Неидеальная любовь

Они опять поссорились. Не то чтобы на то была какая-то серьёзная причина. Сейчас, сидя во вновь опустевшей резиденции, Хуа Чэн понимал, что веской причины для их конфликта не было как таковой. Это была его вина. Он полез не в своё дело и поплатился за это. В тот день его Высочество был задумчив и чем-то отягощён. Иногда его охватывало подобное состояние, и принц целыми днями мог ходить мрачным и ещё более рассеянным, чем обычно. Когда они оба оставались дома на весь день, можно было оказаться свидетелем тому, как Се Лянь смотрит в одну точку невидящим взглядом на протяжении долгого времени. Во всём его теле изредка мелькали тени плохо скрываемых эмоций — то брови нахмурит, то губы подожмёт, то вздрогнет, то коснётся шеи кончиками пальцев. Конечно, он натягивал на лицо улыбку, только завидев Хуа Чэна. Но с его стороны было бы недальновидно полагать, что супруг ничего не замечает. Скорее всего, он понимал, что Саньлан видит его печаль. Но оба продолжали делать вид, что всё в порядке. Однако невозможно вечно играть тяготящую роль в лживой постановке. Рано или поздно надо вернуться в реальность. — Тебя что-то беспокоит? — спросил Хуа Чэн, садясь рядом на кушетку. Это было за пару дней до их ссоры. Се Лянь остался дома, и князь демонов решил воспользоваться минутой покоя, чтобы наконец узнать, что так мучает его любовь. Се Лянь вздрогнул, словно очнулся ото сна, посмотрел на Саньлана пустым взглядом и улыбнулся. — Нет. Всё хорошо. — Почему ты не хочешь рассказать? — Мне не о чем рассказывать. — Гэгэ. — он взял его руки в свои и серьёзно посмотрел ему в глаза. — Если что-то случилось, я могу помочь. Взгляд его бога наполнился грустью. Он смотрел снисходительно, почти сочувственно. Хуа Чэн гадал, что же происходит в его голове. — Мне не нужна помощь. — покачал Се Лянь головой, продолжая улыбаться. Уголки его губ дрогнули, и он опустил взгляд. — Да и не можешь ты ничем помочь. Мне этот бардак самому разгребать. — Значит, что-то всё-таки случилось? Се Лянь засмеялся. Почему он смеётся? Хуа Чэн в растерянности смотрел на него, не зная, что предпринять. Он мог лишь бессильно смотреть и ждать, когда Се Лянь успокоится и объяснится. Но, когда смех постепенно сошёл на нет, и принц вытер рукавом проступившие от смеха (или от необъяснимого горя?) слёзы, он произнёс простую фразу, которая никак не помогла понять его: — Нет, Саньлан. Ничего не случилось. Совершенно. — Гэгэ, пожалуйста. Что происходит? — Не обращай внимания. — Но… — Пожалуйста. — он стал крайне серьёзен, и в голосе его проскальзывали нотки мольбы. Его голос был единственной его частью, приоткрывавшей завесу на скрытый от глаз внутренний мир. Даже взгляд его был каменной стеной, не пускающей Саньлана в думы и чувства его обладателя. — Мне станет лучше, если мы просто забудем об этом. И никогда не будем вспоминать. Хуа Чэн снова почувствовал себя слабым, как до становления демоном. Он видел, что Се Ляню плохо. Но что он мог сделать? Будет настаивать — сделает хуже. Но в бездействии он всё яснее понимал, что опять оставляет наследного принца страдать в одиночестве. — Саньлан, я правда… — начал было Се Лянь, но не успел договорить, как Хуа Чэн крепко обнял его. Князь демонов гладил его по голове, осторожно, почти неуверенно. — Всё будет хорошо. — произнёс Саньлан негромко. — Всё обязательно образуется. Ему показалось, что Се Лянь, обнимая его в ответ и пряча лицо в красных одеждах, обречённо качает головой. Он не имел ни малейшего представления о том, что он мог сделать. Продолжать игнорировать состояние Се Ляня? «Забыть», как он сам попросил? Нет, он не мог всё так оставить! Сегодня, в роковой день, видя, что Се Ляню не становится лучше, он решил предпринять ещё одну попытку. — Гэгэ. — последний раз он заговаривал с его Высочеством таким серьёзным, не терпящим возражений голосом, когда добивался от того обещания не трогать что попало без его ведома. Он не мог поверить, что снова ведёт себя с принцем несдержано и с таким неуважением. Отчитывать наследного принца! Но что князю демонов ещё остаётся, если подавленность его бога всё не проходит? — Нам надо поговорить. — О чём? — безынициативно, но вежливо спросил Се Лянь, слегка настораживаясь. — Ты же знаешь, я всё для тебя сделаю. Ты — моя жизнь, а твоё счастье — это и моё счастье тоже. Но я же вижу, что ты чем-то опечален. Пожалуйста, скажи, что случилось. — А, ты об этом. — он тяжело вздохнул и закрыл глаза. — Ничего не случилось. Не переживай за меня. — Но я же вижу, что это не так! — Хуа Чэн сжал его плечи и наклонился, чтобы их глаза были на одном уровне. — Пожалуйста, поговори со мной. Как я помогу помочь, если даже не знаю, в чём корень проблемы? — Я уже сказал, что ты не можешь помочь. И я просил забыть об этом. — Я знаю, но… Не могу я так, Гэгэ! Посмотри на меня. Се Лянь открыл глаза. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Один — с мольбой, второй — с сомнением, и обоих что-то беспокоило. — Может, тебя кто-то обидел? — спросил Саньлан осторожно. — Опять говорят о тебе глупости? Или, может, тебя ранили? — Нет, нет. — Се Лянь покачал головой. — Честное слово, со мной… — Может, тебя прошлое беспокоит? Се Лянь замер. Отвёл взгляд. Значит, Хуа Чэн попал в точку. — О чём ты думаешь? — спросил он мягко. — Ты можешь рассказать мне. — А в чём смысл? Только зря ворошить пройденное. Я не хочу говорить об этом. Станет хуже. — Но ты не обязан нести это бремя в одиночестве. Я могу разделить его с тобой. Мы… — Я не хочу делить ни с кем своё прошлое. — Но, Гэгэ… — Отпусти. — Что? — Отпусти меня. Саньлан разжал пальцы, и Се Лянь попятился. — Почему ты не можешь просто оставить меня, когда я прошу? — принц посмотрел на него, и Хуа Чэн с замиранием сердца обнаружил пришедшее на место печали раздражение. Ему казалось, что он сейчас в очередной раз умрёт. Рассыпется прахом от одного только взгляда его доброго всепрощающего бога. Неужели он перешёл черту, тем самым разозлив его Высочество? Он всё-таки был слишком навязчив? Гэгэ устал от него? Гэгэ не хочет больше с ним находиться? Гэгэ не может больше ему довериться? Надо было послушаться его, пересилить себя и не доставать больше его расспросами! Он разозлил своего бога. Он ненавидел себя за это. Ну почему нельзя было промолчать? Неблагодарный. Навязчивый. Недостойный. Но он же хотел как лучше! Он опустил голову, не решаясь больше встретиться глазами с принцем. Он заслужил этот взгляд, но не мог заставить себя принять наказание достойно. Он бы уже встал на колени с мольбой о прощении за то, что заставил Се Ляня сердиться, если бы тот не был против коленопреклонений. — Саньлан… — услышал он тихий зов, но голову поднять так и не смог. — Я не хотел… Я не знаю, что на меня нашло. Я опять… Он замолчал на полуслове. Саньлан всё не решался посмотреть на него. Принц не должен опять винить себя. Это его никудышный последователь во всём виноват. Но возможности сказать это не было — слова застряли в горле. Только когда Хуа Чэн услышал отдаляющиеся шаги, он пришёл в себя и окликнул принца. — Ваше Высочество! Но его уже и след простыл. Всё повторяется. Побеги, недоговорённости и пустая резиденция. И это всё его вина.

***

Се Лянь и забыл, что погода в Призрачном городе совсем не такая, как в мире людей. По крыше храма Водяных Каштанов колотил дождь. За окнами виднелось серое мрачное небо. Принц вышел и сел на ступеньку у порога. Лицо обдувал несильный холодный ветер. Листья лежали, прибитые к земле ливнем. Вокруг ни души. Да и кто соберётся выходить на улицу в такую погоду? Даже навес не мог полностью защитить небожителя от холодных капель, изредка бьющих по лицу и одежде. Се Лянь обнял колени и положил на руки голову. Закрыл глаза. Остались только звуки, перебивающие неприятные мысли. Вот бы дождь смыл не только пыль с дорог, но и тяжкие думы. Несмотря на то, что пару минут назад принц был в крайнем раздражении, сейчас он как никогда чувствовал себя отстранённо. Он заставил себя успокоиться, абстрагироваться от неприятных мыслей и воспоминаний. Не хотелось думать ни о чём. В особенности о прошлом, что никак не желало оставить его в покое. Он не хотел думать ни о беспомощности, ни об отчаянии, ни об одиночестве, ни о бесчисленных потерях. Но всё вокруг продолжало напоминать о том, насколько он слабый и несовершенный. Особенно Саньлан. Он злился на Хуа Чэна за неудачи в каллиграфии, потому что это дело напоминало о беспечной юности в Сяньлэ и похвалах взрослых. Он раздражался каждый раз, когда Саньлан пытался последовать за ним, чтобы защитить, потому что Се Лянь справится сам, и потому что ему нужно хоть немного личного пространства. Он чувствовал вину каждый раз, когда оставлял супруга одного, отправляясь отвечать на молитвы, ведь он не ответил своему самому верному последователю. Даже от обетов пути самосовершенствования он отказался, потому что Саньлан появился в его жизни. Что самое главное — он так и не смог до конца отделаться от мысли, что все беды, навалившиеся на него и его государство, были его виной. Его страшной ошибкой. И он боялся снова остаться в одиночестве, потому что его всегда было недостаточно. При этом он искал уединения. Иногда хотелось просто отдохнуть. Се Лянь так долго пытался сдерживать любые негативные эмоции. А сегодня не справился. Впервые за долгое время он так рассердился на Хуа Чэна. В последний раз он испытывал что-то подобное, когда тот раскрыл Лан Цяньцю, кто на самом деле виновен в резне за Золотом пиру. Однако, когда Се Лянь увидел напуганный виноватый взгляд Саньлана, его словно окатило ледяной водой. Злиться на него было более жестоко, чем пинать беззащитного щенка. Он не должен был срываться, как бы с ним ни было иногда тяжело. Хуа Чэн очень заботливый. Он сделает всё ради своего бога. Например, будет следовать за ним по пятам на каждое, даже самое незначительное задание. Се Ляню нравилось его присутствие. Он почти никогда не вмешивался, просто был рядом. В этом не было никакой проблемы. Саньлан был его алой тенью, принца это устраивало. Впервые за столь долгое время он был не один. Всё было в порядке. Пока его присутствие не начало нагнетать. Се Лянь чувствовал себя виноватым за подобные чувства. Саньлан может делать, что хочет. И если ему хочется ходить за ним хвостиком — пускай. Но однажды принц с болью в сердце обнаружил, что начал уставать от его постоянного нахождения неподалёку. Это не плохо, что он всегда рядом! С ним безопасно, спокойно. Когда они случайно встречались взглядами, сердце наполнялось светлой радостью. Да и почему бы не проводить рядом каждую свободную минуту, если они теперь супруги? Но в какой-то момент это начало тяготить. Хуа Чэн не делал ничего отвлекающего или чересчур навязчивого. Лишь изредка мог напомнить Се Ляню об осторожности или отпугнуть своим присутствием мешающих демонов (или небожителей). И всё же, что-то не устраивало принца. Они всегда были рядом, будь то мир людей, Призрачный город, дом или Небесная столица, несмотря на то, что последнее место Хуа Чэн всё ещё крайне недолюбливал. Князь демонов оставлял его редко: только если самому приходилось разбираться с делами Призрачного города, а потому Се Лянь видел его почти каждую минуту каждого дня. И он действительно устал. Он всё ещё любил его безгранично. Но иногда хотелось побыть одному, а потому их редкие расставания были как глоток свежего воздуха. Но принц не мог понять, нормально ли это. Раз они замужем, значит, желание быть рядом вполне логично. Так он думал поначалу. При этом Се Лянь был уверен, что его родители вели себя друг с другом совершенно иначе. Он не знал, были ли тому причиной обязанности отца, но в основном принц видел их с матушкой вместе только в детстве и после падения Сяньлэ, по понятным причинам, о которых хотелось забыть, как о страшном сне. Проводили ли они много времени вместе, пока Се Лянь был в монастыре, — неясно. Когда же он навещал их, те всегда были порознь. Но, возможно, независимость друг от друга была особенностью правящей семьи. Другого примера для подражания у Се Ляня не было, а потому он не был уверен, что делать со всё нарастающей и ничем не заслуженной досадой на Саньлана. В какой-то момент он решился сказать супругу о том, что хочет отвечать на молитвы один. Он оправдал это обычным нежеланием причинять тому неудобства, но на деле просто хотел отдохнуть. Но не скажет же он такое Саньлану! Это было бы слишком жестоко. И они действительно стали видеться реже. Се Лянь думал, что проблема решена, ведь он снова радовался при встрече с князем демонов, снова его сердце трепетало, а раздражения не было и в помине! Но он даже не заметил, как сам Хуа Чэн медленно угасал без него. Оказалось, что попытка отстраниться сделала всё только хуже. Пришлось снова пойти на уступки. Потребовалось много времени, чтобы найти баланс между временем наедине с собой и временем, принадлежащем только Саньлану. Наконец-то всё наладилось! А потом были нарушены не только физические границы. Се Лянь мог спокойно отнестись к желанию Хуа Чэна вторгнуться в его пространство, его одиночество. Объятия, поцелуи, бесстыдные прикосновения и даже лёгкие, почти неощутимые игривые укусы — всё это было совершенно безвредным. Но душа должна быть заперта на замок, который Се Лянь спрятал ещё тогда, когда нашёл в себе силы воспротивиться Безликому Баю. Больше никто не узнает его боли. Даже Саньлан. В особенности Саньлан. Есть детали прошлого Се Ляня, о которых лучше не знать никому. Даже самому принцу. Но что уж теперь об этом думать? Замок сорван, душа нараспашку. Возвращаться в дом Блаженства попросту стыдно. Ну ничего. Остынет немного и вернётся с новым железным засовом на вратах в глубины его страхов и горестей. Принц приоткрыл глаза. Ему показалось, что в дымке дождя что-то блеснуло. Се Лянь присмотрелся. Что-то, источающее бледное свечение, медленно приближалось, стойко преодолевая потоки воды. Бабочка. Принц грустно улыбнулся и протянул руку. Она села на ладонь, слабо помахивая крыльями. — Наверное, тебе тяжело было лететь через дождь. Бабочка посидела на руке и снова вспорхнула. Она подлетела ближе к лицу принца и коснулась его лба, после чего вернулась на руку. Извиняется. Се Лянь смотрел на неё, и на душе становилось спокойнее. Он знал, что Саньлан его видит и слышит, но теперь его присутствие было ненавязчивым и смиренным. К тому же, немного дав волю печали, он почувствовал облегчение. Словно что-то давило на него изнутри всё это время, так и желая вырваться наружу. И вырвалось ведь. — Прости, что разозлился. Ты не виноват. — произнёс он. — Мне просто нужно время, чтобы разобраться в себе. Не переживай, хорошо? Бабочка взмахнула крыльями и замерла. Се Лянь снова положил голову на руки. Так странно. Столько лет он был одинок, а встретив родную душу, стремится к уединению. И сейчас, на пороге храма Водяных Каштанов, он впервые за долгое время ощутил гармонию. Ни небожителей, ни демонов, ни людей. Только он, его мысли и маленькая бабочка. Его воспоминания и чувства никому не могут навредить. Он так долго бежал от них, но, столкнувшись с ними лицом к лицу в самый неподходящий момент, понял, что сделал всё только хуже. Как и всегда. Надо будет извиниться перед Саньланом. Он не заслужил всей той озлобленной тоски, что Се Лянь вывалил на него разом. И он не заслужил тех страшных и жестоких слов. Он заслуживает всю любовь этого мира и даже больше. Он такой хороший, заботливый, понимающий. А Се Лянь с ним так жесток. Просто он привык к одиночеству. Привык все проблемы решать самостоятельно. Привык, что рядом никогда нет никого, с кем можно разделить боль. Ему нужно было казаться сильным в чужих глазах. И близким хватало своих проблем, чтобы вываливать на них новые переживания. Единственными, кто видел его слёзы, были матушка, Безликий Бай и Хуа Чэн. Се Лянь попросту не знал, как делиться переживаниями. Он знал, что Саньлан его поймёт и поддержит, но не мог избавиться от мысли, что не имеет права проявлять слабость. Было стыдно за собственную несдержанность. В сознании вспыхнуло воспоминание. Всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы повергнуть небожителя в ужас. Тьма. Обида на весь мир. Сожаления и горе, что давят на плечи. Лживые слова утешения. Половина маски, что плачет. Холодные объятия, почти материнские, но пропитанные необъятным страхом и демонической аурой. Первый раз, когда его утешили не ласковые прикосновения матушки, любившей его неоспоримо. Лишение его памяти об этих прикосновениях было бы высшей милостью Небес, если бы принц не знал, что небожители на такое не способны. Се Лянь закрыл голову руками и крепко зажмурился. Когда спала пелена минутного облегчения, болезненные воспоминания нахлынули с новой силой. Он скучал по родителям. По Сяньлэ. По беззаботным денькам. По монастырю и монахам. По времени до вознесения. Тоска нередко стучалась в двери даже тогда, когда, казалось бы, всё было хорошо. Страшный секрет Небес раскрыт, между старыми друзьями снова воцарил мир и согласие, а принц с Саньланом живут вместе долго и счастливо. Се Лянь думал, что, если очень постараться, можно забыть обо всех прошлых трагедиях. Но такое не забывается. Редкими ночами он даже просыпался, задыхаясь, точно белая лента снова перетягивает его шею, почти также мучительно больно, как все чувства, что разрывали его душу на части. Хуа Чэн пытался утешить его изо всех сил, страшные сны отступали, но только на короткий срок. Они всегда возвращаются. Бабочка вновь сорвалась с ладони и невесомо коснулась губ. Се Лянь поднял голову, и маленькое светлое создание поочерёдно опустилось на обе щеки, а после уселось на нос. — Спасибо, что ты рядом. — хрипло произнёс принц и закрыл глаза. В горле стоял ком. — Я правда рад, что мы вместе. Просто не могу так сразу привыкнуть к чьему-то постоянному присутствию. Хотя уже много времени прошло, для меня это всё ещё странно. Я не должен был ругаться на тебя. Он почувствовал, как крылья бабочки затрепетали. Се Лянь улыбнулся. Как удивительно легко оказалось сказать правду, когда не видно взволнованного взгляда, когда прохладные руки не сжимают в объятиях, только распаляя в сердце огонь тревоги. — Я не хотел сердиться. Но и рассказывать причину переживаний я не хотел. Это больно. Хотя, может, я должен был поделиться с тобой? Я правда не знаю, как правильно. Знаю только, что не готов. Прости. Я скоро вернусь. Только не вини себя. Бабочка перелетела обратно на руку. Может, и нет ничего такого в том, чтобы пустить Хуа Чэна в свою душу? Се Лянь сделал глубокий вдох и встал. Дождь всё ещё хлестал по одинокому храму. Принц не знал, как будет правильнее поступить. Объясниться? Рассказать, что было на уме всё это время? Принести тысячу извинений? Может, теперь делиться с ним тяжкими мыслями будет легче? Се Лянь достал кости и бросил. Две единицы, один шаг — и он снова дома.

***

Но, представ перед Саньланом, он не смог ничего сказать. Сейчас, когда он стоял рядом, видел его лицо, а не исповедовался бабочке, слов оказалось недостаточно. Они не могли выразить всего, что творилось у него на душе. Се Лянь шагнул к Саньлану. Тот потянулся к нему, но застыл, с надеждой и грустью смотря на своего бога. Се Лянь собрался с духом, подошёл к нему и крепко обнял. Тёплые дрожащие руки легли на спину, прерывисто и утешительно её гладя. — Прости меня. — произнёс наконец Се Лянь. — Нет, это ты прости. — услышал он ответ. — Я не должен был навязываться. Я ведь даже не подумал, что могу утомлять тебя. — Ты не утомлял. Точнее… — Се Лянь немного отстранился и встретился взглядом с Хуа Чэном. — Понимаешь, это слишком сильное слово. Как я уже сказал, я просто не привык к тому, что рядом всегда кто-то есть. И я не знаю, как себя правильно вести. К тому же ты всегда так сильно переживаешь за меня. Я это ценю, но не хочу, чтобы ты нервничал. — Кажется, мы снова вернулись к тому, с чего начали. — вздохнул Хуа Чэн. — Тебе не нужно относиться ко мне с таким трепетом. — К тебе это тоже относится. — мягко улыбнулся Се Лянь. — Почему я так поздно узнал, что ты боишься, что я уйду от тебя? — Потому что эти мысли не были ничем обоснованы. Я не хотел зазря волновать тебя глупостями. — Кого-то мне это напоминает. — заметил Се Лянь беззлобно. Лицо Хуа Чэна наконец озарила улыбка, и он со смешком уткнулся лбом в плечо Се Ляня. — Давай договоримся кое о чём. — произнёс принц, перебирая пальцами чёрные волосы, спадающие с плеч демона. — О чём же? — Я не буду ничего скрывать, а ты дашь мне чуть больше свободного пространства. — Но… — Саньлан поднял голову. — Ты же говорил, что не готов говорить о прошлом. — Это так. — кивнул Се Лянь. — Но я не буду притворяться, что всё хорошо. Как оказалось, от этого всем только хуже. — Спасибо. — прошептал Хуа Чэн. Он взял ладонь Се Ляня и поцеловал её, прикрыв глаз. — И простите меня за всё, Ваше Высочество. — Я на тебя не в обиде. Ты — лучшее, что со мной случалось. Се Лянь коснулся его щёк и осторожно притянул к себе, нежно и целомудренно целуя губы. Они крепко обнялись и больше не хотели друг друга отпускать. Демон и принц стояли молча. Так тихо и спокойно. Се Лянь немного замёрз, находясь на улице. А здесь, дома, уютно. Комната освещена тёплым жёлтым светом от маленьких огоньков свеч. Ничто не могло потревожить двоих счастливых влюблённых. Они ещё совсем не знают, как правильно справляться со всем бардаком, что царит в их потрепанных душах, а потому ненароком ранят и сами ранятся ещё сильнее. Они научатся. Обязательно научатся. Не важно, через сколько ссор и недопониманий им придётся пройти, сколько раз испытать недовольство друг другом или неуверенность в совершенно новых для них отношениях. Не важно, что они иногда будут уставать или не иметь возможности насытиться присутствием друг друга в их жизнях. Они — две одинокие яркие души, нашедшие друг друга во мраке жизни. И они будут держаться друг за друга несмотря ни на что. Даже если прошлое и неуверенность в собственной важности продолжают толкать их в бездну. Они есть друг у друга, а потому и падения им не страшны. Ведь их такая неидеальная любовь всегда заставит подняться на ноги навстречу нежным тёплым объятиям.