six. chin-up

Ёсан раздражённо откидывает голову на спинку сиденья и прикрывает глаза. Его расписание только закончилось, за окном автомобиля — мокрый от дождя ночной Сеул. Ёсану как никогда хочется обнять кого-нибудь и просто посидеть в тишине несколько минут. Выдохнуть. Расслабиться. Очистить мысли. По существу он знает, кого хочется больше всего, — с кем можно молчать хоть несколько часов, целоваться без устали под очередную дораму, а затем уснуть на диване, зная, что никто не задушит жаркими медвежьими объятиями во сне. Кто не будет задавать лишних вопросов, сделает массаж и отнесёт в кровать без особых усилий. С тем, с кем отдыхает не только тело, но и душа, и сердце. Но у Чонхо своё расписание, он занят записью очередного саундтрека, у него особые тренировки из-за травмы и встречи с врачами. Поэтому Ёсан вздыхает, скучая, но понимает, что не сможет остаться один сегодня. Он перебирает в уме всех, кто мог бы скрасить его меланхоличное настроение, отметая одного своего парня за другим, и всё больше хмурясь. Сонхва будет излишне дотошным. Уён — подвижным. Минги — громким. Хонджун… похлопает по плечу и скажет, что на следующей неделе у Чонхо больше свободного времени. Ёсан уже открывает диалог с Саном, чтобы спросить у него, занят ли он, но потом его посещает мысль о чрезмерной тактильности, и Ёсан блокирует телефон. Хорошо. Юнхо всё равно ждёт его дома, где тихо и спокойно. Не слишком настойчивый, в меру общительный и способный снять напряжение. С ним Ёсан будет в порядке. Он проводит оставшуюся до дома дорогу, погрузившись в мысли и мечтая о лёгкой, ненавязчивой ласке. Его редко застают подобные состояния, чаще всего он не нуждается в конкретно такой близости, но отчего-то именно сейчас ему хочется тепла. И он знает, что Юнхо ему не откажет, потому что Юнхо милый, уступчивый и покорный. Но Ёсан только открывает дверь в квартиру и переступает порог, когда понимает, что его планам не суждено сбыться. В коридоре, в конце которого находится комната Юнхо, царит хаос. Разбросанные по полу вещи, нижнее бельё, перевёрнутые пакеты с остатками вчерашней доставки, скинутые с тумбочек статуэтки. Всего на секунду Ёсан думает о том, что могло произойти что-то страшное или нехорошее, когда слышит громкий, протяжный стон, а за ним смех. Ёсан замирает. Повторившийся спустя мгновение шум напоминает дышать. Стон Минги, раздающийся по всей квартире, будоражит кровь. Несмотря на то, что Ёсан устал, его организм всё равно реагирует исправно — сердце начинает биться чуть чаще, возбуждение вспыхивает резко. Бьёт по темечку наотмашь и тычет носом в постыдные желания, ведь Юнхо не просто не один. Он не просто с Минги, из которого, судя по всему, пытаются вытрахать душу. Гудение низкого голоса, его ласковый тембр и приказные, но мягкие интонации — даже отсюда Ёсан узнаёт Сонхва. По артериям разливается тепло, когда стоны начинают перемежаться шлепками и короткими, высокими всхлипами, в которых Ёсан различает уже Юнхо. Ему даже самому становится интересно — ему потребовалось буквально несколько секунд, чтобы узнать их всех, и возбудиться. Он тихо подходит к чужой двери и прислоняется ухом. Шуршание, трение, успокаивающий шёпот Сонхва, поскуливания Минги, которые Ёсан никогда в жизни не перепутает, причитания Юнхо о том, что он самый лучший и послушный мальчик для своего хёна. Всё это складывается в яркую, красочную картинку, побуждающую присоединиться. Потребность в тишине вмиг отпадает, ему тоже неожиданно хочется глубоко и сильно, как бы сделал это кто-то из тех, кто находится за дверью, и он уже почти стучит в дверь, но вовремя одёргивает себя. Ему надо помыться и подготовиться, и ещё… Ещё ему хочется остаться здесь и дослушать. Пофантазировать, какие они — его парни — сейчас. Когда он не может их ни увидеть, ни потрогать, ни почувствовать — лишь слышать. Жажда всё равно просыпается также, как если бы они были рядом, но Ёсан отчего-то хочет прямо так, прямо здесь, за дверью. Они, не зная о его присутствии, ведут себя по-другому, потому что только с Сонхва мемберы открываются с новых сторон. Сам Ёсан тоже теряется в его чарах и дарит ему столько, сколько дарит, пожалуй, только одному-единственному Чонхо. Ёсан сбегает в душ, не успевая себя остановить. Моется быстро, растягивает себя совсем чуть-чуть на всякий случай. Он не думает, что это понадобится, но не знает, что может взбрести в его голову, когда он снова окажется там — рядом с ними и одновременно далеко. Впрочем, когда он проходит мимо комнаты в обратном направлении, ему вдруг кажется, что его затея абсолютно глупа. Парни развлекаются явно давно, возможно, договорённость у них тоже была заранее. Ёсана там никто не ждёт. Даже если его не выгонят — а его точно не выгонят, — это всё равно может нарушить царящую там атмосферу. И тем не менее ему уже хочется. Чтобы мокро, чтобы жарко, чтобы грубо и быстро, прямо там — за дверью комнаты Юнхо. Это странно, но это также будоражит, как и вскрики парней, доносящиеся через стенку. Ему хочется, чтобы кто-то, кто хорошо знает его, кто-то, кто готов потакать его маленьким, глупым желаниям, прямо сейчас оказался здесь и помог с его проблемой. — Сан-а, — выдыхает он в трубку, едва гудки прерываются, — ты мне нужен. Пожалуйста. — Что-то случилось, Ёсан-а? — взволнованно спрашивает Сан, и Ёсан жмурится, слыша, как о его стену бьётся чужая кровать с другой стороны. — Да, случилось. Придёшь? — Прямо сейчас? — Сан. Его голос меняется и становится резким. Поднимается на тон выше незаметно, но Ёсан знает, что Сан заметил. — Откроешь дверь через пять минут. Ёсан сбрасывает. Его немного трясёт от мысли о том, как сильно он возбудился от происходящего. Он не бывает жадным. Не бывает настырным. Он холодный, спокойный и сдержанный, и такой он прекрасно взаимодействует с огнём Минги или Уёна, немного удерживая их в руках. Сейчас же он сам медленно сгорает от того, как сильно хочет оказаться под кем-то. Он нервно кусает губу в ожидании Сана. Спальная рубашка Минги хоть и откровенно велика, но прикрывает ягодицы, и она нравится Ёсану, потому что она мягкая, поношенная и приятная к телу. Минги порывается забрать её всякий раз, как видит, но Ёсан всегда отвлекает своего невнимательного, забывчивого донсэна и прячет её глубже в шкаф. Стоны, становящиеся более нуждающимися, заставляют член стоять. Ткань боксеров сдерживает эрекцию, но Ёсану хочется, наконец, избавиться от этих тряпок. Когда на пороге появляется Сан, Ёсан прикладывает палец к губам, приказывая соблюдать тишину. Сан хмурится, когда он слышит невообразимый гам из комнаты Юнхо. Ёсан молча берёт его за руку и подводит к двери чужой комнаты. — Ты хочешь, чтобы я с ними поговорил? — шёпотом спрашивает Сан и приподнимает брови. На его лице — искреннее удивление. Его щёки очаровательно алеют, когда до них доносится приглушённое «Господи, блять». Ёсан машет головой. — Нет, Сан-а, — он подходит к Сану и кладёт дрожащие руки на плечи. Смотрит снизу вверх, не зная, как сформулировать мысль. — Я хочу тебя прямо здесь и прямо сейчас. Очень хочу. Ты можешь помочь мне? Сан замирает. Всматривается прямым взглядом, а затем всё же обнимает за талию. Ёсан чуть ли не стонет от ощущения жара и силы, исходящих от Сана. — Что, прямо тут? — он окидывает коридор взором, скользя им мимо разбросанных вещей, турника над их головами, и останавливается на двери, из-за которой продолжают доноситься тяжёлые, гулкие стоны. — Ха-а-а, хён, пожалуйста. Ёсан чувствует, как начинает задыхаться. Он приподнимается на носочки и целует Сана — неискушённого и льнущего к Ёсану при первой возможности. Томно и пылко, сминая губы и жмурясь от возбуждения. Сан прижимает его к себе тесно и отвечает на поцелуй мгновенно, ощущая, наверное, жгучее нетерпение. Сила, с которой Сан сдавливает его, лёгкость, с которой приподнимает, вынуждая обхватить талию ногами — это опьяняет и манит, потому что Ёсан привык быть сильным. А быть слабым возможность выпадает редко. — Ты только послушай, какие они, — тихо стонет Ёсан. — Горячие и звонкие. Наши. Не отказывай мне, Сан-а. — Сядь ему на лицо. — Мы просто немного развлечёмся, да? — Ёсан ощущает крепкие ладони Сана на своих бёдрах и позволяет себе расслабиться. Его всё равно удержат. — Никто не узнает об этом. — Ты можешь просто трахнуть уже, наконец? — Если ты хочешь, мне без разницы, застукают нас или нет, Ёсан-а, — Сан целует его в шею и, пересекая коридор в один широкий шаг, вжимает Ёсана в стену. Воздух выбивает из лёгких. — Ты был очень плохим, Юнхо-я. — А ты не хочешь? — тихо спрашивает Ёсан и сдвигается чуть вниз, чтобы ягодицами чувствовать твёрдое возбуждение Сана. — Да, хён. — Тебя? — смех Сана рассыпается по груди, когда он несдержанно дёргает рубашку в сторону. Ёсан слышит, как по полу катится пуговица. — Хотеть тебя — так же естественно, как дышать, Ёсан-а. — Минки хочет тебя наказать, да, милый? — Хочу слышать их, пока ты будешь брать меня. Сделаешь это для своего Ёсан-и, сладкий? — Да, пожалуйста. Сан целует его в губы — властно и крепко, не оставляя даже крошечной возможности вдохнуть. Ёсан стукается головой о стену, которая больно впивается в лопатки и поясницу, и ёрзает. Сан, видимо, замечая это, отходит и мягко поглаживает по спине, продолжая поддерживать одной рукой. От ощущения мощи и силы Ёсан, кажется, начинает плавиться и растекаться. Его собственное тело — крепкое и здоровое, но тело Сана — самое настоящее воплощение могущества. Оно красивое и манящее, каждый раз, когда Ёсан видит оголённые мышцы пресса и груди, ему хочется Сана вылизать. После тренировок и танцев, когда пот собирается в тоненькие струйки и стекает по ямочкам и рельефу. Сан снова останавливается прямо напротив двери в комнату Юнхо, но потом разворачивается к ней спиной и отпускает Ёсана на пол. Дрожащие ноги держат плохо, поэтому Сан продолжает держать за талию одной рукой, а второй резко дёргает полы рубашки, отчего скользкий шёлк скатывается с плеч и оголяет их. Пуговицы катятся и катятся с еле слышным позвякиванием. — Это моя любимая рубашка, — Ёсан морщится, оставаясь в одном белье. — Я куплю тебе другую, — Сан, как будто слегка охмелевший и раззадоренный, вытаскивает ремень из шлёвок джинсов. — И это не твоя рубашка, — он напирает, оттесняя Ёсана к противоположной стене. — Хочешь, я дам тебе свою? Ёсан усмехается. На лицо Сана падает тень от домашнего турника, под которым они опять оказались. Это делает его немного пугающим и мрачным, особенно вкупе с тем, что в Сане сейчас несомненно по какой-то причине взыграла ревность. — Нет, я хочу рубашку Минги, потому что она — моя любимая. Сан складывает ремень надвое, негромко щёлкая им, а затем делает петлю. Его челюсть выдвинута вперёд, а глаза сощурены. Ёсан хвалит себя за то, что даже не реагирует на звук ремня, как делает это обычно. — Отнесёшь Хва, он пришьёт пуговицы обратно. Ёсан удивлённо смотрит на него и даже не пытается сдерживать улыбку. Сан, их такой замечательный и заботливый, порой бывает крайне невыносимым. Выглядит сейчас недовольным, смотрит исподлобья. Он перекидывает ремень через турник, и Ёсан поднимает взгляд. В белье становится ещё теснее. Шлепки и стоны из комнаты Юнхо вдруг возвращаются в сознание — сочные и вкусные, Ёсан хочет так же. По внутренностям скачет напряжение — от горла к сердцу и лёгким, обжигает желудок и стягивает печень, давит на низ живота изнутри, прошивая его острыми разрядами. Любовь Сана к подобным перфомансам завораживает. Ёсан в предвкушении глотает воздух жадно, когда Сан приподнимает его, и просовывает руки в получившуюся петлю. Хватается за холодную перекладину турника, и Сан затягивает ремень, фиксируя за запястья. Сначала получится держаться — потом, как бы Ёсан ни хотел, ему придётся довериться куску обработанной кожи. Теперь лицо Ёсана находится выше, он, чувствуя собственный вес, расслабляется. Позвоночник вытягивается, потому что ступни не достают до пола. Ёсан смотрит на Сана сверху вниз. — Нет, сладкий, — слегка покачивается он. — Ты оторвал, тебе и пришивать. Сан не отвечает. Снимает, наконец, ветровку, оставаясь в борцовке и в шортах, проводит рукой по своим волосам, зачёсывая их назад, и стягивает с Ёсана оставшийся элемент одежды. И пусть он сейчас совершенно нагой, привязанный к турнику и беззащитный, Ёсан ощущает себя хорошо. Он хорош собой, он сексуален, и Сан явно доволен тем, что видит. Ёсан знает, что Сан доволен. Ёсан знает, что он — слабое место Чхве Сана. Он обходит Ёсана по кругу, откровенно любуется. Проводит кончиками пальцев по рёбрам невесомо, отчего Ёсан втягивает живот. — Щекотно. Сан послушно прекращает. Трогает за талию, за ягодицы, разводит их в стороны, гладит раскрытой ладонью вдоль всей длины ног вплоть до щиколоток. Ёсан не может видеть многое и, по факту, даже не пытается. Он закрывает глаза, растворяясь в ощущениях. Тихий смех Сонхва и следующий за ним скулёж заставляют член ныть. Звуки — это всё, что требуется Ёсану сейчас. Он мог бы, наверное, даже никогда не смотреть — но слышать… Слышать — обязательно. Распознавать все интонации, ступени возбуждения и отчаяния, наслаждаться высотой и хрипом. Он слышит — так прекрасно слышит измождённые стоны Минги, что может представить выражение его лица в настоящий момент. Как он нервно прикусывает губы, как лижет их быстро-быстро в ожидании, когда ему разрешат кончить. За всхлипами он представляет лицо Юнхо — раскрасневшееся, чаще всего умиротворённое и улыбающееся — сейчас оно почти наверняка залито слезами, потому что он плохой мальчик. За вкрадчивым баюкающим голосом Ёсан представляет красивое лицо Сонхва — идеальное, довольное, его огромные чёрные глаза, похожие на блестящие бусины. За еле слышным бархатным мурлыканьем он представляет лицо Сана — его раскосый взгляд, надутые в притворстве губы и мажущий их кончик языка. Лица остальных парней возникают в сознании сами по себе, хотя Ёсан и не слышит их. Они всё равно отпечатаны на сердце и из памяти никуда не деваются. В прикосновении к задней части колена Ёсан узнаёт поцелуи — лёгкие, как весенний ветер, они тянутся вверх, по внутренней и внешней сторонам бёдер, ласкают нежную кожу под ягодицами и остаются на пояснице. Сан, вероятно, сидит на коленях позади него, и Ёсан мимолётно думает о том, как он выглядит со стороны. Если кто-то выйдет из комнаты Юнхо сейчас, у них определённо возникнут вопросы — Ёсан абсолютно голый подвешен на турнике, член стоит колом. Сан рядом на коленях вылизывает его со всех сторон, и хоть это и воображается горячим, парни наверняка удивятся. — Я больше не могу, не могу. Что такого Сонхва делает, что Юнхо уже не может принимать его ласки? Вместо ответа Ёсан забывается — Сан дотрагивается между ягодиц кончиком пальца, действуя мягко, но Ёсан всё равно тихо мычит. Руки, подготовленные к нагрузкам, начинают болеть от статики. Возбуждение перемешивается с лёгкой болью от растяжения мышц рук и спины. — Ты такой красивый, Ёсан-а, — произносит Сан, начиная растягивать узкие, горячие стенки. Ёсан жмурится. — Твоя кожа выглядит мраморной, идеальной, но я делаю так, — он неожиданно кусает за внутреннюю часть ягодицы, — и она краснеет. Прелестно. Ёсан ощущает давление изнутри и откидывает голову. Она безвольно виснет, и волосы щекочут чуть ниже шеи. — Ты хочешь это сделать, признайся, — сипло говорит он и слегка разводит ноги. — Что сделать? — Отшлёпать своими чёртовыми ремнями. Затянуть меня в портупею, стиснуть руки браслетами, чтобы остались следы, и все знали, что мы трахались. — Дерзость тебе не к лицу, — Сан тихонько ударяет его по ягодице свободной рукой, второй продолжая растягивать. — Нет, не хочу. — Ты врёшь, — Ёсан сдавленно смеётся, а затем охает, потому что Сан входит глубже. — Ты не умеешь врать мне. Чужие руки исчезают с тела — Сан появляется в поле его зрения хмурый, но раскрасневшийся. — Не хочу, — повторяет он и машет головой из стороны в сторону. — Тебе не нравится всё это. — А я бы хотел. Посмотреть, какой ты, когда доходишь до пика, — шепчет Ёсан. — Ты другой, сладкий, совсем другой, со мной ты таким не бываешь. Сан быстро подхватывает его под бёдра, и Ёсан не сдерживает стон облегчения — собственный вес прекращает давить на запястья. Он разжимает взмокшие от пота ладони и разминает пальцы. Затёкшие руки начинает покалывать. — Что, не доверяешь мне самое драгоценное, а, Сан-а? Ёсана лихорадит от возбуждения, обжигающего всё его тело. В голове эхом отдаются стоны, которые он уже успел впитать в себя, и крики, им надуманные. Он вглядывается в тёмно-карие глаза Сана, пытаясь рассмотреть в них то, что видят другие — заботу, любовь, ласку, но Ёсан видит тьму. Тягучую, обволакивающую, согревающую. Он всё-таки не умеет читать людей, потому что Сан не может быть таким. Не с ним. — А так настойчиво твердишь всем, как ты любишь меня, сладкий, говоришь всем, какой я чудесный, какой… Остальные слова он проглатывает, потому что Сан закрывает ему рот ладонью. Точка равновесия стремительно рушится. Ёсан это знает. Сан, славящийся любовью к тишине во время секса, кажется, немного выходит из состояния оцепенения. Сан, утопающий в любви к Ёсану, никогда не позволяет себе ничего, кроме переполняющей его нежности. Но Ёсан всё ещё хочет грубо и жадно. — В кармане рубашки есть пакетик со смазкой, — медленно проговаривает он, с силой отводя голову назад. — Давай, Сан-а. Руки устают, и они уже заканчивают, — дышит тяжело. Сан, со всей присущей ему пластичностью и резвостью, действует быстро. Как торопливо отпускает Ёсана, как ищет нагрудный карман на рубашке, как рвёт зубами маленький пакетик и выдавливает смазку на пальцы. Ёсан наблюдает за ним из-под полуприкрытых век, вслушиваясь в звуки за дверью Юнхо. Уже значительно тише, но всё равно можно разобрать скрип кровати, поскуливания и разговоры. Сейчас Ёсан думает, что, наверное, всё же выдаст себя, потому что терпеть уже невозможно. Член стоит так, что, несмотря на положение тела, почти прижат к животу. Когда Сан возвращается и берёт Ёсана на руки — снова, — член шлёпается о пресс и течёт, оставляя блестящие на коже разводы. Сначала Сан входит лишь пальцами, примеряясь к углу и пристраиваясь, и лишь затем Ёсан чувствует лёгкое жжение и тесноту в животе. Медленно, не спеша, несмотря на дрожь и трепет, Сан входит до самого конца и останавливается. Он дышит глубоко и размеренно, но его грудная клетка тоже мелко-мелко дрожит, словно охваченная ознобом. — Сан-а, Сан-а, — Ёсан наклоняется на столько, сколько позволяют собственные напряжённые плечи. — Поцелуй меня, Сан-а. И Сан целует. Так ласково и чувственно, оголяя все свои эмоции. Делится теплом безвозмездно, проваливаясь в Ёсана всё глубже. — Просто бери меня до тех пор, пока я не кончу, — выдыхает Ёсан ему в губы. — Пожалуйста. Я буду в порядке. — Что ты со мной делаешь? — спрашивает Сан, начиная покачивать бёдрами. Ёсан стонет, когда ощущает необходимое ему трение и давление. — Чонхо тебя совсем разбаловал. — Ты любишь меня таким, — Ёсан наклоняется к его уху и рвано дышит. — И я люблю тебя, сладкий. И я благодарен тебе за то, какой ты со мной. Сан входит в него с оттяжкой, набирая темп. Широко и плавно, слитным движением, не выходя до конца. Двигается ровно, словно Ёсан в его руках ничего не весит. — Ты потрясающий, Сан-а. Такой сильный, — зачем-то продолжает шептать он, словно в бреду. — Теперь ты будешь думать о нас, проводя свои многочасовые тренировки. Каждый раз, когда ты приседаешь со штангой, твоя задница, сладкий, это… — Ты сегодня заткнёшься или нет? — резко спрашивает Сан, цапая его за губу. — Тебя Уён покусал? — Я просто соскучился по тебе, — Ёсан пытается за смехом скрыть стон. — По тому, каким жадным и нетерпеливым ты можешь быть. В горячем пространстве между телами влажно и пахнет по-особому. Солёный запах пота и предэякулята забивается в нос, Ёсан прерывисто вдыхает его всё глубже и глубже. Руки неимоверно тянет — он уже не держится сам, поэтому следы останутся стопроцентно. Водолазки с длинными рукавами ему обеспечены на несколько дней — это точно, и менеджер ещё может отвесить пару ласковых, но Ёсан готов в полной мере. Прямо сейчас Сан трахает его напротив чужой комнаты, полной людей. Почему-то эта мысль заставляет внутренности Ёсана сжиматься и наполняться похотью. Даже если люди там сами занимаются сексом, это не умаляет силы, которая действует на Ёсана. Наоборот — увеличивает в разы. — Ты знаешь, что нужно сделать, Юнхо-я. Ёсан стонет. Коротко вскрикивает, когда Сан толкается глубоко и сильно, руками притягивая за ягодицы на себя. Из-за амплитуды движения и раскачивания движения резкие, пронизывающие, Ёсану кажется, что он чувствует чужой член где-то в глотке — без иронии. С каждым толчком сердце подскакивает и бьётся о рёбра. — Вообще-то ты прав, Ёсан-а, — вдруг низко гудит Сан. Ёсан смотрит, как по его вискам течёт пот, как он собирается капельками над верхней губой, и как Сан слизывает его кончиком языка, пряча затем его в своём жарком, влажном рту. Ёсан тоже облизывается. — Ты сегодня странный, мне и правда хочется тебя отшлёпать. Словно в подтверждение, он входит грубо и громко — кожа действительно шлёпает звонко. Мурашки пересчитывают позвонки один за другим, опоясывая их и кроша, поднимаются к затылку и опускаются к икрам. Ёсан выгибается в спине и жмурится оттого, какой Сан властный и тягучий сейчас. Желание выкрутить его на максимум давит на мозг. Он крепко сцепляет лодыжки и не даёт отстраниться сильно, потому что он, наконец, начинает переполняться. — Разреши ему кончить, хён, пожалуйста. — Если ты захочешь, ха-а-а, — Ёсан выдыхает сквозь постанывания, — просто приди ко мне, Сан-а. Не нужно жалеть меня. Я могу быть любым, — тепло в животе распространяется. Член задевает головкой складки пресса, создавая пусть и минимальное, но трение, и Ёсана перекашивает от того, как сильно он хочет кончить прямо так. — Я стану любым для тебя, сладкий. Сан, кажется, начинает выдыхаться. Он хрипит и хмурится, но смотрит прямо в глаза, отчего мозг Ёсана превращается в кашу. Такую же густую и плотную, как тёмный взгляд Сана. — Скажи, чтобы он кончил. Чужая мольба снова отзывается жаром в теле и схватывает сердце в тиски. Ёсан чувствует себя потрясающе, несмотря на онемевшие руки. Томное ожидание разрядки оттягивается всякий раз, когда Сан замедляется или меняет угол, вызывая в голове яркие, раздражающие все рецепторы вспышки. — Кончай, Юнхо-я. Практически плач, доносящийся из комнаты, полностью погружает в атмосферу оргазма. Сан выходит с громким стоном и трясущейся рукой обхватывает оба их члена, сильно сжимая их пальцами, и Ёсан тоже не выдерживает. От неожиданного прикосновения и пустоты внутри себя он всхлипывает, тут же закусывая губу. — Ты можешь не сдерживаться, — шепчет Сан и мажет губами по щеке. — Будь громким. — Нет. Тебе нравится, когда тихо. Сан прижимает его к себе отчаянно и целует — сразу языком по нёбу, жарко и солоно от пота. Ёсан поскуливает и хнычет от нетерпения, наполняющего его всклень. Тихо, тем не менее, не становится. Сладкие стоны Сонхва и Юнхо, кажется, просачиваются в каждую клеточку изнурённого тела, низкий бас Минги — словно ровная линия пульса. Гулко и чётко. Сан грузно дышит прямо в губы, делит одно дыхание на двоих, выкачивая собой так необходимый сейчас кислород. Голова кружится от всего происходящего. Грубая мозолистая рука на члене двигается прямо в ритм с симфонией стонов, заставляя кончать и давиться хрипами. Мокро и скользко, приятно до одури и дрожи в ногах. Ёсан видит, как смешанная сперма стекает с боков тонкими линиями. Чувствует, как её капли щекочут спину. Тело обессиленно обмякает, и боль в запястьях становится невыносимой. — Сан-а, я знаю, ты устал, — он целует Сана в щёку, ощущая, как его напряженные руки дрожат на его бёдрах и пояснице. — Но ты не мог бы развязать? Очень больно. Сан, всё ещё тяжело дышащий, смотрит вверх, на затянутый ремень. Между бровей — глубокая морщинка. — Я не смогу тебя одновременно держать и развязывать, — тихо сипит он, выглядя, как нашкодивший кот. Ёсан начинает смеяться от абсурдности ситуации, но тут же замолкает, потому что за Саном открывается дверь. Несколько секунд они с Минги смотрят друг другу в глаза. Он тоже абсолютно голый, весь живот усыпан засосами и царапинами. Ёсан боковым зрением видит, как Сан округляет глаза, и снова рассыпается в смехе. — Моя рубашка! — вдруг вскрикивает Минги и хватает с пола вещь. — Говорил же я, что мне не показалось, — бубнит он и исчезает в комнате, закрывая дверь за собой. — Это моя рубашка! — Ёсан дёргается в объятиях Сана. — Верни мне её, это моя любимая! Ему, разумеется, никто не отвечает. — Я не знаю, что ты будешь делать, но тебе пора снять меня отсюда, Чхве Сан, — он устало прикрывает глаза. — Эй, это тебе приспичило потрахаться в коридоре, — возникает Сан и перехватывает Ёсана за талию одной рукой. — Подтянись немного, надо ослабить петлю. — Но я не просил тебя подвешивать меня под потолок, — ворчит Ёсан, делая то, что ему говорят. Пальцы совершенно не слушаются, но его усилий вроде хватает, чтобы Сан смог вытащить один конец ремня. Спустя еще несколько попыток руки безвольно падают на чужие, сильные плечи, и Ёсан наконец выдыхает. — Как насчёт совместного душа? Пока его не заняли, — шепчет он в шею Сана, когда понимает, что тот не собирается отпускать его. — Всё точно в порядке? — спрашивает Сан и, переставляя руки удобнее, перекидывает Ёсана через плечо. — В полном, — Ёсан кряхтит, ощущая, как его лёгкие сдавливает. Перед глазами упругая, бледная задница Сана — мышцы перекатываются под кожей завораживающе и слишком маняще. Ёсан кусает туда, куда может дотянуться, и получает незамедлительный ответ — Сан тоже кусается, только болезненно и остро. — Сонхва точно будет задавать вопросы. — Придётся тебе поразмыслить над ответом, да? Думаю, ты справишься. — Ты должен мне рубашку, Сан-а. Сан слышно усмехается и подбрасывает Ёсана на плече, похлопывая под ягодицами. — Ну, уж нет. Моя тебе не нужна, а больше я ничем не могу помочь тебе. Ёсан улыбается и закрывает глаза. Вообще-то, помощь он всё-таки получил.