Очищение души

Так получается, что это не первая и не последняя ванна, которую Рацио дарит Авантюрину. Они слишком молоды и… влюблены? Если только игрок не придумал новое соревнование: во взгляды и атмосферу иного толка. В шутки. Последней каплей становятся вечер: Авантюрин стучит коротко три раза в дверь и… У него в руках молодое вино и много чего еще, и Рацио чувствует подспудно неловкую благодарность и приглашает жестом руки к себе. Когда большая часть вина выпита, Авантюрин откидывается на спинку и тихо произносит: «Как же признаться тебе в симпатии?» Рацио моргает медленно, сразу отметая вариант с воздействием алкоголя (они разбавляли вино, на что гость фыркал, но не возражал). — Ну смотри, — Авантюрин закидывает ему ноги на колени и продолжает так, словно не про сердце свое говорит, а про очередное дело, — я могу заказать хор, который исполнит песню-признание, могу в небо запустить целый флот, который напишет твое имя… много чего могу… Но это тебе точно не понравится. Поэтому и спрашиваю, как признаться так, чтобы ты согласился. Рацио придерживает улыбку: — То есть ты решил опять выйти победителем и спросить у меня? Восхитительная наглость. — О, ты считаешь меня восхитительным, как приятно. — Ты невыносим. — Но ты спокойно меня вынесешь на руках, — Авантюрин хитро щурится. — Из ванной. В прошлый раз было хорошо. — В таком случае убери ноги, я все подготовлю. Твои намеки слишком жирные. После этого омовения становятся традицией. Авантюрин, каким бы ни был (израненным, уставшим, отчаившимся), расслаблялся в море пены и теплой воды. И Рацио рад был приложить к этому руку. В один из перерывов Авантюрин плюхается на диванчик и отвлекает Рацио от обеда: — Эй, док, у меня есть две новости: отличная и хорошая. — Хорошая? — Мне дали отпуск. А отличная в том, что я уже позаботился о том, как мы доберемся до твоей планеты. — Ты купил самый быстрый корабль? — Почти. Так что скажи, когда будет возможность вырваться на пару деньков. — Парой деньков тут не обойтись. Я покажу тебе все достопримечательности и расскажу о каждой. — Я напуган, — его слова никак не вяжутся с сияющим видом, — давай махнем сегодня? Да: они прилетают на планету мрамора, моря и солнца. Авантюрин очаровательно смотрится в белом — словно скинул старые перья — и в сандалиях, когда прыгает по развалинам. Рацио поддерживает его за руку, а потом качает головой и прыгает следом. С ним — драгоценным — только так и нужно. Вперед и вместе. И, наконец, термы. Авантюрин шутит очень много и непристойно, когда они залезают в купель. Игнорировать это? Возможно в одежде. Но когда они обнажены, вдруг легко получается отвечать на откровенности. Авантюрин отмокает спокойно целых десять минут, а потом подплывает ближе, кладет руки на бортик, на руки — подбородок: — Я все думаю, когда же ты… Рацио страдальчески ломает брови: — Ни слова больше. Мы отдыхаем. Авантюрин тыкает ему мокрым пальцем в складку меж бровей и все равно продолжает, только немного поменяв предложение: — Я думал, ты тогда хотел меня трахнуть в ванной. И специально загадал такое интересное желание. Может вкусы у тебя такие. — Нет. И желание обычное. Мне хотелось поделиться с тобой ритуалом и немного помочь. — Я разочарован. Обычно у всех сносит крышу от моих длинных ног, или тонкой талии, или худых рук или отметины на шее… — У меня сносит, но я, в отличие от них, могу контролировать себя, — Рацио говорит это медленно, нехотя. Он привык быть честным, и это порой аукается. Вот и сейчас Авантюрин… этим пользуется. Говорит: — Не контролируй. — А? Авантюрин придвигается ближе — бедро к бедру и кладет руку на колено. А потом роняет голову на плечо Рацио и шепчет на ухо: «Не контролируй себя». Рацио на это только целомудренно чмокает его в макушку и вылезает из купели. Старается не оборачиваться. Когда Авантюрин обижен, глаза у него становятся светлыми-светлыми. И весь он выглядит… и пугающе и приятно одновременно. Но молчание затягивать опасно, и Рацио, закончив оборачивать полотенце на бедрах, говорит что-то вроде «Тут не хватит места, пошли домой». Но так, как может только он: длинно-длинно объясняя, почему купель не подходит, термы не подходят… — А ты, — хмыкает Авантюрин, вылезая и отряхиваясь. Рацио смотрит за каждым его движением, — похоже на практике проверил. — Нет. Мне потребовалось несколько минут расчетов, чтобы понять, что с тобой мы не только затопим тут все, но и простынем. — Ты на серьезных щах высчитывал объем воды? А не, например, думал о чем-то более приятном? — О чем? — О том, как мои губы обхватывают твой чле- Рацио в один шаг оказывается рядом и сжимает его в объятиях до хруста ребер: — Если ты скажешь ещё хоть слово, я выставлю тебя отсюда. Авантюрин щурится, и цвет опять меняется. Он улыбается с вызовом – не так, как во время ставок, а очень хитро и жарко. И хватает Рацио за задницу. Рацио вспоминает письма Марка Аврелия, Рацо вспоминает формулу золотого сечения, Рацио держит себя в руках ровно десять секунд, чужие руки мнут ягодицы дальше, мраморная колонна неотвратимо падает- Авантюрин стонет громко от поцелуя в кадык, а потом смеется и тянет на себя. За волосы, за шею, за остатки сомнений («А не рано ли»). Телами они вплавляются друг в друга, и мысли тоже становятся податливыми, словно глина. Рацио шепчет на ухо «Я хочу целовать тебя везде», и ещё «Прямо сейчас». Пушистые волосы закрывают шею, ненавязчиво отводят взгляд от метки, и Рацио тоже не касается ее. Не из страха, но из-за уверенности, что пока лучше так. Вместо этого — зарыться носом в волосы и дышать Авантюрином, его чистотой, его теплом. Вспышка скрывает их и переносит в комнату. Вычисления доктора точны: они падают на кровать, почти не отрываясь от крайне приятного изучения друг друга. Полотенце откинуто в сторону или скинуто вовсе на пол. Оторваться от чужой, разогревающейся кожи — задачка та еще, но на второй раз получается. Рацио мажет губами мимо уха, поцелуй приходится в волосы. Мелкие влажные завитки ощущаются прохладой: отрезвляют. — Мы сейчас… — Все верно. Любим друг друга. Если угодно, до рассвета. И чьи голоса, эмоции — не разобрать. Сплелось, как два древа, и мнимое осталось позади. Теперь чистое, теплое — чувство вплетется в картину мира, в личности.