Проблемы с арендой

— С-сука, вот из-за тебя нам квартиру и не сдают! – шипит Клеш, голову пытается в сторону отвернуть, чтобы чужого лица не видеть. — Да ладно тебе, – в голосе Секби слышна усмешка, губы его растянуты в той же насмешливой улыбке. Он носом проводит по чужой шее, такой хрупкой, такой нежной, такой, что ему ничего не стоит накрыть её всю лишь одной ладонью. Секби тяжело выдыхает, обжигая кожу, заставляет её мурашками покрыться. Не то, чтобы он не знал, что зажать Клеша у изголовья кровати будет совсем просто, но всё равно приятно удивлён тому, что его сила позволяет ему настолько легко получить желаемое. А именно — смущённого Клешрейка, с его руками за спиной, крепко зажатыми лишь одной ладонью, с наигранным, недовольным взглядом и тяжёлым дыханием. О, Секби более, чем уверен, что парня ситуация устраивает, просто тот признавать не хочет. А Клеш и правда признавать не хочет, что есть у него пунктик на размеры. Секби выше него на целую голову, шире гораздо, и руки у него крупнее. Новая стрижка правда у него чертовски позорная, а так, его лично всё действительно устраивает. И ведь Клеш ощущает, как легко заводится только с того, как его зажимают в кровати, не давая руками двигать. Ногами, так-то, тоже, потому что бёдра Секби зажимают их между собой. Клеш двигать может лишь головой, но радоваться и этому может лишь недолго. Чужая широкая ладонь ложится на челюсть, чуть сжав, и двинуться даёт лишь на пару миллиметров. Клешрейк дыхание задерживает на несколько секунд, видя прожигающий его насквозь взгляд и довольное лицо сожителя. — Секби, ты либо отъебись, либо…, – пытается огрызнуться из-за нетерпения, но к концу смолкает, не может произнести своих похабных мыслей. Голос почти дрожит. Слишком давно хочется ощущений больших рук на своей коже. — Либо что? Говори раз начал, мышонок, – Секби чувствует себя хищным ящером, зажимающим жертву. Он и сам в тайне надрачивал на их разницу в размерах, но смирился ещё пару месяцев назад. Возбуждение ощущают оба, но Секби совсем не торопится, будто бы имея кинк на обозлённое, но такое просящее прикосновений выражение лица. — Сучара, – почти шепчет, глазки прикрывая. Произнести желаемое тяжело. — Д-делай уже что-нибудь… Секби усмехается, ладонь с его лица убирает и кладёт на живот, любуясь тем, как Клеш весь вздрагивает от прикосновения. Чудесная реакция. Клешу хочется быстрее, больше, а главное сильнее. Он не ждал от Секби такой чёртовой медлительности, а тот, будто бы и рад тому, как у Клеша голову сносит от нетерпения. — Блядь, хватит медлить, ящер ебливый, – шипит Клеш, руками, зажатыми чужой ладонью за спиной, дёргает, абсолютно бессмысленно пытаясь высвободить их. — Какой ты прыткий. Сам же знаешь, что быстро ничего не получится, – отвечает ему Секби, опуская ладонь ниже, касаясь чужого возбуждения через джинсы, слава всему живому, достаточно свободных, чтобы было больно от давления. — Н-ну, знаешь ли! Если…, – парень губы кусает, сдерживая желание заскулить от прикосновения к внутренней части бедра. — Если иметь всё н-необходимое, то… Может и п-получится… — Жопа растянутая в комплект “всего необходимого” входит? Еблан, ты никогда не читал ничего познавательного в этой сфере? – Секби говорит с привычным ему смехом в голосе, вот только беспокоится на фоне общего возбуждения вполне серьёзно. А у Клеша лицо горит от смущения, взгляд он в сторону отводит, вместе с этим голову отворачивая, и губы кусает в неловкости. Секби замечает и в удивлённой улыбке губы растягивает. — Неужели входит? – ладонь одну с бедра убирает и лицо парня поворачивает на себя. — Ты, хочешь сказать, готовился к такому исходу? Небось у тебя и смазка с презервативами валяется где-нибудь. Клеш в глаза смотреть не хочет, не может, потому что признать влечение к другу самому себе было не очень простой задачей, а Секби так легко в лоб спрашивает фантазировал ли он о том, что происходит сейчас. — Н… Не валяется, а прибрана…, – только и выдаёт парень, выдыхая шумно. Его тело дрожью пробирает, когда в глазах напротив что-то яркое мелькает. Они смотрят на него так внимательно, будто пытаясь понять, о чём он думает. — Тогда доставай, – Секби бросает это так просто, будто его эта ситуация не смущает совершенно. — Раз готовился, то не против, если мы этим займёмся, м-м? Руки Клеша больше не стискивают крепко, отпускают совсем, позволяют подняться и отойти в сторону рюкзака. Ноги у него подкашиваются, да и руки слегка дрожат, но он находит нужное, зарытое глубоко в рюкзаке. Думал, что останется нетронутым, а складывается всё гораздо лучше. К кровати обратно подходить до ужаса стыдно, видеть пробирающий взгляд друга на себе неловко, а мысли путаются, словно проводные дешёвые наушники. Секби из его рук забирает тюбик смазки и упаковку презервативов, откладывает в сторону, а самого Клеша за руку хватает, тянет на себя, заставляя свалиться, уткнуться в шею лицом. Тот выдаёт писк от внезапности, руками хватается за чужие плечи, пытаясь до конца убедить себя в том, что это действительно происходит. Секби свои ладони кладёт ему на бока, обхватывает и тянет ему на колени усесться. Клеш ёрзает, не знает как удобнее расположиться и над ухом слышит мат на выдохе. Дыхание у Секби горячее, обжигает. — Не ёрзай, блять, – шепчет прямо в ухо, кусает за шею ощутимо, но не оставляя следа. Клеш, будто смелея, снова двигается, вот только садится почти вплотную, располагаясь совсем уж близко к чужому паху. Секби реагирует почти моментально, отцепляя его руки и разворачивая. Кладёт его грудью в кровать, руки за спину заводит. Клеш снова обездвижен, только теперь ещё и не видит совсем, что тот делает. Эта поза смущает. Особенно, когда запястья снова сжаты, а в его бёдра упираются чужие с ощутимым стояком. — Тебя возбудило просто держать меня без движений? – внезапно осмелев выдаёт Клеш, голову повернув в его сторону, лишь бы краем глаза заметить, как смущается Секби. — Так у тебя такой же стояк, не пизди, что святой, – хмыкает Секби и руки отпускает, только чтобы ремень с джинс Клеша снять и руки перетянуть уже им. Клеш даже не сопротивляется, чувствует только, как он весь плавится от этого ощущения. Какого-то чёрта Секби затягивает ремень очень умело, так, что высвободиться без посторонней помощи будет тяжело. Его руки под футболку залазят, заставляя Клеша выгнуться от прикосновения к ребрам, слишком ощутимым под натянутой кожей. Когда чужие пальцы сосков касаются, он губы кусает, мычит, боясь издать что-то похожее на стон — тогда гордость совсем его оставит. Вот только Секби на этот счёт мнения другого — то намеренно пальцами трёт чувствительные соски, то ладонью полностью накроет, снова напоминая о разнице размеров. И то и другое заставляет дрожать, лбом упираться в мягкую кровать и давить все звуки настолько сильно, насколько может. Пару раз сдавить звуки всё же не удаётся, когда Секби одновременно касается и груди и крепко сжимает бедро, держа ладонь довольно высоко, — из глотки короткий высокий звук выходит резко, заставляет большие ладони остановиться на мгновение, а самого Клеша уносит в стыд. Всё ещё хочется больше, но так стыдно-стыдно-стыдно. Возможно арендодатели отказывают им действительно по причине того, что они в задницу долбятся. Секби чужую футболку задирает высоко, оставляет спину открытой и проходится поцелуями по ней и рукам, что спину закрывают слегка. После думает, что так будет неудобно и футболку с юноши стаскивает. Свои руки кладёт на джинсы чужие, расстёгивая пуговицу и ширинку, чтобы стащить лишнюю одежду вместе с бельём. Клеш не сопротивляется, но вздрагивает от прикосновений и прохлады комнаты. Секби сам отстраняется ненадолго, чтобы собственные штаны снять и кинуть на диванчик рядом. Много внимания уделяет тому, чтобы на бёдрах ни сантиметра нетронутой кожи не оставить, сам зубами в кожу на лопатках вгрызается, заставляя снова коротко простонать. На тихие звуки у него на губах только ухмылка вырисовывается, хочется слышать гораздо больше. Одна рука сама тянется к тюбику смазки сбоку. Секби её на пальцы выдавливает, чуть между пальцев размазывает, чувствуя, как легко она греется и начинает течь. Решает проверить не пиздел ли ему Клешрейк и внутрь проталкивает лишь один палец, наблюдая за тем, как мышцы вокруг него растягиваются без напряжения. Думает, что задерживаться не будет, проталкивает второй рядом, погружаясь по самые костяшки и ощупывая мягкие стенки внутри. На пробу пальцы вытаскивает и снова погружает, начиная толкаться ими ритмично. Парень под ним чертыхается, вздрагивает и кусает простыни смятые, всхлипывает приглушённо. Секби при этом давления особого не ощущает, даже с учётом того, что его пальцы, очевидно, больше клешрейковских. Не может не удивлять, когда они двигаются в нём так свободно. Добавляет третий, толкается резче и выбивает из Клеша стон протяжный, почти что громкий, по сравнению со всеми звуками предыдущими. Звучит приятно, ласкает слух. Особенно приятно слетает его собственное имя с чужих губ, когда он внутри давит на определённое место. — Секби! Мнх!… – вскрикивает Клеш, а потом губы кусает. Мысли все плывут, остаются только ощущения чужих пальцев внутри и губ на коже плеч. Секби пальцы вынимает, руку тянет к пачке презервативов, чтобы достать пару. Один Клешу натягивает в одно движение, сжимая его член в ладони и пару раз двигая ею, чтобы услышать, как тот всхлипывает, носом утыкаясь в матрас. Второй надевает на собственный орган, требующий ощущений тепла. Секби дышит шумно, одной рукой сдавливая кожу на боку, а второй направляет себя, осторожно погружаясь в чужое нутро. Клеш вздрагивает, почти забывает как дышать на несколько секунд, когда ощущает, как сильно его мышцы растягиваются. Вдыхает тяжело, почти разучившись это делать, благо Секби, что удивительно, замирает, позволяя привыкнуть к ощущениям. Осторожно так наклоняется, чтобы глубже не погрузиться, целует шею, чтобы себя занять чем-то, пока ему крышу не снесло от того, как Клеш напряжён и сжимает его. — Расслабься, мышонок, блять, – почти шипит ему в ухо, кое-как себя сдерживая. — Я бы… Посм-мотрел, как ты с-сам расслабишься в таких усл– Ах! – Клеш ответить пытается, зная, что Секби не понимает, как тяжело не напрягаться при такой позе, но стонет громко, ощущая, как тот толкается дальше внутрь. Терпение кончается на тихом, сбивчивом голосе Клешрейка, на том, как он весь дрожит под ним. Секби отстраняется и толкается резче, погружаясь ещё глубже с новым толчком. Клеш вскрик душит за крепко сжатыми губами, руками дёргает, чувствуя, как кожа ремня их сдавливает, не позволяя выпутаться, чтобы упереться ладонями в кровать. Опоры не хватает совсем. А Секби его ладони накрывает своей, второй всё также крепко сжимая чужой бок. Возможно от силы его хватки на коже останутся лёгкие синяки. Толкается снова, погружаясь внутрь полностью, бёдрами крепко прижимается и сам стонет, ощущая, насколько приятно стенки мягкие его обхватывают. Замирает ненадолго, затем отстраняется и ещё раз медленно толкается. — К-какой т-ты медленный, с-сука-а-а, – дрожащим голосом выдаёт Клеш, гласные тянет и стонет, ощущая ещё один медленный, глубокий толчок. — А ты, я посмотрю, скорости хочешь? – хмыкает Секби ему прямо в ухо, обжигает, заставляя снова вздрогнуть. — Перестань так дрожать, я уже переживаю, что этого слишком много для тебя. — Двигайся уже! – вскрикивает от нетерпения Клеш, зная, что дрожит он только от того, как сильно уже хочется ритмичных толчков, а не этого тупого ощущения заполненности. Секби усмехается довольно, выходит, льёт смазки больше и, с пошлым хльюпаньем, погружается опять медленно. Заставляет парня под собой всхлипывать недовольно. Просить Клеш точно не будет, это выше его сил. Спустя ещё пару таких ужасно медленных толчков, Секби вдруг толкается резче и снова замирает, когда Клеш стонет довольно. Такие поддразнивания заставляют его глаза слезиться и всхлипывать расстроенно. Хочется быстрее, больше, грубее, а Секби, хищник чёртов, играется с ним. Наконец Секби сам не выдерживает, начинает темп постепенно увеличивать, делая толчки короткими, но хотя бы ритмичными. Клеш на это стонет громко, резко губы прикусывая, лишь бы через стены соседи не слышали и возникали. — Не молчи, Клешик, – парень наклоняется, шепчет это так соблазнительно ему в ухо. — Найдём постоянную квартиру, вот там сдерживаться будешь. Клеш хнычет, чувствуя, как Секби его бёдра двумя ладонями обхватывает и начинает толкаться быстрее, глубже и в моменте задевая место чувствительное, заставляя его дрожью зайтись и протяжно простонать. Звук от ритмичных толчков звонкий, смазка хлюпает совсем пошло, врезаясь своим звукам в уши обоих парней. Клеш весь дрожит, от постоянных стонов задыхается, кое-как находя возможность, чтобы вдохнуть едва. Секби ему в ухо дышит тяжело, иногда порыкивает гортанно, заставляя его дёрнуть руками стянутыми, в кровать вдавливает, наваливаясь всем своим телом на хрупкого Клешрейка. Его это доводит до постоянных всхлипов, коротких стонов и искусанных в кровь губ. На долго его не хватает, он весь сжимается, крупно дрожит и изливается в презерватив, так и не получив дополнительной стимуляции. Тело чувствительное, реагирует бурно на то, как Секби толкается ещё быстрее в нутро растянутое. Чертыхается весь, чувствует, как возбуждается снова из-за этих толчков и того, как парень его кусает в плечо, засос оставляя яркий. В голове мыслей никаких, только прикосновения Секби, ощущения, как глубоко он внутри и как крепко пальцы сжимает на его коже, натягивая на себя. С таким темпом не выдерживает долго и сам Секби, стонет громко, замирая внутри и кончая. Слава всему, что он в презервативе и может себе такое позволить. Ладонь опускает на чужой член и двигает ею быстро, так из нутра и не выйдя, оставляя его с чувством заполненности. Клеш стонет, дрожит и снова кончает быстро, разгорячённый такими прикосновениями чужой руки. Секби выходит наконец, смазка противно хлюпает снова, но Клеш внимания уже не обращает, находясь где-то в прострации от того, как в ушах пульсирует. Секби использованные презервативы завязывает, оставляя их просто на полу рядом с кроватью. Секби отходит в сторону, чтобы одежду им обоим достать чистую, даже забивая на то, что оба потные от активного времяпровождения. — Уебок, а меня не хочешь освободить?! – вскрикивает недовольно Клешрейк, руками, перетянутыми ремнём, дёргая. Секби кидает на него взгляд довольный, губы в усмешке растягивает. Любуется видом Клеша, который коленями в матрас утыкается, с руками за спиной перетянутыми его собственным ремнём. Картинка красивая, он её запомнит надолго.

— Обойдёшься.

— Секби, блядь! Мудак!