслей, Джинши уполз в свой кабинет и принялся за работу, которой за пару дней навалилось через край. *** Поздним вечером травница застала Джинши выходящим из своего кабинета. – Господин Джинши, я всё принесла. От физической усталости и недосыпа она еле ворочала ногами. Джинши подхватил её за плечо. – Идём в гостиную. Он посадил клюющую носом девушку на диван рядом с собой. Пока он собирался с мыслями, как начать неудобный разговор, травница достала из складок платья небольшую колбочку с густой субстанцией. – Это для вас, чтобы стояло хорошо. Глаза Джинши округлились то ли от её неожиданной прямоты, то ли от осознания, что травница узнала его главный секрет, да ещё и в таком неприглядном виде. Голова Маомао работала на автопилоте, а мозг выдавал случайно генерируемые, более менее подходящие по смыслу слова. – Вернее, не для вас, а для вашего партнёра. В этот раз глаза Джинши чуть не покинули своих орбит. Заметив это, сонная травница поспешила исправиться. – Я хотела сказать, для вашего друга. Джинши вздохнул. “Значит, вчера всё прошло гладко и она до сих пор не в курсе”. – Если честно, не могу быть уверена в её абсолютной пользе, но зато точно ничего не отвалится. В ответ на это Джинши улыбнулся. Ведь с этого и начались его попытки вернуть себе мужскую силу. – Это очень обнадёживает, учитывая, как много картофельного крахмала принимал мой друг. Травница притормозила, пытаясь понять, что имеет в виду Джинши. Покопавшись в недрах памяти, она припомнила их недавний разговор. – А, это вы про ту байку, которой проститутки надоедливых клиентов отпугивают? – Что, прости? Джинши приподнял брови и похлопал ресницами. – Что, господин? – Что ты только что сказала? Про проституток? Травница зевнула. – Господин Джинши, как давно вас проститутки интересуют? Джинши взял её за плечо, и, не отводя напористого взгляда, прижал к спинке дивана. – Не уходи от темы. Мягкая ткань дивана подействовала на неё как сильное снотворное. “Вот же змей приставучий”. – Когда я изучала разные лекарства, отец показал мне картофельный крахмал и поведал, как в публичных домах проститутки угощали чересчур назойливых клиентов специальным снадобьем, лишающем мужчин возможности вступать в связь с женщиной. Маомао была больше не в силах противостоять чарам Морфея и уронила голову на ногу Джинши. – …а если это не помогало, то пугали рассказами о страшных побочках, в основном про то, что их органы будут сморщиваться и высыхать. Едва закончив фразу до конца, травница провалилась в сон. Укладываясь поудобнее, она поёрзала головой по его бедру, а рукой проскользила по внутренней стороне его ноги. Джинши уставился в стену, обдумывая только что услышанное. “Всё это время я боролся с ветряными мельницами, и никаких побочных эффектов на самом деле не было”. Поток его мыслей прервала натянувшаяся ткань одеяния в том месте, недалеко от которого лежала голова травницы. Травницы, которая мирно спала, ни капельки не подозревая, что только что исцелила молодого мужчину от самого страшного недуга, который он только мог себе представить. Джинши погладил её по голове. Она, только она могла его спасти, и где-то в глубине души он это знал и в это верил. Через несколько минут травница вскочила, а Джинши пришлось экстренно прятать вновь возрождённого за многослойными складками халата. – Господин Джинши, сколько я спала?! – Не переживай, я даже не успел представить ничего непристойного. Он, конечно, немного соврал. Маомао снова легла на его ногу. – Господин, я тут подумала. А почему ваш друг просто не принял афродизиак? Джинши ударил себя ладонью по лбу. И почему эта мысль сразу не пришла ему в голову?! – А что, думаешь, он бы подействовал? Травница почувствовала, как сны снова уносят её в далёкие края. – Не знаю, господин. Веки слиплись, голова стала тяжёлой, и травница полностью потеряла контроль над тем, что говорит. – …но даже на меня он вчера подействовал очень хорошо. Травница снова провалилась в мирный сон, оставив Джинши наедине с красными щеками и витающими в воздухе вопросами.