Смерть во времени

Струи ледяной воды били по лицу. Колени тряслись от холода, но Хет упрямо сидел на полу душевой кабины, обхватив себя обеими руками. На ногах еще остались кровавые разводы и синие отпечатки, на которые он смотрел с ужасом и неверием. Почему они не смываются? Он вспомнил проворные, жесткие пальцы, которые истязали его еще несколько часов назад. И почувствовал странную вину за это. Он мог бы оказать более яростное сопротивление. Он мог бы уболтать этих сектантов так, что они и думать бы забыли о его существовании. Он мог бы не терять бдительность в казино… Поток воды оборвался, и Хет открыл глаза, осознав, что все это время плакал. — Мне больно, — твердил он, отмахиваясь от попыток Гора вытащить его из душевой. Так и лежал на полу, свернувшись калачиком. Его все-таки пинками выгнали из душевой. Бросили в него банку с каким-то разрекламированным человеческим обезболивающим. Округлые белые таблетки рассыпались по полу. Хет наугад проглотил сразу две штуки. Потом еще три. Лучше не становилось. — Слушай, я все понимаю, но мне в конце месяца знаешь, какой счет за воду придет? — его потянули за ошейник. Хет с неожиданной силой вывернулся и забился в угол: — Засунь себе этот счет знаешь куда?! — Перестань орать, — Гор снова попытался ухватить его. — А то отрежу тебе язык и заставлю тебя его съесть. — Побойся Матерь богов! Я своим языком такое умею выделывать, что твои слова — просто осквернение святыни! Он случайно бросил взгляд на зеркало, рядом с которым примостился, и обмер от ужаса. Он всегда любил разглядывать свое отражение, но теперь… Зря он это сделал. По бледной коже, как дикие растения, витиевато расцветали ожоги. За ними следовали глубокие порезы, разбросанные по рукам, ногам, груди и спине. Вырванный пирсинг оставил уродливый кусок повисшей кожи. Он вспомнил какой-то артхаусный фильм, в котором злая колдунья превращала в крокодила именитого охотника на нечисть. В детстве грим актера пугал его, но сейчас Хет решил, что даже тот охотник после всех манипуляций выглядел лучше, чем он. — Мне бы не помешал регенератор, — пробормотал он, исследуя свои зубы. Удивительно, но после всех ударов они еще держались. Зато в каштановых волосах появились редкие белые пряди. Подумав, Хет решил, что так ему даже лучше. — Что такое регенератор? — Что-то, что ты никогда не увидишь из-за корпораций, которые производят ваши лекарства. Им выгоднее получить прибыль. — И кто в этом виноват? — мерзкая человеческая рожа возникла над его плечом, и Хет с облегчением выдохнул: все-таки он даже сейчас не выглядел настолько ужасно. Может, этому психу надо слетать на курорт? Хет давно слышал что-то про дивные моря шестого уровня, и даже хотел туда заглянуть. Кто знает, как скоро получилось бы развести отдыхающих изнеженных дурачков на очередную порцию времени… — Вы и виноваты, раз покупаете это дерьмище, — он проглотил еще одну таблетку и проковылял по мокрому кафелю. Каждый метр этой убогой квартиры вызывал у него отвращение. Бедность таращилась изо всех щелей. Линялые обои, растрескавшийся линолеум, мутное оконное стекло, посеревшее от слоя копоти. — Разве у тебя тут нет уборщика? — поинтересовался он. Гор хохотнул: — Ага, и дворецкий с горничной в придачу. Хет уставился на трещину посреди побелки. — У тебя скоро потолок обвалится, ты в курсе? — Его уже не починить. — Все в этом мире можно починить. — И как же? На измученное лицо Хета вернулась нагловатая ухмылка: — Сними эту штуку, и я покажу тебе, — он ткнул пальцем в собственную шею. — У тебя наверняка есть ключ. Ты же стащил у них целую связку, чтобы украсть принцессу из башни, да? Гор подошел вплотную и подцепил ногтем ошейник, блокирующий магию, на первый взгляд — просто свернутый кусок металла, оставлявший красные следы на коже. — Представь, что рядом с тобой бомба. Неужели ты думаешь, что можно снять ее с предохранителей? Он легонько оттолкнул магистра. Покачнувшись, Хет пожал плечами: — А я бы, может, и снял. Чтобы посмотреть, что будет. — Дай угадаю. Ты попал в плен к Братству, потому что проверял, что будет? Вместо ответа Хет опустился на жесткий табурет. Холод забирался под кожу. В него бросили узорчатую красно-белую блузку из дорогой ткани, пахнущей розами. — Это чье? — приглушенно спросил он, просовывая голову в ворот. — Моей покойной матери. — У нее был вкус, в отличие от тебя. Она была дизайнером? — Актрисой. — Тоже хорошо, — Хет расправил воротник, вышитый мелкими цветами и мигом почувствовал себя лучше. — А штаны не дашь? Гор сунул голову в ящик, набитый тряпьем, но, видимо, не нашел ничего подходящего, и сунул ему поношенные черные брюки из шкафа. Хет со вздохом надел и их. Он протер кулаком краешек окна и принялся разглядывать пробуждающуюся улицу. Квартал походил на живой организм, с которого содрали кожу. Дом стоял на холме, и от края третьего уровня его отделяла только железная дорога и редкие побитые гравикары, которые сейчас медленно взлетали. Сонные люди суетились, некоторые надевали медицинские маски и респираторы, роняли ключи от своих клеток, — наверняка таких же маленьких и ужасно бедных, как эта. Вечно переговаривающиеся, вечно опаздывающие. Какой-то дон с громыхающей тележкой, нагруженной бутылками. Какая-то донна, которая пыталась затащить необъемный чемодан в грязный вагон поезда. Они казались такими… игрушечными? Дикими? И отвратительными. Раньше Хету не приходило в голову, сколько неправильности и жестокости было в их нелепых мозгах. Но после плена в нем что-то изменилось, и теперь он видел их очень хорошо. Он подумал, что без сдерживающего ошейника мог бы разрушить их странные жизни лишь силой мысли, и его губы разъехались в небрежную улыбку. — Как ты можешь это выносить? — спросил он. — Жалкую, раздражающую возню? Это бессмысленное существование насекомых, которые копошатся вокруг? Он едва успел оторваться от окна, как Гор с размаху приложил его головой об стол. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли черные пятна, и он ударился коленями об пол. — Я человек, — прошипел Гор, пнув его по щиколоткам. — Я и есть жалкая, раздражающая возня. Знаешь, сколько людей говорили мне про мое бессмысленное существование? Все сплошь самодовольные эгоистичные сволочи вроде тебя. Видимо, у вас смысла жизни хоть ложкой ешь. Хет мотнул головой. Во время удара он прикусил язык и теперь отфыркивался от металлического привкуса. — Разве ты не видишь, что они другие? Не такие, как ты? — проговорил он, чувствуя, что сознание снова уплывает. Судя по последующему молчанию, он попал в цель. Хет подождал, пока его схватили за волосы, подняли с пола и снова поместили на шаткую табуретку. С ним обращались как с вещью, и это его вполне устраивало. В глазах психа лучше быть полезной вещью, чем личностью, которая может стать угрозой. А Хет был угрозой. Его взгляд трижды прошелся по набору кухонных ножей у плиты. Хотелось изрезать этому психу лицо. Хотелось, чтобы он захлебнулся в собственной крови. Но Хет понимал, что едва стоит на ногах и слишком слаб, и сдерживался, не выдавая себя ни единым жестом. Он вцепился в край стола, чтобы не упасть, и принялся наблюдать, как человеквключил плиту и сосредоточенно принялся орудовать ножом. Он разглядывал широкую спину, с которой явно было что-то не так, и пытался понять, что именно, но мысли разбредались. — Какие ограничения у вашей магии? Чего вы не сможете сделать ни при каких условиях? — неожиданный вопрос вернул ему ясность мысли. — Оживить магистра или человека, — сказал Хет. — Вернуться в прошлое или переместиться в будущее. Отменить то, что уже наколдовал. — Еще? — Остальное — вопрос цены. — Про время я уже знаю. Но, скажем, теоретически у тебя есть почти неограниченный запас лун… — Так не бывает. Мы рождаемся с двумя тысячами лун и можем приумножать их каждый год, но повезет, если ты не потратишь их на глупую магию еще в детстве. Знаешь, как понять, умен ли твой собеседник? Погляди на его часы, так у нас говорят, — Хет рассмеялся. — Немногие доживают до солидного возраста. — Разве вы не всегда просто забираете время у людей? — Только во время Жатвы. В обычный день не у каждого хватит на это смелости и авантюризма, — Хет горделиво приосанился. — Это ведь незаконно и оч-ч-чень опасно. Обяжут выплатить штраф или вовсе отправят в тюрьму! Тут нужно действовать осторожно. — Тогда можно просто не тратить время, которое вам выдают, и… — Это невозможно! — вскинулся Хет. — Мы платим временем за еду, электричество, одежду... Да за что угодно! Это все равно что ваши зенты. А в остальном… Знал бы ты, какая это пытка! Иметь возможность изменить начинку пирожков, угнать автомобиль, обрушить цивилизацию буквально силой мысли — и не использовать эту возможность! Это же невыносимо! Времени, которое есть у нас, слишком мало для этого, так что я нашел такой выход. Оригинально, да? На самом деле в этом не было ничего оригинального: каждые пару солнц сотни, если не тысячи магистров находили способ проскользнуть в Уранию и заполучить время. Но немногие могли похвастаться ловкостью и наглостью Хета, который повадился наведываться к людям каждые выходные. Гор, казалось, не слышал его: — Итак, ты не ограничен практически ничем. Если бы тебе, предположим, удалось накопить пятьдесят тысяч лун… — Как у Регента, — вздохнул Хет. Интересно, как там поживает его братец? Хотя вряд ли тот вообще вспомнил о его существовании. Наверняка забот полон рот, и все, конечно же, смертельно важные и совершенно секретные. — У кого? — Это что-то вроде вашего президента в Альянсе. Есть главные чуваки, а есть чувак, который самый главный среди главных. Это и есть Регент. — Сколько же магии можно заполучить, если убить его, — задумчиво произнес Гор и достал из ящика гигантскую кастрюлю. Хет хихикнул: — Ну удачи с этим! Как убьешь, пришлю тебе открытку и букет цветов. Какие цветы тебе нравятся? — Никакие. — Значит, орхидеи, — Хет сделал жест, будто записал что-то на столешнице. — Кстати, как тебе вообще пришла в голову эта мысль? Что должно было случиться, чтобы ты встал утром и за чашечкой кофе такой: “О! Точно! Пойду-ка съем вон того парня и получу его магию!” Гор почесал смуглую переносицу. — Ничего не случилось, — наконец ответил он. — Совсем? — Хет растерялся. — То есть ты случайно стал… таким? Тебя в детстве не били табуреткой по жопе или что-то в этом роде? Он заранее вжал голову в шею, готовясь к тому, что на его затылок обрушится кастрюля. Но ничего не произошло. Гор только нахмурился, будто пытаясь вспомнить что-то важное. — Я просто собирал информацию, — медленно проговорил он. — И понял, что кто-то в ответе за то, как сейчас выглядит наша жизнь. “Убого она выглядит, что уж тут скажешь,” — подумал Хет. Если бы он побольше думал о людях, то порадовался бы, что не родился человеком. Но он не думал о них, потому что какой толк печься о чужих заботах? Кто-то должен править, кто-то должен подчиняться. Кто-то родился магистром, а кто-то — человеком. Все просто. — Есть вещи, которые нельзя объяснить сложностями мировой политики и экономики, — Гор вытер нож полотенцем. — За них отвечает кто-то, в чьих руках находится неограниченная власть. Некие избранные. Я просто осознал это. В этой теории меня еще больше убедило Братство — это те, кто держал тебя в плену… — Чмыри сутулые! — вставил Хет. — …они выступают против Церкви, которая подчиняется Альянсу. Они проповедуют то, что человек волен сам изменить свою судьбу, а не просто слепо следовать воле великого Змея. Они — и в особенности брат Александр… — Кто такой брат Александр? — Создатель Братства. Человек, который сделал для меня очень многое, практически заменил мне родителей. Был период, когда я жил только ради его писем… — Гор уставился на кастрюлю так, будто она наступила ему на белоснежные кроссовки или увела отца из семьи. — А до того, что можно завладеть силой врага, если убьешь его и съешь его плоть, додумались еще наши предки. Тут я не новатор. Я просто искренне считаю, что вас нужно уничтожить. Хотя бы за то, как вы манипулируете людьми. Хет приоткрыл рот от изумления. Надо же было так все переиначить! Что у этого чокнутого в голове? — Слушай, мы просто хотим выжить! — Похвальное стремление. Так вот, люди тоже этого хотят. Хет сглотнул. Отвратительно. Находиться в одном помещении с этим психом, смотреть на него, слушать — это было отвратительно. Собиратель бредовых идей, пытающийся воплотить их в жизнь, пользуясь чужими телами. И это недоразумение убило трех магистров? Убило Юсуфа? Его гениального друга, который за одну ночь смог собрать совершенный мыслелет! Магистра, который блестяще предсказывал будущее и так точно толковал сны, что вся элита Цитадели слушала его, затаив дыхание. Что это за жестокое совпадение? Что за злая штука Матери богов? Хет не знал, как долго он продержится и не выдаст своего омерзения, но твердо решил исполнить свою роль до конца. — Если ты колдун, то где же твоя книга заклинаний? — ему хотелось то ли захохотать от нелепости услышанного, то ли зарыдать от бессильной ярости. — Она перед тобой, — Гор скромно указал на стену, облепленную вырезками. Хет поднялся, разглядывая вырезки из газет, книг и рукописные заметки. Заметки были катастрофически безграмотными: будто написавший это хотел выпендриться сложносочиненными предложениями, а получилась диарея из букв. — Очень занимательно, — на большее его не хватило. Гор со скрипом протащил кастрюлю по плите и принялся скидывать в нее нечто криво нарезанное и крайне неаппетитное. — Помочь? — быстро спросил Хет. — Не надо. — Могу кастрюлю подержать. — Едва ли ты в своей жизни держал что-то тяжелее ложки. — Я вообще-то отлично готовлю! — он потянулся к посуде и тут же взвигнул от удара по руке. — Ты мне пальцы переломал! Гор едва удостоил его взглядом. — Возможно. У тебя они хрупкие. — Потому что я музыкант! — Хет прижал онемевшую кисть к груди. — И вообще, у всех существ нашего вида пальцы относительно чувствительны. Гор поднес ладонь к раскаленной конфорке. — А у меня они как асбест. Могу схватить раскаленную чугунную сковородку и не почувствовать. Хет захлопал ресницами. — Почему… — Работа, — коротко бросил псих. — Понятие, тебе незнакомое. — Почему же, я работаю! В консерватории, — соврал он, усаживаясь обратно на табурет. — Знаешь, какая у меня тонкая и ранимая душевная организация? Не ответивший Гор возбужденно зашагал взад-вперед по кухне. Хет следил за ним взглядом, как за маятником гипнотизера. — Удивительно, — он вдруг замер посреди помещения. — Ты ведешь себя так… — Неправильно? — Так, будто ты живешь в богатейшем небоскребе, целыми днями летаешь на навороченном гравикаре… — У нас это называется “мобиль”, — вставил Хет. — … над зелеными лугами… — У нас они в основном оранжевые. — ...ловишь восхищенные взгляды, трахаешь лучших красоток и ешь паштеты из соловьиных языков, или что там у вас считается деликатесом… — М-м-м… В целом ты описал мой обычный день, да. — Ты хоть понимаешь, насколько это отличается от условий, в которых живут люди? — Я поэтому вызываю у тебя такой интерес? Гор вздернул подбородок: — Ты интересен мне не больше, чем засорившийся унитаз сантехнику. Очередная гадость, с которой придется иметь дело. Разница только в том, что тебя я убью не сразу. “Обнадеживающе,” — подумал Хет. — Вы стареете, когда отдаете свое время? — вдруг спросил псих. — Нет. Старость начинается, когда тебе минует тысяча лун, а до тех пор тебе грозят только пара морщинок. — Как-то это… — Несправедливо? — Хет пожал плечами. — Все вопросы к Матери богов. А что? Хочешь себе вечно молодое тело взамен этого неказистого? Гор хмуро оглядел свой крепкий торс. — Нормальное у меня тело. — Я повидал много человеческих тел, — Хет рассмеялся. — И с твоим явно что-то не так. Он не осознавал, насколько голоден, пока перед ним не поставили миску с каким-то кошмарным варевом. Быстро проглотил ложку, не чувствуя вкуса. Потом еще одну. Он даже не помнил, кормили ли его в Братстве. Кажется, нет… — Как оно на вкус? — Не знаю, — прочавкал Хет. — Не обращаю внимания, честно говоря. А что? В черных глазах Гора мерцало любопытство, и Хет поежился. Может, у людей считается нормальным пялиться друг на друга во время еды? Может, это у них вообще признак хорошего тона? — Это один из вашего племени. До Хета не сразу дошел смысл сказанных слов. Он испугался, что вот-вот потеряет сознание. В тишине он слышал только стук ложки о края миски — Гор наконец притронулся к блюду. — Что ж, — невозмутимо сказал магистр, стараясь унять дрожь. Тело покрылось липким потом. Кажется, ему еще никогда не было настолько страшно. — Непохоже, что ты приготовил что-то ещё, поэтому поем, что Матерь богов послала. Все-таки он всегда был хорошим актером. Почему он вообще пошел на поводу у Регента, который всеми правдами и неправдами пропихнул его в департамент миротворцев? Мог бы уже давно украсить любой фильм своим присутствием… Да, вот так. Продолжать думать о фильмах и не думать о еде… На этот раз Гор посмотрел на него с каким-то веселым удивлением, но Хет продолжал демонстративно жевать. Только когда зазвонил коммуникатор, и псих вышел из кухни, чтобы ответить, Хет рывком приподнял оконное стекло. У него закружилась голова и его вырвало. – Простите, благородные донны, я нечаянно, — сказал он трем тетушкам, сидящим снизу у подъезда. И аккуратно опустил раму трясущимися руками. Потом он, кажется, все-таки потерял сознание, и в него что-то воткнули, ему что-то вкололи, его где-то расположили. Под веки пробивался туман. — Я понял… У тебя протез, — Хет сонно улыбнулся и перевернулся на бок, чувствуя, как слюна стекает изо рта. — Часть позвоночника. Не самый дешевый протез, кстати… Скорее всего, керамика. Ее кучу раз модифицировали и подгоняли под твой рост. Я угадал? Он провалился в сон, так и не дождавшись ответа. — — — — — Ему снилось, как его расписывают тонкими узорами порезов и выпуклыми линиями ожогов. Иногда он просыпался, чувствуя, как псих обманчиво небрежно проходится пальцами по ранам на ребрах и покрывающейся мурашками коже на животе. Хет всякий раз спрашивал: “Ты хочешь убить меня?” и всякий раз слышал тихий баритон: “Нет, пока ты не покажешь дорогу к Цитадели”. Тогда он успокаивался и засыпал снова. Один раз он услышал вопрос: — Неужели правда покажешь мне дорогу? Пойдешь против своих? — Я же сказал, у меня недоброе сердце, — в этот раз Хет не солгал. Он опять провалился в черноту, наполненную кошмарами, и когда он снова приоткрыл глаза, ему показалось, что это лишь сон, и на самом деле он так и остался в плену у Братства, а все вокруг — лишь плод его воображения. Впрочем, наткнувшись взглядом на Гора, который мыл руки, Хет решил, что его воображение неспособно придумать такое жалкое уродство, и вновь успокоился. Только поинтересовался: — У тебя на рубашке кровь или ты втихаря пьешь вино? — Кровь. — Хвала Матери богов, — пробормотал он. — Я уж испугался, что ты не предложил мне выпить. — Эта тварь сбежала, — услышал Хет. Раздался оглушительный треск, и зажмурившийся магистр не сразу понял, что он цел. Стул разлетелся в щепки не об его тело, а от удара об пол. — Сходи в мебельный салон, — он перевернулся на другой бок, не понимая, о чем толкует этот псих. — Вот снял бы с меня ошейник, и я бы наколдовал тебе новый стул… Снова чернота. Звон коммуникатора. — Братство тебя ищет, — его резко отодвинули на край кровати, и Хет натянул одеяло на длинный нос. — Тебя они тоже ищут? — Да. — Что будешь делать, если они загонят тебя в угол? — Я успею уйти. — Я тоже всегда успеваю уходить, — признался Хет. — От меня не успел. “Это ты не успел уйти от меня,” — подумал Хет. Он почувствовал, как чужое тело опустилось рядом, и решительно сказал, что не отдаст ему одеяло. Но тело вроде бы не претендовало, и Хет снова вырубился. Когда он проснулся окончательно, город за окном раскалился от полуденной жары. С улицы доносился запах пережаренных блинчиков и бензина. “Почему люди все еще заправляют свои гравикары этим дерьмом? Что это вообще? АИ-210? Или даже 198? Какая отсталость…” Хет потянулся и медленно сел, впервые почти не чувствуя боль в теле. Сколько солнц он пролежал здесь? Голова все еще кружилась от сонного зелья, и ему захотелось курить. Может, табак прояснит сознание? Он попытался подняться с кровати, но вздрогнул, увидев хорошо знакомое лицо. Словно выточенное из белого мрамора. Почти идеальное. Хотелось прикоснуться к нему и почувствовать подушечками пальцев гладкую, будто вечно юную, кожу. Голубые глаза Юсуфа блестели ярче утреннего неба в Урании. — Юю? Ты жив? — пролепетал Хет. Сердце больно колотилось о грудную клетку. Юсуф покачал головой. Когда-то пропасть между ними казалась непреодолимой: разница в возрасте, мировоззрении, характере. Они вместе росли в Библиотеке. Брошенные дети, которых не захотел взять ни один опекун, несмотря на их красоту и умение прикинуться милыми несмышленышами. Может, чувствовали, что с ними что-то не так? Они вдвоем были как детали с едва заметным браком, и из-за этого не подходили ни одному механизму. Юсуф на это говорил, что они вдвоем просто слишком хороши для какой-то опеки. “Мы — злое пламя, которым лучше не обжигаться,” — однажды сказал он, ненадолго оторвавшись от учебника. Поправил обмякший воротничок, терпеливо выжидая продолжения жалоб Хета на несправедливость судьбы. В его искрящихся глазах плясали какие-то формулы, комплексные логарифмы, показательные функции, оси… В ту минуту Хет решил, что никогда не видел никого мудрее этого магистра и во что бы то ни стало будет его ближайшим другом. У Юсуфа были амбиции и цель в жизни, а Хет, несмотря на все свои таланты, понятия не имел, чем заняться, когда достигнет совершеннолетия. Он хотел лишь всеобщего внимания. Поклонения. Любви. Какие громкие слова — и как ничтожен был их смысл. — Я, признаться, думал, что ты уже забыл про меня, — мягко сказал Юсуф, и Хет почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Он бросился горячо отрицать: — Нет, нет! Я всегда помню тебя. Я всегда буду помнить это время! Когда все было хорошо. Когда нас было четверо. — он сглотнул. — Когда вселенная была нами. Десятки воспоминаний обрушились на него, не давая выдохнуть. Юсуф варит ему кофе. Юсуф поедает его первые кулинарные эксперименты и почти не морщится, глотая пересоленный суп. Юсуф держит его, пока он плачет, и мир вокруг прекращает опасно раскачиваться. Юсуф дает ему послушать человеческие песни. Юсуф учит его управлять мобилем и ловко снижать скорость перед камерами. Юсуф не смеется над ним, когда он не справляется со своей первой кражей. Юсуф смеется над его шутками и прощает его резкие замечания и наглые выходки. Юсуф объясняет ему вещи, которые он не понимает. Юсуф предсказывает его будущее, говоря, что он, подобно древнему герою, остановит свирепого монстра, и Хет артистично кланяется, представляя, как когда-нибудь о его подвиге сложат легенды… Юсуф грустно разглядывал его, поправляя свои драгоценные серебристые волосы. — Хет, посмотри на себя. Ты лежишь в какой-то нищей конуре, обколотый обезболивающими и сонным зельем. Уходи отсюда, прошу. — Ты умер. Ты бросил меня. Так что теперь плевать я хотел на твои советы, — обиженно ответил Хет. Слезы катились по его щекам. Юсуф поджал губы. — Плюй, сколько хочешь, но ты пропадешь, если останешься тут. Не думай о том, чтобы отомстить этому человеку! Тебе надо бежать, пока есть возможность, а не ждать, чтобы посмотреть “что будет”. — Раньше мне это отлично удавалось. — Раньше, — Юсуф уселся на письменный стол, изящно приподняв подол голубого ланга, расшитого серебряными птицами, — за тобой было, кому присмотреть. А кто сейчас прикроет твою спину? Юсуф всегда защищал его. Он был плечом, на которое можно опереться. Жилеткой, в которую в любой момент разрешали поплакаться. — Поверить не могу, что этот урод убил тебя, — прошептал Хет, вытирая лицо краем чужой блузки. — Какой-то человек! Человек! Матерь, да они же ничем не отличаются от хомячков в колесе! И то… Хомячки хотя бы милые. — Дружеское напоминание: эти хомячки чуть не замучили тебя до смерти. — Ладно, предположим, это очень агрессивные хомячки! Плевать. Может, у них есть сила ломать наши кости, но у нас достаточно хитрости, чтобы сломать их разум… Его разум, — исправился он. — Ну, то, что там еще не сломано, конечно… Он почти почувствовал, как его покровительственно поцеловали в лоб. — Хет, мальчик мой, не думай о моем убийце. Лучше увидь картину целиком. Проанализируй. Помнишь, как мы с тобой в детстве смотрели на картину “Пустыня”? Она висела в холле Библиотеки. Хет часто-часто закивал: — Там было золотое солнце и змейки. Красные, желтые, черные хвосты на песке… — Тогда ты не видел самое главное, — Юсуф мягко улыбался. — Помнишь, в уголке картины была синеватая тень? Ее отбрасывал маленький гибкий хищник. О его коварстве слагают легенды. Он единственный, кто способен загрызть любую ядовитую змею. — Да не было там его! — Был. Мангуст. Хет раздраженно фыркнул: — Вот же пристал с этим мангустом! Ну был и был, что теперь? По коже катился озноб, но он не понимал, жарко ему или холодно. — Просто посмотри на всю картину, — настаивал Юсуф. — Не смотри на змеек: они привлекательные, яркие, опасные, но их век очень короткий. Не смотри на солнце: своим золотом оно отвлекает тебя от главного. И забудь о человеке, который убил меня. Не он главный злодей на этом полотне. — А кто же тогда? — Думай. В конце концов, я лишь плод твоего воображения, верно? — Юсуф подмигнул и рассмеялся. Его серебристый смех рассыпался по углам комнаты. Хет вздрогнул, услышав хлопок двери. Вошедший Гор даже не помыл руки, чем он занимался, казалось, каждые пару часов. Только залпом выпил остывший кофе и начал обшаривать полки в шкафу. — С кем ты разговариваешь? — тихо поинтересовался он, и Хета обдало нехорошим предчувствием. — Сам с собой. Что ты ищешь? — Топор. Он бросил взгляд на тень Юсуфа, которая совсем поблекла. “Беги,” — сказала тень одними губами. “Я не успею,” — мысленно ответил Хет. — Меня все-таки заменили андроидом, — Гор произнес это совершенно равнодушно. — Представляешь? Меня уволили, а на мое место взяли какую-то железяку. Этого следовало ожидать, но такое чувство, что… Взгляд у него был опустошенным, но чуть слышный голос напоминал вулкан, который считает до десяти, прежде чем брызнуть лавой. — Не знаю. Не могу объяснить. Будто… Будто тебя лишают возможности хоть как-то контролировать ситуацию в своей жизни. А я просто отказываюсь быть изгоем. Жертвой. Я хочу жить… — В безопасности? — осторожно подсказал Хет. — Чтобы тебя никто не трогал? Лезвие топора блеснуло в свете двух солнц. — Пожалуй. — Но у тебя же есть наша магия! Заставь их передумать. Сломанный андроид, пара подписей — и проблема решена. Да и кому вообще нужна эту работа, а? Одни нервы от нее! Наколдуй себе миллион кредиток и сделай так, чтобы коллекторы никогда тебя не нашли. Это проще простого, главное — точно понимать, чего ты хочешь. — Понимаю ли я? — он впервые выглядел таким растерянным, и это делало его еще более пугающим. Хет незаметно отодвинулся на край кровати, но Гор среагировал молниеносно и оказался рядом. Как настоящий хищник. Но бывают ли у настоящих хищников черные круги под глазами, обкусанные губы и судорожно сжатые пальцы? Не живое существо, а иллюзия целостности. Пугающая, но на деле — готовая распасться от любого прикосновения. — Ты способен найти выход, я знаю. В тебе есть наша магия, ты уже сильнее и хитрее, чем все они, — Хет понятия не имел, кто такие “они”, но чувствовал, что это уместное слово, — вместе взятые. — Ваша магия быстро заканчивается. Ее во мне уже нет, — человеческий голос зазвенел. — А вот ты… Ты все еще есть. — Выходит, не так уж сильно тебе хочется оказаться в Цитадели, — Хет с напускным безразличием опустил ресницы. — Хочется, — Гор упрямо тряхнул головой, как ребенок, которого не пустили в парк аттракционов. — Но откуда мне знать наверняка? Может, я смогу пройти Мглу без твоего сопровождения, только при помощи твоей магии? Для этого мне даже не нужно брать тебя с собой. Он замахнулся топором, примеряя удар: — Достаточно попробовать тебя. Хет нашел в себе силы улыбнуться: — Не делай того, о чем пожалеешь. — Уже жалею. Гор опустил топор.