Невозможное произошло

— Я думаю, что эта комната очень простая. — Это всего лишь детская комната в загородном доме. В своём доме сделаешь всё, что захочешь. — Конечно, в особняке будет гораздо уютнее и просторнее, — Цезарь с некоторым безразличием глядел на маленькую комнату, которую Михаил с любовью приготовил для внука. — Если ты присмотришься получше, то поймешь, что эта мебель очень похожая на ту, которая тебе нравится, — Ли Вон опустился на удобный диван. — Мне нравится тон, в котором покрашены стены, он расслабляет, и это не классический «голубой», потому что ребенок — мальчик, — он выпустил мягкую улыбку, разглядывая детали комнаты, пока Цезарь стоял у кроватки и подробно рассматривал ее. — По крайней мере, ты позволишь мне купить это. Мне она нравится, потому что сделана из хорошего дерева и устойчива. — Если бы я не позволил тебе что-нибудь купить, ты бы действовал мне на нервы своей настойчивостью. — Остальных вещей не хватает. — Больше ничего не нужно. Всё выглядит идеально, мне не нравятся чересчур богато украшенные комнаты. Глядя на Ли Вона, Цезарь его анализирует. Время пролетело быстро: уже на следующей неделе он будет на седьмом месяце беременности. В поисках табурета, на который можно было бы опереть ноги, он ставит его рядом с адвокатом и кладёт их на него. — Я в порядке. — Ты чувствуешь себя более уставшим в последнее время? — Нет, просто... Мой живот стал больше, и немного тяжелее.       Цезарь наклонился ко лбу Ли Вона, чтобы нежно поцеловать его, и тихо прошептал: — Я воспользуюсь случаем и покажу тебе этот список, — он достал из правого кармана брюк сложенный белый лист бумаги. Развернув его, можно было заметить разные имена. — Ого, список имен для ребенка? — Мы уже должны знать, как его называть, тебе не кажется? — Я думал об одном. — О! И какое же? — блондин воодушевился, смотря на Ли Вона, который робко прошептал: — «Алек». Мафиози крайне удивился, услышав русское имя. Он был уверен, что Ли Вон предложит какое-нибудь корейское. — У него красиво значение, к тому же... — Это вариант имени моего отца. Услышав это, адвокат немного покраснел, опуская взгляд на свой живот. — «Защитник людей». Ты хочешь, чтобы нашего сына так называли? — Мне бы хотелось, чтобы он был хорошим человеком. Цезарь медленно опустился и сел на пол, нежно кладя голову на колени брюнету в нескольких сантиметрах от живота, чтобы касаться его тёплым дыханием. — Он будет хорошим человеком, как и ты, — прикрыв глаза и всё таки коснувшись губами в области пупка. — «Алек». — Тебе нравится? — Ли Вон улыбался, лаская платиновые светлые волосы своего возлюбленного. Как вдруг малыш внутри немного пошевелится. Цезарь быстро поднял голову и удивленно посмотрел на Чона. — Ты это почувствовал? — он дивился, словно маленький ребенок, а глаза его сияли радостью. Будто прекраснее в жизни он ничего не ощущал. — Я думаю, ему нравится его имя. Или, может быть, ему понравилось слышать, как его зовет отец, — нежно лаская блондина по щеке. Взгляд Цезаря становится кристально чистым и прозрачным, поскольку он чувствует столько тепла на коленях у человека, которого он любит больше всего в этой жизни. — Ли Вон... Ты освещаешь мое сердце, когда остальная часть меня во тьме. Я люблю тебя, даже когда тебя нет рядом. Теперь, когда ты здесь, рядом со мной, я не хочу тебя отпускать. Ты заставляешь меня чувствовать себя живым. Поэтому, если есть препятствия, я постараюсь их разрушить, потому что я держусь ради тебя, любимый. Теперь я знаю, что я нашёл, и не собираюсь отпускать, — он смущённо спрятал лицо в животе Ли Вона. — Цезарь... Я словно пойман в ловушку, что окутала меня твоими прикосновениями... И хотя, может показаться, что это не так, но я чувствую, что влюбляюсь с каждым разом сильнее. Так что просто держи меня крепче, ведь я тоже держусь за тебя...       В этот момент они, даже не подозревая об этом, сделали большой шаг в общении, разрушив несколько стен из прошлого, которые стояли между ними. Они выросли еще больше, чтобы понять, что сегодня они объединены друг с другом не только как случайные любовники, но и как будущие супруги, которые желают и любят друг друга, несмотря на трудности, с которыми они сталкиваются в своей жизни. Благодаря своим словам они поняли, что только между собой они могут разделить своих ангелов и демонов, хорошие дни и горькое прошлое, их неистовый динамизм, а также отсутствие привязанности к кому-либо ещё. Открыв свои сердца, чтобы выделить себе в нем совершенно особенное пространство и таким образом иметь возможность почувствовать, что они полностью соответствуют друг другу телом и душой.       Скрепляя свои самые искренние слова глубоким поцелуем, Цезарь очень осторожно берет Ли Вона на руки, чтобы отвести его в их комнату, где он мог полностью отдаться ему. Где только прикосновение их обнаженной кожи отделяет их сердца от одновременного биения, слитых в единое, чувств. — Пока ты теряешься во мне, я буду теряться в тебе. Пока твой аромат не станет моим, ведь я хочу пахнуть только тобой. Я твой, Чон Ли Вон. Они медленно сливаются воедино, при этом чувствуя, как их бедра танцуют в быстром выверенном ритме, заставляющем их терять рассудок и забывать, где начинаются и заканчиваются их тела. — Просто открой мне свое сердце, и я буду здесь, чтобы заботиться о нем до конца своих дней, потому что я только твой, Александрович, — нежно целуя Цезаря в губы. В сопровождении прекрасного заката их любовь согревала маленькую комнату весь день и вечер. На следующий день, когда будущему отцу пришлось вставать, чтобы идти на работу, он не мог не почувствовать разочарование, видя, что его величайшее сокровище спит так долго и крепко. Ведь это утро будет без него. — Обещаю, я скоро приду, — шепчет он, медленно укрывая Ли Вона одеялом, чтобы не разбудить его. — Я тебя люблю, — поцеловав его в макушку, он молча вышел из комнаты.

***

      По мере приближения конца зимы можно заметить, как тает снег на голых ветвях деревьев, понемногу прогревающихся от первых весенних лучей. В те дни в большинстве случаев именно Михаил делился своей жизнью с сыном. Они говорили о музыкальных вкусах, искусстве, и особенно о Суён. Михаил рассказал своему сыну, как он встретил свою мать и о волшебстве, которое она подарила своей улыбкой и теплым взглядом. Ли Вон смог заметить, что в глубине души его отец всегда преданно любил его мать, и он, наконец, понял, что в том, что они оба находились вдали от Михаила, виновата более великая сила. — Сынок, среди многих вещей, о которых мы говорили, я так же хотел бы знать, какие действия ты предпримешь в отношении воспитания ребенка? — Действия?... Я не понимаю тебя. — Где будет жить ребенок? Вы собираетесь рассказать всё это Сергеевым? Дадите ли вы ребёнку "царскую" фамилию? Слушая все эти вопросы, Ли Вон чувствует, что у него вот-вот начнется легкое головокружение, поэтому он решает сделать глубокий вдох и выпить немного воды, прикрывая глаза, чтобы упорядочить слова, которые он будет говорить. Через несколько минут он пристально посмотрел на отца. — Мы втроем будем жить вместе в особняке Цезаря, — он тут же поднял руку, чтобы остановить взрывные слова, которые вот-вот вылетят из уст его обеспокоенного отца. — Но у него будет моя фамилия. Мы не хотим, чтобы Алек имел что-то общее с Сергеевыми. Гордости Цезаря это не задело. Ни он, ни я не позволим Алеку пройти через то испытание, через которое прошел Цезарь только потому что он наследник Саши. Так же как у твоей организации нет наследника и на эту должность пришлось искать Владимира. Царь сделает то же самое в свое время, — он медленно опустил руку обратно. Михаил, анализируя все слова, сказанные ему сыном, смотрел на него с некоторой неуверенностью. — И что вы будете делать, когда все начнут спрашивать, откуда у вас этот ребенок? — Говорить правду. Это наш сын, мы не обязаны объяснять, как у нас это получилось. Они все возьмут на себя проницательность в ответах на свои собственные вопросы. Более того, знание того, что Царь разрешит эти дилеммы по-своему, создает много шума в его повседневной жизни. — Вы задумывались о реакции Саши, когда он узнает, что у его наследника теперь будет сын? — Когда появится отец Цезаря, я думаю, они сами поймут, как они справятся с этой ситуацией между собой. — Ты очень веришь в Цезаря... Помни, что в этом мире враги повсюду, и теперь вы двое - самая большая его слабость. — Я знаю, но именно поэтому я решил нанять кого-то очень особенного, чтобы он стал телохранителем ребенка в будущем. — Телохранитель? — Он единственный, кого я знаю, кто может сражаться даже с Царем. — Ты имеешь в виду Леонида? — Да. — У меня есть люди получше, которые смогут выполнить эту работу. — Цезарь не позволит твоим людям войти в особняк. — Я бы предпочёл, чтобы ты воспитывал моего внука у меня дома. — Теперь нам нужно строить свою семью, отец. Несмотря на возникающие проблемы, мы не слабы перед лицом обстоятельств. Поэтому тебе просто нужно понять, что это та реальность, с которой мы решаем столкнуться. Мы не будем ни от кого убегать или прятаться. Михаил глубоко вздыхает и сжимает кулаки, но в конце концов сдается. — У тебя есть моя поддержка, сынок... Если в какой-то момент твои враги окажутся сильнее твоих союзников, рассчитывай на меня. Я всегда буду действовать в твоих интересах. — Я знаю, отец. Спасибо, что поддерживаешь нас и принимаешь все это. Я знаю, что это непросто. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Они оба медленно встают, тепло обнимая друг друга и смотрят на фотографию Суён, обрамленную красивой портретной рамкой, расположенной по середине главного стола. — Я знаю, что твоя мать очень гордилась бы тобой. — Ты веришь в это? — От всего сердца, — нежно поглаживая сына по спине.       Дни сменялись ночами, и именно в эти моменты перед его глазами предстала картина, которую Ли Вон больше всего ожидал. Цезарь всегда входил в парадную дверь особняка с чем-то в руках: иногда с десертами, иногда с безумными желаниями Ли Вона, но всегда в сопровождении небольшого букета роз. — Не думал, что в России есть корейские кисло-сладкие крылышки, — Ли Вон с огромным удовольствием держал свою миску, полную куриных крылышек, пока смотрел телевизор. — Ты понятия не имеешь, что мне пришлось сделать, чтобы найти их. — В доме больше нет места для цветов. Это же не сад, понимаешь? Перестань приносить их на некоторое время. — Не будь так жесток с розами. — Я не жестокий, я ценю их. Но это слишком. — Они напоминают мне о тебе, что я могу поделать? — Я бы предпочел, чтобы ты принес мне что-нибудь почитать. — Понятно, я буду иметь это в виду. — И нам уже пора начать покупать одежду для Алека, — брюнет встал с дивана, оставляя миску с куриными крылышками на журнальном столике. — Я думал о том, чтобы завтра пойти в магазин, который мне очень нравится. Ли Вон медленно приближается к Цезарю, принимая свои витамины для беременных. Цезарь с любопытством смотрит на своего тигра, который наблюдает за ним с блестящим взглядом. — Есть Озон, — улыбаясь, он мягко толкает Цезаря в грудь, опрокидывая его на диван. Удивленный Цезарь плюхается на него и садится, наблюдая, как Ли Вон уселся рядом с ним, прижавшись спиной к твердой груди Царя, сильно колотящейся от волнения. Сергеев, слегка улыбнувшись, протянул руки и начал ласкать его живот, тепло поправляя на нём свитер, нежно и с любовью целуя его плечо. — Посмотрим... Что ты собираешься мне показать? — У меня в корзине несколько вещей, — он включил экран планшета, чтобы показать ему несколько вариантов, которые он отложил. — Я не хотел ничего покупать, не показав предварительно тебе. Мне нравятся светлые тона, хотя я не знаю, что ты думаешь об этом. Цезарь же просто и тихо смотрел. — Всю его одежду мог бы сшить мой личный портной. — В этом нет необходимости, когда в интернете так много выбора. — А с портным будет уникально. — Так, всё. Я знаю, что собираюсь купить это, но не знаю, почему я должен спрашивать у тебя. — Ха-ха-ха... Шучу, они мне нравятся, но давай посмотри что-нибудь другое, — подняв палец к экрану, Цезарь смахнул корзину и пошёл в поиск, рассматривая другие позиции и некоторые из них пометив как "избранное". Ли Вон нежно улыбался, видя, как они наконец-то нашли время выбрать все, что связано с их ребенком.       Этой ночью, как и каждую ночь, они вместе лежали в постели и рассказывали о том, что сделали за день. Услышав пересказ разговора Ли Вона со своим отцом, Цезарь чувствует себя несколько неловко из-за всей ситуации. Адвокат, заметив взгляд Цезаря, решает повернуться боком, чтобы лежать лицом к лицу. — Что-то не так? Я сказал что-то, что тебе не понравилось? Цезарь также лежал на боку лицом к нему и воспользовался возможностью снова погладить живот своего возлюбленного, медленно натягивая вверх на Ли Воне его мягкую пижаму. Он опустился лицом к нему чтобы поцеловать и окружить его руками как можно нежнее. — Ты сказал правду и ничего кроме правды. Чувствуя нежные прикосновения и поцелуи Цезаря, Ли не может не задрожать, но он пытался совладать с собой, лаская волосы своего партнера, который так мило к нему относился. — Алек Цезаревич, — шептал он животу Ли Вона, целуя его. — Тебе нравится это имя, детка? — Чон Алек Цезаревич. Услышав полное имя, Цезарь поднял озадаченный взгляд на Ли Вона. — Это не твоя фамилия, но это не отрицает того факта, что ты его отец. Я читал, что русские имена состоят из фамилии, имени собственного и отчества, которое образуется от имени отца. Итак, наш ребенок будет Алек Цезаревич Чон, Алек — имя, Цезаревич означает сын Цезаря, а Чон — фамилия. Я прав по законодательству России или нет? Выпустив легкую улыбку, Цезарь медленно опускается и нагло целует лобок адвоката, одновременно спуская с него штаны пальцами. — Ты абсолютно прав. На самом деле.. Давай в будущем еще одного... Я хочу, чтобы в следующий раз это была девочка. — Нммм.., — глубоко дыша, Ли Вон почувствовал, как губы возлюбленного ласкают его обнаженные эрогенные точки. — Я едва смогу справиться с одним, не требуй слишком многого... Ли Вон лёг удобнее на кровати, лицом вверх, слегка прикрывая при этом губы тыльной стороной ладони, и наблюдая, как Цезарь уже берет его член полностью в рот. Мафиози наслаждался тем, как он полностью раздевал Ли Вона: каждая часть тела этого мужчины казалась ему чрезвычайно идеальной, столь же милой, сколь и эротичной, что он не мог не хотеть провести губами по каждому уголку его опасных изгибов. Обхватив его ствол полностью ртом и языком, чтобы дать почувствовать, как Ли Вон на самом деле хочет быть глубоко в его горле, он с большим терпением пробует его на вкус, целуя головку и постепенно вновь медленно всасывая его в рот, наблюдая за ним с жгучим ненасытным желанием. Тем временем он поднимает правую руку к животу Ли Вона, чтобы погладить его и успокоить, а также опускает другую руку к влажному входу своего возбужденного партнера, чтобы доставить ему немного больше удовольствия. — Помни... что нужно быть нежным..., — голос адвоката уже почти срывался. — Как прикажет мой тигр, — лаская внутри точку наибольшей чувствительности. — Ах... Вот!...же... Крепко сжимая простыни, Ли Вон ощущал всю стимуляцию, которую пальцы и язык Цезаря оказывают его вздрагивающему телу, идеально приспособившемуся к прикосновениям мужчины. Это всё стало для него зависимостью. От желания шире раздвигая ноги, он чувствовал, как разряд удовольствия пробегает по всему его телу, сжимая мышцы и таким образом выпуская порцию спермы наружу с возвышенным оргазмом, кормя гордого Цезаря, который с удовольствием сглатывает и не тратит ни капли лакомства, поданного прямиком ему в рот. Видя, как Цезарь облизывает губы, пробуя на вкус оставшуюся между ними сперму, Ли Вон решает соблазнить его еще немного. Медленно приближая ногу к промежности партнера, он злонамеренно надавил на его твердый член, чтобы еще больше его стимулировать. — Нммм... Не искушай меня, тигр. Я пока не могу съесть тебя так, как я хочу. — За последние несколько месяцев тебе удавалось ничего не испортить, не будучи таким грубым. Цезарь взял ногу Ли Вона за щиколотку и поднос ее к своим губам, медленно оставляя на коже поцелуи. — Ты хочешь, чтобы я вошёл тебя? — Мне не нужно объяснять, чего я хочу. Немного краснея и расстегивая рубашку своей пижамы, Цезарь заметил его обнаженную грудь с опухшими и порозовевшими сосками, сжав тонкие губы. — Не могу поверить, что ты так взволнован, видя меня в этом теле... — Ты не поймешь.., — приблизившись к Ли Вону, он провел губами от живота пока не достиг середины груди. — Аах... Моё тело сейчас совсем не сексуальное... — Для меня все наоборот, — блондин взял грудь Ли Вона обеими руками и с желанием начал вылизывать и посасывать соски, как если бы это было восхитительное экзотическое лакомство. — Нммм... ах... Подожди!... — Ммм... По всей комнате были слышны громкие влажные звуки причмокивания. Цезарь почувствовал на своём языке необычный вкус, что-то солоновато-сладкое. — Ах-ах... Перестань... они очень опухшие... Чувствуя, как Цезарь засасывает его соски всё больше и больше, брюнет посмотрел вниз, чтобы понять необычные ощущения, которые он почувствовал в груди. — Что ты делаешь?... — с силой оттягивая его шелковистые платиновые волосы в бок, замечая полупрозрачную белесоватую жидкость, которую Цезарь пробует на вкус, глядя на него бесстыжими глазами. — Ааахх!... — Кажется... Твоя грудь готова служить Алеку. — Это не может быть правдой... Доктор сказал, что мало кто достигает лактации... Его прервали от стимуляции, которую Цезарь проворачивал, посасывая второй сосок. — Ах, Цезарь, нет..., — Ли Вон крепко зажмурил глаза. — Все в тебе славное на вкус, Ли Вон, — блондин проговорил шёпотом. Увидев, что Цезарь на мгновение отстранился от его сосков, Ли Вон вскоре прикрыл их обеими руками. — Прекрати... это странно... — он жутко покраснел и несколько стыдился из-за случившегося, а Цезарь же лишь улыбался в недоумении, видя эту нежную и умилительную реакцию. — Ты хочешь, чтобы мой член был внутри тебя, но тебе жаль, что я вылизываю твои соски? — Ты понимаешь, о чем я! Пока Ли Вон кричит на него, Цезарь пользуется возможностью полностью раздеться, бросая свою одежду на пол, схватить адвоката за бедра и повернуть его на бок. Облизав свои пальцы, чтобы смочить их небольшим количеством слюны, он озорно снова вставил их в проход адвоката, заставив его горящий член запульсировать от удовольствия. — Ах!... Да... Цезарь взял подушку и подоткнул ее Ли Вону под живот, чтобы поза на боку не утомила его и он чувствовал себя комфортно. Со своей стороны, Ли Вон с сияющим вожделенным взглядом эротично поднимает правую ногу, еще немного раздвигая ягодицы, чтобы Цезарь увидел, как сильно он его хочет. Этот взгляд бы настоящим смертоносным оружием, который вперился Цезарю прямо ему в глаза, уничтожя его за считанные секунды. — Просто сделай это. Цезарь чувствовал, как кровь бьется в его напряжённом паху, и, услышав этот до боли простой приказ, понял, что он может взорваться от желания в любой момент. Его взгляд стал враждебным и темным, но он вспомнил, что их уже не двое, а трое, поэтому глубоко вздохнул, контролируя своих демонов, медленно входя головкой в пульсирующий проход своего нетерпеливого партнера, начиная тут же двигаться и наблюдать, как Ли Вон закрывает глаза, наслаждаясь синергией их бедер, которые теперь двигаются одновременно, взаимодействуя друг с другом. Цезарь проводит обнаженными руками по подтянутому и сильному бедру Чона, хватая его и поднимая немного вверх, чтобы лучше и глубже войти в него. — Нм... у тебя внутри так... жарко и влажно, — он сглатывал слюну, с трудом не потеряв самообладание. Ли Вон краснел, лишь слегка поднимая взгляд и кусая губы. — Это твоя вина, что мое тело сейчас так реагирует... Не в силах сдержаться и злобно улыбнуться, Цезарь глубже и размереннее прижимается к нему бедрами, толкая свой член прямо в самое приятное место его нутра. — Ааааах! По... до.... жди... Нммм!... — он хрипло стонет, начиная покрываться испариной. — Медленные толчки слишком сильно тебя заводят. Я думал, ты получаешь удовольствие только тогда, когда я делаю это грубо. Услышав эти слова, Ли Вон смущается, крепко сжимая внутри себя Цезаря, который чувствует, как нутро возлюбленного засасывает его все больше и больше. — Нммм... Ух... Не делай этого с ним, Ли Вон... — он откинул голову назад, глядя в потолок. — Тогда меньше говори и больше двигайся... Ах.., — схватив Цезаря за ягодицы и сильно прижав его к себе, сильным толчком заставляя проникнуть внутрь сильнее. Цезарь, удивленный тем, с какой высокомерностью Ли Вон требует его внимания сегодня вечером, решает еще немного потеряться в своем тигре, который властно приказывает ему доставлять ему удовольствие. Целуя его в спину, он продолжает, поднимая ногу адвоката сбоку, нежно входя и выходя из него, остро чувствуя, как теперь они оба живут под одной кожей. "Он становится все более нежным со мной..."       Ли Вон внезапно повернул свое лицо к нему, чтобы посмотреть Сергееву в глаза. Можно было заметить, как Цезарь нацелен на то, чтобы доставить ему удовольствие, как можно лучше заботясь о ребенке. Его лицо раскраснелось, длинные платиновые светлые ресницы едва заметно блестели, а волнистые пряди падали на бок несколько растрепанным образом. Он медленно облизывал губы, а затем кусал их, когда входил и выходил снова и снова. Импульс, который производило его тело, был медленным, но глубоким. Каждый раз, когда он приближался к лицу с каждым новым толчком, Ли Вон незаметно приоткрывал губы, чтобы выпустить стон, который он использовал как оружие, чтобы соблазнить Цезаря еще больше. Его взгляд постоянно призывал мужчину к безумию, но Цезарь старался не смотреть ему прямо в глаза, иначе он потеряется в исступлении, которое, как он сам знал, не сможет остановить. И хотя Ли хорошо знал, что его глаза были слабостью Цезаря, он все же в полной мере пользовался ими, чтобы довести его до предела. — Ты прекрасен, Царь..., — озорно улыбаясь, он почувствовал, что Цезарь начинает увеличивать темп своих толчков. — Нмммм... ммм... Хм... Ты... — в ответ он укусил Ли Вона за плечо, чтобы попытаться ещё немного сдерживаться. И адвокат просто не может не кончить от этого снова, издав божественный стон удовлетворения и намочив простыни. — Ах... Цезарь, быстрее, нммм...! — он немного потянул за волосы Цезаря, который был уже не в силах больше терпеть, крепко обнимая Ли Вона и сильно толкаясь в его, пока его твёрдый пульсирующий член быстро выходит и входит в него. Яркий достигнутый им оргазм полностью заполняет теплое нутро его ненасытного партнера обильной порцией спермы. Оба тела какое-то время оставались друг в друге, по сути смешанными, пока они не пришли в сознание, которое было затуманено бредом из-за дофаминергического выброса, который действовал на их нейроны как наркотик. Когда они, наконец, лежат лицом к лицу и становятся более расслабленными, они решают забыть о словах и передавать свои сообщения только через поцелуи, которые длились бесчисленные минуты, пока они не заснули крепким сном рядом друг с другом в возвышенных страстных объятиях.