Невозможное произошло

      Прекрасная весна словно тайком украсила всю Россию молчаливым приходом нового наследника, наградив улицы прекрасными, только что распустившимися, цветами на каждой кроне крепких деревьев, присутствующих в городе. И, хотя, было еще холодно, погода стала теплее, снег наконец растаял, и небо было настолько чистым, что можно было увидеть прекрасную лазурную синеву.       Без сомнения, маленький Алек родился в лучшее время года, который, несомненно, принесет бесчисленные перемены в жизнь его родителей. Заранее Цезарь, его отец, решил еще раз сменить персонал, работавший и охранявший особняк, создав в своем доме настоящую гвардию из сильных мужчин и женщин, так как теперь это был не просто дом, в котором он жил как гангстер, а отныне это теплое место, где будет расти его любимая семья. И вне всякого сомнения, новые кандидатуры подвергались строгой многократной оценке не только со стороны могущественного Царя, но и со стороны его осторожного тестя, который не давал одобрения бесчисленному множеству людей, на что Цезарь тайно вербовал их, за спиной своей организации, Дмитрия и, конечно же, своего его отца. В конце концов, он остановил свой выбор на группе талантливых джентльменов и леди с огромным опытом в боевых искусствах, самообороне, исключительных рефлексах и бесчисленных качествах, которые делали их подходящими для охраны дома Ли Вона и Цезаря. Настоящая «элитная команда».       Первые недели в царском особняке для младенца были, на первый взгляд, загадкой и диковинкой: на каждом углу были новые лица, но, в это время, даже Дмитрий не мог свободно ходить по этим коридорам. Все, что касалось младенца, было секретным, так как очень немногие действительно знали, что у Цезаря с Ли Воном родился ребенок, и Михаил, хотя иногда и с большой осторожностью, ездил навестить сына и внука, с трудом не вызывая никаких дополнительных подозрений.       Это была всего лишь вторая неделя жизни Алека, и он продолжал постоянно плакать между приемами пищи, причина была очень проста — у него был огромный аппетит. Большую часть времени он спал, но когда просыпался, ему хотелось только одного... Есть. — Я не знаю, что еще сделать, я же говорил тебе, что это не сработает.., — нахмурившись, Ли Вон снял молокоотсос, который он прложил к своей груди, и снова не смог сцедить ни капли молока. Это было бесполезно, потому что, как сказал ему доктор Антонелли, не во всех случаях родителям удавалось вовремя развить молочные железы, чтобы иметь возможность кормить ребенка. И хотя Ли Вон был одним из таких случаев, сцеживание было рекомендовано, потому что таким образом он будет пытаться постоянно стимулировать себя, чтобы получить хотя бы небольшую порцию молока. Ли Вон вздохнул, наблюдая, как Цезарь пытается укачать расстроенного Алека, который не мог перестать плакать в его огромных руках. Мешки под глазами у обоих родителей были очевидны, всего через две недели после рождения ребенка они не могли спокойно спать даже одну ночь. Медленно поднявшись с кровати, опираясь на тумбочку, он подошел к ним. — Давай его мне, и попробуй сделать ему ещё смеси. — Возвращайся в постель, у тебя все еще наложены швы после кесарева, помнишь? — Цезарь посмотрел на него с беспокойством. — Ааааа! Бу... ааа... — щеки и глаза Алека были красными от слез. — Мне нужно двигаться, я не могу вести такой сидячий образ жизни.. — придерживая себя за талию, чтобы выпрямить осанку. — Алек всегда отвергает все детские смеси, которые мы ему готовим.. — Боже мой, почему мой сын оказался таким же изысканным, как и его отец, когда дело касается еды? — стреляя в Цезаря взглядом. — Потому что мы хотим только лучшего. Ли Вон, не обращая внимания на ерунду, которой хвастался новоиспечённый папаша, решает осторожно прижать Алека к своей груди. На нем был удобный небесно-голубой шерстяной халат, который позволял Алеку искать тепло папиной груди, как только он взял его на руки. И хотя малыш инстинктивно искал место, где можно было бы присосаться своим маленьким ротиком, когда ему всё же удавалось найти это место, он расстраивался еще больше, так как не чувствовал ничего, что могло бы утолить его голод, хотя он работал и причмокивал изо всех сил. — Нммх... ой, Алек... сынок, это больно.., — он сказал ему тихо, пока пытался стерпеть боль в распухшей груди. — Медленней, детка... Ничего нет.., — глядя на его с некоторым разочарованием, потому что знал, что ребенка он так и не накормит. — Я чувствую себя бесполезным, потому что не могу сделать что-то столь простое, как накормить его... — голос Ли Вона дрогнул. Он почти сдерживал слезы. — И.. я более эмоционален, чем раньше... Нет, это же должно было исчезнуть после беренности и родов?.., — тихо спрашивая у своего любимого Цезаря. — Ну, я думаю, все это постепенно придёт в норму, не волнуйся, — поглаживая его спину.       Через несколько минут София, нынешняя телохранитель Алека, а также член "элитной команды", постучала в дверь и, услышав, что Царь разрешил ей войти, вошла и тихо оставила поднос с уже поданным для пары завтраком, а также теплой бутылочкой со смесью для ребенка. Работу персонала можно было заметить с каждым днем ​​все больше и больше, и хотя Царь всегда пробовал все, что собирался выпить его сын или съесть возлюбленный, чтобы убедиться, что ничего не отравлено, он осознавал, что его тесть нанял лучших людей для охраны его дома. Взяв бутылочку, которая была не слишком горячей и не слишком холодной, он вложил ее в ладонь Ли Вона. — Попробуй эту смесь, это новая формула, которую доктор Антонелли сделал нам вчера вечером. Он сам отвечал за ее создание и сказал мне, что Алеку она наверняка понравится. Ли Вон, глубоко вздохнув, попытался дать малышу бутылку, и хотя поначалу он отказывался от нее, в конце концов, он наловчился и понемногу насладился всем молоком, не оставив ни капли. Наконец-то его живот наполнился едой и ему стало комфортно так, что он провалился в глубокий сон. — О боже... ему наконец-то понравилось... — Ли Вон улыбался с облегчением, укладывая малыша в его изящную кроватку, красиво украшенную прекрасными одеялами и подушками, дарившими ему тепло и уют. — София, я не знаю, что ты сделала, но наконец свершилось чудо. Сказал Ли Вон девушке, когда она увидела, как он снова входит в комнату, чтобы убрать стойку, где обычно меняют подгузники ребенку. — Господин Чон, я рада, что маленькому Алеку понравилась эта формула. Мы провели всю ночь с Царем и доктором Антонелли, обучаясь приготовлению лучшего молока для ребенка. Тем временем Цезарь сидел, скрестив ноги, наслаждаясь с утра хорошим черным чаем и сбалансированным завтраком. — А? Всю ночь? Но... но когда это было и почему ты меня не разбудил, Цезарь? Кроме того... Разве Доктор его не прислал? — смотря на него с подозрением. — Не волнуйся, он просто пришёл ненадолго, а потом вернулся домой.       Это действительно была совершенно секретная миссия, София пошла искать врача у него дома и рассказала ему о текущей проблеме, поэтому они оба сели в машину и поехали в лабораторию послеродового питания, после чего им удалось доставить ингредиенты из больницы в особняк и там вместе с командой нового шеф-повара составили мастер-формулу. Это было больше похоже на химическую лабораторию, чем на кухню Цезаря, и хотя повара и горничные усердно работали вместе с доктором, чтобы создать идеальную смесь, Цезарь был главным дегустатором. И он сам решал, хорошо это или нет, этот рецепт достоин звезды Мишлен, поскольку вкус Царя был более требовательным, чем у любого кулинарного критика. Ли Вон, глубоко вздохнув, решил снова лечь на кровать, и хотя он был голоден, ему даже не хотелось двигаться. Он был очень измотан из-за того, что не мог покормить ребенка, поэтому видеть этот прогресс было облегчением. — Извините, господин Чон, Дарья придет позже, чтобы промыть вашу рану и сменить повязку. Дарья была еще одним членом элитного коллектива, исполнявшим обязанности медсестры, поэтому ей тоже доверяли. — Не волнуйся, София, ты можешь сказать Дарье, что на этот раз я это сделаю. Софья, взяв то, что нужно было унести на подносе, решила поклониться и уйти, не производя ни малейшего шума. — Ты? — Мне не нравится, когда другие видят тебя голым. — Пфф... Но это просто Дарья... К тому же она очень хорошо это делает, я помню, что в первый день смены повязки, ты был в ужасе не из-за шва, а потому, что со мной могло случиться что-то плохое. — Хоть ты и быстро поправляешься, я всегда буду переживать, — Цезарь взял поднос с завтраком, поданным для Ли Вона, и осторожно поставил его на кровать, чтобы дать адвокату в рот виноградинку его любимого сорта. Чон был посвящен в наслаждение от того, как его возлюбленный скармливал ему виноград, одну ягодку за другой. — Я хотел бы прогуляться сегодня днем. Я не выходил из-за погоды, но небо сегодня прекрасное. — Думаешь, ты сможешь долго ходить? — гладя его по волосам. — Мне нужно ходить... К тому же, если я буду продолжать в том же духе, я растолстею, как корова.       Цезарь не мог не видеть прекрасную грудь своего возлюбленного, которая была обнажена, так как халат все еще был наполовину расстегнут. Набухшие покрасневщие соски Ли Вона были видны при свете дня, и хотя это был не первый раз, когда он наслаждался таким зрелищем, для него это было личное удовольствие: Ли Вон, лежащий вдоль кровати, одетый только в халат и пижамные штаны, закрывающие его эрогенное тело, был, с точки зрения Цезаря, совершенством, поданным на серебряном блюде, чтобы его могли попробовать его губы. Поэтому он воспользовался случаем, пока его возлюбленный все еще говорил о местах, где он хотел бы прогуляться, чтобы деликатно погладить его шею, пока он не опустил свои длинные пальцы на затвердевшую грудь адвоката, заставляя его замолчать глубоким поцелуем, который постепенно смягчил жар его губ. Ли Вон, несколько удивленный дерзким поцелуем, решил просто продолжить его, но почувствовал, как мало-помалу его мужчина приближается к нему, чтобы полностью насладиться им. — Мхх... Ах..., — дыша глубоко и шепча ему в губы — Цезарь... подожди... Но он, не обращая на это внимания, наслаждался десертом, намереваясь скользить губами по красивой, упругой груди возлюбленного. Целуя его от шеи до ключицы, он стянул халат, чтобы полностью его раздеть. Взгляд Цезаря был полон желания, ведь прошли недели с тех пор, как он мог насладиться удовольствием от своего любимого, и хотя он знал, что сейчас не может заниматься с ним сексом из-за его физического состояния, он все же пытался впитать немного его тепла. — Почему ты такой?... — Ах... О чём это ты говоришь? — краснея и пытаясь хоть немного отстраниться от своего жаждущего волка. — Для меня это так экзотично и опьяняюще, — медленно целуя его грудь, блондин слушал как сладкие поцелуи эхом разносились между стенами комнаты. Ли Вон, почувствовав тепло его губ, не мог не вздрогнуть, издавая сладкие стоны, которые стали музыкой для ушей. — Цезарь, мне не комфортно.., — подразумевая, что его маленьких сосков уже недостаточно, поскольку его сын натёр их, пока Ли Вон пытался накормить его грудью, поглаживая Цезаря по волосам, смотря на него с желанием, потому что ему тоже очень хотелось, чтобы его любовник прикоснулся к нему, хоть и признавал, что сначала ему надо отдохнуть. Цезарь, нежно облизывая болезненные соски возлюбленного, понимает, что он не единственный, кто жаждет наслаждений. От чего он медленно решает спустить с него пижамные штаны, чтобы услужить ему должным образом. — Обещаю быть осторожным... — Малыш, Цезарь... Давай не будем делать это здесь... - тихо шептал Ли Вон, в то время как выражение его лица противоречило тому, что приказывали его губы. — Он крепко спит, к тому же у меня ещё много времени, чтобы не прикасаться к тебе, как мне хочется, — медленно лаская его между ног, чтобы не повредить его в той области, где был шов. — Ах... ах... Мм.., — Ли Вон глубоко дышал, позволяя теплу, ласкающему его самую эрогенную область, увлечь его. — Ты... нммм... Хочешь, чтобы я тоже прикоснулся к тебе? — смотря на его с возвышенным смущённым выражением либидо на лице, в то время как проницательные глаза вонзились, как кинжалы, в взгляд его любимого Цезаря. — Я желаю всего с тобой... — тихо прошептав, чувствуя, как Ли Вон ласкает его сквозь штаны. — Позволь мне помочь тебе... Ты, должно быть, расстроен.. Цезарь, пытаясь восстановить самообладание, всё таки пытается убрать руку Ли Вона со своего паха. — Не волнуйся, ты не можешь применять силу, сейчас я соглашусь и на это. Раздвигая длинные, крепкие ноги своего мужчины, Цезарь наклонился между ними, и таким образом, пробовал на вкус уже очень возбужденный член адвоката, взяв его губами и погружая вглубь рта, одновременно похотливо посасывая. Стоны его возлюбленного были полупрерывистыми, поскольку Ли Вон пытался прикрыть рот, чтобы не разбудить ребёнка. Это было даже куда более волнительно для Цезаря, который тоже был на пределе, но не знал, как это преодолеть, так как хотел лишь попробовать совершенное тело своего партнера.       Смазка мало-помалу окрашивала его нежные и тонкие губы, а ароматы между его языком и головкой смешивались, пока не достигли вершины раздражителей, которые Ли Вон не мог терпеть, позволяя себе увлечься кульминацией, охватившей все его тело, выпуская струю вязкой спермы, что, в свою очередь, подсластила горло Цезаря, как нектар. Выражение лица Ли Вона было таким спокойным, его глаза были полуоткрыты, щеки покраснели, а на губах были легкие следы от укусов, сделанных им самим, чтобы не издавать звуков, которые могли бы нарушить покой его маленького принца. Было приятно увидеть такое зрелище, которое Цезарь явно с гордостью считал единственным, которое он мог созерцать, медленно вытирая губы. — Я так сильно тебя люблю.., — шепнув Ли Вону на ухо, пока он давал ему перевести дыхание. Закутав его так, чтобы эффект от оргазма увлёк его в сон, необходимый для того, чтобы он глубоко провалился между мягкими подушками на огромной кровати. — Я люблю тебя.., — снова шепча, когда тигр наконец побеждён мечтой, покинувшей его несколько дней назад.       Вскоре после выхода из спальни, Цезарь, как обычно, был одет в идеальный светло-серый костюм. Он направлялся в свой офис, чтобы продолжить работу с отчетами о последних предстоящих проблемах. В этот момент его дворецкий сообщил ему, что у него в приёмной сидит гость. Царь, проверяя время на своем "Ролексе" из белого золота, слегка удивился. Он мог себе представить только одного человека, который пришел бы к ним в гости так рано утром. И действительно, решившись пройти в гостевую комнату, он сталкивается с изысканным джентльменом, одетым с иголочки, в великолепном костюме кремового цвета. Это был его уважаемый тесть, у которого не было для него ничего «ценного». — Доброе утро, Цезарь. Я вижу, ты не успел как следует отдохнуть, — спокойно попивая свой чай из чашки. — Это нормально, когда у тебя дома есть новорожденный. — Лицо у тебя ужасное, думаю, моему сыну еще хуже, — он тихо поставил чашку на блюдце. — Как мой внук? Я пришел к ним в гости, так как они наверняка нуждаются в моей заботе. — Я уже говорил вам, что с ними все в порядке, и они оба спят. — Спят?.., — вздыхая, потому что ему очень хотелось провести время с семьёй. — Я рад узнать, что они отдыхают. София сказала мне, что Алеку наконец-то понравилась новая смесь. Цезарь, несколько раздосадованный тем, что ему надо привыкнуть к тому, что его работники тоже служат Михаилу, пытался отвести взгляд, чтобы не выстрелить им в тестя. Но взамен тот с облегчением узнал, что его внук сегодня наконец стал лучше есть. Улыбаясь, Михаил встал с места и взял подарочный пакет, который принес для внука. — Вы всегда приносите вещи мальчику, в этом больше нет необходимости, — ревнуя, потому что Цезарю очень не нравится, когда его сыну что-то дарит кто-то другой, кроме него самого. — На этот раз это не одежда, а что-то особенное, что принадлежало его бабушке. Цезарь, несколько удивлён, услышав слово «бабушка», и проявляет небольшое любопытство, увидев пакет, который Михаил держал в руке. — Я тихо подожду здесь, пока они не проснутся, так что не волнуйся, иди и выполняй свои обязанности.       Услышав это, Цезарь не может не чувствовать некоторую вину, поэтому, глубоко вздохнув, велит ему пойти внутрь и подождать их в спальне, чтобы он мог с пользой провести время, наблюдая за спящим внуком. На что у безмятежного джентльмена на морщинистом лице появилась милая улыбка. Царь подумал про себя, что, хотя ему и неприятно это признавать, Ли Вон имел с ним определенное сходство. После того, как гордый дедушка стал новым хранителем глубокого сна, благословившего двух его любимых, Цезарь не мог перестать думать о слове «бабушка». Вспоминая что-то особенное, что Ли Вон сказал ему, когда они впервые увидели Алека: «У нашего сына красивые глаза, серо-голубые. От кого такой цвет?»       Цезарь в этот момент не смог ему ответить, зависнув в воздухе в той комнате. Но когда он услышал слово «бабушка», он вспомнил кого-то очень особенного для него, с кем хотя он никогда и не встречался лично, но знал, что цвет глаз его сына такой же, как у нее. И дело было не в фотографии и тем более воспоминаниях из его памяти, а в чем-то более конкретном. Войдя в одну из комнат, наиболее дальних от главного коридора, Цезарь вспомнил, что там находится старая картина, которую его отец заказал написать в честь его свадьбы ни с кем иным, как с русской царицей, красивой женщиной с золотыми волосами и нежной кожей, белой, как снег, и блестящими серо-голубыми глазами, похожими на величественный бриллиант. Без сомнения, те глаза, которые Алек унаследовал, были от его бабушки по отцовской линии, Анастасии Ивановны Сергеевой-Романовой.       Цезарь, молча созерцая ту огромную картину, на которой была изображена его мать, одетая в шелк, словно чистый ангел рядом с человеком с инертным выражением лица, впервые задал себе этот вопрос: "Какой была моя мать? И что с ней на самом деле случилось?"       Вздыхая, он поднёс руку к картине, чтобы погладить портрет своей матери, одетой в красивое свадебное платье. — Мама, я скоро познакомлю тебя с твоим внуком, у него твои глаза. Я хотел, чтобы он был полностью похож на моего прекрасного тигра, но сегодня я благодарен, что ты мне сделала такой подарок, — задумчиво улыбаясь. «Так что я могу помнить тебя через его прекрасный взгляд».