Wu Ming's Reward

      Хуа Чэн... ну, он не пропал. Се Лянь видел его меньше шичэня назад, и он был уверен, что человек должен отсутствовать намного дольше, чтобы это вызывало беспокойство. И Се Лянь не волновался. Его муж был князем демонов, бедствием, кто посмел бы попытаться похитить его? Кроме того, красная нить, повязанная вокруг его пальца, и кольцо, прижатое к груди, все еще были целы, так что, где бы ни находился Хуа Чэн, он был в безопасности.       Тем не менее, он не отвечал Се Ляню по духовной связи, что было неслыханно. Даже когда он был занят, он всегда отвечал хоть что-нибудь.       Если бы у него было достаточно духовной силы, Се Лянь отправил бы несколько импульсов по нити и последовал за ней, но он израсходовал ее всю в то утро, и у него не было возможности… пополнить её. Пока. Это был единственный недостаток нарушения его обетов самосовершенствования, хотя он не сожалел об этом. В конце концов, он собирался изменить свой путь самосовершенствования, чтобы ему не нужно было полагаться на заимствование духовной силы у своего мужа, но пока у него не было причин для этого. Обычно Хуа Чэн был готов одолжить ему много, обычно за поцелуй.       Теперь, когда он пропал, Се Лянь был в растерянности. Может быть, это было неловко признавать, но даже этого короткого отсутствия было достаточно, чтобы зажечь искру тоски в его груди.       Он был почти уверен, что его игральные кости были где-то в резиденции. Если бы он смог их найти, то смог бы просто призвать Хуа Чэна к себе, но как бы то ни было, если он собирался искать в любом случае, то он бы предпочел найти своего мужа. Его было намного легче заметить среди хлама и безделушек, которые накапливались в Доме Блаженства на протяжении многих лет. Не то чтобы это место было беспорядочным, просто оно было любимым. Обжитым. Уютным.       Не имея никаких инструментов, Се Лянь был вынужден искать Хуа Чэна старым способом: бродить по залам Дома Блаженства и надеяться, что удача будет на его стороне достаточно долго, чтобы он не заблудился.       По крайней мере, он был уверен, что Хуа Чэн все еще в здании; он всегда предупреждал Се Ляня и целовал на прощание, прежде чем уйти. Просто дом был таким большим, и Се Лянь отвлёкся на кухне, потом в оружейной, а потом слегка заблудился, поэтому, прежде чем опомниться, он уже не был уверен, где в последний раз видел своего мужа, до того, как по рассеянности заплутал. Без призрачной бабочки, которая указывала бы ему путь, поиски Хуа Чэна заняли больше времени, чем он рассчитывал.       Или он предполагал, что это займет много времени. Вот только его мужу всегда так везло — или, может быть, это просто сама судьба помогла им снова быть вместе.       Се Лянь открыл дверь в старую, полузабытую кладовку, по наитию заглянув внутрь. Он просто потешался над собой, ожидая, что там будет пусто, и был удивлен, обнаружив, что там кто-то есть: фигура осторожно рассматривала артефакты, беспорядочно разбросанные по полке.       Человек в комнате вздрогнул, услышав, как открылась дверь, и повернулся к нему лицом, его поза была настороженной, рука застыла над рукоятью сабли, но напряжение покинуло его тело в тот момент, когда его взгляд остановился на Се Ляне.       Он тихо вздохнул при его появлении, с готовностью опускаясь на колени в почтительном поклоне.       — Ваше высочество.       Се Лянь застыл в дверях, широко раскрытыми глазами глядя на своего мужа. Или, скорее, одну из версий своего мужа.       — Умин... — Се Лянь выдохнул, увидев высокий прямой хвост солдата и улыбающуюся маску, на его лице, — Мы так давно не виделись.       Умин наклонил голову, явно в замешательстве. Для него, вероятно, прошло не так уж много времени с тех пор, как они виделись в последний раз. Тем не менее, он не осмелился бы спорить со своим богом в этом возрасте.       — Любое мгновение, проведенное в разлуке с Данься, кажется слишком долгим, — ответил он, в его голосе отсутствовали обычные игривые и кокетливые нотки. Вместо этого он сочился искренностью.       — Так ли это? — спросил Се Лянь, удивленный преданностью своего верующего. Или, скорее, возлюбленного. Влюбленного, — Последнее, что я помню, это то, что я был не слишком добр к тебе. На самом деле, я был настоящим тираном. Ничего страшного, если Умин смог отдохнуть в течение этого короткого времени.       — Никогда! — Умин покачал головой, его голос был твердым, почти безумным. Казалось, он почти запаниковал при мысли о своем уходе, и Се Лянь почувствовал укол вины, — Этот преданный человек принадлежит Данься, и он может делать с ним все, что ему заблагорассудится.       — Оу? Это так? — Се Лянь заведомо улыбнулся сам себе, чувство вины исчезло, когда он медленно шагнул вперед, подобно хищнику, подкрадывающемуся к своей жертве, — Умин должен тщательнее обдумывать свои слова. Слишком много доверия для одного человека.       — Данься заслуживает его, — решительно заявил Умин. Се Лянь не ожидал другого ответа.       Если бы это произошло чуть раньше, он бы не поверил такому заявлению. Но после замужества с Хуа Чэном… он начал относиться к себе добрее, с таким же великодушием и всепрощением, с каким он относился к другим.       — Тогда я благодарю тебя за твою службу. Я очень признателен тебе. Ты мой лучший верующий — мой самый сильный солдат, — признал Се Лянь, и даже под маской он почувствовал, как выражение лица его мужа смягчилось от похвалы, по нему пробежала дрожь, — Возможно, пришло время этому богу сделать что-то для своего последователя в ответ, чтобы вознаградить его за веру.       — В этом нет необходимости, — заверил его Умин, и Се Лянь улыбнулся.       — Есть. Умин заслужил награду. И, что ж—       Се Лянь отвернулся, прежде чем Умин успел заметить его румянец.       — Следуй за мной.       Он начал идти еще до того, как Умин поднялся, надеясь, что тот последует за ним без колебаний. И действительно, он прошел только половину коридора, как услышал за собой шаги на приличном расстоянии.       К счастью для Се Ляня — ну, на самом деле, для них обоих — ориентироваться в этой части поместья было не так уж сложно, и никаких потайных ходов, чтобы добраться до их спальни, не требовалось.       Се Ляню, вероятно, следует выяснить, что вызвало этот внезапный регресс, хотя, если Хуа Чэн возился с артефактами в кладовой, то он, скорее всего просто случайно вызвал подобный эффект.       Нет, зная Хуа Чэна так же хорошо, как и он сам, Се Лянь подозревал, что он сделал это специально. Потому что—       — Ваше высочество? — в голосе Умина слышался вопрос, когда они вошли в спальню.       Неудивительно, что он был в замешательстве. В последний раз, когда они виделись, им повезло, что у них была крыша над головой.       Теперь они прогуливались по залам здания, которое можно было принять за дворец.       Но это был не дворец. Это был дом.       — Садись, — приказал Се Лянь, указывая на кровать, и Умин послушно сел на край матраса, его поза была напряженной и прямой.       Так продолжалось недолго.       — Ты так хорошо слушаешься, спасибо, — голос Се Ляня был мягким, когда он говорил, источая благодарность. Возможно, это было чересчур, но он все еще помнил, как плохо он обошелся со своим самым преданным верующим в первый раз. У него был шанс загладить вину.       И он действительно был искренним. Он был очень-очень благодарен человеку, сидящему перед ним. Умин заслуживал это знать.       — Ты так хорош для своего бога, так послушен. Ты будешь продолжать быть таким же хорошим для меня? — спросил Се Лянь, и Умин нетерпеливо кивнул, вероятно, не в силах обрести дар речи, когда Се Лянь стоял так близко, практически нависая над ним, — Это хорошо, это делает меня таким счастливым.       Умин практически дрожал, вцепившись в простыни под собой, и Се Ляню пришлось подавить смех. Они еще даже не начали.       — Можешь оказать мне еще одну услугу? — спросил Се Лянь, и когда Умин кивнул, он продолжил, — Мне нужно, чтобы ты закрыл глаза и сидел очень тихо, хорошо? Ты сможешь это сделать?       Умин начал кивать, а затем прервал движение. Се Лянь наблюдал, как он сглотнул, прежде чем хрипло выдавить, — Д-да, Данься.       — Очень хорошо, спасибо, – Се Лянь протянул руку, расстегивая маску, скрывающую лицо его мужа.       Дыхание Умина сбилось, когда маска соскользнула, и было душераздирающе осознавать, что в таком виде он умер совсем недавно и все еще придерживался этой старой привычки, даже не для того, чтобы поддерживать видимость. Тем не менее, было приятно осознавать, насколько сильно на него это повлияло.       — Вот и ты, — в голосе Се Ляня слышался благоговейный трепет, когда он взглянул на лицо своего мужа, — Вот мой Умин.       Как Се Лянь и просил, глаза Умина были плотно закрыты. Он почти надеялся, что тот потеряет контроль над собой, и они откроются от шока, но воля Умина была слишком сильна, когда дело касалось его бога. Се Лянь немного оплакал отсутствие его очаровательного красного глаза, но легко двинулся дальше.       Он протянул руку и обхватил щеку Умина ладонью, проведя большим пальцем по коже. Она была грубой, ближе к щеке Баньюэ, чем к той упругой коже, которая была у его мужа. Однако он все еще выглядел как Хуа Чэн — по крайней мере, в своем истинном обличье, — хотя и моложе. Се Лянь мог узнать сильную линию подбородка и заостренные брови, его идеальный нос и мягкие губы, которые так и хотелось поцеловать.       — Такой красивый, — произнёс Се Лянь через мгновение, опасаясь того, что он слишком долго пялился, и Умин мог неправильно его понять, — Такой красивый. Такой прекрасный молодой человек. Почему ты скрывал его от меня? Я мог бы смотреть на тебя весь день.       Даже если у Умина и был готов ответ, Се Лянь все равно не дал ему на это времени. Он слишком долго смотрел на его губы и больше не мог сопротивляться желанию наклониться и запечатлеть на них поцелуй. Он подавил вздох Умина и задумался, почувствовал ли призрак его улыбку.       Се Лянь сохранил поцелуй целомудренным, не желая слишком рано ошеломлять Умина, и отстранился всего через несколько секунд.       — Так нежно, — прошептал он, его дыхание коснулось губ Умина, которые слегка приоткрылись, — Ты уже такой вкусный. Если бы этот бог был призраком, он бы захотел съесть тебя, сожрать целиком.       Умин с трудом сглотнул, издав хриплый стон, и Се Лянь фыркнул, откинувшись назад, рассматривая его.       Он выглядел так же, как и раньше, только теперь его щеки были намного, намного краснее.       Довольный, Се Лянь перешел к следующему этапу, наклонившись и распахнув черные одежды Умина. Он осторожно потянул за пояс, удерживающий их закрытыми, наблюдая, как он развязывается.       — Данься, — произнес Умин, хотя больше ничего не сказал и не предпринял никаких попыток остановить Се Ляня, продолжая послушно сидеть неподвижно.       — Этот бог хочет посмотреть на своего верующего. Можно?       — К-конечно.       Это было все, что Се Лянь нужно было услышать, прежде чем распахнуть мантию до конца, обнажив бледную кожу Умина.       Умин вздохнул от холодного воздуха, а Се Лянь вздохнул от небольшого количества шрамов, от которых Хуа Чэн давно научился избавляться. Его истинная форма оставалась неповреждённый, за исключением зазубренных следов когтей, скрытых за повязкой на глазу.       — Мой Умин такой храбрый солдат, — отметил Се Лянь, проводя пальцами по линии выступающей кожи там, где Умин, вероятно, был поранен лезвием, — Такой сильный для меня, перенесший столько боли.       Он наклонился вперед, а затем остановился, подняв взгляд на Умина, его лицо было всего в нескольких дюймах от его кожи, и там, где его дыхание касалось кожи, появлялись мурашки.       — Этот бог хочет посмотреть на своего верующего... и прикоснуться.       — Пожалуйста, — прохрипел Умин, как будто Се Лянь приставал к нему в течение нескольких часов, несмотря на то, что он даже не прикасался к нему там.       Се Лянь усмехнулся, наклонившись еще немного вперед и запечатлев призрачный поцелуй на одном из шрамов Умина, который выглядел так, словно его пронзила стрела. Он осыпал поцелуями его грудь, каждый изъян, который видел, в то время как его рука потянулась вверх, чтобы ущипнуть сосок Умина, который вздохнул от неожиданности.       Хуа Чэн всегда был чувствителен в этом месте, хотя, на самом деле, он либо становился неподвижным, либо вел себя так, словно был наэлектризован, независимо от того, где Се Лянь прикасался к нему. Он почти уверен, что видел, как мужчина достиг оргазма, держась с ним за руки, но это было ни к чему.       Как только у него закончились шрамы, Се Лянь переместился к шее Умина, нежно прикусив ее, прежде чем пососать кожу. Работая над засосом, он продолжал покручивать сосок Умина большим пальцем, поднимая другую руку с бедра Умина, чтобы взяться за другую сторону.       К тому времени, как Се Лянь отстранился, Умин тяжело дышал, его голова была запрокинута назад, рот приоткрыт, в уголке текла слюна.       Примечательно, что его глаза все еще были плотно закрыты. Се Лянь мог солгать и сказать, что частично просьба была ради Умина, поскольку он знал, как тот стеснялся своего красного глаза, но, по правде говоря, это было ради него самого. Каким бы смелым он ни был, на самом деле он был… застенчив, когда они только начинали. Ему не нужно было, чтобы Умин наблюдал, как он возится, краснея, как неопытная девица.       Не то чтобы ему не нравился секс со своим мужем. На самом деле, ему нравилось, причем очень нравилось. Просто Хуа Чэн обычно брал инициативу на себя.       Этот опыт — с партнером-девственником, краснеющим сильнее, чем он сам, — был новым для Се Ляня. Даже в их первый раз, когда Хуа Чэн все еще был девственником, он был слишком занят, поддразнивая Се Ляня и успокаивая его от смущения, чтобы чувствовать что-то сам.       После 800 лет скитаний по Земле Се Лянь думал, что у него появилось самое каменное лицо из всех, и ему не стыдно выпрашивать объедки, есть еду с пола или громко заявлять, что у него есть определенные недуги, чтобы отразить нежелательные ухаживания. Тем не менее, все эти столетия он всегда следовал определенному пути, поэтому у него было столько же опыта в постели, сколько у неуклюжего смертного подростка. Но он учился. Он и Хуа Чэн были женаты недолго, они все еще находились на стадии медового месяца, хотя Фэн Синь и Му Цин утверждали, что они были на этой стадии с момента их первой встречи и никогда не выйдут из нее, — но Се Лянь уже чувствовал себя более комфортно, проявляя себя в постели.       А теперь у него был Умин, и его работа заключалась в том, чтобы заставить его чувствовать себя хорошо. Он обещал это своему мужу.       После его встречи с демоном, крадущим память, Хуа Чен рассказал ему об одной мысли. Он заставил Се Ляня поклясться, что если у него когда-нибудь появится шанс встретить его более молодую версию, первое, что он сделает — это осуществит его подростковые фантазии.       Это было… это было неловко, но как Се Лянь мог сказать "нет"? Он не стал бы лгать и говорить, что был против этой задумки, по крайней мере, не с тем теплом, которое возникло у него внизу живота, когда он думал о ней. Более того, он хотел порадовать своего мужа.       А Умин... Ну, он не выглядел счастливым. Он был в эйфории.       — Такой красивый, — Се Лянь протянул руку, надавливая на синяк, который он оставил на его шее, достаточно сильно, чтобы тот смог почувствовать его, но не почувствовать боль, — Теперь все будут знать, что ты мой.       Умин издал сдавленный звук, который, возможно, должен был быть словами, и слегка качнул бедрами. Се Лянь все еще не прикасался к нему там, но он мог видеть выпуклость, выступающую под штанами, и слегка влажное пятно, пятнающее темную ткань.       Он надавил на колено Умина, удерживая его.       — Не двигайся, помнишь? Разве ты не хочешь продолжать быть хорошим для меня?       — Да, — Умин ответил, замирая. Или стал настолько неподвижным, насколько это возможно, когда дрожишь.       Се Лянь провел рукой по коленям Умина, чувствуя, как тот напрягся, когда он коснулся его истекающего члена. Он дразнил его так некоторое время, пока в уголках его глаз не появились слезы, затем он потянул за пояс Умина, позволяя его члену высвободиться.       – Как мило, — проворковал Се Лянь, потирая головку большим пальцем, смахивая капельку предъякулята, заставляя Умина ахнуть.       — Данься, т-твои обеты—       — Тсс, — Се Лянь протянул руку, и его большой палец скользнул по губам Умина, заставляя его замолчать. Он надавил на его язык, томно поглаживая его, заставляя попробовать себя на вкус, — Я изменил пути совершенствования. Я бы никогда не стал делать что-то с тобой вопреки своей воли. Я хочу тебя. Ты мне доверяешь?       Умин, затаив дыхание, кивнул, и Се Лянь улыбнулся.       — Хорошо, тогда скажи мне, чего ты хочешь.       Се Лянь изначально собирался проинструктировать Умина сказать ему, когда остановиться, даже если Хуа Чэн настаивал на том, что стоп-слово не понадобится, говоря, что независимо от того, в какой форме он находится, он всегда будет благословлен тем, что Се Лянь сделает с ним. Но, подумав об этом, Се Лянь понял, что его преданный последователь никогда не воспротивиться против него. Он мог достаточно хорошо читать реакцию своего мужа, чтобы при необходимости остановиться, но дразнить Умина и заставлять его говорить, когда продолжать, казалось гораздо веселее и эффективнее.       — Я не буду продолжать без твоего разрешения. И если в какой-то момент ты почувствуешь себя некомфортно или захочешь, чтобы я остановился, просто скажи об этом. Я не буду злиться или разочаровываться. Это твоя награда за то, что ты такой хороший, так что это весело, только если тебе это нравится. Если ты хочешь, чтобы я перестал прикасаться, я это сделаю. Если ты предпочитаешь, чтобы мы просто поцеловались, мы это сделаем. Понял?       Умин кивнул, и Се Лянь вынул большой палец изо рта, что было небольшой проблемой, поскольку Умин начал его посасывать.       – Итак, что это будет? Чего желает Умин? Пусть этот бог исполнит его молитву.       – П-поцелуй...? — кротко прошептал Умин, и Се Лянь улыбнулся ему.       — Еще один поцелуй? — спросил Се Лянь, и когда Умин кивнул, он наклонился вперед, прижимаясь к его губам. Он углубил этот поцелуй, скользя языком по приоткрытым губам Умина, пока не почувствовал вкус предъякулята, оставленного его большим пальцем.       Когда он отстранился, их губы соединила струйка слюны. Язык Умина высунулся и слизнул ее.       – Что теперь?       — Прикоснись ко мне, — потребовал Умин, затем быстро добавил сдавленное, — Пожалуйста.       — Здесь? — спросил Се Лянь, ущипнув Умин за сосок и теребя его, пока он не покраснел и не набух, — Или здесь?       Се Лянь поцеловал Умина в шею — в то место, где бился его пульс, если бы он был еще жив. Он проложил дорожку поцелуев вниз по груди, каждый раз спрашивая, то ли это место.       — Такой красивый, — хвалил он каждый новый участок кожи, щедро одаривая его любовью, — Такую красивую форму Умин создал специально для меня.       Он продолжал дразнить, тщательно избегая области, к которой, как он знал, Умин желал его прикосновений больше всего, целуя вокруг нее, пока призрак, наконец, не заговорил.       – Ниже, — выдохнул он, слово беспомощно сорвалось с его губ.       — Где ниже? — подбодрил Се Лянь, желая, чтобы он это сказал.       Он знал, что Умин не попросит его остановиться — у него оставалось только два варианта: сказать или терпеть.       Умин заскулил, и он практически вспыхнул от того, как сильно покраснел. Честно говоря, Се Лянь даже не знал, что призраки могут краснеть; обычно его муж прекрасно контролировал свое тело. Но в случае Умина было так, словно сама его душа была окрашена следами его смущения, его тело было окрашено в соответствующий цвет. Он был прекрасен, как произведение искусства — шедевр.       — Где, Умин? — снова спросил Се Лянь, погружая палец в пупок Умина и слушая, как тот прерывисто втягивает воздух.       — М-мой член, — наконец сказал Умин, его голос был напряженным, – Пожалуйста, Боже, прикоснись к моему члену!        Се Лянь был близок к тому, чтобы проигнорировать его просьбу, просто чтобы продолжать смотреть на его возбужденное выражение лица, наблюдать, как этот привлекательный оттенок красного оттеняет его смертельную бледность. Румянец распространился по его ключицам и кончикам ушей.       Он мог продолжать наблюдать — подождать и посмотреть, как далеко зайдет румянец, сколько времени потребуется Умину, чтобы начать извиваться, по-настоящему умолять, но сегодняшний вечер был посвящен Умину, а не ему. Его муж всегда потакал ему в постели, и Се Лянь хотел отплатить ему тем же.       — Хороший мальчик, именно так. Продолжай говорить мне, что тебе нужно, — похвалил Се Лянь, наконец возвращая свое внимание к члену Умина.       Он обхватил его рукой и крепко погладил, наслаждаясь вздохом облегчения, сорвавшимся с губ Умина.       Обычно ему приходилось доставать баночку с маслом с прикроватного столика, но Умин так сильно тек, что его рука легко скользила по стволу. Он продолжал поглаживать его, время от времени проводя большим пальцем по головке, в то время как другая его рука переключалась между ласками яиц Умина и перекручиванием сосков.       Се Лянь сохранял спокойный темп, и Умин послушно удержался от того, чтобы не вцепиться в его руку. Его губы были до крови прикушены, а глаза плотно закрыты, в уголках которых стояли слезы.       Когда Се Лянь почувствовал предательскую дрожь, понимая, что его муж был на грани, он отпустил его, зажимая кончик для пущей убедительности и заставив своего партнера взвыть.       Это было для его же блага; Хуа Чэн предупреждал его, что кончит слишком рано, и что Се Лянь должен тянуть как можно дольше. Честно говоря, он был удивлен, что тот продержался так долго. Он ожидал, что Умин раскроется в ту же секунду, как Се Лянь прикоснется к нему.       — Я еще не закончил играть с тобой, — объяснил Се Лянь, как только дыхание Умина выровнялось, и только редкие вздохи сменились учащенным стоном, — Умин мой, и я могу делать с ним все, что захочу, верно? Это значит, что тебе можно кончить, только когда я разрешу.       Умин горячо кивнул, выглядя совсем не таким измученным, как можно было бы ожидать от человека, которому только что отказали в оргазме. В конце концов, его муж знал о своих кинках, и Се Лянь тоже знал о них.       Для Умина они были неожиданностью.       — Ты молодец, — похвалил Се Лянь, возобновляя свой прежний темп.       Он увидел, как Умин подавил стон, и понял, что так дело не пойдет.       Се Лянь протянул руку и потерся о нижнюю губу Умина, пока она не выскользнула у него из-под зубов. Кожа была нежной и сильно покраснела, но Се Лянь остановил его до того, как началось кровотечение, что было хорошо.       Язык Умина высунулся наружу и коснулся большого пальца Се Ляня, слизывая каплю предэякулята, которая прилипла к кончику.       Се Лянь некоторое время наблюдал за ним, отмечая его ненужное, но затрудненное дыхание и нахмуренные брови. Он выглядел так, словно был полностью сосредоточен. Он выглядел так, словно в его голове вообще не осталось ни единой мысли.       — Умин, дорогой, теперь ты можешь посмотреть на меня.       Он мучил своего бедного мужа, отказывая ему в возможности увидеть своего бога, уютно устроившегося у него между ног.       Глаза Умина распахнулись, и Се Лянь улыбнулся, его захлестнула волна нежности, которая почти погасила жар в животе. В конце концов, его любовь всегда была намного сильнее похоти.       — Потрясающий, — он наклонился и поцеловал Умина прямо под красным глазом, — Мой любимый цвет.       Когда Се Лянь отстранился, он увидел свое отражение во взгляде Умина, чьи глаза были широко раскрыты, а зрачки расширены. Он рассмеялся, не зная, когда в последний раз видел своего мужа таким ошеломленным.       — Ах, как мило. Он сочетается с твоим румянцем.       Умин заскулил и хотел было снова прикусить губу, но Се Лянь остановил его.       — Кричи, если тебе будет приятно, - приказал он, нежно разминая нижнюю губу Умина большим пальцем, — Пусть гэгэ услышит, как хорошо он заставляет тебя чувствовать.       — Гэ—гх!       Голос Умина прервался, когда Се Лянь взял его член в рот, водя языком по головке и втягивая щеки. Он проглотил его до основания, не испытывая рвотного рефлекса после многих лет глотания мечей на улицах, и задвигал головой вверх-вниз, когда бедра Умина задрожали под его ладонями.       Се Лянь взглянул сквозь ресницы, наблюдая за тем, как Умин смотрит на него сверху вниз, с его губ срывались стоны и всхлипывания, а на ресницах повисли слезы, со лба капал пот.       Прошло совсем немного времени, прежде чем его пресс напрягся, а пальцы на ногах подогнулись, и на этот раз Се Лянь решил проявить милосердие.       Он оторвался с громким хлюпом, несколько раз поцеловав и по-кошачьи облизав головку, прежде чем поднять глаза и встретиться взглядом с Умина.       — Ты хочешь кончить? – спросил он, и Умин кивнул       — Да, пожалуйста, Боже, даруй мне это благословение! Заставь меня кончить! Пожалуйста! Пожалуйста!       Се Лянь что-то промурлыкал, слегка проводя пальцем по стержню, чувствуя, как призрак вздрагивает от нежного прикосновения. Затем он обхватил его рукой и несколько раз погладил — сначала слегка, но с каждым движением все сильнее сжимая кулак.       Се Лянь улыбнулся улыбкой соблазнителя, затем поцеловал кончик и прошептал.       — Кончи для меня, Умин.       Он едва успел сомкнуть губы вокруг головки, как Умин запрокинул голову в беззвучном крике, изливая сперму в горло Се Ляня.       Се Лянь проглотил каждую каплю, затем оторвался, облизывая кончик, наслаждаясь тихими вздохами и стонами перевозбуждения, которые вызывал каждый глоток. Он отстранился только тогда, когда понял, что Умин не собирается просить его остановиться, довольствуясь божественной пыткой.       — Ты был идеальным. Вкусным, — Се Лянь поцеловал Умина, на губах у него был привкус соли и пота, сперма все еще оставалась на его губах.       Се Лянь отстранился, хотя еще не закончил. Он наклонился вперед и прикусил ушную раковину Умина, а затем слегка наклонился и прикусил мочку. Потом он прошептал:       — Как ты думаешь, ты сможешь повторить? Я хочу почувствовать тебя внутри.       Умин издал сдавленный вздох, содрогаясь всем телом, и когда Се Лянь опустил взгляд, его член покраснел и снова стал полностью твердым.       — Уже? — Се Лянь удивился, ожидая, что ему удастся подразнить его еще, по крайней мере, несколько минут. Когда Умин опустил голову от стыда, Се Лянь быстро утешил его, — Посмотри на себя, ты такой молодец. Всегда даешь гэгэ только то, что ему нужно.       — Г-гэгэ... — Умин попробовал произнести это имя, и, хотя оно неуклюже слетело с его языка, оно не стало менее милым.       — Да, гэгэ здесь, — кивнул Се Лянь, целуя Умина, пока вслепую нащупывал горшочка с маслом, чтобы начать готовиться.       Как только он нашел его, он отстранился и быстро снял одежду. Затем он осторожно толкнул Умина еще дальше на кровать и забрался на него сверху.       — Можешь снять штаны, — сказал ему Се Лянь, отвинчивая крышку, и когда он снова поднял взгляд, Умин уже стоял на коленях посреди кровати, полностью обнаженный, вытянув руки вдоль тела и сжимая в кулаках одеяло под ними.       Се Лянь улыбнулся и устроился поудобнее на подушках, раздвинув ноги и открываясь взгляду юноши.       Умин вскрикнул и отвел взгляд, заставив Се Ляня рассмеяться, хотя одному богу известно, почему его удивила такая скромность.       — Все в порядке, любовь моя. Ты можешь посмотреть.       Умин нерешительно повернул голову, его щеки покраснели, а глаза расширились, когда он увидел, как рука Се Ляня легла между его бедер, медленно проникая внутрь.       Се Лянь наблюдал, как Умин сглотнул, у него от этого зрелища чуть не потекли слюни, и он запрокинул голову в страстном стоне. Это еще не было приятным ощущением, но он просто хотел устроить шоу.       Умин потёк на покрывало, хотя он благоразумно решил не гладить себя, когда Се Лянь начал раздвигать свой вход ножницами. Вместо этого он почти разорвал простыни своими пальцами.       — Хочешь потрогать? — спросил Се Лянь, как только нашел подходящий ритм, его член наполовину затвердел у бедра. Он кивнул на него и добавил с дерзкой улыбкой, – Он не кусается.       Каким-то образом Умин вспыхнул еще ярче. Затем он медленно подался вперед, пока его колени не оказались между бедер Се Ляня.       — Гэгэ... — начал он нервным тоном, и Се Лянь ободряюще кивнул.       — Да, продолжай. Не бойся, Умин может говорить все, что пожелает.       — Это больно? — обеспокоенно спросил он, наблюдая, как Се Лянь вводит третий палец внутрь.       – Может, — ответил Се Лянь, не желая лгать. Умин выглядел обеспокоенным, почти страдальческим, поэтому он быстро добавил, — Но только не в том случае, если ты все сделаешь правильно, поэтому я готовлюсь сам. Когда все сделано правильно, это приятно. И ты можешь помочь мне почувствовать себя лучше.       Он кивнул на свой член, который полностью затвердел, с кончика выступали капельки предэякулята.       Умин нерешительно протянул руку, все время переводя взгляд с Се Ляня на его член, как будто боялся, что он внезапно передумает.       Затем он обхватил его рукой и потянул.       Се Лянь застонал. Это была не лучшая техника, но Умин был неопытен, так что винить его было нельзя.       — Вот, пусть гэгэ поможет.       Он воспользовался своей, кхм, свободной рукой и намылил пальцы маслом, затем обхватил ими пальцы Умина, водя ими вверх и вниз по всей длине.       — Видишь? Вот так. Медленно и размеренно, — голос Се Ляня прерывался, пока они работали, и вскоре Умин установил достаточно устойчивый ритм, чтобы Се Лянь предоставил его самому себе, сосредоточившись на своей задаче.       Он ахнул, когда его палец нажал на комок нервов, который заставил его увидеть звезды, и он уделил ему особое внимание в такт поглаживаниям Умина, тяжело дыша от этого движения.       Когда его пальцы на ногах подогнулись, он отдернул руку, убирая пальцы.       — Ах—С-стой.       Умин отдернул руку, как будто член Се Ляня действительно укусил его. Его глаза были широко раскрыты, он выглядел испуганным и виноватым, и Се Лянь шикнул на него.       — Умин так хорошо справился, заставляя своего бога чувствовать себя хорошо. Но давай закончим вместе.       У Умина отвисла челюсть, когда Се Лянь оттолкнул его назад, и он молча кивнул, когда бог взобрался на него сверху, выстраивая их.       Их вздохи слились воедино, когда Се Лянь опустился на всю длину Умина. Он устроился поудобнее, давая Умину привыкнуть к этому ощущению, а сам наклонился вперед и сделал еще один засос на его шее. Затем он поцеловал его грудь, зажав один из сосков между зубами и нежно посасывая его, и начал двигать бедрами.       Умин что-то пробормотал и вздохнул, издав сдавленный стон, когда Се Лянь приподнялся, чтобы снова опуститься на него, оседлав его член.       Он быстро нашел ритм, и прошло совсем немного времени, прежде чем Умин начал двигать бедрами в такт его темпу, и они оба тяжело дышали от напряжения.       — Да, прямо здесь! — Се Лянь вскрикнул, когда член Умина коснулся его простаты, — Так хорошо. Мне так приятно чувствовать тебя внутри себя!       Умин прицелился в это место, его темп ускорился, затем он запнулся, когда с его губ сорвались мантры «гэгэ!» и «Данься!», как будто его мозг превратился в кашу, и Се Лянь был единственной связной мыслью, которая у него осталась.       Он уже откровенно рыдал от блаженства, когда Се Лянь взмолился:       — Внутрь! Наполни меня, пожалуйста. Ты нужен мне!       Умину не нужно было больше ничего слышать, прежде чем он излился внутрь, и Се Лянь взвизгнул от потока спермы, наполнившего его. Он кончил нетронутым, и его разрядка окрасила их грудь. Умин вытер немного большим пальцем, любуясь им, прежде чем облизать, застонав от вкуса.       Они оба тяжело дышали, когда мягкий член Умина выскользнул наружу, и сперма потекла между ног Се Ляня. Несмотря на то, что это был его второй раз, у Умина все еще оставалось много спермы.       Это было неудивительно, у него всегда было то, в чем нуждался Се Лянь.       Умин дрожал от толчков оргазма, губы его шевелились в беззвучной молитве. Несмотря на то, что слов не было слышно, Се Лянь слышал их отчетливо, как днем.       — Боже, Боже мой, я люблю тебя. Я тебя люблю. Я люблю тебя.       Се Лянь был в похожем состоянии, хотя и не потерял дара речи.       — Так хорошо, так хорошо для меня, — бормотал он, протягивая руки к лицу Умина, когда они легли друг напротив друга, — Тебе было хорошо?       — Лучше всего, — настаивал Умин, его голос был похож на карканье.       — Это хорошо, я рад.       Се Лянь поцеловал лоб Умина, который наклонился навстречу прикосновению, и провел рукой по его волосам. Кончики были липкими от спермы, но остальное было чистым. У них была не такая шелковистая текстура, как у Хуа Чэна, более грубая и менее блестящая, но Се Ляню, тем не менее, она понравилась, и он продолжал перебирать ее пальцами.       — Я так сильно люблю тебя, мой храбрый солдат. Мой преданный верующий. Мой возлюбленный.       — Данься! — Умин плакал, его переполняли уже не физические ощущения, а эмоциональные.       — Тсс, иди сюда, — Се Лянь раскрыл объятия, и Умин подался вперед, прижавшись головой к ключице Се Ляня, когда его бог заключил его в объятия, — Ты идеален, Умин. Хун-Хун-эр.       — Ты... — голос Умина дрогнул, когда он прильнул к своему богу, — Данься помнит этого?       — Как я мог забыть тебя? Как я мог не узнать своего самого преданного верующего, того, кто всегда был рядом со мной?       — Данься не прав, — голос Умина был тихим, как будто само его дыхание сопротивлялось произнесению такого еретического заявления, — Это ты всегда был рядом со мной, ты спас меня.       — Да, но именно ты напомнил мне, как быть счастливым. Ты делаешь меня таким счастливым. То, что я спас тебя в тот день, когда ты был ребенком, навсегда останется лучшим, что я сделал в своей жизни. Неважно, сколько раз я вознесусь.       — Данься, гэгэ, многого добьется в своей жизни, — настаивал Умин с непоколебимой верой.       — Я знаю, — согласился Се Лянь, целуя в макушку Умина, — Я уже многого добился и добьюсь еще большего. Но ты всегда будешь лучшим.       Умин всхлипнул, и Се Лянь осыпал его лицо поцелуями, собирая каждую упавшую слезинку.       — А теперь отдохни, любовь моя. Утром все будет хорошо.       Умин кивнул, и его глаза закрылись. После такого испытания ему не потребовалось много времени, чтобы выровнять дыхание, и вскоре он уже пускал слюни на ключицу Се Ляня.       Се Лянь еще некоторое время наблюдал за ним с невероятной нежностью. Ему нужно было выяснить, что произошло, и как можно скорее вернуть своего мужа, чтобы он мог поблагодарить его за эту возможность, хотя он знал, что Хуа Чэн будет настаивать только на том, что благодарности заслуживает Се Лянь.       В любом случае, это могло подождать до утра; Се Лянь был измотан. Он закрыл глаза и, крепко обнял Умина, засыпая вместе с ним.       Когда Се Лянь проснулся, теплая мочалка нежно ласкала внутреннюю поверхность его бедра, вытирая его дочиста. Обычно муж заботился о нем после секса, но в этот раз... казалось, что проще просто лечь спать и разобраться с беспорядком утром.       — Умин? — спросил он, сонно открывая глаза.       — Не совсем, — шутливо ответил Хуа Чэн, и лицо Се Ляня озарилось улыбкой.       — Сань Лан! — он притянул мужа к себе и поцеловал, радуясь его появлению, несмотря на то, что они, формально, заснули вместе. Через минуту он отстранился, неодобрительно ущипнув мужа за щеку, — Сань Лан, ты специально использовал артефакт, чтобы перевоплотиться в Умина и мы смогли переспать?       Хуа Чэн улыбнулся, ничуть не выглядя виноватым.       — Гэгэ, похоже, очень понравился его сюрприз.       — Сань Лан, — фыркнул Се Лянь, и хотя он пытался неодобрительно нахмуриться, его губы продолжали изгибаться в улыбке, — Где ты вообще раздобыл такой артефакт?       — У культиватора, которого я встретил в царстве демонов. Он много знал о странных артефактах, используемых для секса. Этот регрессирует возраст человека, и действие его прекращается только после полового акта.       — Как удобно...       — Что ж, это для нас.       — Я... рад. Тогда, с Умином… Он— ты— я был...       — Гэгэ переживал трудные времена, — Хуа Чэн взял Се Ляня за руку и нежно сжал ее в своих ладонях, — Я не принимал твоё отношение ко мне близко к сердцу.       — И все же... — Се Лянь вздохнул и заключил мужа в объятия, — Я рад, что на этот раз смог отнестись к нему лучше. Он заслуживает того, чтобы знать, как сильно я его люблю и ценю.       — Он знает, — пообещал Хуа Чэн, крепко обнимая Се Ляня, — я знаю. И... если ты когда-нибудь захочешь напомнить ему...       Се Лянь рассмеялся над намекающим тоном мужа и раздраженно покачал головой.       — Сань Лан...       — Что? Ты заставил меня почувствовать себя таким любимым, гэгэ. Мне не нужна награда за мою преданность, кроме этой… эта была потрясающей.       — Хорошо, — улыбнулся Се Лянь, положив голову на широкое плечо мужа, — Это все, чего я хотел. Ты этого заслуживаешь.       Хуа Чэн что-то промурлыкал, целуя Се Ляня в макушку, и Се Лянь каким-то образом еще глубже растворился в его объятиях, словно пытаясь соединить их души воедино.       Знать, что он может заставить своего мужа чувствовать себя таким любимым, каким Се Лянь чувствовал себя каждый раз, когда видел преданность, сияющую в его взгляде… Се Лянь был благодарен Хуа Чэну за то, что тот сделал. За возможность, которую он ему предоставил.       — Я люблю тебя, – прошептал Се Лянь так тихо, что, не будь Хуа Чэн всемогущим призраком, он, возможно, не расслышал бы этого.       Но это не имело бы значения, он и так знал.       — Я тоже тебя люблю.       И, конечно, Се Лянь тоже это знал.       Но это никогда не помешало бы им говорить об этом, напоминать друг другу до конца своих дней. Остатков вечности.       Как и награда Умина, она, возможно, и не была нужна, но она была заслужена.