***
Вскоре после этого, на 40-й неделе беременности, доктор Антонелли решил, что всё таки настало время провести кесарево сечение, опасаясь, что организм Ли Вона может еще больше утомиться из-за долгого вынашивания ребенка. И хотя прогнозы относительно этой хирургической процедуры были сдержанными, Ли Вон ждал ее с большим нетерпением и радостью. — Вы опять за старое.., — говорит Ли Вон Цезарю и своему отцу, входя в просторную палату палату, приготовленную для него в больнице, где его будут наблюдать. Комната была большой и украшена красивыми белыми и красными розами, в одном углу располагалась композиция из синих и белых воздушных шаров с узором из маленьких золотых корон. Дверь с орнаментом в виде короны и именем Алека. Ли Вон одет в свой удобный ханбок, пока медсестры попросили его присесть на больничную койку. Михаил, в свою очередь, волновался ещё больше, ведь это не обычная для мужчины процедура, поэтому страх, что может случиться что-то плохое, никогда не отпускал его разум. —Почему все украшено принтами и вышивкой в виде корон? —Потому что у Царя родится сын, — блондин лишь усмехнулся, нежно лаская его щеку. Услышав такой высокомерный комментарий, Чон только покачал головой. — Почему ты такой странный..? — Ха-ха-ха! — он рассмеялся, сидя в кресле рядом с кроватью, где отдыхал его будущий супруг, и взял его за руку, ласково целуя кисть. — Надеюсь, все пройдёт хорошо. — Все будет здорово. — А если что-нибудь случится? — Мы уже говорили об этом... Пожалуйста, не забивай себе голову. — Для меня это нечто непостижимое. Я не понимаю, как можно быть таким спокойным. — Если я не буду сохранять спокойствие, то ребенок может почувствовать себя плохо. Ты лучше других знаешь, что именно в самые сложные моменты нужно мыслить холодной головой. Не позволяй сердцу затмить разум на этот раз, ладно? Услышав эти слова, Цезарь понимает, что они имеют двойной смысл, который отражается в его прошлом. Это заставило на пару секунд почувствовать себя виноватым. Так что все, что он сделал — это просто кивнул и сделал глубокий вдох. В этот момент дверь в палату медленно открылась. — Доброе утро будущим родителям! — доктор Антонелли вошёл в комнату с яркой улыбкой и огромной энергией. — Доктор Антонелли. — Царь Александрович. Приятно видеть вас здесь, я удивлен такой охраной, установленной в клинике. — Какие-то проблемы с этим? — Совсем нет, — он перевёл взгляд на Ли Вона, подходя к нему. — Как вы себя чувствуете сегодня? — Очень хорошо, доктор, я спокоен. А вот Цезарь немного нервничает, но, думаю, это ничего, — посмотрев на свой живот, лаская его ладонью. — Конечно, вообще нервничать в такой момент нормально, потому что это сохраняет бодрость. Операционная и вся моя команда готовы к операции. Когда вы скажете мне, что сами чувствуете себя готовым, я позову медсестер, чтобы они помогли вам переодеться и поставили капельницу. — Я более, чем готов. — Тогда отлично. Когда Доктор выходит из палаты, в неё входят медсестры и начинают подготовку. Цезарь просто молчал, наблюдая за всем, что происходит у него на глазах, продолжая держать руку Ли Вона. Когда видит адвоката, одетого только в тонкий синий медицинский костюм, лежащего на носилках рядом со стойкой для капельницы, которая снабжает его физраствором, он не может не чувствовать, как из его груди по всему телу выбрасывается и распространяется огромная порция адреналина. Ли Вон, подняв руку и сжав крепче пальцы Цезаря, тихо прошептал ему: — Ты пойдешь со мной, да? — его глаза сияли хрустальным светом. Медсестра показала Цезарю его хирургический комплект, чтобы он мог надеть его перед входом в операционную. Цезарь, нежно целуя руку своего возлюбленного, твердо ответил: — Да, любовь моя. Некоторое время спустя они оба оказываются в операционной. И на этот раз Михаил вместе с Владимиром остаются в зале ожидания, глядя друг другу в глаза. Тяжело вздохнув, Михаил отметил на часах начало сложной операции. — Все будет хорошо, босс. — Я знаю... мой сын сильный, но я все равно не могу не волноваться. — Если Чон Ли Вон смог победить Царя, он справится и с этим. Я пойду принесу Вам кофе, — он удалился в столовую. — Суён, моя любимая Суён, позаботься о нашем сыне, пожалуйста, — закрывая глаза, он молится своей любимой жене, чтобы она была в этот момент ангелом-хранителем его сына и внука. Каждая минута, прошедшая в операционной, кажется вечной. Каждая капля эпидуральной анестезии действовала на тело Ли Вона несколько усыпляюще Доктор Антонелли с остальной командой врачей-хирургов проводил вмешательство максимально осторожно. За это время ни Цезарь, ни Ли не переставали смотреть друг другу в глаза и держаться за руки. Звук инструментов был тем, что нарушало ритм холодной среды вместе с биением сердца Ли, которое постоянно контролировалось электрокардиограммой на мониторе. — Все идет хорошо, Ли Вон. Он подбадривал Ли, чтобы он не засыпал и приходил в себя. — Давай, отец, не давай Ли Вону спать. Алеку нужно увидеть, как он улыбается ему. Услышав это, Цезарь почувствовал себя более воодушевленным, и когда он снова посмотрел на Ли Вона, он заметил, что тот дремлет. — Ли Вон, не засыпай пока... — Мм?... это сложно... — адвокат снова прищурился. Цезарь, целуя его в лоб, начинает шептать ему красивое стихотворение, от которого Ли краснеет, побуждая себя еще немного побороть сон. Через несколько минут после романтического стихотворения, они оба услышали чей-то плач, нарушивший тишину операционной. Удивленный Цезарь поднял голову и первое, что заметил — это доктор Антонелли, несущий на руках его сына. Когда Ли Вон услышал это звук, он настолько расчувствовадся, что не смог не позволить себе выплеснуть слезы эмоций. — Ты здесь... Наконец-то... Ты с нами.. — Хотели бы вы перерезать пуповину, Цезарь? Пока медсестры ищут пинцет и ножницы, а также готовят все необходимое для того, чтобы вытереть, взвесить и запеленать ребенка, Цезарь в состоянии шока чувствует, как его ноги идут по инерции, но разум его все еще не может поверить, что у него наконец родился сын. Его сердце, биение которого, казалось, было в самой его глотке, заставляет его чувствовать себя плывущим в облаке смешанных чувств, и когда он наконец видит своего сына, на его лице появляется гордая счастливая улыбка. Он взял ножницы в руки, которые были облачены в белые латексные медицинские перчатки, очень осторожно разрезая пуповину, которая являлась связью с Ли Воном. Медсестры после этого быстро начали заниматься ребенком, который не перестает громко плакать, тем самым заявляя, что он здоров. — Как он? Я не вижу.., — Ли Вон жажда поскорее увидеть Алека и не переставал искать его глазами, хотя холод и долгие часы хирургической операции уже сказывались на его физической выносливости. — Он в идеальном состоянии. Здоровый и крепкий малыш, весит 3 килограмма и 500 грамм. Хороший вес для такого красивого большого малыша. Ну же, не плачь. Хочешь познакомиться со своими родителями? Персоналу не понадобилось много времени, чтобы завернуть ребенка в пеленку и отнести его на несколько минут к Ли Вону, позволив ему увидеть его и приложить к груди, чтобы они оба снова смогли разделить тепло на двоих. — Боже мой, ты здесь, посмотри, ты с нами... — он улыбался, слыша, как ребенок плачет у него на груди. И в тот момент, когда Ли Вон говорит спокойным голосом, Алеку удается успокоиться. Как будто он протестовал из-за того, что ему прервали его комфортный сон с папой. Но теперь это не имело значения, потому что он снова был с ним. Ли Вон был практически неподвижен на операционном столе, но наклонил взгляд, чтобы как можно лучше рассмотреть сына, лежащего у него на груди, понимая, что его волосы были красивого блестящего черного цвета, а нежная кожа выглядела нежной и розовой. Цезарь не мог не погладить макушку своего сына и своего возлюбленного, одновременно наклонившись, чтобы нежно поцеловать Ли Вона в щеку. — Ты хорошо поработал, любимый, наш сын прекрасен, — тихо произнося, почти срываясь и пытаясь совладать со своими бабочками в животе. Адвокат, чувствуя тепло своей семьи, наконец смог закрыть глаза, а слезы счастья украшали его покрасневшее лицо. Вскоре после этого медсестрам пришлось отвезти ребенка в приемный покой, где они должны были начать все обычные процедуры и обследования, а Цезарю, в свою очередь, было приказано покинуть операционную, чтобы завершить операцию по кесареву сечению. Покинув операционную, Цезарь снял с себя одноразовый хирургический халат, чтобы выбросить его в мусорное ведро. И Михаил, недолго думая, прыгает прямо к нему, как только видит, что он выходит из дверей. — Как мой сын? Как мой внук? Что случилось?.., — подходя к нему с тысячами вопросов, полных нервозности и беспокойства. Цезарь, вытирая увлажнившиеся от проступивших слёз глаза, улыбнулся и ответил Михаилу с большим счастьем в сердце. — Они прекрасны. Ли Вон очень силен, а наш сын здоров и крепок. Услышав такое известие, Михаил не может не обнять Царя. — Слава тебе, Господи! — громко и глубоко дыша. Удивленный Цезарь не знал, как отреагировать, и единственное, о чем он смог из себя выдавить — это похлопать обеспокоенного старого отца по спине. Но волнение длится недолго, и они снова быстро расходятся, принимая привычную им избегающую позицию. Михаил воспользовался возможностью поправить свой костюм и таким образом откашляться. — Когда я смогу их увидеть? — Они заканчивают операцию, скоро его обязательно отвезут в палату. Алека уже начали обследовать, так что мы могли бы пойти к нему вместе. Когда Михаил слышит эту новость, его глаза сияют, и он с широкой улыбкой соглашается пойти навестить своего внука. Пока они решают вместе отправиться за Алеком, Владимир остается молча ждать, пока Ли Вона вывезут из операционной. А когда он наконец замечает, что медсестры толкают носилки, несущие на себе сонного мужчину с черными волосами и раскосыми глазами, он, не колеблясь, идет позади них. — Где мой сын? — он открывает глаза, когда заметил, что снова находится в своей палате. — Пожалуйста, не разговаривайте хотя бы час, иначе у вас начнется сильное газообразование. Операция прошла успешно, поэтому вам просто нужно отдохнуть. Ребёнка скоро принесут вам, — обращаясь к нему самым милым и вежливым образом, чтобы не ошеломить его, медсестра объясняла ему, пока отключала и убирала капельницу из его руки. Ли Вон спокойно слушал ее, пока медсестра наконец не сказала ему, что с его ребенком все в порядке и он отдыхает в специально отведённой для этого палате. Это заставляет его чувствовать себя спокойнее, поэтому он решает отдохнуть, закрыв глаза. Когда медсестра уходит, в палату входит Владимир, стараясь производить как можно меньше шума, наблюдая за тем, как Ли Вон мирно спит. — Теперь все позади... Самое сложное вам уже удалось преодолеть, — вздыхая с облегчением, видя, что Ли Вон жив и невредим после операции. Он продолжил шёпотом: — Думаю, если бы я встретил тебя первым... Возможно, мы бы вдвоем написали эту историю. Ли Вон притворялся спящим и отчетливо слышал всё, что говорил Владимир, прекрасно узнавая, чей это голос. Он не мог слегка не нахмуриться, не сомневаясь в последнем. — Я рад, что с тобой все в порядке... вот и все, — он подошёл к Ли Вону, чтобы проверить, всё ли в порядке. "Что ты делаешь? Зачем ко мне так близко подходить...? Они не дают мне отдохнуть ни секунды... В этот момент адвокат чувствует, как Владимир берёт его за руку и целует тыльную сторону. Это повергло Ли Вона в шок, но он все еще лежал с закрытыми глазами. — Отдыхай, я буду охранять за дверью, — он отпустил руку и вышел из комнаты, аккуратно закрывая дверь за собой Почувствовав, что его больше нет в комнате, Ли Вон быстро открывает глаза с выражением на лице, полным сомнений, посмотрев на свою руку. Некоторое время спустя, медсестра несёт Алека мимо отца и дедушки, которые не понимают, что происходит. Но все формальности нужно было соблюсти. — Куда вы его несёте? — Господин Чон отдыхает в своей палате, я отнесу его к нему. Услышав это, Цезарь наполнился радостью и его улыбка была почти до ушей. — Мой сын будет очень рад снова увидеть Алека. Он вышел таким красивым. Слава Богу, он перенял черты своей бабушки Суён, — Михаил не смог не покрасоваться перед Цезарем, давая ему понять, что его сын совсем на него не похож. — Даже если вы хотите меня сейчас разозлить, то у вас ничего не получится, старый Лев. Ли Вон услышал, что дверь в его палату открывается, и первое, что он видит — это Цезарь, который уступает дорогу медсестре, несущей его сына — Привет, папочка, он здесь, чтобы встретиться с тобой. Она говорит приятные слова, передавая младенца на руки молодому отцу. Он был завернут в пастельно-желтое одеяло с принтами звезд, лун, сердечек и кругов, на нем была маленькая небесно-голубая шапочка ляпа и хлопковый комплект, полностью закрывавший его маленькое и нежное тело. Увидев своего малыша, Ли Вон так удивляется и радуется, что у него хватает сил только аккуратно сесть на кровать и таким образом поднять руки, чтобы осторожно взять его. Когда он наконец почувствовал его в своих объятиях, он немного отодвину капюшон сорочки. Ему захотелось увидеть лицо сына. Алек был красивым ребенком, с немного волнистыми черными волосами, как у Ли Вона, длинными ресницами, алебастровой кожей, как у Цезаря. Его щеки слегка покраснели от прохлады в клинике, как и кончик носа. Его глаза все еще оставались загадкой, так как они были закрыты, он, казалось, погрузился в глубокий и спокойный сон, свернувшись калачиком в своем одеяле. Ли Вон почувствовал, как его сердце забилось очень быстро, когда он увидел своего прекрасного сына, которого он держал на руках. Он растрогался настолько сильно, что слезы счастья начали украшать его лицо. — Добро пожаловать, Алек, — одарив его мягким и теплым поцелуем в лоб. Увидев эту нежную сцену, Цезарь чувствует, как его сердце бьется сильнее и быстрее. Его серые глаза так расширились, когда он увидел свою семью, материализованную в настоящем моменте. Он мог чувствовать тепло того, чего у него самого никогда не было в жизни. Домашнее тепло. Что-то, что дал ему только Ли Вон с тех пор, как он принял его в особое место в своем сердце. Подойдя к ним, он наклоняется и целует Ли Вона в голову. — Ты проделал огромную работу, любимый. Наш сын красивый, сильный и здоровый. — Наконец-то Алек с нами, Цезарь, — он поднял взгляд и увидел Цезаря, который продолжает смотреть на них двоих. — Верно, наш Алек наконец-то прибыл, — мягко целуя губы адвоката. Ли Вон краснеет, медленно закрывая глаза и позволяя Цезарю нежно обнять их обоих. Увидев интимную сцену, Михаил просит медсестру уйти, и таким образом они вместе предоставляют семье пространство и уединение. Некоторое время спустя Алек отдыхал, лежа на груди Ли Вон, пока отец нежно поглаживал его. Цезарь сидел в кресле, стоявшем рядом с кроватью, на котором отдыхал Ли Вон, рассматривая своего сына во всех в деталях. — О чём ты думаешь? — Я хочу защитить вас. — Ты уже это делаешь. — Теперь, когда он родился, нужно многое сделать. — Я знаю. — Вы — мой мир. — А ты мой. Услышав это, Цезарь поднимает взгляд и встречает прекраснейшие глаза Ли Вона. — Надеюсь, твой особняк примет нас хорошо. — Через месяц вы оба сможете с комфортом переехать в него. — Хорошо. — Я сделаю его безопаснее для тебя. — А... Дмитрий? — Он всё поймет, как только увидит Алека. — Сомневаюсь, что он поймёт, что это твой сын. Алек немного потягивается и слегка зевает, словно выходя из своего приятного рая грез, медленно открывая глаза. — Ты говоришь так потому, что он похож на тебя? — улыбаясь и замечая, как Алек продолжает спокойно наблюдать за ними. — Верно, единственное, что осталось сделать, это доказать твоё отцовство с помощью ДНК-теста... Его красивые миндалевидные глаза, словно подведенные стрелкой, как у Ли Вона, сияли прекрасным светлым серо-голубым оттенком, придавая ему идеальное сочетание его родителей. Это была словно элегантная подпись, которая демонстрировала в нём сущность Царя. — Привет, наш прекрасный Алек, ты наконец проснулся. — Ооо.. Посмотри, кто проснулся, — мягко улыбаясь. — Итак, ты вышел с глазами своего папы, — он поднёс его ближе к своему лицу, чтобы поцеловать в щеку. — Жаль, мне нравится твой цвет. — А мне нравятся твои глаза, и мне нравится, что они у него, — немного краснея, глядя на своего ребенка. Цезарь, улыбаясь, решил встать и осторожно взять на руки Алека. — Дай сюда, позволь мне подержать его. — Только осторожно... — Он такой маленький. — А ты огромный... Алек смотрел на своего отца, немного надувая губы, потому что его отстранили от тёпой груди Ли Вона. — Ладно-ладно, я понимаю, мне тоже нравится быть там. Но позволь мне подержать и рассмотреть тебя лучше. Ты вообще себе представляешь, как долго я тебя ждал? — нежно целуя его в лоб, а затем прикладывая его к своей огромной груди и прижимая одновременно Ли Вона к себе. Адвокат же послушно прижался к ним, чувствуя это всеобъемлющее тепло. — Ли Вон... Чон поднял взгляд и с огромной серьезностью слушал Сергеева, который позвал его. — Спасибо, что подарил мне семью... В этой жизни, которую мне пришлось прожить, я всегда думал, что мне никогда не будет места, которое я мог бы назвать домом. Хотя я всегда знал, куда пойти, чтобы спрятаться, у меня никогда не было ощущения, что я нахожусь в теплой среде, которую можно было бы назвать «домом». Я.., — он осторожно поднял руку, чтобы погладить Алека по макушке. — ...Я долго терялся в поисках этого. И теперь, когда ты смотришь на меня, я больше не чувствую себя потерянным. Теперь, когда ты смотришь на меня и говоришь, что я тоже важен в твоей жизни, у меня такое ощущение, что я нашёл любовь и по-настоящему начал жить. Я просто должен сказать спасибо за то, что ты дал мне семью и место, которое я могу назвать домом. Я тебя люблю. Услышав это, Ли Вон затаил дыхание. Для него большой неожиданностью было услышать, как перед ним открывается самая глубокая и затаённая часть сердца Цезаря. Глубоко дыша и пытаясь не выпустить слез, он произносит тихие и невесомые слова, словно вздох, скрывающий великую истину. — Я только прошу тебя хорошо относиться к своему дому, потому что мы с Алеком тоже тебя любим. Улыбаясь, они оба скрепляют свою любовь теплым поцелуем, а их сердца наполняются радостью от того, что плод их любви находится в их объятиях.***
КОНЕЦ. Увидимся на следующей неделе.