Отпустить

      Напротив Хёнджина, за квадратным столом вип-зоны, сидит смазливый парнишка. Смотрит так открыто и расслабленно, видно, что на общение настроен. А Хван лишь челюстями скрипит и клацает зубами, когда рядом вырастает младший подопечный.       — Хён, я обещал, что больше не буду в это лезть, но там Джисон…       — Чонин, раз обещал не лезть — не лезь! — шипит Хван и отпивает из невысокого стакана. Взгляд в сторону косит. — И к тому же, не видишь, я занят.       Чонин мнётся. В разговоре поставлена жирная точка. За продолжение его могут выпороть. Но Хан…       — Его куда-то увёл парень из Шестой, — Чонин теребит край рубашки и смотрит в пол. Топчется на месте. — Боюсь, ему не помешает твоя помощь. Из наших никого поблизости нет, а я один не справлюсь.       — Мне жаль того бедолагу, что связался с Джисоном, — старший усмехается на секунду, а потом вновь возвращает лицу безразличное выражение. — Я тут причём? Мне броситься выручать парня из лап разъяренной белки?       — Хён, не шути, когда тут такая ситуация! Я нервничаю, не знаю что делать. Его же там сейчас…       — И почему все до сих пор пытаются насолить мне через Джисона? — Хван резко стучит дном стакана по столешнице, вздыхает тяжело и без особого энтузиазма поднимается. Хватает Чонина за плечи и сажает вместо себя. — Повеселитесь немного без меня. — напоследок бросает взгляд на белобрысого парнишку, у которого глаза полны восторга. Наверняка считает Хвана героем, защищающим слабых. Наивный. Либо просто прикидывается. — Скоро вернусь.       Чонин не говорил, куда именно увели Джисона, но, ведомый интуицией, Хван ныряет в толпу и выныривает у дальней стены, где под тёмной тяжёлой тканью скрылся узкий проём — помещение для персонала. Вот только посетители пользуются им гораздо чаще. В конце коридора виднеется свет: дверь заднего выхода приоткрыта. Кто-то скулит. Хёнджин прибавляет ходу.       Джисон пытается увернуться от целующих его губ.       — Эй, чувак, ты меня явно не так понял, — мямлит он прямо в чужие губы.       — А по-моему ты очень доходчиво выразился.       — Я не… — его вновь затыкают проникающим в рот языком. Рука с поясницы настойчиво ползёт ниже. Хан перехватывает её ладонью, сжимает, второй рукой пытается оттолкнуть паршивца от своего лица, но безуспешно.       Хёнджину от этой картины тошно. Видел не раз, но все предшествующие разы испытывал исключительно злость. Даже как-то непривычно ощущать что-то кроме неё. У двери кто-то оставил полупустую бутылку вина. Ею Хван и вооружается. Метит прямо по затылку. Пьяное тело валится на сырой асфальт. Хан растерян и дезориентирован. Нужно срочно привести его в чувства.       — Джисон, как ты вообще умудрился в очередной раз вляпаться в нечто подобное? — Хван хватает его за руку и тащит внутрь коридора, закрывает дверь. — Каждый раз ведёшься на коктейльчики. Давно бы пора усвоить урок.       — Да иди ты, придурок, — Хан вырывается, смотрит с неприязнью и вытирает влагу с губ рукавом толстовки.       — От придурка слышу! — Хван в ответ язвит. — Тебе что, нравится всё это? Нравится чувствовать себя жертвой? Просто признай это!       — Не нравится!       — А это тогда что? — Хван крепко сжимает руку на джисоновых джинсах спереди. Тот хнычет. — Сомневаюсь, что это ты так рад меня видеть. Извращенец, — плюётся последней фразой прямо в лицо и несильно отталкивает Хана в стену, устремляясь по тёмному коридору обратно в зал.       Уйти как можно быстрее…       Не думать. Не замедлять шаг. И не оборачиваться.       Но злость неудачно вовремя вытесняет отвращение.       Что-то останавливает Хёнджина и заставляет вернуться к брошенному Джисону. Он проходит точно на то же самое место напротив замершего в недоумении и немой злобе Хана. А потом неожиданно для себя бросает то, за что уже через секунду хочет вырвать себе язык:       — Знаешь, а может я зря вообще в тот раз вмешался? Может ты вышел на промысел, а я, дурак такой, лишил тебя крупной добычи. Очень крупной, стоит заметить. Да и этот, — он кивает в сторону заднего выхода, где за дверью ещё не до конца оклемался парень, — тоже довольно большой. Тебе нравится чувствовать себя маленьким и беспомощным?       Хан без стеснения бьёт его в живот, но Хван знает его как облупленного, перехватывает сжатый до белой натянутой кожи кулак и приколачивает запястье к стене своей крупной ладонью. Усмехается.       — Может быть поэтому-то мы и расстались? Я не такой как они: я щепка по сравнению с ними. Рядом со мной ты вряд ли испытываешь ту же угрозу и то же возбуждение.       — Мы расстались, потому что ты мудак, Хван! — почти кричит в ответ Хан и порывается уйти сам, вырывая руку из тисков, но Хёнджин снова толкает его к стене. Толкает на этот раз сильно, зажимает между бетоном и собственной грудью, нависает.       Хан вьётся ужом, пытается врезать и оттолкнуть, или оттолкнуть, а уже потом врезать. Не суть. Не выходит ни того, ни другого. Хёнджин запястья крепко держит прижатыми к стене, молчит испытывающе и смотрит с такой жаждой крови в глазах, что Джисон, заметив это, невольно замирает, как кролик перед удавом. Никогда Хван не смотрел на него так. Никогда рядом с ним Хан не испытывал страх, что сейчас высокой волной поднимается изнутри.       От резко приблизившегося лица Хан успевает отвернуться: чужие губы мажут по щеке и со смешком выдыхают жаром прямо в ухо. Так и хочется мотнуть головой и заехать лбом по упирающемуся в висок носу. Но не делает этого из-за следующих слов Хвана:       — А мне начинает нравиться эта игра. Сопротивляйся изо всех сил, Хани, — и ловит Джисона на ступоре, проникая языком в рот.       Цапнуть за язык тоже не получается. Жалкая попытка. Хёнджин предвидет это и вовремя отстраняется, присасываясь к шее, как пиявка. Давит коленом в стену между ног Хана и нарочно поднимает как можно выше, чтобы во избежании дискомфорта Джисону пришлось подняться на носочки.       А Хан не сопротивляется. Вообще никак. Стоит прижатый и почти звездой распластанный по стене и смотрит в никуда, отвернув голову в сторону. Как-то силы его покинули все разом, даже послать толком не может. Мычит Хёнджину, что ему, кажется, плохо, но тот не слышит — увлёкся. Пытается шевелиться, но Хван только рад этому — тут же применяет больше силы, подавляет. Лишь когда снова порывается поцеловать, ощущает ненормально сбитое дыхание напротив собственных губ.       Лицо Хана почти светится в темноте коридора оттого, насколько сильно оно побледнело. Глаза его закатываются назад, и Хёнджин в нарастающей панике удерживает обмягшее тело.       Откуда ни возьмись вырисовывается третье лицо. Парень берётся буквально из ниоткуда. Будто в стене всё это время был тайный ход. Он подходит к ним вплотную, просовывает одну руку вдоль стены под талию Хана, а другой отталкивает Хёнджина подальше. Хван, не долго думая, бросается обратно с намерением хорошенько вмазать наглецу, но тормозит в самый последний момент.       — Минхо, — узнаёт он новоприбывшего. — Что ты?..       Тот стоит рядом с Ханом, что едва держится на дрожащих ногах. Тот явно на грани, дышит всё так же мучительно тяжело, вот-вот и хлопнется в обморок. Минхо держит его обеими руками, чтобы не рухнул соломенной куклой на пол. Держит и попутно оценивает его состояние.       — Твоих рук дело? — интересуется он, указывая подбородком на Хана. Хёнджин выгибает бровь. — Чем ты его напоил?       — Ничем я его не поил. Спрашивай того ублюдка, что за дверью валяется. Он хотел его трахнуть.       — А ты не хотел?       — Не хотел.       — Тогда зачем полез?       — Да не хотел я! Издевался просто! — Хёнджин чувствует, как мучительно медленно закипает.       — Ну и мудак же ты! — Минхо лучше не делает, только сильнее распаляет его. — Сначала спасаешь, а потом сам же и жрёшь.       — Заткнись! Понял я уже, погорячился просто, — и Хван наконец решает подойти к Хану, помогая удержаться и отталкивая попутно Минхо. Но тот не отступает.       — Кем он тебе приходится? — звучит с явным недоверием. Минхо смотрит на Хвана безэмоционально и холодно.       — Никем, — врёт Хёнджин и настойчивее перетягивает Хана ближе к себе. — Просто знакомый.       — Хороши знакомые.       — Минхо, отойди.       — Хёнджин, — Хван в шоке, что его имя тоже помнят, — его только что домогались. Дважды.       — Да не собирался я его насиловать!       — Да заткнитесь вы оба! — вмешивается зажатый между двумя телами Джисон, расталкивает их в стороны из последних сил и пробирается в сторону зала. Минхо спешит подхватить под локоть, чтобы тот не жался к стене при ходьбе, Хёнджин вырастает с другой стороны и тоже хватает под руку. — Да вы, блять, издеваетесь?! — отмахивается от их помощи Хан и тут же спотыкается о складку ковра, падает на колени. — Оставьте меня в покое. Особенно ты, Хёнджин! Мудак!       — Хани… — не успевает высказаться Хван, как его тут же перебивают.       — Уйди, Хёнджин, — просит уже Минхо.       — Да ты-то куда лезешь? Ты тут вообще лишний! — Хёнджин на взводе. Его начинает трясти. Кулаки чешутся.       — Так вы всё-таки близки?       — Он мой бывший, — смеётся вдруг Хан и давится всхлипом. — Хван, оставь меня. Я в порядке, просто сил нет. А ты… Как там тебя?       — Лино.       — Лино, — он тихо усмехается каким-то своим мыслям. — Красивое имя. Вызови мне такси, пожалуйста.       — Конечно.       Хёнджин наблюдает, как Минхо поднимает Хана на руки без лишних усилий. Сам он так никогда не мог. Джисон не весил много, просто силы в руках Хёнджина никогда толком не было. Минхо жилистый. И широкий. У него мощные бёдра. Он уступал Хвану разве что в росте, и то не слишком много. Хёнджину ещё больше начинало казаться, что Хан бросил его именно из-за этого: в нём не было силы и мощи, не было за ним ощущения безопасности как за каменной стеной, в которой он постоянно нуждался.       Зато такую безопасность гарантированно мог ему дать Минхо. Хван учился с ним в одной старшей школе и видел, каким тот был: заботливым, надёжным, мягким когда нужно и строгим по необходимости. Хёнджин и сам бы с таким встречался, не встреть он Хана раньше.       — Хани, — не сдерживается Хёнджин и откликает удаляющихся по тёмному коридору. Джисон лениво поднимает голову от широкого плеча и смотрит так разбито, что Хван примерзает ботинками к полу. Боится подойти и сделать ещё больнее. Боится сказать лишнего. Боится сказать не так. Злость меркнет на фоне этого страха. — Хани… Ты прости меня, я не хотел, чтобы так… Чтобы мы… Чтобы ты… Я… — он наполняет грудь воздухом, выдерживает долгую паузу. Минхо терпеливо ждёт завершения монолога, стоя к нему спиной и бережно поглаживая заходящиеся в сбитом дыхании рёбра Джисона. Успокаивает. — Прости, мне правда жаль, — сдаётся он. — И, Минхо, пожалуйста, позаботься о нём.       Никто ему не отвечает. В темноте даже не было видно, как Лино коротко кивнул на его слова, после чего скрылся вместе с Ханом в зале, откуда они наверняка выберутся на улицу. Хёнджин остаётся стоять там, в пустом и тёмном коридоре. Думает. Не шевелится даже до тех пор, пока не вспоминает о Феликсе — белобрысом парнишке, что остался с Чонином за его столом. Если тот парень ещё был там, то Хван точно попробует закрутить с ним роман. Пора оставить Хана в прошлом. Хан сам попросил оставить его. Доверился незнакомцу. Хёнджин осуждает, но понимает, что сам же и лишил Джисона доверия к себе.       Но он непременно позвонит на утро и спросит о самочувствии.

***

      С действием транквилизаторов Джисон сталкивается не впервой. Он действительно ведётся на коктейльчики, как выразился Хван. И обычно действие транквилизаторов на утро проходило полностью. Однако сегодняшним утром его ожидал неприятный сюрприз.       — Блядство, — воет он в подушку от жуткого головокружения и тяжести в теле. Хотелось расплющиться под весом собственных костей. — Какую дрянь он мне намешал? Ублюдок!       В дверях из комнаты он натыкается на не закрытую дверцу тумбочки и летит лицом в пол. Локти уберегают голову от удара, но сами подвергаются участи содранной жёстким ковром кожи. Голова от падения кружится сильнее, как либо шевелиться не остаётся сил. Паршивое состояние.       Кажется, Хан вырубается прямо там, в коридоре, распластанный сосиской на ковре. По крайней мере когда он снова открывает глаза, на улице уже значительно светлее. Близится полдень. Телефон в спальне противно жжужит. Кто-то настойчиво пытается дозвониться. Хану плевать. Но когда в скважине слышится копошение ключа, он настороженно приподнимает тяжёлую лохматую голову и хмурится. Разве он успел кому-то дать дубликат? Определённо, нет.       На пороге показывпется вчерашний герой, спасший Хана от натиска бывшего. Вот только при его виде Джисон теряется.       — Ты?       — Я, — только и отвечает тот, оставляя какие-то пакеты у порога и бросая ключи на стойку. Стягивает кроссовки и по-хозяйски прячет их в обувной шкаф. Ей богу, как у себя дома. Хан даже на секунду мешкается, а действительно ли он в своей квартире? Успел ли он вчера сообщить адрес, прежде чем провалиться в сон? Интерьер знакомый, переживать не о чем. — Я всё понимаю, ты здесь хозяин, где хочешь там и спишь, но не думаешь ли ты, что кровать или диван будет куда удобнее ковра?       Хан с трудом садится, опираясь на стену и хватаясь за голову, когда парень со смешком приближается к нему. Он садится рядом на корточки, прикосается двумя пальцами ко лбу Хана, а потом внимательно смотрит на разодранные локти.       — Так, всё ясно, — страдальчески вздыхает он и по-птичьи склоняет голову вбок. — Куда тебя отнести?       — Я сам могу.       — А я Санта Клаус, ха-ха. Давай не будем врать друг другу. Хватайся за шею.       И Джисон хватается. По пути до кухни дважды теряет сознание, но быстро промаргивается и держится всеми силами за пахнущую детским мылом футболку. Хёнджин постоянно пах дизельным топливом и машинными маслами, потому что возился с мотоциклами днями и ночами. От такого контраста что-то неприятно щемит в груди. Он не имеет права сравнивать этих двух людей друг с другом. Один — его бывший, другой — вчерашний незнакомец, имени которого он даже не помнил. Ни тот ни другой к его будущему не относятся.       — Прости, я забыл, как тебя зовут, — сознаётся Джисон, когда достаточно долго сидит на диване, чтобы его зрение прояснилось.       — Я так и подумал, — парень лишь хмыкает и продолжает распихивать продукты по полкам холодильника. — Видимо, не зря я всё это закупил. Не уйду, пока не вспомнишь.       И Джисону хочется возмутиться, что вообще-то это будет считаться незаконным проникновением на его территорию, что Джисон здесь хозяин и он в праве выставить любого за дверь. Но не делает этого. Сидит, смиренно запрокинув голову на спинку дивана, и искоса наблюдает за парнем. И снова засыпает.       Просыпается, когда парень случайно тычет экраном телефона прямо ему в нос, когда пытается кому-то показать его поближе по видеозвонку.       — Ой, перестарался, — бубнит он занятым чупа-чупсом ртом и отодвигает гаджет, пока Хан сонно оценивает ситуацию. — Теперь убедился? Живой он, дышит, не боись.       — Передай ему трубку, будь добр, — слышится искажённый динамиком голос Хёнджина. Хану от чего-то становится жутко стыдно. Будто не должен Хван знать, что вчерашний парень всё ещё здесь, в его квартире.       — Ага, ещё чего? — смеётся тот и отходит к гарнитуру, где на плите что-то бурлит в маленькой кастрюле. — Может мне ещё чмокнуть его за тебя? Чтоб ты знал, номера бывших вообще-то в чс кидают. Буду придерживаться мысли, что Хани ещё просто не успел этого сделать.       — Уже зовёшь его Хани?       Парень вынимает леденец изо рта и поясняет:       — Нет, это ты его так звал вчера. Он не успел мне нормально представиться.       Сладость возвращается в рот, когда парень ставит телефон на столешницу гарнитура и принимается размешивать варево, придерживая кастрюлю свободной рукой в прихватке. Хан глядит заворожённо. В голове непривычно пусто, только надоевшая тяжесть присасывается к затылку, перевешивая череп назад. Поспать бы ещё часик.       — Минхо, верни телефон владельцу, — снова голос Хёнджина. Хана передёргивает.       Минхо…       — А хочет ли этого владелец? — Минхо усмехается и косится из-за плеча на Хана, всё ещё орудуя половником в кастрюле. — Ты же сам сказал мне позаботиться о нём. Вот я и забочусь, и считаю, что общение с бывшим ему на пользу точно не пойдёт. Знал бы ты сколько бутылок из-под пива я утром вытащил, офигел бы. И при этом у него был абсолютно пустой холодильник. Не знаю и знать не хочу, что там между вами произошло, но парня надо спасать.       Хан вжимает голову в плечи. Стыдно безумно.       — Минхо, дай мне телефон, я поговорю с ним, — просит Хан жутко неуверенный в собственной просьбе. Просто ему кажется, что Хёнджину вдаваться в подробности жизни бывшего парня через слова какого-то там Минхо не очень правильно. Это его больше не касается. И знать ему о таких подробностях тоже не обязательно.       Минхо оборачивается к нему, закрывая собой обзор Хёнджину. А потом резко оказывается рядом, пихает ему в рот пососанный чупа-чупс и ерошит спутанные волосы.       — На-ка, пососи пока и не лезь, когда старшие разговаривают, — он мило улыбается напоследок и возвращается к гарнитуру, вновь обращаясь к Хёнджину. — На чём я остановился? Ах, да…       Джисон сидит в недоумении, молчит и даже не вслушивается в разговор, так и не подняв рук с дивана, чтобы вынуть леденец. Сваливает всё на ступор. И на усталость. И вообще на нежелание вынимать его. Арбузный, с жвачкой. Ему нравится. Однако когда до мозга медленно доходит, что там ещё и слюни этого засранца, не может сдержаться от того, чтобы разгрысть конфету вместе с палочкой. Чуть не давится. Закашливается. Минхо замечает.       — Так, Хёнджин-и, Хани проголодался, уже пластмассу грызёт, пойду его кормить, — он выключает плиту, снимает кастрюлю с горячей комфорки. — В чс пока кидать не буду, пусть сделает это сам, но и ты не названивай ему больше.       — Заделался ему в няньки? — беззлобно, но с иронией усмехается Хван на том конце линии.       — Ты сам сказал…       — Я сказал позаботиться о нём вчера, когда ему нужно было уехать домой! Я не просил большего.       — А разве плохо, что я могу позаботиться о нём немного больше, чем обычная помощь с такси. У меня есть деньги, есть время и есть желание сделать его счастливым.       — Ты его даже не знаешь. Вы встретились вчера, откуда такое рвение?       — И что, что не знаю? Скажешь, что он плохой?       — Нет, не скажу, — Хёнджин вздыхает, долго и тоскливо. — очень даже хороший.       — Ну вот, — Минхо кружит над столом, сервируя приборы. — Меня всё устраивает.       — Всё это звучит как тщательно спланированный план, — теперь Хван звучит с явным недоверием в голосе. — Ты вчера точно случайно в баре оказался?       — Случайности не случайны, — отвечает Минхо загадочно и снова косит взгляд на Хана. Проверяет.       — Эй, я серьёзно, — голос Хвана рябит из-за плохого соединения, но тон его и вправду делается куда более серьёзнее. — Обидишь его…       — Не тебе мне это говорить, — напоминает Минхо.       — Да, ты прав, — сдаётся Хван. Молчит долго, потом снова страдальчески вздыхает. — Тогда береги его. Не проеби, как это сделал я.       Джисону плакать хочется. Он ощущает себя потерянным как никогда. Даже хуже, чем после тяжёлого и скандального разрыва трёхлетних отношений. Разрыв точно не был ошибкой, но принятие этого решение выпотрошило Джисона наизнанку. И что Хёнджин на самом деле не возненавидел его после этого радует. Но Минхо… Он буквально взялся из ниоткуда. И Хан ему явно понравился. И Джисон не знает, что должен чувствовать сейчас, не знает, как должен себя вести.       — Бывай, Джинни, — Минхо сбрасывает звонок, не дождавшись ответа. И тащит кастрюлю на стол. — Ну что ж, Хани, давай знакомиться.       Погрызанная палочка покоится в сжатой ладони. Хан лениво догрызает карамель и не сводит взгляд с Минхо. Тот разливает рагу по тарелкам и улыбается ему в ответ.       — Меня зовут Ли Минхо.       — Лино… — вспоминает Хан как-то резко и даже не успевает придержать язык.       — Я думал, продержусь немного дольше, — вновь усмехается он. — Ладно, так и быть, уйду как только поедим. При условии, что услышу твоё имя. И запишу твой номер телефона.       — Не уходи, — шепчет Хан на грани слышимости и сжимается в комок на диване. Он не понимает собственных мотивов. Эмоции и чувства сжирают изнутри. А слёзы полнятся в тёмных глазах.       — Хорошо, — только и отвечает Минхо.