Падший ангел

      Солнце уже начало заходить за облака, горизонт был залит ярко-оранжевыми красками, а за окном что-то с энтузиазмом напевали птицы, явно готовясь ко сну. С кухни доносился легкий аромат ужина, который с трепетом и любовью приготовила мать Миши. К еде парень не притронулся, уж не до этого ему было. Битый час Горшенёв сидел согнутым перед тетрадью, напевая мелодию, недавно сыгранную на гитаре. В голову не лезло ничего полезного, всплывали старые строки песен.       Вырвав листок из тетрадки и скомкав его, Михаил бросил вещь в угол комнаты; откинувшись на спинку кресла, смотря в потолок, мысленно думал: «У меня просто творческий кризис. Хах, а, может, я просто никчемный человек, который даже песню придумать не может? А может... а может, хуй к ушам приложен».       Горшок улыбнулся со своей гениальности. Подниматься с кресла было уж больно лень, хотя стоило бы, голод давал о себе знать.       – Жрать хочется. Вот почему нельзя телепортнуть еду сюда? – недовольно простонал Горшенёв, – эх... мечты-мечты, – он поднялся с кресла направляясь на кухню.       На столе стояла лазанья, обёрнутая в пищевую пленку. Рядом также лежала записка: «Мишенька, не забудь поесть. Мама».       – Не такой уж я и забывчивый, чтобы забыть поесть.       Взяв нож из ящика, темноволосый отрезал кусок и положил на тарелку. За окном уже стемнело, но питерская жара не спала. Решив выйти и поесть на улице на террасе, Михаил двинулся к стеклянной двери, как вдруг всю улицу и весь его дом озаряет яркий ослепительный свет. Тарелка с едой выпала из рук, и Мишка поспешно закрыл глаза рукой, чтобы не ослепнуть. Открыв глаза, парень увидел, что свет исчез, только затем последовал громкий хлопок.       – Что это, блять, было? – громко выругался Горшенёв, поспешно подняв тарелку и собрав еду с пола. – Охуенно поел. Пока покурю что-ли.       Убрав тарелку на кухню, Миша снова вышел на передний двор; молодой человек решил оглянуться, посмотреть ради интереса, что же это был за грохот и свет. Ничего не увидев, кареглазый решил пройтись вокруг дома. На заднем дворе, прям у крыльца, он увидел лежачего парня: тело у того бледное, худощавое, с двумя шрамами на спине возле лопаток, волосы светлые. А свысока летели какие-то белые крупицы: то ли белый снег, то ли сладкая манна, то ли просто... перья?       – Снег? Снег летом!? Ебануться... – Миха был крайне шокирован непонятному явлению, а затем его взгляд упал на парня, – эй!       Тишина. Неизвестный даже не шевельнулся. И непонятно: жив ли он, дышит ли?       Горшок уже позабыл о сигаретах. На носочках, совсем робко, Миша подходит к блондину ближе. Парень ещё больше удивился тому, что то, что падает сверху — это перья. Шатен никогда не интересовался различными мифическими существами, но о некоторых по случайности некоторую информацию слышал о знакомых и, тщательно подумав, он сделал вывод: находящийся в беспамятстве юноша — падший ангел. Неужели, подобные создания действительно существуют? Поверить в это достаточно трудно. Бедолагу, лёгкого, как пёрышко, затащили в тёплую хату, в спальню на втором этаже. Михаил начал приводить светловолосого в сознание: сначала хлопал по щекам, но это не помогло; потом брызнул ему в лицо холодной водой — успех.       Падший слабо стонал, жмурясь от боли при каждом движении, даже при дыхании. Он с тяжестью открыл глаза и огляделся, напугавшись.       – Стой, тише, не бойся. Всё хорошо. – Горшенёв попытался успокоить белокурого и отвлечь от шока. – Я Миша, а как тебя зовут?       – Влад... – ангел еле может говорить.       – Отлично. Скажи-ка, пожалуйста, Влад, почему упал, потерял сознание?       Пока Коноплёв пытался вспомнить хоть что-то, Горшок сгонял за аптечкой в ванную.       – Ляг на живот, я посмотрю, насколько серьёзный твои ушибы и помажу их мазью.       – Ох... – блондин послушно перевернулся, – я был на самом краю неба: любопытствовал, что же у вас здесь на грешной Земле творится. И тут я почувствовал, что нечто меня тянет назад; обернулся — увидел чёрных тварей с глазами как лампы; они вцепились своими острыми когтями мне в крылья, оторвали их, я упал. Сам момент падения в моей памяти отсутствует, его будто стёрли по щелчку пальца. Я помню только глухой удар о холодные камни и... и эту боль. – далее бархатный голосок начал дрожать: – Только за что со мной так поступили?.. я пытался быть справедливым и добрым; и мне не казалось ни страшным, ни странным, что я просто наблюдаю за вашей необычной жизнью...       А что Миша мог сказать? Да ничего — лишь тоскливый вздох. Лёгкими движениями пальцев он намазал холодный крем на образовавшиеся синяки. Надо ещё решать, что делать с Владом; выгонять — просто глупо и бессмысленно, к ночи на улице начнёт появляться мерзлота, и не дай Бог он заблудится... бр-р, страшно даже вообразить! Пусть остаётся, ибо другого выхода нет.       – Щас дам тебе одежду, не голышом же ходить. – Миша недолго рылся в шкафу и достал первые попавшиеся вещи: трусы, шорты, футболка.       – Спасибо, – отблагодарил Коноплёв, неспешно надев шмотьё.       Влад вновь зарылся под тёплое одеяло, согреваясь (вот почему ему было холодно — чёрт ногу сломит выяснять). Горшенёв подстроился рядом, бережно уложив хрупкое тело ангела на своё. Михаил боялся сделать лишнее движение, боясь уронить и разбить это фарфоровое существо.       Рука самовольно залезла змеёй на голову в белокурые мягкие волосы. Коноплёв уже крепко-крепко сопел и ни на что и ни на кого внимания практически не обращал. Горшок внимательно изучал глазами каждый сантиметр его миловидного личика, загипнотизировался, не может оторваться; носик у Влада такой кукольный, аккуратный, со вздёрнутым кончиком... просто сладость! «Не могу устоять, никак не могу», – Миша магнитом притянулся к лицу ангела и любвно чмокнул в лоб. Коноплёв, который, казалось бы, не должен проявлять никаких эмоций, находясь в состоянии сна, чарующе заулыбался.