У королевы нет любовника

      У королевы нет любовника.       У королевы есть любящий супруг, спасший её от злого колдуна, поддержка настоящей семьи и трое непоседливых детишек. Взгляд королевы направлен в светлое будущее, на губах сверкает улыбка, а жизнерадостный голос разносится над площадью, никогда не сообщая дурные вести.       Королева правит мудро и справедливо. Королева — солнце, несущее мир и благодать в каждый дом.       По ночам, однако, королева превращается в Рапунцель — пускай и закалённую испытаниями, повзрослевшую и помудревшую, но всё ещё малышку Рапунцель. Она целует детей в макушки, желает им добрых снов, читает сказки, чтобы под тихое сопение выскользнуть из их комнат в сторону своих покоев. Сегодня она ночует одна: неотложное дело вынуждает Юджина отправиться к соседям с дипломатической миссией.       У них у обоих есть обязанности, но их любовь сильна, как прежде. Рапунцель улыбается в темноту, заползая под одеяло и притягивая колени к груди. Так теплее. Так безопаснее. Так она делала под боком злого колдуна в далёком детстве, который, конечно же, врал на каждом шагу и совсем-совсем её не любил.       Рапунцель и сама верит, что у королевы нет любовника.       Верит, даже когда лопаток касается жаркое дыхание, к спине прижимается гибкое тело в тяжёлом бархате — всегда в тяжёлом бархате, — а мочку уха обхватывают горячие губы. Её всю бьёт дрожь не то от страха, не то от холода, челюсти сжимаются до побеления, лишь бы не издать ни единого звука, вскрика, стона. Рапунцель знает, как он ненавидит, когда она шумит. Когда сопротивляется. Ему не приходится даже давить — она сама выпрямляется, пускай и не решается перевернуться на спину. Бережные пальцы задирают спальное платье, чертят одному их обладателю понятные узоры на коже бедра, игриво перебегают выше, к груди, пока знакомый с младенчества смешок запускает волну мурашек.       Он шепчет: «Моя хорошая девочка». Он кусает плечи и тянет: «Мой нежный росток». Он обжигает зацелованный изгиб шеи клеймом: «Моя Рапунцель». И её дыхание окончательно сбивается, когда он проталкивает колено между её ног.       Эти мгновения совсем не похожи на ночи с Юджином. Её муж нежен, учтив, заботлив. Их пальцы всегда переплетены, любящие взгляды направлены друг на друга, а страсть не приносит боли и слёз. Ночи с Юджином — продолжение её сказки, заслуженный счастливый финал после всех страданий. Вот только ночному кошмару плевать. Он держит её в тисках воспоминаний, не забывает подчёркивать, кому она принадлежит, и никогда не бывает предсказуем.       Рапунцель мечтает проснуться. Не вырывается, не кричит, не плачет — когда она покорна, он нежен. Рапунцель давно усваивает, что её безумие с болотными глазами и жёсткими, вьющимися волосами приходит к ней как расплата за предательство. Заслуженное наказание ради благополучия Короны и семьи.       Её испытание, которое надо выдержать.       Рука осторожно ложится на её грудь, мнёт шелковистую кожу, цепляет острым ногтём сосок. В ласке ему нет равных. В дни, когда его настроение особенно благодушное, Рапунцель почти верит, что он любит её. Стал бы злобный колдун из сказок целовать её затылок так, будто она самое драгоценное сокровище, и дарить прикосновения, в которых она нуждается? Стал бы злобный колдун выкручивать двумя пальцами горошину соска и позволять ей тереться о зажатое бёдрами колено?       Их игра всегда повторяется: он дразнит её до несдержанных всхлипов и отстраняется в самый ответственный момент. Ждёт, пока сама попросит. Ждёт, пока окончательно сдастся.       — Ну же, милая, ты знаешь правила, — он почти мурчит, двумя пальцами спускаясь от плеча к бедру. Ночное платье задрано до самого подбородка, возбуждение так сильно бьёт по вискам, что хочется плакать, и Рапунцель остаётся ловить его редкие вздохи в надежде, что он смилостивится. Жаль, значение слова «сострадание» ему не известно. — Попроси. Или вели мне уйти.       — Не уходи… Нет… Оставь меня… Я…       Ладонь ныряет между её ног, едва задевает оставленный без внимания и потому слишком чувствительный клитор, но Рапунцель достаточно даже этого, чтобы податься ближе и неудовлетворённо заскулить.       — Что-что? Повтори, цветочек, ненавижу, когда ты мямлишь.       — Пожалуйста… п-прошу, возьми меня… умол… умоляю…       — Папина умница, — последнее, что Рапунцель слышит, прежде чем он входит двумя пальцами сразу.       Весь её мир скукоживается до необходимого как воздух ощущения наполненности. Мало, мало… Его свободная рука зажимает рот, зубы прихватывают тонкую кожу на шее. Контраст ласк вышибает её из сознания окончательно — Рапунцель кричит, бьётся в змеиных объятиях, игнорируя солёные дорожки слёз на щеках. Ещё… Ещё… Только бы он толкнулся сильнее… Только бы не останавливался…       Когда всё закончится, она себя возненавидит. Взглянет в зеркало как на падшую женщину, вздрогнет от возникшего оскала в отражении и обвивших талию рук, зажмурится до чёрных пятен, откроет глаза — и видение пропадёт. Каждый раз одно и то же. Сейчас ей, однако, нет дела ни до чести, ни до доверия Юджина. Сейчас она растекается похотливой лужей без личности, без смысла в жизни, в которой нет его длинных пальцев в ней и соблазнительного голоса, шепчущего самые непристойные фантазии, какие только могут быть.       — Однажды я возьму тебя по-настоящему, — Рапунцель не знает, это он хрипит ей на ухо или её безумное сознание выдаёт желаемое за действительное, — в тронном зале, на глазах у всего народа, чтобы видели и знали, какой жалкой и ничтожной может быть их королева. Жаждущей… Порочной… Красивой…       Когда до пика остаётся доля секунды, он хватает её за горло и толкается бёдрами ей в спину. От осознания, что не одна она сгорает от желания, Рапунцель рассыпается глиняными черепками, совсем как горшок, который он однажды швырнул в стену, разозлившись на очередную просьбу выпустить её из башни.       Немало времени требуется, чтобы отойти от оргазма. Рапунцель утыкается лицом в простыни и от души рыдает, чувствуя себя рыбой, выброшенной на сушу. Жалкая и ничтожная, так он сказал?.. Прежде чем провалиться во тьму, дрожа от холода, она чувствует ласковый поцелуй в висок. Словно возвращается в детство.       Королева всегда распахивает глаза на рассвете.       Её дни расписаны по минутам, подданные и придворные требуют её внимания — и каждому королева нежно улыбается. Обещает решить возникшую проблему. Взмахом руки и едва заметным кивком раздаёт указания. У неё не так много времени, чтобы задумываться о кошмарах: просто не стоит зачитываться романами по вечерам. Тоска по любимому супругу всё-таки невыносима! Даже окно перед сном не закрыла, вот и надуло всякие глупости.       У королевы нет любовника.       У королевы есть безумие, разделённое на двоих с мёртвым колдуном.