Потри еще раз

            Шастун сдал статью в срок и даже получил похвалу от Белого. Он долго вчитывался, кажется, даже прочитал её несколько раз, а это была лучшая рецензия, которую можно было получить в их издательстве. Шасту бы начинать готовиться к новому выпуску, но он был из тех самых людей, которые просирают дедлайны, думая, что все ещё успеется и времени ещё куча, а потом носятся, как в жопу ужаленные. Да, Антон был самый обычный среднестатистический работник, которых миллионы. Он сидел в кабинете и листал ленту ВК, пока вдруг не наткнулся на фотографию какого-то парня с ярко-голубыми глазами. В голове как-то сам собой нарисовался Арсений. У того глаза тоже были голубые, намного красивее, конечно же, чем у этого парня… хотя Арсений и весь был намного красивее этого парня. Кажется, Антон очень хорошо понимал дядю. Влюбиться в такого вот Арсения – раз плюнуть. Пусть у него явные проблемы с доверием и характер говённый, но, кажется, на все это можно было бы закрыть глаза, если один раз увидеть его обнажённым. Антон вот видел и завидовал сам себе. Он открыл поисковик и вбил туда одно простое и лаконичное слово «джинны». Невероятное количество вкладок, практически миллионы всяких разных статей, описывающих этих магических существ, тут же заискрили на экране, но Антон с присущей ему ленью открыл первую…       «Джинны – магические существа способные, исполнять практически любые желания. Способности джиннов почти безграничны: они могут влиять на всё, кроме воли человека. Они могут околдовать, внушить, но человек будет понимать, что это не его желание и потребность, а – навязанное. Колдовскому вмешательству неподсильна воля человека». Антон усмехнулся. Он бы отдал любую волю за возможность переспать с таким красавчиком. «Привязка джинна к хозяину происходит через лампу, но не каждый, кто дотронется до неё, сможет вызвать оного. Изначально, джинны сами выбирали достойного хозяина и только такому отдавались в руки и выходили из лампы. Но чем сильнее становились эти существа, тем больше на них велась охота и уже в последние столетия все джинны были обесчещены и, с помощью чёрной магии, прикованы к роду, подобно рабам, они принадлежали своим хозяевам. Их передавали по наследству, выигрывали в войнах или воровали.» Антон вновь улыбнулся. Получается, дядино наследство — это, своего рода, передача джинна. Интересно. «В лампах джинны могут сидеть бессчётное количество времени, в них они не подвластны старению и болезням, она поддерживает их жизненные силы без еды и воды, но чем больше джинн находится в заточении, тем сложнее ему будет впоследствии существовать в реальности. Человеческая форма слабеет, а момент перехода из одной формы в другую может принести джинну физическую боль, иногда настолько сильную, что любой человек, почувствовав такую, мог бы умереть от болевого шока.» Арсений просидел в лампе с момента дядиной смерти, а может и больше. Наверное, ему было скверно, когда Антон его оттуда вызвал. Шаст вспомнил как хрустели кости, когда джинн впервые трансформировался перед ним, как он стонал, ему точно было не сладко. «В основном джинны податливы и учтивы с хозяином.» Ну, Арсений точно не такой. «Процесс исполнения желания происходит через половой акт. Если хозяин сформулировал желание, ему необходимо довести джинна до оргазма и желание будет исполнено в ту же секунду, как джинн под ним кончит.» Антон закусил губу. Получается, дядя спал с этим Арсением. Ему сделалось грустно, а внутри что-то неприятно заклокотало. Шаст застучал короткими ногтями по столешнице и покрутил колесико мышки чуть ниже. Дальше в статье были какие-то жуткие фотографии и картины, на которых были кровь, груды разбитых ламп и чуть ниже продолжение статьи с подзаголовком: «Охота на джиннов». «Джиннов похищали, в желании заполучить себе существо, люди и маги разводили из-за них войны. С помощью чёрной магии любой человек мог открыть лампу и вызвать джинна. Хозяева оскверняли лампы, насиловали джиннов, и, под воздействием чёрной магии, увеличивали количество желаний, до бесконечности. Приковывали к себе рунами, дабы не позволить джинну сбежать.» Всё это казалось ужасным Антону. Вот почему Арсений такой зашуганный. Наверное, ему пришлось трудно. Шаст откинулся на спинку кресла и задумался. Скорее всего, когда Антон впервые потёр лампу, он подумал, что тот будет его насиловать, хотя Антон был антонимом слова "изнасилование", но всё равно джин явно натерпелся и мало кому доверял. Вряд ли Арсения, конечно, настигло хоть что-то похожее из этой статьи, он слишком молод для того, чтобы из-за него разрушались династии или устраивали войны, но он точно знал о том, что такое бывало. Шастун захлопнул ноутбук и откинулся в кресле. Он джиннов не встречал никогда и, честно говоря, слышал о них только вскользь. Как им рассказывали на истории, все джинны вымерли много лет назад, ну, точнее, именно такие данные выдало правительство всех стран, чтобы закончить постоянные войны и междоусобицы. Скорее всего, их просто расхитили по домам высоких чинов, и они передаются по крови, как наследство или королевские титулы. Откуда Арсений у дяди, правда – не понятно. Может, он украл его у кого-то в молодости... Телефон раздался противной трелью звонка и на экране высветился незнакомый номер. — Алло, да… — Привет, это Ирина, — чуть дрогнувшим голосом проговорила девушка. — Кто? — Ну, Ира, из деревни... я… — А, да, прости, не узнал, богатой будешь. Ты что-то хотела? — Да, я в Москве и… так просто получилось, что я опоздала на автобус и мне… у меня тут никого нет и денег тоже нет… можно у тебя переночевать? — Может я тебе лучше денег займу? — Да мне отдавать будет нечем, я же не много получаю… если это проблемно, то я переночую на вокзале и… — Ты что, какой вокзал? Конечно можешь остаться у меня. Подъезжай к станции «Лермонтовский проспект» я тоже скоро подъеду. В трубке прозвучал восхищенный и восторженный возглас, а за ним последовали слова благодарности, которые Шаст не особо хотел слушать. Антону вообще пристало ночевать с этой Ирой, но не бросать же человека в беде. Рабочий день закончился давно. Вообще, Шаст иногда засиживался на работе в начале карьеры, чтобы показать какой он весь из себя хороший работник, а сейчас уже тупо по привычке. Дома всё равно нечего было делать. На работе, конечно, тоже, но тут он чувствовал себя менее одиноко, чем дома. Антон когда-то хотел завести собаку, но она бы загнулась без него одна целыми днями. С ним бы и хомяк загнулся. Да что уж говорить, он, когда в отдельную квартиру переехал, ему бабушка кактус подарила. Очень симпатичный, с цветочком, даже он погиб, а его, вообще-то, поливать не нужно каждый день. *** — Проходи, чувствуй себя как дома, в этой одинокой берлоге. Реально, квартира Антона походила больше на берлогу медведя или пещеру первобытного человека, особенно сейчас, когда мама не приезжала к нему пару недель и не убиралась тут. Не то чтобы у него были разбросаны носки по всей квартире, как у стереотипного мужика из анекдотов, просто по пыли на столе и полках можно было рисовать узоры или картины как в видео двухтысячных годов, которые передавали по ик-порту, где мужчина на стекле рисовал песком море и ждущую на берегу женщину. Ирина казалась Шасту милой, но не больше. Её миловидное личико, как у девяноста процентов девушек в наше время, не особо привлекало парня, а при учёте, что его в принципе девушки не интересовали, даже немного отторгало. Особенно, её чересчур сияющие глаза и не сползающая с лица улыбка. Вообще, всё это казалось Антону даже нелепым. У него в квартире девушки бывал и, в основном, это были девушки его друзей или Варнава, которая приезжала к Антону пить вино и рассказывать какой мудак её очередной бывший. А Ирина… она, будто не вписывалась в эту квартиру и вообще в круг общения Антона. Веяло от неё чем-то... а Антон как маг чувствовал беду на подсознательном уровне, хотя это предчувствие часто обманывало парня. Она выглядела доброй, мило улыбалась и по-смешному смущалась, опуская глаза в пол. Шасту она казалась несчастной какой-то, может из-за этого и веяло чем-то недобрым от всей этой ситуации. — Тебе не скучно жить одному? — Вдруг раздался голос Ирины, вырывая Антона из размышлений. — Вообще, не очень. Я не тот человек, которому постоянно нужны шумные компании. А если вдруг мне и захочется веселья, у меня есть друг, который веселится 24/7. — Ты меня не понял, — засмущалась девушка, — Я говорю про то, что ты один. Ну, у тебя нет девушки там… — А, ты об этом, — парень нахмурил брови, — У меня не так много свободного времени, чтобы искать кого-то, да и вообще особо нет времени на отношения. — Ну, может искать и не придётся, — пробурчала себе под нос девушка. Антон не стал никак это комментировать. Он просто прошёл на кухню и поставил чайник. Холодильник не стал даже открывать, там с утра ничего не поменялось – там ничего и не было. Поэтому, он открыл приложение доставки и наскоро накидал в корзину незамысловатый ужин, состоящий из картошки фри и какой-то куриной отбивной. Сначала он хотел сам заказать что-нибудь Ире, но подумал, что это максимально тупо, поэтому протянул девушке телефон с фразой: — Это доставка, там нужно выбрать что хочешь и нажать в корзину, я тогда… — Антон, я живу не в 19 веке, а в деревне, я знаю, что такое «Самокат». Шаст ошибся. Максимально тупо было предположить, что человек с айфоном, пусть и с восьмёркой, не знает о существовании доставок. Но так тормозить после целого рабочего дня в офисе являлось нормой для Шастуна. Антон даже не стал спорить и говорить, что это был не «Самокат», а «Яндекс. Еда», каков в этом смысл? Ира то ли хотела произвести на парня впечатление, то ли просто была сумасшедшая, потому что заказала какие-то странные суши с майонезными шапочками, которые всегда Антону напоминали испражнения бабушкиного кота после молочки и, кажется, по вкусу они были именно такими. Ирина, как только приехала доставка, схватила одну ролинку и запихнула её себе в рот, наверное, считая это очень милым, хотя это так не было. Она ещё и тут же скривилась, как куриная жопа, ну оно было и не удивительно, майонезные шапочки - зло. Вообще, если не брать во внимание поплывший Ирин взгляд, то в принципе вечер очень даже ничего прошёл. Во всяком случае, у Антона вечера и похуже были. К примеру, тот, когда Выграновский притащил дорожный знак к нему в квартиру, потому что на нём был «кирпич», а в этот вечер Эдику Антон напоминал именно кирпич, как он говорил: «он такой же безынициативный, как и ты». Кстати, если бы с ними был Скруджи, он бы скорее всего поржал над Антоном и Ириной, точнее над тем, как девушка откровенно вешалась на парня, ржала как припадочная над всеми его, даже совершенно не смешными шутками и постоянно пыталась дотронуться, а Антон делал вид, что тупой и ничего не замечает. Он всё же, как самый настоящий джентльмен, положил Иру спать на кровать, а сам улёгся на небольшом кухонном диванчике, на котором, с его ростом, даже сложно сказать, что он лежал – больше свисал. Ирина пыталась доказать Антону, что им на кровати хватит вполне вдвоём места, но так близко знакомиться с девушкой парень не планировал, а тем более не пережил бы, если бы в ночи она стала к нему приставать. У него уже был похожий опыт, когда на одной студенческой вечеринке его поцеловала девушка, а он был настолько пьян, что наблевал ей в рот. Он после того раза даже к психологу ходил. Так что хватило с него экспериментов. Он на Иру, конечно, не наблевал бы, но неприятный разговор точно бы состоялся. А Антон – страсть как не любил неприятных разговоров. Если честно, то на этой неделе у него были другие планы. Он хотел встретится с Эдиком, поиграть в «фифу», может быть, сгонять вечером на ВДНХ покататься на скейте, но вот он, вместе с Ирой, в автобусе трясся по дороге в деревню. Девушка еще вчера говорила, что уедет первым рейсом рано утром, но как-то не сложилось. Она сначала долго спала и Антону было неловко её будить, потом ещё дольше мылась и собиралась, пока Шаст убивал время в Тик Токе и, только ближе к ужину, они сели на предпоследний автобус до деревни. Девушку, которая то ли нашла свободные уши, то ли просто дорвалась до Антона, было не заткнуть. Немного спасал один наушник, в котором негромко играла музыка и хоть как-то не давала парню сойти с ума от разговоров о том, как Ирин бывший взял на неё кредит и исчез, а она его до сих пор его отдаёт. И о том, как её затрахала работа в коровнике и эта деревня в принципе, как она хочет переехать в столицу, но боится. Антону было немного жалко девушку, но он совершенно не мог понять, чем он мог ей помочь. Шаст влетел в дом практически бегом, быстро закрывая за собой дверь и припадая к ней спиной. На улице ещё слышался голос Иры, которая что-то кричала ему вслед, но парень её не слушал. Он очень хорошо понимал всех её мужиков, которые её бросили – чтобы выдержать весь этот словесный понос, нужно быть, по меньшей, мере глухим. Антон вот не был глухим и наколдовать себе глухоту не мог… хотя, нет, мог, но он затупил. Он вообще, из-за мамы, очень редко пользовался магией, хотя в школе у него были большие успехи. Все заклинания давались ему легко, но пользовался он ими только на учёбе. Эта привычка – всё делать своими руками, осталась у него по сей день. Он даже стиранное бельё развешивал без помощи магии, хотя всегда считал это занятие бессмысленным, просто потраченным временем. Антон прошёлся по комнатам: всё было так же, как когда он уходил. Даже кровать, в которой спал Арсений была в том же состоянии: скомканная простынь и одеяло, сбитые подушки. Парень подошел в тумбочке около кровати и взял с неё лампу. Легонько провёл по ней кончиками пальцев. Из носика заструился яркий голубой дым, а из дыма, какой-то изящной метаморфозой, началось прорисовываться тело. Кисть, запястье, рука, потом вторая, плечи, лопатки, ходящие под ещё голубоватой кожей. Арсений вскинул голову и дым рассеялся. Он опять был голый, опять кряхтел и смотрел на Антона злобно. — Что? — Удивился очередному недоброму приветствию Шастун. — Где ты был? — Разминая, явно затекшие мышцы, фыркнул Арсений. — На работе, — пожал плечами Антон. — Мог бы и вытащить меня из лампы перед уездом, в ней… неважно. И только сейчас Антон вспомнил о том, что читал ещё на работе вчера. Джинны могут существовать в лампе сколько угодно, в ней они не стареют, не хотят есть или пить, но их человеческое начало всё же страдает. Шаст сравнил лампу Арсения с диванчиком на его кухне, тем самым, на котором он спал эту ночь. У него затекло всё, кажется, на утро болели даже те мышцы, о существовании которых Антон не знал, ну до сегодняшнего утра так точно. Арсению, кажется, пришлось не сладко почти неделю в этой консервной банке. — Прости, я не подумал, — задумчиво закачал головой Антон. — А ты сам оттуда вообще никак выбраться не мог? — Если бы мог, ты был бы мне не нужен, — Вновь фыркнул Арсений и грациозной походкой прошёл к шкафу. Шастун тихонько вышел из комнаты, чтобы в очередной раз не получить за что-то от этого несносного джинна. Вообще, Антон как бы был его хозяином и это он должен был указывать Арсению что делать, а не исполнять его желания, но Арсений смотрел на него настолько высокомерно и собственнически, что Шаст даже не смел рта открыть. Не то чтобы он был терпилой, просто этот Арсений, как-будто он одним взглядом мог заткнуть любого, не только Антона. Шастун, как неприкаянный ходил по комнате взад-вперёд и легонько поглаживал лампу в своих руках. — Кхе-кхе, ты мог бы просто поставить её и не трогать, когда я не в ней? Антон обернулся. В дверном проёме стоял Арсений: красивый, как утренняя роса или первые цветы, вырывающиеся из-под снега. Даже в дурацкой футболке Антона, купленной на садоводе специально для дач и его растянутых трениках, он выглядел, как гребаное произведение искусства. Джинны обладали пленительной внешностью, чтобы хозяину было приятнее заниматься с ними сексом, не такой как сирены, конечно, но тоже цепляли. Хотя Шаст был уверен, что это не чары Арсения влекли его к нему. Раскрасневшиеся щеки, дрожь по телу, взбалмошная чёлка, зрачки, полностью скрывающие голубизну глаз... — Ты чувствуешь её? — Разглядывая лампу, спросил Антон. — Конечно, — кинул Арсений, сделав пару шагов к Антону и забирая из его рук лампу. — Мы с ней одно целое, равносильно, если бы ты поглаживал мне руку. — Или ногу? — Зачем-то спросил Антон. Эта дурацкая шутка сама сорвалась с его губ. — Или ногу, — усмехнулся Арсений. — Тебе приятно? — Не унимался Шаст. Арсений впервые на него не срывался и не грубил. Он был спокоен. Глупо не воспользоваться таким шансом. Но Арсений, как-будто пропустил этот вопрос мимо ушей. Он осторожно поставил лампу на полку, где она стояла, кажется, всегда, туда откуда Антон взял её впервые. — Хочешь есть или ещё чего-нибудь? — Понимая, что ответа на предыдущий вопрос не последует, спросил Антон. — Я хочу помыться и да, я бы поел чего-нибудь. Всё-таки неделю не есть – такое себе. — Ты понимаешь, что провёл в лампе неделю? — Антону казалось, что в лампе время течёт иначе, в противном случае, что можно делать там столько времени в одиночестве? Это ещё Арсений там вот недельку посидел, а ведь есть джинны, которые в них сидели и годами, и столетиями, и возможно больше. — Естественно. У меня там есть календарик и я зачеркиваю на стенах палочки, как в тюрьме. — Серьезно? — Нет конечно, просто я понимаю течение времени во всех формах. — Тебе не скучно там? — Шаст не представлял как можно просидеть неделю в четырёх стенах или сколько там в лампах стен. Он на карантине, за две недели чуть не ебнулся, но у него был хотя бы интернет, вряд ли у Арсения в лампу проведён «Дом.ру». — Я слишком самодостаточная личность, чтобы скучать. У меня много мыслей. Так, что там с ужином? — А мыться? Я тебя отнесу, — Кивнул парень на лампу. Арсений немного поморщился и повёл плечом, почти незаметно, но Шастун заметил, кажется, мышцы его ещё гудели от пребывания в лампе, — Или можешь так дойти. — Нет, в душ ты меня вечером отнесёшь. А сейчас я бы съел какой-нибудь салат или… — У нас только «дошики», но я могу добавить туда майонез и сосиски и будет очень вкусно. Или ты можешь подождать, пока я схожу в магазин, куплю что-нибудь, принесу, приготовлю, - Антон специально расписывал, потому что тащиться куда-то вообще не хотелось, а Арсений явно был сильно голодный. — Ладно, давай свой «дошик», — джинн скривился, надул тонкие губы и сложил руки на груди, явно недовольный таким раскладом, но вариантов было немного. — И, давай-ка, ты начнёшь думать о ком-то, кроме себя, не будь эгоистом. Шастун, конечно, охренел от такого заявления, он эгоистом никогда не был, но спорить со всемогущим существом – себе дороже, поэтому он просто махнул рукой и ушёл на кухню готовить им ужин. Вообще, по тому как Арсений уплетал лапшу из пластиковой коробочки, нельзя было сказать, что он ест только салаты, овсянку и, прости господи, не может жить без авокадо, хотя «дошик» с мазиком – это коронное блюдо Антона, которое ему всегда удавалось и вообще никто не жаловался, даже такие зануды, как Арсений. После трапезы джинн уселся в зале с книгой, а Антон не находил себе места. Шатался по участку и дому как неприкаянный. Он даже не собирался ехать на эти выходные в деревню, а тут… вдруг у Антона в голове маленькие тараканчики забегали и затопали ножкам, разгоняя мыслительные процессы. Если бы не Ира, Шаст не приехал бы на этих выходных, а может быть и на следующих тоже, а там уже новая статья, запары на работе. Шастун обиделся на Арсения за слова, что тому надо учиться думать не только о себе, но кажется, он реально думал только о себе. Проблема в том, что у Антона никогда не было кого-то, о ком нужно заботиться и думать. Были парни, но они сами о себе думали, да и отношения у них были – не то чтобы серьезные, скорее так, пару раз в неделю потрахались, один раз сгоняли в кино, вечером спросили друг у друга как прошел их день, вот и все отношения. У Антона даже животных никогда не было. У бабушки был кот: чёрный, красивый. Ну всё по классике, если ты ведьма - у тебя должен быть чёрный кот, бабушка была очень консервативна в этих вопросах. Но он о нём не заботился, кормил иногда, когда к бабушке приезжал и то, только потому, что он орал около миски так, будто его тут режут на жертвоприношении. Антон о себе не всегда заботился. О том, что, если грязную сковородку залить водой и оставить так – она сама не помоется, он узнал только когда начал жить один. И о благо – он был маг, поэтому сковородки он не мыл, а просто читал заклинание и они мылись сами, как у миссис Уизли. А тут Арсений – практически человек, ещё и со своими тараканами в голове, со своими загонами, высокомерный, заносчивый и чертовский красивый… Антон вдруг понял, что размышления его ведут куда-то не туда. Просто, исходил от Арсения какой-то вайб странный. Как только Антон его видел, тянуло о нём заботиться, приласкать его, поговорить. Когда-то, в подростковом возрасте, Антон любил фанфики омегаверсы и жизнь – это, конечно, не фанфик, но Шаст, кажется, понимал чувства альф по отношению к омегам. Хотелось научиться бы, конечно, вспоминать о джинне тогда, когда Шастун в Москве, но он взрослый дядя, у него забот полон рот, статью вот надо писать, он в такие моменты и сам забывал поесть, что уж говорить про Арсения. — О чём задумался? — Антон обернулся, дверь дома была чуть приоткрыта и, в небольшой щёлке, стоял Арсений, облокотившись плечом на дверной косяк. — Да, так, — помотал головой парень, доставая из пачки сигарету и прикуривая, — выйдешь подышать свежим воздухом? Тут никого нет. — Ты же знаешь, что моим ответом будет нет, зачем спрашиваешь? — Ну, я мог хотя бы попытаться. Антон подошёл к двери и сел на крыльцо, прислонясь спиной к косяку. Арсений последовал его примеру и сделал тоже самое, только в доме. Вообще, картина была очень романтичная, знаете, на таких сценах в фильмах по кинозалу проносится звук «Ооууу», так вот, если бы их кто-то увидел этот звук был бы неимоверно долгим. Красный закат казался чем-то волшебным, как-будто, край земли где-то там, далеко, сгорал. Бабушка говорила, что это плохая примета, что ночью прольётся невинная кровь, но Антон не верил в приметы. Таких закатов в его жизни было предостаточно, может, не настолько красивых, но суть одна и что-то пока никто не умирал. Шаст затушил в небольшой консервной банке бычок и обернулся на Арсения. Тот сидел практически недвижимо, запрокинув голову назад. Взбалмошные волосы, легкая щетина и плавно движущийся кадык - всё в нем было прекрасно. Знаете, в журналах часто печатают моделей, ты смотришь и думаешь: «Ну таких людей же не существует, это слишком, чтобы быть правдой…», так вот, Шаст смотрел воочию на эту правду. Антон скользнул взглядом по телу мужчину и остановился на руке, мирно лежащей на полу. Он осторожно, как-будто боясь напугать, коснулся кончиками пальцев тыльной стороны ладони и по руке мужчины побежали мурашки. — Ты что делаешь? — вздрогнул Арсений и тут же вскочил на ноги. — Не бойся, я просто… — да хрен его знает, что просто, просто Антону захотелось дотронуться до него. — Я не боюсь, — фыркнул джинн и стремительно двинулся вглубь дома. — Да погоди ты, извини, я не хотел тебя напугать. — Ты меня не напугал, — Арсений сунул в руки Антону чистое полотенце и лампу и начал раздеваться. Он аккуратно стопочкой складывал вещи, пока Шастун тупо пялился на обнажённые плечи и спину, на которой под кожей извивались позвонки, — Отнеси меня помыться, пожалуйста, — С этими словами Арсений быстро растворился голубым облаком в комнате и так же быстро забился в носик лампы. Антону ничего не оставалось, как только тяжело вздохнуть и, повинуясь своему джинну, отнести его в душ. В помещении было прохладно, вечер как-то слишком быстро остудил, нагретое за весь день солнцем, помещение. Прежде, чем Антон выпустил Арсения, он включил горячую воду, нагревая паром деревянный душ и только после этого взял в руки лампу и легонько провёл по ней кончиками пальцев. Лампа вновь задрожала в руках, но Арсений как-будто не спешил из неё вылезать. Тогда парень принялся проходить по металлу пальцами, нежно поглаживая. Лампа практически прыгала в руках, пока наконец-то не показалась тоненькая струйка голубого дыма, которая лениво текла из неё. Арсений разнеженный, его бледно-голубая кожа в полумраке казалась серой и только два ярких розовых соска, твёрдо стоявшие, выделялись на ней. Он загнанно дышал, смотрел из-под ресниц и, кажется, совсем не хотел фыркать или огрызаться на Шастуна как обычно. — Что-то ты долго меня нёс, — не поднимая глаз, почти шёпотом произнёс Арсений. — Здесь было прохладно и я… — Спасибо, — резко вскинув на парня глаза, но очень осторожно произнёс Арсений. — Да не за что, — пожал плечами Антон, — Позовешь как закончишь, я тут, у входа посижу. — Хорошо, но, если что, мне нужно минут двадцать. Антон вышел из душа и плюхнулся прямо на траву около его двери. Он вновь окинул взглядом окрестности своего участка. Дима – молодец, пока Шаст там шарахался по Москве, Позов покосил ему всю крапиву и бурьян, которым всё поросло с начала лета. Это, конечно, не превращало Шастуновские десять соток и саму постройку в пентхаус на рублёвке, зато теперь участок не был похож на заброшенный. — Антош, привет? — Шаст сощурился, смотря куда-то в ночную темноту и он мог поклясться, что нихрена там не разглядел, зато голос мог узнать из тысячи. — Ирина? — Последнее, чего бы он хотел этим вечером – это видеть, а тем более слышать девушку. — Да, ты меня узнал, — Кузнецова шла чётко по направлению к нему и, подходя всё ближе и ближе, парень всё лучше и лучше её видел. Хотя, лучше бы не видел, устал он от неё за сегодня. Он впервые за всю свою жизнь узнал, как может заебать человек, которого практически не знаешь, меньше чем за сутки. — Что-то случилось? — Что? Нет, я просто соскучилась. — Ммм… понятно. — Ты какой-то странный. Плохо себя чувствуешь? — Что? Нет, просто устал немного. — Я чего пришла то… — Да, чего? — Мой папа хочет с тобой познакомиться. У них с мамой сегодня годовщина, ну, я рассказывала вчера, — Антон кивнул, хотя, положа руку на сердце, вообще не помнил, чтобы Ира говорила что-то подобное, — И я подумала… — Ир, мне кажется, это чересчур. — Думаешь, я тороплю события? — Уверен. — Извини, — Антон не мог разглядеть в этой темноте всех эмоций на её лице, но голос её как-будто дрогнул. – Я, просто подумала… не важно. Прости, что отвлекла. — Ир, ты же не обижаешься? — Конечно нет, что ты. Антон прикурил, смотря девушке в след. Она явно знатно на него нацелилась и, наверное, стоит поговорить с ней и расставить все точки над «i», пока она не надумала себе всякого, не влюбилась, чтобы потом не разбивать ей сердце, но Шаст так не любил все эти разговоры. Его кредо по жизни было «может само как-нибудь рассосётся.» Арсений мылся уже больше получаса. Ну, точнее шума воды уже давно не было слышно, но он почему-то не звал Антона, как обещал. Поэтому, Шаст осторожно заглянул в душ, но джинна не было, лишь аккуратно висевшее на ручке мокрое полотенце и лампа на тумбочке. Шаст тронул её, и та немного дернулась на прикосновение. Она была горячая, практически обжигающая, поэтому Антон взял полотенце и только с помощью него смог донести её до дома. Шаст поставил лампу на стол и, несмотря на обжигающий металл, провёл несколько раз по ней рукой. Синий, практически чёрный, дым заструился из носика, плотными клубами собираясь в очертание мужчины. Арсений даже не поднял взгляд на Антона, он молча взял лампу в руки, кажется, даже не чувствуя какая она горячая и, громко хлопнув дверью, закрылся в комнате. Парень несколько раз звал его, спрашивал что-то, но каждый раз в ответ было только молчание. Тишина старого дома и недовольное сопение – это всё, что слышал Шастун этим вечером. *** — Шаст, просыпайся! — Антон, сквозь сон, слышал громкий голос Димы, но выползать из-под одеяла было неохота и только глубже зарывался в подушки и сны. — Шаст, блядь, да проснись ты. — Вновь заголосил Позов и стащил с парня одеяло. Шастун открыл один глаз и очень недовольно посмотрел этим глазом на мужчину. Он был запыхавшийся, на лбу испарина, футболка взмокла, а запах мокрой собаки бил в нос сильнее обычного. Он взглянул на настенные часы, на которых часовая стрелка вот-вот подходила к пяти, а за окном еще не до конца рассвело. — Дим, кто-то помер? Если нет, я убью тебя за то, что ты меня разбудил в такую рань. — Помер, — встревоженным голосом проговорил Позов, — Майка у бабы Нюры. — Какая Майка? — У Шаста был очень бойкий и пытливый ум, но не в это утро, когда его разбудил ещё до первых петухов. — Корова. Пошли поможешь. Антон кое-как встал с кровати и, плеснув себе в лицо пару раз водой, поплелся за Димой. Тот бубнил что-то себе под нос, перемежая этот бубнёж с матерными выкриками и тяжёлыми вздохами, отчего Антон вообще не понимал, что происходит и что от него хотят. Они прошли несколько домов и зашли на участок какой-то старенькой бабульки, которая сидела на табуретке около крыльца и громко причитала. — Ой Димочка, — бросилась к ним женщина, только они подошли ближе, — что же это делается? Как же так можно то? — Спокойно, баб Нюр, мы тебе поможем, — Позов кивнул Антону, и они прошли за дом и от того, что Антон там увидел, у него чуть не треснуло лицо. Ужас охватил его, он вспомнил все жуткие картинки учебников и первых полос газет и журналов. Они стояли перед разорванным трупом коровы. Ошмётки мяса, были разбросаны по небольшому загончику, в котором и содержалась эта корова. Обглоданный скелет, лежащий посредине, навеивал страх посильнее, чем «Кошмар на улице Вязов», в детстве, после которого, Антон не мог спать две ночи. — Это…? — Шаст не мог даже произнести это, хотя в голове он прекрасно понимал в чём тут дело. — Ты понимаешь почему я тебя позвал? Кроме тебя, магов нет, а баб Нюра – она хорошая, ей помочь надо. Антон кивнул и уже поднял руки, чтобы убрать весь этот ужас с участка и позволить телу бедного животного кануть в небытие, как Дима резко тронул его, не давая ничего сделать. — Ты можешь сначала посмотреть кто это? — Я чую… — Антон не знал, говорить ли Позову о том, что от коровы смердит мокрой собачатиной, а все её повреждения даже на первый взгляд говорят о том, что скот разорвал оборотень. — Я понимаю, что это оборотень, но может что-то ещё? У нас есть пара оборотней в деревне, но чтобы кто-то из них сотворил такое… Никто из наших на это неспособен. Антон подошёл ближе к туше животного. Запах, исходящий от тела и Димин истинный – смешивались и Антону было тяжело, он обернулся и жестом попросил мужчину отойти, тот молча кивнул и, сделав несколько шагов назад, продолжил взволнованно смотреть за парнем. Шаст присел на корточки и вдохнул ещё раз. Маги очень чувствительны к запахам, они ощущают каждое существо по-своему. Оборотни – мокрая собака и лес, фениксы – пепел, гарь, а ведьмы пахнут травами, иногда, не самыми приятными. Бабулька эта, к примеру, баба Нюра пахла зверобоем и иван-чаем, наверное, занималась целительством. А вот корова псиной мокрой, грязной, точно какая-то заблудшая душа, молоком и сеном. Над тушей так и витало, что-то невероятно злое, какое-то грязное, напоминающее падаль. Такие существа, в основном, живут в полном отшельничестве и от этого обрастают злобой больше, чем им дано природой. Парень обернулся на Диму, который всё с той же надеждой в глазах смотрел за его работой. — Это кто-то очень чёрный. — Констатировал Антон. — С вашего позволения, — обратился он к бабе Нюре, которая стояла за Диминой спиной и тихонько всхлипывая, тоже внимательно следя за Шастуном, — Я соберу запах, может, это поможет расследованию. Труп же уже осмотрели? — Антон, ты что смеешься? Мы в деревне. Думаешь, есть кому-то дело до убийства коровы? Нам бы самим эту суку поймать и наказать, чтобы больше сюда не совалась. — Ну, я всё равно оставлю, вдруг пригодится. Баба Нюра пожала плечами и принесла Антону небольшую банку с крышкой. Шаст долго собирал в неё запах, закрыл её заклинанием и, отставив в сторону, принялся предавать земле животное. В его голове быстро всплыло нужное заклинание, хотя он не использовал его уже много лет, последний раз, когда у его одноклассницы умер попугай. — Антон, — вновь остановил его Дима, — А ты умеешь, ну… — он мялся, кусал щеки и не смотрел на Шастуна. — Ты умеешь их вызывать? Твой дядя умел. — К сожалению, нет, — помотал головой Антон и вновь поднял руки над коровой, начиная зачитывать заклинание. Вообще, Антон умел вызывать души, говорить с ними. Этому не обучают, этот дар должен передаваться по крови и Антону он передался. Но он только лишь однажды говорил с мёртвыми и никогда не забудет этот опыт. Это страшно, выматывающе и высасывает магические силы, практически, до последней капли. Антон после того раза решил, что он никогда этим заниматься не будет и какая-то корова явно не порушит обещания данного себе. Кажется, нужно на неделе съездить к бабушке. Впервые за всю Антоновскую жизнь, бабушкина примета сбылась.