–✤–
О, какой был переполох! Молчавшие десятилетиями духи решили подать знак и сделали это как нельзя вовремя. Деревня гудела и ходила ходуном, ведь Пары, выбранные высшими силами — величайший подарок. Такие союзы обречены на счастье. Джисону кажется, что он просто обречён, без всяких счастьев. Резко получивший бочку внимания омега чувствовал себя неуютно — он не из тех, кто любит быть на виду, тем более по такому необычному поводу. Может, он просто не привык, что его замечают, может, испугался, что теперь о свободе своей можно только плакаться в подушку. Минхо выглядел удивлённым и каким-то потерянным. Джисон помнит, как альфа рассматривал его, склонив голову и хмурясь, словно о чём-то глубоко раздумывал. Взгляд сложно уловить из-под капюшона, но он явно не был шибко рад. Рядом с этим парнем можно было почувствовать себя мелким и слабым — альфы в принципе помощнее физически, но Минхо, будучи главой патруля и наставником для ребят, словно занимал собой всё пространство перед Джисоном. Он ощущался давящим. Можно сбежать. Но это только пополнит список гениальных глупостей Хан Джисона. Нужно было разбираться с проблемами, а не убегать, поджав хвост, всякий раз при столкновении. Его проблема выше на полголовы и на сколько-то лет старше. Джисон, если честно, немного в ужасе от перспектив, но хуже только то, что права отказаться ни у кого из них нет. Пары, составленные духами, считаются истинными, редкостью, за которую принято благодарить. Самым верным решением омега считает закрыться в общей комнате, где он обычно жил с ещё двумя омегами без родни. Отсутствие условного угла, где можно было бы спрятаться, сейчас здорово подрывало ему нервы. Джисону хочется спрятаться под кровать и дождаться, пока суматоха пройдёт, а стая просто забудет об этом инциденте, посчитав духов несведущими в любовных делах простофилями. Побыть одному ему сейчас было просто необходимо. Беспризорный по большей части, Джисон никогда не задумывался о браке всерьёз. Ему около двадцати, и с тех пор, как старшие волки подобрали осиротевших щенков из уничтоженной агрессорами деревни, он и ещё пара ребят росли в чужой стае с абсолютно чужими им людьми. Хан, несмотря на то, что являлся омегой, всегда был самым сложным. Духов почти не уважал, ведь никакая сила не смогла спасти его родную общину. С детьми ладил через раз, влезая в драки и с удивительным рвением набивая мелким альфам носы. А все праздники и традиции, связанные со вступлением в брак, игнорировал, считая, что скорее руку себе отгрызëт, чем признает чьё-то превосходство над собой. Все его глупости идут от гордости, которую почему-то никто не догадался назвать чувством собственного достоинства. О своём ужасном поступке он никому не рассказывает. Даже когда приходят старшие омеги и аккуратно пытаются завести разговор о будущем. Джисону хочется зарычать в ответ, но такого неуважения к старшим он позволить и простить себе не может. Покорно слушает про то, что все понимают, насколько это было нелегко для него. Зато какова удача — первый костёр и сразу обретённая пара. — Духи любят тебя побольше остальных, — самая ласковая из женщин-омег осторожно гладит зашуганного Джисона по спине, а тот в ответ мелко дрожит и пытается не зареветь. Чего тут плакать, слёзы совершенно не отменят выбора духов и того, что о его Паре слухи ходят один страшнее другого. — Я о таком подарке не просил. — Иногда ты получаешь то, что тебе нужно, а не то, что тебе хочется. В этом разница между исполнением желаний и удачей. Джисон поднимает голову, впервые взглянув в глаза волчицы. Она больше всех времени проводила с мальчишкой-чужаком, однако возраст и необходимость передавать ремёсла не позволяли ей дать Хану достаточно родительской любви. Но и словами старушки он не мог пренебрегать. В конце концов, мало кто осмеливался иметь дело с обладателями красных глаз. Цвет крови всегда считался дурным знамением. — И всё же ты везучий, но дурачок, — женщина оставляет на лбу омеги щелбан, от чего тот сразу же забывает расстраиваться, хватаясь за пострадавший лоб, — говорили тебе, не кидай имя, если не готов доверять судьбу духам. Рано кинул же. — Можно как-нибудь это духам объяснить? Я вообще не знал, что до сих пор имена могут оставаться! — омега дуется и сильнее кутается в одеяло, из которого не вылезал последние пару часов. Ещё одна воспитательница, но помоложе, фыркает на его оправдания. — Он ещё и жалуется. Бабушка, оставьте его. А ты, Джисон, лучше бы к старейшинам сходил и облегчил им работу. Подготовка к свадьбе без жениха — это ни в какие ворота, — волчица складывает руки на груди, а потом уходит, не собираясь слушать, что ей ответят на такую колкость. Хан беззвучно передразнивает старшую, чувствуя, что под раздражённой заботой кроется та ещё зависть. — Ты знаешь, что не сможешь оставаться тут слишком долго, — морщинистая ладонь опускается на кровать, а Хан сжимает губы, обнимая коленки и понимая, что ему говорят только правду, какой бы она ни была, — и переживания сейчас занимают всю голову. Но сдаётся мне, ты не одинок в этой растерянности. — Вы же его знаете? — Знаю. И поверь, я собираюсь стать свидетелем самой прекрасной истории в нашей общине. Улыбнувшись, женщина поднимается с кровати Джисона, коротко прощаясь. Ему очень мягко намекнули, что выбора тут действительно никакого нет, просто иди и стань тем, кем нужно. Хан роняет слёзы на пока что свою постель, а потом забывается крепким сном, так и не сходив к старейшинам для дальнейших обсуждений его собственной помолвки.–✤–
О том, что свадьба может быть подготовлена столь быстро, Джисон никогда не догадывался. Те ребята, которых он в своей голове мог робко назвать друзьями, были ещё так же молоды, как и он. Узами брака себя связывали волки постарше, как минимум, проводящие вместе хотя бы несколько сезонов. Да и без поддержки семьи это казалось какой-то мелочью, на которую плевать должно быть всем в округе. Но стая, в которой живёт Джисон, старается поддерживать каждого своего члена, пусть при таком количестве волков и сложно сделать это идеально. Хан всегда был одет, накормлен и умыт. Об остальном он заботился уже сам. Но свадьба безродных, оказывается, это не «либо ты делаешь всё сам, либо ничего не произойдёт», а «мы поможем тебе, каждый, чем сможет». И поэтому, когда его всё-таки будят на следующий день и отводят к старейшинам, оказывается, что большая часть забот уже позади. Стая собирает украшения из закромов, начинает готовить продукты к концу недели и придумывает, какие традиции должны реализоваться на свадьбе главы патрульных. Точно. Минхо же наставник. Джисон кусает губы и слушает про то, как проходят обычно свадьбы настоящих пар. Здесь не будет шутливых игр с поиском друг друга по лесу, ведь они и так представлены друг другу духами. Это должно быть что-то спокойное и красивое. — Попросили заменить цвет в серьгах, — шёпотом говорит старейшина-целитель, наклоняясь к вожаку. В доме глав было всего пару комнат, и они, находясь в главной из них, сидели за длинным столом. Джисон, севший на самом краю, ощущает себя чуть более в безопасности. Обычно сюда зовут только по самым важным вопросам. — С чего бы? — мужчина хмурится, а его вмиг отяжелевший запах чуть не роняет Хана со стула. Век бы он к альфам не приближался, пока омеги держат себя в руках круглосуточно, эти мужланы всё никак не научатся базовому самоконтролю. Джисон, только не вздумай говорить вслух. — Личная просьба Минхо. Его имя теперь кажется омеге личным проклятием. Уже на протяжении суток этот альфа держался на расстоянии, напоминая о своём существовании разговорами других волков. От мысли про серьги стало ещё страшнее. Дурацкие обряды, дурацкие традиции. Мало того, что Джисон должен будет однажды получить метку (спасибо, что это не делается на свадьбе, слишком уж личное событие), так ещё и ухо проколоть придётся, чтобы туда вставили брачную серьгу. Парную. Чем больше он возвращался мыслями к пугающему силуэту альфы, у которого едва было видно лицо, тем сильнее его омега начинала волноваться. Это как отдавать себя первому встречному, до этого храня всё своё под тысячей замков. Хан не привык быть чьим-то. С обсуждений волк аккуратно сбегает, сославшись на дурное самочувствие. Старейшина-лекарь тут же стреляет в него острым взглядом и говорит, что перед началом церемонии обязательно устроит ему сеанс врачевания. В конце концов, омега должен быть здоровым и бодрым в день вступления в брак. Омега внутри скулит и прячет нос в воспоминания о детстве. Может, будь у Джисона позитивный пример перед глазами, он бы не боялся так. А сейчас впереди какая-то жуткая неизвестность, альфа, о котором он слышал только пугающее, и собственная растерянность. Проходя мимо дома своего будущего мужа, Джисон ненароком становится свидетелем того, как альфа что-то чинит на крыше, бесстрашно восседая около дымохода. В плаще, видимо, лезть наверх неудобно, так что голову мужчины покрывала какая-то тёмная панама, натянутая чуть ли не до носа. Что-то заставляет Джисона замереть и остаться наблюдать за тем, как Минхо сосредоточенно занят с молотком и гвоздями. Крепкие, обтянутые тонкой рубахой руки держат инструменты уверенно и не позволяют сомневаться в опыте. Снизу видно не очень, но омега всё равно пытается разглядеть побольше — замечает неровность кожи на руках, изукрашенную шрамами, отмечает, что при свете дня редкие выбившиеся из-под панамы локоны отливают красноватой рыжиной. А ведь под капюшоном было совершено не ясно, какого цвета волосы у Минхо. Лицо разглядеть не удаётся вовсе. То ли Хан боится того, что сможет увидеть и что он почувствует по этому поводу, то ли из-за самого альфы, почуявшего чужака после предательского ветра. Обычно у Джисона красные только глаза, но тут он даёт дёру по улице, краснея даже ушами. Неловко быть застуканным за подглядыванием. И почему Минхо решил чинить что-то за пару дней до женитьбы?–✤–
Оставшиеся дни для омеги проходят в каком-то монотонном потоке из вопросов окружающих про пожелания, сбор своих вещей, которые перенесут в день свадьбы домой к альфе, и из мучений от старейшины-лекаря, решившей всерьёз заняться его здоровьем. Особое внимание она уделяет проверке зрения молодого волка, почему-то решив, что иной цвет глаз как-то сказывается на них. Джисон никогда не чувствовал себя таким смущëнным, потому что на зрении лекарь не остановилась, проведя тотальный осмотр омеги и настояв на том, чтобы он больше питался мясом. Звучит хорошо, если не задумываться о том, что Джисону собираются вверить "семейный очаг". Традиционность волков заставляла его внутренне выть и рвать на себе волосы. Вот уж кого-кого, а его на кухню можно пускать только в качестве мести злейшим врагам. Скажите, что он драматизирует, но так случается, что ни нюх, ни рефлексы, ни даже нудные уроки от старших волчиц не помогали ему достичь хотя бы среднего уровня. Хан неизменно косячил в вещах чуть более сложных, чем яичница, салат и варка овощей. Не повезло Минхо иметь такого несуразного жениха. Джисону правда жаль, что он годится только для помощи, но никак не основного действия в чем-либо. Ему всегда было проще помочь другим ребятам из дома для сирот. Перенести тяжёлые корзины, развесить бельё после стирки, забираться на крышу дома, чтобы проверить состояние кровли. Он также мог помогать в садах, копая землю и потом отсыпаясь в тени фруктовых деревьев. Такого рода работа казалась ему сущей ерундой, а отсутствие перспектив на замужество позволяло оставаться в роли помощника до сих пор. Зачем ему лезть в корзинку с овощами для готовки, если есть те, кто лучше справятся с такой задачей? И вот он здесь. Как назло, всю ночь перед самой церемонией Джисон не может заснуть, ворочаясь в своей постели последние жалкие часы. Кровать вдруг становится слишком неудобной, а мысли кажутся жужжащей мошкарой, от которой хочется спрятаться под подушку. Даже понимание того, что ему придётся рано встать, не помогало. Волнуется ли Минхо так же сильно, как Джисон? Да вряд ли. Это Хан тут только-только два десятка лет себе набрал. Ли наверняка думает о своей работе, а не о том, что с Джисоном делать придётся.–✤–
В доме, куда его забирают для приготовлений, пахнет ягодами и чем-то медовым. Джисона чуть ли не топят в душной банной комнате, откуда он выползает едва ли живой, мокрый и задыхающийся от какой-то медовой штуки, которую ему втирали в кожу. Более старшие ребята, замужние и нет, в один голос решили, что запах у Джисона для омеги слишком уж агрессивный. Кисловатый, раздражающий нюх и нуждающийся в сладости, которую обычно нахваливают в женихах. — Характер, наверное, так показываешь. Даже запах артачится. — Да после вашей бани я пахну, как будто меня жжёным сахаром залили, — сипит Джисон, присасываясь к кружке прохладной воды. Может, ощущение распаренной кожи и приятное, но теперь он ощущал себя лапшой, которую изрядно переварили. И в таком состоянии ему надо как-то вытерпеть дальнейшие песнопения и обращение в волка через ритуал. Обычно им не нужно никаких специальных действий для обращения. Одежду снял — и пожалуйста, обращайся, не забывая размяться, если нужно долго двигаться. Волчья сторона оборотней сильна, но она не противоречит человеку. Иногда природная интуиция — а может и всегда, у всех по-разному — подсказывала более верные и искренние решения. Можно врать себе-человеку, оправдываясь любыми красивыми словами. Волк понимает только правду и говорить умеет лишь её. Но в день свадьбы обращение к своей истинной сути — это тоже часть ритуала объединения душ. Дело серьёзное, а потому и подготовка дотошная до мелочей. Джисон устаёт от того, как ему бубнят какие-то наставления, советы, краснеет, когда ему желают здоровых щенков, а потом прячет лицо, потому что невольно приходит к осознанию, что он будет ЗАМУЖЕМ, и чисто теоретически у него с МуЖеМ может случиться... Громкий шлепок заставляет замереть всех в комнате. Старейшина, старшие ребята и несколько сверстников Джисона смотрят на него, как на ненормального. А тот просто хлопнул себя по щекам, чтобы прийти в чувство и не дать себе заплыть мыслями куда-то не в то русло. — А ему точно замуж можно? — с неуверенностью спрашивает Феликс, косясь на старейшину. Та чешет голову, раздумывая. — Минхо и не таких перевоспитывал. Может, ему с придурью и надо? Духам виднее, раз их свели. Омеге так смешно с их разговоров, что он еле сдерживает рвущийся хохот. Нервное возбуждение уже не позволяет ему оставаться расслабленным и ленивым, запах ягод тревожит нюх, а сам он чувствует себя так, будто вот-вот уже готов куда-то бежать. То ли пары у отваров неправильные, то ли у него, как обычно, всё наперекосяк идёт, но необходимого спокойствия он не ощущает. — А я точно должен засыпать? — Это невозможно, он вертлявая егоза! Джисону кажется, что Феликс сейчас оттаскает его за уши. Молодой омега примерно его же возраста, но выросший в любящей и дружной семье. Ли красивый, уверенный и совершенно идеальный для замужества. Пока не начинает ворчать. — Держи голову прямо, — маленькие, но крепкие ладони поправляют Джисона, пока ему на голову укладывают венок. Обычно Хан не любит чужие прикосновения, но у Феликса была аура кого-то, кому можно доверять. И почему его, такого распрекрасного, всё ещё никто не забрал? — Я на твоей свадьбе отыграюсь, — шепчет под нос омега, надеясь, что Бабуля не услышит их слабую перебранку. Феликс только фыркает и обещает, что это случится не скоро. Забавно, ведь желающие определённо были. — Когда будешь обращаться, не напрягайся. Это должно быть аккуратно и последовательно, как медленное пробуждение, — женщины и омеги усаживаются вокруг Джисона, у которого от такой картины сердце подскакивает аж до горла. Так много людей, сопровождающих его свадьбу. Странное и немного болезненное ощущение. — Я...эээ...лечь должен? Сесть? Что делать-то? — Как тебе удобно. Обращение через ритуал требовательно к твоему духу, а не телу, — лекарь улыбается, но что-то от такой улыбки у омеги пробегает холодок по затылку. — Зачем тогда мёдом этим натёрли, — ворчливо добавляет Хан, прежде чем окончательно заткнуться и улечься на спину. Венок из цветов съезжает ему на нос, и ощущение какого-то волшебства улетучивается. Джисон чувствует себя скорее глупо, лёжа посередине этого "хоровода" и слушая, как над ним начинают обряд. Монотонный гул, в который сливались голоса, звучал немного убаюкивающе. Омега прикрывает глаза и пытается заметить какие-то изменения в себе. Инстинкты, как и тело, молчат, а сам Джисон тяжело вздыхает, надеясь, что это всё не продлится слишком долго. Уснуть он не уснёт, но соображать станет точно медленнее с такими ритуалами. Будто щёлкая ему по носу в отместку, духи обращают юношу в волка без предупреждения. Хан распахивает глаза, едва успевая уловить, как рвётся бедная одежда. Не его, конечно, но такие конфузы случаются разве что со щенками, которые слабо контролируют себя в детстве. Омега издаёт напуганный звук, на что тут же получает незаметное похлопывание от Феликса. Тот смотрит с пониманием, видимо, уже видел такое, но Джисон-то раньше с брачными штуками не сталкивался. Надо порвать себе штаны, чтобы выйти замуж?! Перевернувшись, волк настороженно осматривает окружающих его людей. — Ты справился с этим быстрее, чем должно быть, — задумчиво замечает старейшина, но быстро переключается на дальнейшие приготовления. Круг из людей разбивается, они начинают копошиться в этом крохотном домике, оставляя Джисона один на один с собой в волчьем обличье. Венок на голове, к его удивлению, не пострадал, оставшись цветочной короной поверх тёмных ушей. Нос продолжало щекотать смесью чужих запахов и мёда, но все эти прихорашивания как будто и вправду забрали у него часть нервозности. Хан кладёт морду на пол и рассматривает с этого ракурса небо. День обещал быть ясным.–✤–
Вышагивая по покрытой пёстрыми цветами дорожке, омега старательно скрывает, как ему не нравятся повышенное внимание и обилие волков вокруг. Чуть ли не вся община собралась на огромной просеке, которую когда-то вырубили предки специально для собраний стаи. Каждый неуверенный шаг сопровождается ударами барабанов и звучанием неизвестных Джисону музыкальных инструментов. Музыка бодрая и жизнерадостная, совсем не подходит душевному состоянию омеги. Его внутреннее беспокойство всё не могло исчезнуть, взволнованное древними, забытыми ритуалами. Джисон может быть упрямым, но что-то из памяти предков заставляет его вести себя правильно. Волк медленно идёт по рассыпанной для него тропе, стараясь не опускать голову и не показывать своей настороженности. Алые блики в его глазах заставляют многих отводить взгляды и незаметно перешёптываться, но остаётся тот, кто смотрит на него, будто бы не мигая вовсе. Что там говорили про волчье обличье Минхо? Они не были точны в описании того, кто мог бы потягаться с вожаком хотя бы по внушительности. Джисон видел обращённых альф, но даже патрульные как будто бы не дотягивали до того, что из себя представлял этот волк. И, о чёрт, его тёмная шерсть отливает чем-то бордово-коричневым, и если бы Джисон верил в судьбу, то обязательно бы восхитился такому сочетанию. Минхо всего-то стоит на очищенной от травы и растений земляной площадке, в его позе только ожидание и какое-то очень заразительное спокойствие, а уже хочется нервно доказать, что омега нигде не провинился. Неосознанно Хан начинает принюхиваться и замечает, что запах у альфы отличается от его внешнего образа. Сквозит беспокойством, таким же, что и у Джисона. Почему-то от осознания, что ДАЖЕ старший волк может волноваться, юноше становится немного легче идти вперёд. Чем меньше становилось расстояние между ними, тем больше удавалось рассмотреть. Будучи покрытым капюшоном, Минхо не показывал ни глаз, ни лица, по крайней мере, при посторонних. Сейчас же его взгляд был открыт и внимателен, и хоть на морде виднелся не заросший шерстью шрам, Джисону показалось, что этот волк удивительно хорошо сложен. Как будто иллюстрация к тому, как должен выглядеть альфа, если забыть про шрамы и то, что его окрас тоже не из привычных. Ещё и венок из каких-то мелких листочков и полураспустившихся соцветий добавляет ему неожиданной мягкости. Церемония не должна была продлиться слишком долго. Насколько омеге известно, она включает в себя только прочтение молитвы духам, сожжение отпечатков их лап и прокалывание ушей. Последнее самое неприятное, ведь носить украшение в ухе — это что-то непривычное и неудобное. Хан и так не любитель подобного, омега всячески избегает любых намёков на свой вторичный пол, а тут уж никак не отвертеться. Ох и намучается он с этой серьгой, наверное. Молодого волка заботят только подобные глупости, его голова занята рассуждениями об уходе за ухом после обращения в человека, но совсем игнорирует тот факт, что буквально сейчас его душу сплетают с чьей-то ещё. Джисон не вслушивается в то, что говорит жрец, изредка лишь косится на альфу рядом, поражаясь его габаритам и тому, что он восхитительно гордо выглядит. И пахнет, на самом деле, не так тяжело, как казалось в первую встречу. Это что-то земляное, как и у многих альф, склонных к охоте. Гораздо проще преследовать добычу, когда ты мало отличаешься от окружения. Но так ли ему легко, раз его мех с красноватым отливом? То, что он пялится на Минхо, игнорируя все молитвы, Джисон замечает лишь тогда, когда альфа кидает на него ответный взгляд. Пристальность янтарно-жёлтых глаз мгновенно отрезвляет Хана, отчего он тут же выпрямляется и начинает смотреть куда-то прямо, нервно размахивая хвостом. Вот поэтому обряд и проводится в волчьем обличье. Волки врут просто отвратительно. — ...союз, узаконить через огонь, — жрец заканчивает что-то бубнить, и достаёт из сумки белый свёрток, оказавшийся куском ткани с расшитыми краями. Что-то подобное делали волки, близкие к духам, их рукам такие волшебные вещи давались особенно легко. Джисону даже жаль, что столько труда уходит на то, чтобы эту красоту сожгли без всяких сожалений. Первым, ожидаемо, оттиск лапы делает Минхо. Омеге остаётся лишь наблюдать за тем, как он, не робея, пачкает подушечки лапы в краске, а потом оставляет след на белом полотне, расстеленном перед будущими супругами. Осознание настигает запоздало. Джисон таращится на отпечаток, потом на жреца и, в конце концов, на альфу, за которого его, о кто-то там всемогущий, отдают замуж! Они всерьёз! Из груди невольно вырывается испуганный скулёж. Хан ожидает, что ему сейчас влетит за эту несвоевременную слабость, но стоит жрецу попытаться сказать что-то, как волк неожиданно рычит. Низко и предупреждающе, от такого шерсть шевелится на загривке даже у альф, не то что у Джисона, который и так не может избавиться от стресса в этой ситуации. Но рычал Минхо вовсе не на медлительного и напряжённого Хана. Его суровое недовольство было направлено на жреца, захотевшего что-то сказать по поводу джисонового испуга. — Всё...в порядке. Извините, — омега сглатывает ком и почти прячет голову в землю от смущения. У Джисона из опыта общения с альфами — драки с ними до подросткового возраста и недоспоры с Чаном и Чанбином по поводу патруля. Ни разу он не попадал в ситуации, где за него пришлось бы кому-то заступаться. Кроме воспитательницы перед другими взрослыми. Почти перекрытый искуственным мёдом запах сам по себе смягчается, что тут же ощущается Минхо. Волк перестаёт щетиниться на, в общем-то, невиновного жреца, и сам быстро возвращается к отстранённому спокойствию. Хотя бы внешне. Минутная заминка, которую многие в стае даже не заметили. Джисон выдыхает и делает то, что от него просят — оставляет собственную "подпись" рядом с чужим следом и немного отходит, сам не до конца веря в то, что всё ещё не сбежал с этого мероприятия. Волнение усиливается при взгляде на отпечатки их лап. Это что-то настолько личное, что становится обидно. Джисон кидает взгляд на Минхо, думая над тем, что их связывает сейчас только общее "благословение". Они не знакомы друг с другом, не знают, какие они люди и получится ли им вообще выжить на одной территории. «Иногда ты получаешь то, что тебе нужно, а не то, что тебе хочется» Омега опускает голову, ожидая самой неприятной процедуры этого дня. Возможно, с его стороны очень невежливо не смотреть на то, как огонь съедает белое полотно, договор между волками на уровне духов, но стая просит от него слишком многого. Не стать ему правильным, как не просите. Тем не менее, спасибо Минхо за то, что был таким предельно спокойным и надёжным хотя бы внешне. Он не лез омеге под хвост, не навязывал физический контакт и вообще даже защитить успел. Хочется дать себе волю и расслабиться, но Джисон слишком много слышал о нём, чтобы поверить в эту картинку. Не может волк, которого побаивались все молодые альфы стаи, оказаться мягким и добрым. Иначе за что бы его уважал этот молодняк? Джисон сам с ними дрался в детстве, в курсе, как трудно добиться хоть какого-то авторитета. Но Минхо мил и тих. Уши им прокалывают зеркально и одновременно, только альфа молчит, слабо поморщившись, а вот Джисон взвизгивает вполне ощутимо. Не будь тут столько народу, он бы дал себе волю и закричал, потому что ухо жжёт! Ему сделали самую настоящую дырку в ухе! Просто так!!! Жмурясь от болезненной пульсации, омега, наконец, может разглядеть украшение, клеймящее их обоих. Минхо как раз поворачивает морду к жрецу, а кроваво-красный камень бликует прямо в глаза идентичного цвета. Джисону кажется, что весь этот день похож на какой-то болезненный сон. Сейчас он очнётся, и всё волшебство, окружающее день его свадьбы, испарится. Традиционно камни янтарные или белёсо-голубые, шутливо расцветки серьг делили на солнечные и лунные. Однако теперь стало понятно, о чём попросил Минхо вожака во время подготовки. Заменил камни в их украшениях, негласно согласившись с тем, что Джисон не подходит под "как все". Кажется, омега выглядит крайне потрясённым. — Больно? — осторожно раздаётся в голове, пока Ли осматривает потерянное выражение волка напротив. Хан не знает, как ему вести себя, что говорить и что чувствовать. Странная забота и непривычное принятие другим волком ему внутри всё переворачивает с ног на голову, ни одна заготовленная иголка самозащиты не пригождается, теряясь в чужой заботе. — Немного, — тихо отвечает Джисон, то ли говоря про своё ухо, то ли про душу. Ему впервые в жизни хочется опустить голову и позволить кому-то увести себя от вечно смотрящих глаз и косых взглядов. Старшие из гостей порой переглядывались между собой, вообще-то, не ожидая, что Хан окажется таким смирным и послушным. Многие решили, что это страх перед Минхо. Волком Джисон чувствует, что ему теперь нечего бояться.