Неидеальная любовь

Холодная осень. Алые клёны сбрасывают листья, укрывая землю кровавым ковром. Странно, но, когда Се Ляню шагнул на тропу, на его обуви действительно остались красные следы. Он коснулся земли пальцами. На них осталась густая тёмно-красная жидкость. Принца пробрала дрожь. Как же он ненавидит вид крови. Алой, как… — Одежды Саньлана. — пробормотал он. Эта мысль его немного успокоила, и видение рассеялось. Теперь перед ним снова была тропинка, усыпанная ничем иным, как опавшими листьями. И ничего страшного. Он шёл вперёд, не понимая, где находится. Это было не так уж важно. Важна лишь цель. Се Лянь чувствовал, что приближается к чему-то важному и желанному. Оттого сердце забилось быстрее в томительном ожидании. Внезапно он заметил вдали смутно знакомый силуэт. Принц заторопился. Однако, чем быстрее он шёл, тем более отдалялась от него тень прошлого. Только когда он остановился, ему удалось поравняться с фигурой в богатых женских одеяниях. Она стояла к нему спиной, но Се Лянь точно знал, кто перед ним. — Матушка? — прошептал он, не находя в себе сил позвать её громче. Родительница обернулась. На её молодом лице расцвела, точно цветок на солнце, добрая улыбка. Она смотрела с такой нежностью и безграничной материнской любовью, что на глаза наворачивались слёзы. — Матушка, Вы живы! — Се Лянь попытался взять её за руку, но ладонь женщины рассыпалась прахом, как только он её коснулся. — Сыночек. — её Величество продолжала улыбаться, словно ничего и не случилось. — Всё-таки ты — сплошное разочарование. Ты не справился. — Что Вы такое говорите? — Се Лянь словно со стороны услышал, как дрожит его голос. Почему он не может дотронуться до неё? Он столько лет желал этого, а теперь, когда мама так близко, он снова вынуждает её покинуть этот мир. Как только он подумал об этом, её внешний вид начал меняться. На лице появились морщины, она вся осунулась, в глазах потух огонёк, а улыбка померкла. Теперь Се Ляню казалось, что она смотрит с осуждением. — Почему? — на её щеке появилось ещё одно лицо. Принц с ужасом узнал в нём отца. В следующее мгновение родители заговорили одновременно. — Почему ты дал нам умереть? Их голоса смешались во что-то нечеловеческое, почти демоническое. В них не было ничего, кроме ненависти и обиды. Они говорили так громко, что Се Лянь закрыл уши, лишь бы не оглохнуть. Слова эхом звенели в голове, разрывая её на части. — Я не хотел… — он со страхом смотрел, как белая лента обвивает шею матери и затягивается всё туже, подвешивает женщину. Она замерла, как и лик отца, её тело безвольно раскачивалось из стороны в сторону, словно от ветра, а один простой вопрос так и повис в воздухе без ответа. — Нет… — Се Лянь попятился. — Я не хотел… я не хотел! Что-то сдавило горло. Принц попытался сорвать с себя белую ленту, но чем больше он сопротивлялся, тем меньше воздуха оставалось в груди. Он отчаянно пытался сделать хоть вдох. В глазах темнело. — С… саньлан… — вместо крика из него вырвался тихий хрип. Паника билась в нём, рвалась наружу. Хотелось звать на помощь. Хотелось, чтобы кленовые листья приобрели телесный облик и спасли его. Но они продолжали лежать на земле жуткими лужицами крови. Как Саньлан может его спасти, если он даже не знает, отчего принцу нужна защита? Се Лянь чувствовал, как душа покидает тело. Страшно. Он не хотел умирать. Он не мог умереть! В следующий миг он проснулся и резко сел. Его била мелкая дрожь. Холодный пот стекал по лбу, сбитое дыхание не давало набрать в лёгкие воздуха. Трясущимися руками он потянулся к шее. На ней ничего не было, кроме цепочки с кольцом. Зато на запястье была та самая белая лента. — Ваше Высочество? — Саньлан приподнялся на локте, спросоня пытаясь понять, почему принц пытается сорвать с руки Жоё. — Да слезай же ты! — приказал Се Лянь ленте, и та наконец сползла на пол, а после и вовсе обижено отлетела в другой конец комнаты. Принц судорожно выдохнул, обхватил себя руками и упал обратно на подушки. Дышать всё ещё было тяжело. — Опять кошмары? Се Лянь кивнул. Хуа Чэн потянулся было к нему, но резко замер и неуверенно спросил: — Можно я тебя обниму? Се Лянь снова кивнул и придвинулся ближе. В тёплых объятиях любимого он немного расслабился. Озноб сошёл на нет. Вскоре и дрожь начала отступать. А вот жуткие образы из сна продолжали его преследовать, стоило хоть на пару секунд закрыть глаза. Ну почему это опять происходит? Почему он с каждым днём всё чаще вспоминает родителей и их смерть? Принц прижался к Саньлану, и тот утешительно погладил его по голове. — Всё хорошо, Гэгэ. Ты дома. Ещё один кивок. Се Лянь хотел сделать глубокий вдох, но вместо этого из груди вырвался тихий всхлип. Принц тут же зажал рот рукой. Ну что это такое! В последнее время он стал чересчур эмоциональным. Неужели это Саньлан на него так влияет? А может, его разбаловала жизнь в достатке и комфорте. — Всё позади. — князь демонов поцеловал его в лоб. — Нет. — прошептал Се Лянь. Когда он обо всём забудет, тогда и будет «всё позади». А сейчас он переживает прошлое так, словно оно происходит с ним в этот самый миг. На некоторое время они замолчали. Се Лянь дождался, пока успокоится, и снова потянулся к горлу. Может, во сне цепочка натянулась, и ему показалось, что он задыхается? Принц сжал кольцо и приложил его к губам. Надо успокоиться. — Гэгэ. — произнёс Хуа Чэн с лёгкой усмешкой. — Зачем тебе целовать мой прах, если перед тобой весь я? Се Лянь вымученно улыбнулся, пожал плечами. Он опустил кольцо и поцеловал Саньлана в подбородок. — Тебе чего-нибудь хочется? — Хуа Чэн поцеловал Се Ляня в ответ. — Может, приготовить тебе что-то? — Сейчас же ночь, Саньлан. — Ну и что? Призрачный город никогда не спит. Се Лянь покачал головой. — Может, вина? Тебе ведь уже можно? — Опять совращаешь меня с истинного пути. — со смешком заметил принц и сел. Хуа Чэн последовал его примеру, и Се Лянь положил голову на его плечо. — Не очень хочется, если честно. — Что мне тогда для тебя сделать? Се Лянь улыбнулся и покачал головой. Может, князь демонов и перестал допытываться, что происходит с его божеством, но теперь участились подобные вопросы. Против них принц ничего не имел. По крайней мере сегодня. Всё-таки, если он просто скажет, что хочет держаться всю ночь за руки, Хуа Чэн успокоится. Однако у Се Ляня были немного другие планы. — Расскажи о своей маме. — попросил он. — Зачем это тебе, Гэгэ? — удивлённо спросил Саньлан. — Ты никогда особо не делился ничем из своего прошлого, а обо мне знаешь почти всё. Я бы хотел узнать, какой была женщина, что родила моего мужа. — Тебе будет неинтересно. — ответил Хуа Чэн. — Может, рассказать о чём-то ещё? — Если ты не хочешь, то, конечно, не рассказывай. — Нет, просто… — Саньлан запнулся. — Я давно о ней не вспоминал. Да и не помню её почти, уже сколько лет прошло. Помню только обрывки. Помню, как она достала мне сладости на день Рождения. Только теперь я понимаю, с каким трудом ей это далось. Помню, как отца, хотя мне и сложно назвать этого человека «отцом», опять что-то разозлило. Не помню, что. Он всегда злился в моём присутствии. Он хотел опять меня побить, а мама заступилась. Я помню, как мы сидели с ней вдвоём в уголке, она прижимала меня к себе и успокаивала. Странно. Я совсем не помню её лицо, но как сейчас слышу её сердцебиение. Помню, какой жёсткой была ткань её одежды. Помню, что у неё были грубые и сухие, но всегда очень ласковые руки. Больше восьмисот лет прошло, а я всё ещё так явно представляю такие незначительные детали. — Она для тебя много значила, да? — Она была моей единственной поддержкой и моим единственным спасением. Она была первой, кто полюбил меня. Даже несмотря на красный глаз. Она не считала меня демоном, как все остальные. «Я знаю, что он не демон, потому что он мой сын!» — говорила она с гордостью. А потом она… умерла. И я остался один против всего мира. Тогда-то я и решил, что больше нет смысла жить. Но, поднявшись на стену, я увидел тебя. — Саньлан с безграничной нежностью посмотрел на Се Ляня, и тот почувствовал лёгкий жар на щеках. — В тот момент я и влюбился. Когда ты держал меня на руках, я чувствовал себя также спокойно и безопасно, как рядом с матерью. Мне очень повезло, что я решился встретиться со смертью именно в тот день. Тогда я родился второй раз. — Мне очень жаль, что тебе пришлось такое пережить. — А я счастлив. Ведь теперь я с Гэгэ! — он положил голову на его макушку и закрыл глаза. — И никто мне больше не нужен. — Я тоже счастлив. — произнёс Се Лянь, взял Хуа Чэна за руку и поцеловал его длинные изящные пальцы. Даже не хочется думать, как повернулась бы его жизнь, не поймай он того маленького мальчика восемь веков назад. Се Лянь совсем успокоился. Усталость легла тяжёлым грузом на его веки, и те начали медленно опускаться. Принц изо всех сил старался держать глаза открытыми, но сонливость ласкала уставший разум, утягивая его в дрёму. Он всё ещё чувствовал прикосновения Саньлана, его поцелуи в макушку. Слышал его спокойный низкий голос, хотя и не мог больше разобрать ни слова. Хотелось что-то ответить, но губы не шевелились. Всё, на что хватало сил — размеренное дыхание, да пребывание в сознании, но и оно вскоре перешло в глубокий сон без новых видений. С той ночи прошло несколько недель. Кошмары больше не тревожили, но были другие причины для переживаний. Се Лянь мучился вопросом: хочет ли он рассказать Хуа Чэну о том, что его так волнует и печалит в особо тяжкие дни? Говорить о себе тяжело. А уж тем более о том, что он хотел убить себя (и впоследствии не раз возвращался к этой мысли). Но он не хотел, чтобы Саньлан думал, что принц ему недостаточно доверяет. А ещё оказалось, что намного проще справляться с воспоминаниями, когда Саньлан рядом. Хотя проявлять при нём эмоции было всё ещё сложно. Он долго решался. Продумал каждый возможный исход неприятного разговора. В итоге Се Лянь пришёл к выводу, что ничего страшного не должно случиться, если он поделится чем-то настолько личным с Хуа Чэном. В тот день Се Лянь вернулся домой более уставшим, чем обычно. Небесные чиновники были особенно громкими и навязчивыми, даже в духовную сеть было страшно заходить. Из-за них у принца гудела голова. Хотелось расслабиться. Он сразу, не ища Саньлана, пошёл в купальню. Когда дверь открылась, в лицо Се Ляня ударила духота. Всё ясно. Комната уже занята. В воде сидел юноша, всё его тело было заметно расслабленно, чёрные длинные волосы струились по сильным плечам и спине. Подле него на полу лежали красные одеяния, а поверх них — чёрная повязка на глаз. От воды шёл густой пар. Как демон ещё не сварился в таком кипятке? Хотя, разве может горячая вода навредить «непревзойдённому»? Се Лянь вспомнил, что у мертвецов всегда холодная кожа. Что, если это был своеобразный способ в кои-то веки согреться? От этой мысли в сердце закралась печаль. Принц шагнул внутрь и закрыл дверь. — Гэгэ! — Хуа Чэн повернулся к нему, закрывая ладонью правую сторону лица. — Ты пришёл. Се Лянь улыбнулся и подошёл ближе. — Ты же понимаешь, что тебе не нужно ничего от меня прятать? Принц сел за Хуа Чэном и положил руки на плечи, слегка массируя. — Я не могу предстать перед его Высочеством в таком недостойном виде. — ответил князь демонов, ещё больше расслабляясь. Он отвернулся и только тогда позволил себе опустить ладонь обратно в горячую воду. — Тебе не понравится. — Я уже много раз видел тебя без повязки. Мне всё в тебе нравится. — Ты слишком добр ко мне. — Или ты слишком к себе строг. Се Лянь нежно убрал волосы Саньлана со спины, открыв разгорячённую кожу, и оставил на ней несколько лёгких поцелуев. Кажется, тот готов был замурлыкать, как кот, пригреваемый лучами солнца. — Повернись ко мне. — попросил наследный принц, и Хуа Чэн тут же послушался. Се Ляню открылся вид на пустую глазницу. Но ему не показалось это чем-то жутким или противным. Ранение Хуа Чэна — вечное напоминание о его добродетели и жертвенности, а такие черты не могли уродовать. Се Лянь с нежной улыбкой коснулся его щеки. Какой же его Саньлан прекрасный! Принц наклонился и расцеловал столь любимое красивое лицо. — Какой же ты у меня красавец! — воскликнул он. — Любая девушка бы позавидовала, что ты мой муж. Хуа Чэн только покачал головой, но по его виду было понятно, что он очень доволен комплиментом. — Неужто бы позавидовала? — Конечно! Ты не только красивый, но ещё и очень умный, начитанный, мастер на все руки, сильный, добрый, да и удачи тебе не занимать. Одним словом — идеальный. — Ну что ты, Гэгэ, совсем меня засмущал. — засмеялся Хуа Чэн, совсем не выглядя смущённым. Только очень счастливым. — Знаешь, на то, чтобы быть таким замечательным, требуется много сил. — единственный глаз хитро прищурился. — Поделишься со мной энергией? — Саньлан, мы же договаривались не придумывать поводы для поцелуев. Князь демонов хотел что-то ответить, но не успел, ведь Се Лянь накрыл его губы своими. Хуа Чэн обнял возлюбленного за талию и притянул ещё ближе, отчего тот чуть не свалился в воду, в последний момент оперевшись на плечо Саньлана. Их поцелуй был долгим и чувственным. Они никак не могли друг другом насытиться. Казалось бы, можно было уже привыкнуть к обществу друг друга. Но нет, им всего времени мира было бы мало, чтобы остыть и перестать чувствовать необъятную любовь и тягу друг к другу. Даже если Се Ляню не всегда бывает просто разрешить себе отдаться такой близости. Хуа Чэн нехотя отстранился и спросил: — Не хочешь присоединиться ко мне? — Только если пообещаешь не распускать руки. — улыбнулся Се Лянь, решив, что перед серьёзным разговором можно и позволить себе отвлечься. — Ваше Высочество, вы ставите передо мной непосильную задачу. — в доказательство своих слов, он опустил одну руку ниже, а второй потянулся к поясу. — Как же не распускать руки, когда передо мной такое сокровище? — Ты уж постарайся. Принц легко отстранился, встал и сам развязал пояс. Белые монашеские одежды одна за другой были неспешно положены рядом с красными. Жоё соскользнула с руки и вылетела из комнаты, всё ещё обиженная на хозяина. Распущенные волосы упали на глаза, и Се Лянь лёгким движением убрал их за уши, поглядывая, какой эффект он производит на Саньлана, точно зная, насколько им восхищаются. Всё же иногда былое тщеславие и желание понравиться брали верх над скромностью. Хуа Чэн всегда мог удовлетворить это желание. Он не отрывал взгляда от небожителя. На его лице читалось безграничное обожание. Когда наследный принц подошёл ближе, рука Хуа Чэна непроизвольно потянулась к нему, с трепетом, как к небесному дару. Се Лянь опустился в воду рядом с князем демонов, и его сразу заключили в крепкие объятия, а по шее и ключицам рассыпались десятки поцелуев. Небожитель задумался на мгновение, был ли жар, охвативший всё его существо, следствием действий супруга или того, что вода была такой горячей. — Гэгэ, ты такой прекрасный. — Хуа Чэн прижал его к себе. — Я всё же не смогу сдержаться. — Держись. — негромко произнёс Се Лянь. — Я бы очень хотел просто расслабиться. — Я могу с этим помочь. — на губах демона появилась игривая улыбка, и принц перехватил руку, тянущуюся, куда не следует. — Не так расслабиться! — воскликнул Се Лянь, и Хуа Чэн рассмеялся. — Прости, Гэгэ, захотелось немного подразниться. — он целомудренно поцеловал его в мочку уха и легонько прикусил её. Почти не отстраняясь, Саньлан издал приятный низкий гортанный звук, похожий на мурчание, отчего у Се Ляня по телу пробежали мурашки. — Я люблю Вас, ваше Высочество. — И я те… Саньлан! Се Лянь почувствовал на плече зубы. Было небольно, но неожиданно. Саньлан несильно покусывал бледную кожу, наблюдая за реакцией его Высочества. Если ему не понравится или станет больно — сразу прекратит. — Что ты делаешь? — с улыбкой спросил Се Лянь. — Просто захотелось попробовать Гэгэ. — признался Хуа Чэн. — Ты настолько очарователен, я бы тебя съел, не будь ты моим мужем. — Ты слишком много времени провёл с Ци Жуном? — Се Лянь посмеялся, а Искатель Цветов под Кровавым Дождём, напротив, принял серьёзный вид, отодвигаясь. — Я не это имел в виду! Я бы никогда… Гэгэ, ты надо мной смеёшься? — Прости-прости. Я знаю, что ты бы меня не съел, всё хорошо. Просто почему-то подумал об этом ещё в первый раз, когда ты меня укусил, и мне это показалось смешным. — Всё ещё не могу поверить, что это недоразумение — твой родственник. — хмуро заметил Хуа Чэн. — Да уж. — вздохнул Се Лянь. Несмотря на то, что бог войны Сяньлэ никоим образом не ассоциировался с Зелёным демоном, за двоюродного братца было стыдно. Чтобы выходец знатного рода вёл себя настолько неподобающе! Позорить семью Сяньлэ спустя восемьсот лет их погибели — это ещё надо постараться. Се Лянь непроизвольно вернулся к мрачным мыслям. А ведь сколько ещё людей пострадало во время войны. Сколько ещё невинных душ, о которых наследный принц не знал, обратилось демонами. Осознавать, что мог остаться кто-то ещё, хранящий память о главной трагедии всей его жизни, было странно. Опять мысли идут не в то русло. Всё же было так хорошо! Почему в самый неподходящий момент в сознании всплывают худшие из воспоминаний? — Ну ладно. — он поцеловал Хуа Чэна в щёку, и хмурость сошла на нет. — Он не стоит нашего внимания. — Ты прав. — князь демонов влюблённо улыбнулся. — Расскажи лучше, как прошёл твой день. На какое-то время Се Лянь действительно отвлёкся от тяжких мыслей. Может, то был расслабляющий эффект горячей воды, а возможно и то, что сегодня поцелуи Хуа Чэна были особенно чувственными, выбивающими из головы все мысли. А может быть, он попросту слишком увлёкся разговором с возлюбленным. Как бы то ни было, он не возвращался к размышлениям обо всём, что связано с Сяньлэ, до поздней ночи, пока супруги не вернулись в спальню. А там на него снова напала безудержная тоска, в последнее время всё чаще наведывающаяся в дом Блаженства. Се Лянь снова затих. Хуа Чэн это заметил, но ничего не сказал. Понял уже, что бессмысленно. Только крепче сжал в объятиях в терпеливом ожидании, когда принц решится раскрыться ему. И этот момент настал. — Я хочу поговорить. В глаза Хуа Чэна зажёгся огонёк. Князь демонов кивнул. Он пытался сохранить невозмутимый вид, но в каждом неосторожном движении читалось нетерпение. Неудивительно. Обычно ведь Се Лянь, напротив, пытался отдалиться каждый раз, когда его охватывала тоска. А теперь сам начал разговор! — Ты же знаешь, как погибла правящая семья Сяньлэ? — спросил Се Лянь, понимая, что вернуться к беззаботному состоянию больше не удастся. Саньлан пристально посмотрел на него. Он долгое время не решался ответить. — Знаю. — наконец произнёс он. Се Лянь молчал. Смена настроения показалась ему слишком резкой. Только недавно они счастливо обменивались нежностями, а теперь в воздухе повисло напряжение. Принц уже не был уверен, что хочет что-то рассказывать. Он смущённо потёр переносицу. — Это случилось вскоре после того, как я прогнал Фэн Синя. — с трудом продолжил он. Раз уж начал, надо идти до конца. — Сказать, что это было ужасно — ничего не сказать. Я видел, что им было тяжело, но даже представить не мог, насколько. Я всё ещё думаю, мог ли я что-то сделать, чтобы предотвратить их смерть. Может, если бы Фэн Синь остался… нет, это бы ничего не изменило. Родители настаивали на его возвращении только для того, чтобы не оставлять меня совсем одного. Теперь я это понимаю. — он судорожно выдохнул. — Так не должно было произойти. А я даже изменить ничего не мог. Даже близким не сумел помочь. Се Лянь замолчал, погружаясь в воспоминания. Чем больше он вспоминал, тем больнее становилось. И тем сложнее было подбирать слова. Стоит ли говорить о том, что произошло после того, как он нашёл трупы обоих родителей, оставшись в одиночестве, как ему казалось, против всего мира? Принц коснулся шеи. Нужно ли супругу об этом знать? Саньлан молчал, внимательно слушая. Он лишь изредка кивал, успокоительно гладя Се Ляня по волосам и спине. Его прикосновения были лучшей поддержкой. Саньлан поймёт. Саньлан не осудит Се Ляня за подобную слабость. — И я… знаешь, даже смешно об этом говорить… — он нервно усмехнулся. — сам пытался… ну, знаешь… — он сделал вид, что держит над шеей невидимую ленту и тянет её наверх. Произнести что-то подобное вслух оказалось непосильной задачей. — Вот стыдоба-то, да? — он натянуто улыбнулся, однако, увидев, выражение лица Хуа Чэна, пожалел, что вообще завёл этот разговор. — Гэгэ! — воскликнул тот, резко садясь и хватая принца за плечи. Во взгляде князя демонов смешивались ужас и вина, всё его тело было напряжено, словно Се Лянь хотел повеситься прямо сейчас, а Саньлан был готов предпринять всё, лишь бы он этого не делал. — Ты… как же.? — Всё в порядке! — Се Лянь последовал его примеру и сел. Он взял Саньлана за запястья и опустил их. — Я ведь жив- здоров. — Ваше Высочество, почему Вы сказали, что это смешно? Это ведь ужасно! Се Лянь и сам не до конца понимал, почему вдруг ляпнул это. Ему уж точно было не до смеха. Хотя сейчас, спустя восемьсот лет, когда чувство отчаяния, безысходности и одиночества всё же притупилось, ему казалась нелепой сама мысль о том, чтобы покончить с жизнью. К тому же, говорить о чём-то настолько личном, было непривычно и неловко. Вот он и говорит всякие глупости. Се Лянь пожал плечами. — Почему ты мне не рассказывал? — голос Саньлана смягчился. — Я уже говорил: потому что это болезненные воспоминания. Я думал, что будет проще забыть. А оказалось… — оказалось, что забыть подобное невозможно. Что такие события оставляют в душе шрам, который не залечить ничем. К нему можно привыкнуть, но навсегда забыть его не даст уродливый след. — Гэгэ… — Хуа Чэн крепко обнял его, вкладывая в этот жест все чувства, всколыхнувшиеся в его сердце. — Мне так жаль! Прости меня. — За что ты извиняешься? — Меня не было рядом. Я должен был как-то помочь. А ты… ты ведь был совсем один. Тебе было так больно. Как бы я хотел вернуться в прошлое, чтобы оказаться рядом! — Не переживай так. Всё уже прошло. — Но ведь тебя всё ещё это тревожит. Се Лянь кивнул. Как бы он ни старался, чем больше он пытался забыть, тем ярче становились образы прошлого. За восемьсот лет он почти смог забыть, но возвращение Безликого Бая и раскрытие личности Цзюнь У напомнили о худших днях его жизни. И теперь вновь вскрытая старая рана кровоточила сильнее прежнего. — Гэгэ. — позвал Хуа Чэн. Он немного отстранился и посмотрел Се Ляню в глаза. — Ты ни в чём не виноват. Принц опустил взгляд. Хотелось бы верить. Но когда живёшь восемьсот лет с мыслью, что ты неудачник и что все бедствия мира произошли по твоей вине, в какой-то момент становится трудно поверить в обратное. — Только не молчи. — Саньлан осторожно положил руки ему на плечи, слегка прикасаясь большими пальцами к шее. — О чём ты думаешь? — Может, всё сложилось бы иначе, если бы я послушал Владыку. — Ты же знаешь, насколько он отвратительный человек. Нет, он уже не был человеком к тому моменту. Не вини себя за поступки, которые совершил он. Я уверен, послушание ничего бы не изменило. — И всё же не могу не думать, что на мне также лежит ответственность за произошедшее. — Знаешь, это может прозвучать ужасно… — неуверенно произнёс Саньлан. — но мне кажется, что Сяньлэ бы пало в любом случае. Даже если бы все небесные силы объединились. Ненависть — слишком сильное чувство, чтобы суметь его сдержать. А уж тем более в одиночку. — Ты прав. — ответил Се Лянь. Действительно. Что он вообще мог сделать? Если даже у него не получалось, самое лёгкое, умереть, на что он был способен против стихийности человеческого бунта? — Но тебе больше не нужно бороться одному. Я с тобой. И всегда буду с тобой. Душой клянусь, что никогда не дам тебе снова испытать что-то подобное! Никто больше не посмеет тебя ранить… Даже ты сам! — Саньлан… — Се Лянь хотел поблагодарить его, но слова застряли в горле, и он бросился в его объятия. Оказалось, было не так страшно, как он думал, и теперь с его плеч словно свалился непомерный груз. Саньлан рядом. И нет в этом ничего плохого. Конечно, пройдёт ещё много времени, прежде чем Се Лянь снова решится раскрыть завесу тайны, что же с ним происходило те долгих восемьсот лет, что Хуа Чэн был не с ним. Но теперь открыть собственную душу стало намного проще. Один решительный шаг — не хватало только его. — Знаешь, — произнёс он, вертя в пальцах цепочку на шее. — наверное, я всё-таки не жалею о том, что произошло. — Но как же.? Се Лянь поднял голову, посмотрел Саньлану в глаз и улыбнулся. — Иначе наши судьбы так бы и не пересеклись. — Се Лянь взял правую ладонь Хуа Чэна и переплёл их пальцы. Красная нить судьбы, соединяющая их души, ярко выделялась на фоне бледных тонких рук. Принц коснулся лбом лба Саньлана. Теперь на лице князя демонов тоже появилась улыбка, и он закрыл глаза. — Я рад, что ты со мной. — Я тоже рад, Гэгэ. Холодная осень. Алые клёны сбрасывают листья, укрывая землю ярко-красным ковром. Ковром такого же цвета, как одеяния Саньлана и как нить судьбы. Се Лянь шагнул на тропу, навстречу алому силуэту, с ласковой любящей улыбкой говорящему, что наследному принцу никогда больше не придётся нести непосильную ношу ответственности и скорби одному. Покойные родители и белая лента смерти у него во снах больше почти никогда не появлялись.