Смерть во времени

Хет открыл глаза и тут же об этом пожалел. Висящее на веревках тело пронзила ослепляющая боль. Прячась от нее, он представлял себя равнодушным, безымянным, не имеющим очертаний существом, но воспоминания все равно находили его. Скованный. В меньшинстве. Без понятия, где находится. Без какой-либо помощи. Многократные удары. Ругательства. Кровь во рту, на груди, на животе, на ногах, кровь повсюду. Темнота. Из этой темноты вылеплялись какие-то люди, скрывающие лица за черно-белыми масками. Они приходили, что-то спрашивали, били его и уходили. То заковывали его в цепи, то связывали веревками. Иногда Хет отвечал на их вопросы. Иногда даже честно, что с ним вообще случалось редко. Но им, кажется, было плевать, поэтому чаще Хет реагировал на них ором. Еще просил, умолял, шутил и издевался, но это было бесполезно, поэтому он предпочитал орать. Не только от боли, но и просто по любому поводу. — Мне нужны мои часы! — истошно возмущался он пару часов назад. На самом деле часы ему были без надобности: ошейник каким-то образом блокировал все его попытки сотворить магию и, соответственно, избавлял от необходимости следить за временем. Но ведь орать не запретишь! Именно отсутствие магии шокировало его больше всего. Времени, которое он выиграл в казино, хватило бы на то, чтобы убить всех ублюдков, которые здесь находились, но он не мог использовать даже секунду. Какая ирония! Порой он удивлялся, что до сих пор жив: творить магию казалось такой же естественной вещью, как дышать и ходить. Впрочем, именно дышать ему хотелось меньше всего. Он даже на секунду обрадовался, когда эти чокнутые наконец додумались утопить его: да, было очень темно и обжигающе больно, но подержи они его чуточку подольше под водой — и проблема была бы решена. Правда, потом его вытащили, и тогда Хет решил, что умирать он не хочет. Как минимум потому что с его уходом мироздание потеряет самого стильного и симпатичного магистра, когда-либо ходившего под ржавым небом Цитадели. И еще потому что умереть в плену у людей, у этих слабых существ, неспособных даже услышать голос Времени, было совсем уж неприлично. Все равно что закинуть ноги на стол на поминках или что-то в этом духе. Потому-то он старался говорить с ними долго и не по делу: они убьют его, когда узнают все, что хотят. Что уж он там наплел насчет смерти тому маньяку, который порывался то поболтать, то перерезать ему глотку — дело десятое. Чтобы окончательно не свихнуться, Хет вспоминал партии, которые разучивал за игрой на скрипке. Но сколько бы он ни старался припомнить что-то жизнеутверждающее, в голову лезли только похоронные песни. В наступившей тишине он напел отрывок из “Призыва”: Услышь меня, когда я плачу, Ибо я уйду и оставлю родных горевать… Распухший язык, растрескавшиеся губы, — его голос звучал просто ужасно. Он жалобно обратился к воображаемым слушателям: — Простите, благородные господа и дамы! Но мне даже не принесли воды! Сами видите, какие же мрази эти люди! Цензурных слов не хватает! Разбросай мои кости среди ветвей, И пусть леса снова растут в месте страданий и смерти… Хорошо, что люди не додумались до технологий, которые применялись в Бастионе. Не то бы он окончательно сошёл с ума даже от невозможности слышать звук собственного голоса. Он закрыл глаза и попытался поводить онемевшими пальцами, повторяя движения смычка. Руки были связаны и подняты вверх, но он почти не ощущал ожог от веревки, впившейся в холод запястий. Кровь отлила, значит, он подвешен давно. Середина… Верхняя половина смычка… У колодочки… Постепенно увеличивать размах движения… Подними мой прах высоко, И пусть это будет знаком, что я вернусь в весеннем смерче. Новый порез на боку противно ныл и не давал провалиться в музыку. Лоб покрывала испарина. Он не осознавал, что плачет, пока не услышал: — Не реви. Пить тебе здесь все равно не дадут, так что прибереги лишнюю воду. Хет разлепил ресницы и уставился на источник звука. Он узнал убийцу, приходившего сюда… Когда? Два солнца назад? Четыре? Он совсем потерял счет времени. — А, это ты? — переведя дыхание, он задрал подбородок и посмотрел в глаза Гора, который постепенно обретал черты в полумраке. Черные глаза, с удлиненным узким разрезом и темными синяками под нижним веком. — Я скучал. Гость склонился, будто его притягивала чужая боль, которую он жадно вдыхал вместе с запахом крови. Он казался диким животным, на которое по какому-то недоразумению напялили черное пальто. Хет решил, что он похож на росомаху: такой же несуразный, но очень злой и опасный. — Я боялся, что тебя уже убили. — Как видишь, нет, — Хет мотнул головой. — Я ведь еще не рассказал им все свои секреты. — Почему же? На что ты надеешься? — Надеюсь, что моя привлекательность даст мне преимущество, — ляпнул Хет. — Им, как я вижу, крыть нечем. Тебе тоже, кстати. Взгляд Гора словно весил несколько тонн. Тяжелый и темный, вязкий и злобный, обволакивающий, он буквально подминал под себя. Переламывал. — Я не договорил в тот раз, — он присел перед Хетом. И, протянув руку, задумчиво коснулся мокрой переносицы. Хет гадал, не собирается ли этот сумасшедший ублюдок выдавить ему глаза. Он хотел отвернуться, но тело будто перестало ему принадлежать и совершенно не слушалось. Только голос, всегда умевший уболтать любого магистра, еще подчинялся ему: — Ты же вроде приходил, чтобы убить меня? — Я все еще хочу этого. Но мне нужно кое-что узнать. — чужие пальцы наконец перестали ощупывать его лицо и резко сдавили его горло. — Что ты говорил насчет Цитадели? Сознание Хета плыло от нехватки воздуха, глаза слезились, а кожа горела. Он закашлялся, когда чужая рука разжалась. — Насчет чего? — просипел он. — Цитадель. “Сколько шагов до Цитадели”, так ты сказал. Гор наблюдал за ним, ища… рефлексы? Едва заметные симптомы, выдающие интерес, страх, отчаяние. — Не припомню, — Хет захлопал ресницами. — Разве я что-нибудь такое говорил? Он замер, выжидая и боясь спугнуть неожиданную надежду. Как убедить этого человека вытащить его отсюда, не побоясь гнева тех сумасшедших, которые заявлялись сюда каждые пару часов? Он безумен и “те другие” безумны, минус на минус дает плюс, так ведь? Поверит ли он в то, что Хет настолько ему необходим, чтобы оставить его в живых? Одних слов здесь было недостаточно. Он не успел разглядеть, что за предмет Гор вытащил из кармана, но когда он коснулся его живота, то пульсирующая боль разлилась по венам, проникала в мозг и врезалась в охрипшее горло. Дыхание перехватило. Перед глазами поплыли черные пятна. Он схватил легкими воздух и закричал — вопль отчаяния, эхом отраженный от низких стен. Предмет затрещал. “Электричество, — подумал Хет, отдышавшись. — Скотина. Матерь, какие же они скотины, эти люди…” — Не надо, пожалуйста, — попросил он самым невинным голосом, на который был способен и кое-как подтянул ноги, стараясь не задеть ожоги на ступнях, которые ему оставили пару солнц назад. Электрошокер снова затрещал, и горло разорвал надсадный крик вперемешку с истеричным смехом. Слезы кислотой выжигали глаза. — Теперь помнишь? — настаивал человек. — Тогда ты сказал, что без тебя я не попаду в Цитадель. — Помню, — ногти отчаянно царапали веревку, связывающую запястья. — А я очень хочу попасть туда. Хет расхохотался. “У нас армия. У нас миротворцы. Мы ищем этого парня уже которую луну. А этот безумец решил в одиночку прийти туда и… И что?” Гор поднялся и принялся расхаживать взад-вперед. Электрошокер угрожающе мерцал у него в руках. — А может, все-таки проще сразу тебя убить? Ты ведь солжешь. Вижу это по твоим глазам. — И какие же у меня глаза? — прохрипел Хет. — Как у всех вас. Высокомерные и лживые. “Ты свою богомерзкую харю в зеркало видел? Глаза у меня не такие! А твои Матерь богов вообще явно создавала под градусом!” — Я отлично умею говорить правду, — каждое слово давалось с трудом. Ему будто перемешали внутренние органы. — Я просто делаю это так, чтобы это служило моим интересам. Сейчас в моих интересах убраться отсюда. — Это я вижу. Но все-таки ты порочное чудовище, которое без малейших усилий может уничтожить целый квартал — я видел небоскреб, который вы взорвали. — Вот еще! Мы же не террористы! Гор вздохнул, не слушая его: — И я охочусь на таких, как ты. — Таких, как я, нет, — заверил Хет. — Харизма, очарование, сексуальность… Он почувствовал пинок в голень и тихо зашипел, отбрыкиваясь. Гор усмехнулся: — Лучше бы ты назвал доброе сердце. — Доброе сердце скорее перестанет биться, чем приведет тебя в свой дом, — оскалившись, он показал ему окровавленный язык. — И доброе сердце пожалеет тебя, потому что ты умрешь, если один попытаешься пройти через Мглу. “Я смогу убедить его в том, что я полезен, я смогу привязать его, — размышлял Хет, игнорируя десятки синяков и надрезов на груди и животе, вывернутые из суставов плечи, истертую до мяса шею под ошейником…. — В конце концов, он всего лишь человек. Даже без магии воздействовать на их разум очень легко”. “Осторожно, не бери на себя слишком много, не будь таким жадным”, — предупреждали его всю жизнь, но Хет не хотел соблюдать эти правила. Правила он может установить и сам. — Что такого ужасного во Мгле? — поинтересовался Гор. — Тьма. Вирус. Мутировавшие чудовища со множеством пастей. Тысячи глаз, которые следят за каждым твоим шагом, — Хет выдумывал на ходу, пытаясь вспомнить то, что людям говорили о Мгле в новостях. — Они говорят миллионами голосов. Они давят на совесть. Принимают формы твоих худших кошмаров. Лишь бы ты заблудился и тебя добила радиация. — Как же ты победил их? — Они бьют только по людям. Люди слабые, без нас им туда не пройти, — он не договорил, завизжав от резкого ожога, снова пронзившего тело. — Не надо! — бедро онемело. — Я же просто… Я просто говорю, как есть! — Ты будешь моим проводником? — Буду кем пожелаешь! Пожалуйста, пожалуйста, просто убери эту штуку! Гор с сожалением подчинился. — Спасибо, — беззвучно. И затем громче: — Развяжешь мне руки, а? Обещаю не шалить. Он выполнил и эту просьбу, принявшись пилить путы бритвой. — Хорошо же они постарались, — проворчал он, дергая за узел. Хет драматично всхлипнул: — Вот за что они… Я не делал им зла… Ну воровал по мелочи… А кто не воруют в наше время? Они вообще видели цены в магазинах? — Что ты воровал? Время? — Ну… Да какое там воровство, так… — Для тебя, может, и “так”. А человек умер, потому что ты забрал слишком много. “На его место родится десять новых, — подумал Хет. — Люди же как тараканы”. — Я его не принуждал, — быстро ответил он. — Тот дон сам предложил. А я никогда не отказываюсь от предложений обаятельных донов! Гор сосредоточенно хмурился: веревка никак не поддавалась. — Кстати, это еще не все, — Хет был в ударе. Боль на удивление способствовала красноречию. — Человек никогда не попадет за ворота Цитадели. Ты пройдешь их — и начнешь чахнуть и умирать. Это у нас воздух такой… — он замялся. — Не экологичный. Меньше чем за минуту станешь вяленым овощем, как тебе такое? Человека может провести только магистр. И то, никто из наших такой херней не занимается. Есть вещи, которые вам знать необязательно. Так что завоевать Цитадель у тебя так просто не получится. — Я не хочу завоевать. Я хочу посмотреть. — А потом? — А что потом, — чужие зубы клацнули совсем близко от его лица, — не твоего ума дело. “Он и сам не знает, — догадался Хет. — Уникальный идиот!” Последний раз он сказал эти слова в адрес Юсуфа в “Лунном ветре” и теперь почувствовал укол совести. Он не должен был говорить таких вещей своему лучшему другу, самому близкому магистру, тому, кто всегда на его стороне. В тот раз Юсуф всего лишь хотел быть рядом, чтобы снова помочь, чтобы снова поддержать… — А скольких ты убил? — он боялся услышать ответ. — Троих. “Как мы и предполагали”. Интересно, если он приведет этого психа в руки миротворцев, ему пожалуют какую-нибудь награду? Хет представил свой белоснежный мундир на вешалке. Да, с орденом он будет смотреться определенно лучше… Он повертел головой, стараясь поймать жуткий взгляд человека: — А что ты делаешь с телами? У них рук и ног не хватает. Кусков туловища. Внутренностей. Ты их коллекционируешь? Собираешь памятные сувениры? — Я их ем. А взамен могу пользоваться вашей магией. Хет счел за благо никак это не комментировать. Только уронил тихий стон, когда Гор неосторожно задел начавшую затягиваться рану на левом плече. — Знаешь имена убитых? — Нет, — он покачал головой. — Хотя подожди… Одно знаю. Юсуф вроде бы. Хет прикусил губу. В груди будто разгорался огонь, колени дрожали, в горле стоял ком. Он изо всех сил сдерживал крики и слезы. Веревка ослабла, и он рухнул на пол. По изрезанному телу прошла волна дрожи. Кисти одеревенели. Бедро пульсировало. Горло ощущалось так, словно его ударили изнутри. Несколько секунд он просто лежал, тяжело дыша. Заставлял себя не думать о том, что он только что услышал. Его потянули вбок и вверх, и он вцепился окровавленными пальцами в чужие руки, чтобы не потерять равновесие. Его поволокли по ступеням. Ступени… Откуда они тут взялись? — Ты его знал? — спросили сверху. — Юсуфа? — Виделись пару раз, — ответил Хет. Он удивился тому, как ровно прозвучал его голос. Будто все это происходило не с ним. Будто он не был в этом подвале. Будто он послушался Кэс и не полетел в Уранию. Будто он не оставил Юсуфа в казино, по-детски обидевшись на него из-за отказа пойти на его вечеринку. Будто он вообще не родился… Ему еще отчаяннее захотелось выжить. Любой ценой. Чтобы убить эту тварь. Медленно и мучительно. Он не осознавал, что теряет сознание, пока его не похлопали по щекам, приводя в чувство. — Эй, — его потрясли, будто куклу, — давай, открой глаза. Скажи мне пять вещей, которые ты видишь. Хет нахмурился, недовольный тем, что ему поручили что-то, что казалось таким трудным. — Кровь на мне, — промямлил он. — Дверь… Это море? Откуда тут море? — Храм Братства находится на побережье. Ты был под водой. Не теряй сознание. Еще предмет? — Дорога и… Твои ботинки считаются? — Считаются, — он почувствовал, как его подняли и расположили на чем-то мягком и широком. Плечо. Это было плечо. — Четыре вещи, которые ты можешь почувствовать. — Больно, — сообщил он. — И твой запах. Воняешь какой-то дрянью. — Нефритовый табак. Что еще ты чувствуешь? Думать становилось все сложнее. — Холод. — Точно. Не хватало еще, чтобы ты помер от обморожения, — его скинули с плеча, укутали во что-то мягкое и черное. Сидя на земле, Хет растерянно озирался и щупал ткань чужого пальто. — Братья скоро прибудут на литургию, мы не успеем уйти далеко, — пояснил Гор, подходя к припаркованному гравикару. — Машина Марсия сейчас как нельзя кстати. Он треснул кулаком по стеклу, и оно разлетелось. Затем вернулся к Хету и бесцеремонно потащил его к гравикару. Охваченный неожиданной паникой, магистр принялся слабо отбиваться. Ледяной воздух, огромная слепящая луна, шелест волн, звон осколков, далекие огни города... И смерть, которую он не смог предотвратить. Все обрушилось на него слишком быстро и сразу. — Я не хочу! Я не полезу! — он голосил, пока его не швырнули на пассажирское сидение и не вдавили в кресло. — Закрой пасть, — горячий шепот обжег ухо. — И лучше не испытывай мое терпение. Иначе твое пребывание в Братстве покажется тебе увеселительной прогулкой. — Я хочу домой, — прорыдал Хет, пытаясь оттолкнуть его мерзкую рожу. — Да где же оно… — Гор пошарил по карманам, ища что-то. — Мгла, забыл! Даже усыпить тебя нечем! Ладно, у Марсия должен быть антистресс… Он порылся в бардачке и вытащил фляжку. — Угомонись уже, — рыкнул он, насильно вливая в Хета алкоголь. Желудок сжимался в попытке вытолкнуть пойло обратно, но он жадными глотками осушил фляжку, не веря, что ему дали попить — не подразнили и забрали, не разбили бутылкой губы, не подсунули уксус или чего похуже. Алкоголь прогнал приступ истерики и притупил боль во всем теле. — Сейчас… сейчас я буду в порядке, — медленно проговорил Хет. Теперь он чувствовал, что еще чуть-чуть, и он потеряет сознание и вывалится из гравикара. — Заводи уже. Гор склонил голову над панелью. — Я не умею, — признался он. — Ты же пошутил? — Хет попытался заорать, но голос не слушался. — Там ведь… Там все подписано… Там просто рычаги. Тянешь зеленый и держишь руль… — А тормозить как? Хет уронил голову на приборную панель. — Потянуть за красный, — прошипел он. Гор резко дернул за рычаг, и Хет стукнулся лбом о панельные часы. — Таксист из тебя никудышный… Вместо ответа Гор дотянулся до старомодной зажигалки и щелкнул. — Это моя, — слабо возмутился Хет. — Ты где ее взял? Медленно подвинь ее ко мне и никто не пострадает, — он осекся, увидев пламя. “Еще сожжет мое личико, чего доброго,” — подумал он и решил приберечь разборки на потом. Паника и боль окончательно отступили, и теперь он будто плыл где-то в небытие, почти не понимая, где он и кто. Только поинтересовался: — Ты что, куришь? Когда он спросил это в третий раз, Гор не выдержал: — Ты головой ударился, что ли? — Вообще-то да! Об чужие кулаки. Гравикар скользил по дороге, не отрываясь от земли. “Сказать ему, что нужно потянуть рычаг вверх?” — лениво думал Хет, пытаясь расчесать пятерней свои волосы, слипшиеся от крови. — А курение убивает вкусовые рецепторы, — невпопад сказал он. — Что ж, по крайней мере, они умрут счастливыми. — Разве ты не гурман? — По-твоему, ваша порода такая уж вкусная? Не лучше дикой свиньи. Они проехали мимо какого-то сонного высокого мужчины со светлыми волосами, и гравикар наконец взмыл в небо. Хет невидяще смотрел на разбитое окно, и ему казалось, что ничто не отделяло его изломанное тело от воздуха снаружи. Достаточно высунуться в окно, он упадет и тогда все это закончится. Но нет. Ему еще нужно цепляться за жизнь. Хет уже не помнил, зачем, но был уверен, что вспомнит, когда снова окажется на земле. Он отстранился от окна, чувствуя, что все равно падает, но уже куда-то вглубь собственного сознания. Там, внутри, не было дна. — — — — — Зевая, Калан направлялся на ночную литургию, когда услышал какие-то невнятные вопли и увидел, как роскошный фиолетовый гравикар брата Марсия неуклюжими толчками катится по побережью. Почему-то с выключенными фарами. За рулем оказался Гор. К его плечу привалился спящий пленник, которого — и в этом Калан точно был уверен, — еще пару часов назад заперли внизу. Несколько секунд Калан и Гор смотрели друг на друга. Наконец охранник демонстративно отвернулся и замурлыкал себе под нос прилипчивую мелодию, услышанную по радио. Дождавшись, пока гравикар исчезнет в небе, он пошел к неприметной двери, прихватив с собой трактаты преподобного Габриэля [1], которые заменяли ему туалетную бумагу. На полпути Калан остановился и поднял глаза к затуманенному небу. — Луна сегодня и впрямь восхитительная, — тихо сказал он. — — — — — [1] Преподобный Габриэль — видный духовный деятель Урании. Обзавелся миллионами последователей и под влиянием Альянса и Церкви написал три религиозных трактата, каждый из которых приобрел огромную популярность в обществе. Заработав состояние, преподобный построил особняк на седьмом уровне, где и проживает по сей день в окружении самых близких почитательниц. По слухам, дорога к его имению выстлана негативными рецензиями критиков, обвиняющих его во вторичности и продажности властям (одна из рецензией совершенно точно подписана именем некого Калана Ш.)