✦ ✧ ✦
Убийцы из храма Баала работали четко и быстро. Стоило Энверу указать на неугодного, как уже утром следующего дня вспотевший гонец врывался в его кабинет и доносил о чудовищной кончине одного из собратьев на политической арене. Большинство убийств, конечно, совершал лично Темный Соблазн — цели были «толстокожими»: редко передвигались без охраны, практически никогда не находились в одиночестве и даже ночью в собственном доме в нужник не шли без вооруженного до зубов верзилы. Тут требовалась осторожность, терпение, решимость и, самое главное: опыт. В последнем у Избранного Баала недостатка уж точно не было, а потому каждый акт ритуального поклонения кровавому богу был идеальным. Городские стражники, вызванные на место преступления первым, кто обнаружил трупы, находили и главную цель, и ее охрану и даже мелких слуг, которые, судя по всему, по собственной дурости сунулись на подозрительные звуки и стали свидетелями того, чего им видеть было не положено. Разорванные глотки, вспоротые животы, раскрошенные черепа… Методы не всегда были одинаковыми, но все же преимущественно Темный Соблазн предпочитал пользоваться одобренным оружием — своим изогнутым острым кинжалом из красного метала. Как и любой искусный художник, он не оставлял свои кровавые шедевры без подписи: одно из тел всегда лежало в начертанном кровью круге, который был пересечен в нескольких местах ровными прямыми мазками — своеобразная дань Баалу. Надо заметить, что убийства неугодных Энверу людей терялись на фоне целой волны подобных происшествий, в которых жертвами становились горожане всех видов и возрастов из разных слоев общества. Как говорится, если хочешь спрятать дерево, то спрячь его в лесу. Так что Горташ был не против небольшого разгула среди рядовых баалистов. К тому же, это было отличным инструментом устрашения. Он хорошо помнил, как после очередного убийства его впервые попросили приехать на место преступления — жертвой стала придворная дама, жена одного из чиновников. И, опуская официальный статус Энвера, как друга семьи, у него были с погибшей свои темные дела, связанные с тайной продажей оружия. Со временем женщина решила отойти от дел, а Горташ не оставлял тех, кто мог разболтать о нем что-то нелицеприятное, что могло бы отразиться на его положении в обществе. Конечно, когда дама объявила о своем уходе, он пообещал ей, что все будет хорошо, что у него нет к ней никаких претензий и они остаются добрыми друзьями… Но на самом деле, в тот день в ее доверчивые ушки лилась лишь нескончаемая слащавая ложь. Ведь в ту же ночь у ее дома уже бродили убийцы в белых балахонах с вышитыми на ткани черепами. Энвера просили дать показания, как близкого друга потерпевшей. Спрашивали, не было ли у госпожи врагов, кому могла понадобиться ее смерть, замечал ли он что-то странное, пока гостил в поместье? На месте вертелись и писчие из «Балдурского вестника», так что он уверенно отыгрывал потрясение и скорбь: принес искренние соболезнования убитому горем мужу и даже пообещал, что стража под его началом сделает все, чтобы найти и наказать виновных… Это был увлекательный опыт, Горташ даже немного развлекся. Но более всего он запомнил то, как следователи едва ли не ссались в штаны от одного вида кровавого знака, оставленного рукой Темного Соблазна. Как они в спешке возносили молитвы своим богам и суеверно боялись прикасаться к разделанному в ритуальном подношении телу, дабы не навлечь на себя беду. В тот момент Энвер окончательно осознал, какая же устрашающая мощь этот храм Баала!.. И какой замечательной идеей было заручиться поддержкой Избранного в более полном и плотном сотрудничестве.✦ ✧ ✦
Это было окончание тяжелого рабочего дня. С самого утра Горташ находился в разъездах, ведь уйма вещей требовали его непосредственного внимания: начиная с официальной встречи высокопоставленных лиц Врат Балдура, где ему снова пришлось терпеть постную рожу Ульдера Рейвенгарда, и заканчивая очередной стычкой с Рыцарями Щита, что никак не желали уходить с подпольного рынка без боя. И пусть Энвер лично не участвовал в потасовке, именно он, по итогу, принимал решения: как и что предпринимать дальше. Делать это, видя своих подчиненных израненными, было морально сложно. Не от жалости, разумеется, — пусть хоть все передохнут, но добьются цели, просто его напрягало то, скольких усилий и ресурсов это стоило. …Но теперь, наконец-то, настало время передышки — вечер принадлежал лишь ему, и Энвер планировал сытно отужинать, распить бутылку отличного кормирского вина и с удовольствием отмокнуть в горячей ванне. А после, перед сном — просмотреть корреспонденцию, которую не успел разобрать раньше. С мыслями об этом, он поднимался по длинной крученой лестнице в свой рабочий кабинет, который по совместительству являлся его домом. Но стоило отпереть дверь, как Горташ моментально ощутил чужое присутствие. Во-первых, в помещении горели свечи, а во-вторых — и это было крайне весомое доказательство — сразу же с порога на мужчину волной налетела неторопливая веселенькая мелодия, исполняемая, как он мог понять, на лютне. Сложно было не узнать «Танец бардов» — эту незатейливую песенку, что музыканты постоянно играли в тавернах и на постоялых дворах. Настороженно Горташ прошел внутрь, в любой момент готовый выдернуть из-за пазухи кинжал и вонзить его во внезапного визитера. В зале его ожидал Темный Соблазн. Фривольно расположившись в гостевом кресле, драконорожденный закинул ноги в кожаных сапогах прямо на чужой рабочий стол и живенько бренчал на инструменте. — Не думал, что ты склонен к музицированию, — сказал Энвер, не растрачиваясь на приветствие. Напряжение ушло из его тела: плечи опустились, а рука, было коснувшаяся оружия, повисла вдоль туловища. Как ни странно, но в обществе убийцы ему ничего не угрожало. Отпрыск Баала даже не взглянул на хозяина покоев, продолжая перебирать струны. — Ну, я умею не только резать и кромсать, — ответил он этим своим бархатистым голосом, — мои таланты куда шире, чем может показаться на первый взгляд. Энвер огляделся: в его комнате ничего не изменилось. Не было ни крови, ни следов борьбы, ни поломанных тел или мебели… и это странно, учитывая, что покои советника обычно охраняются. — Стража тебя пропустила? — спросил он, но Темный Соблазн отрицательно покачал своей рогатой головой, не прекращая игры. — Она меня не увидела. — И как же ты сюда попал? Драконорожденный молча кивнул на распахнутое окно, рядом с которым располагался небольшой журнальный столик, сейчас осыпанный осколками разбитого графина. У подножья сиротливо лежал перевернутый медный кубок, а пол был мокрым и липким от разлитого вина. Что ж, видимо убийца был ловок, но все же не настолько, чтобы пролезая внутрь, не снести своей тушей что-нибудь хрупкое. — Там же отвесная скала, — с сомнением уточнил Энвер, подходя ближе и запахивая оконные створки. Снова взглянул на беспорядок, и дал себе установку позже позвать прислугу — пусть все приберут. — У меня свои методы, — ответил Темный Соблазн и наконец-то прекратил игру. Лютня отправилась на пол, он осторожно приставил ее к креслу. Заметив на деревянном корпусе следы крови, Горташ сразу понял, что инструмент не принадлежал драконорожденному. Это был трофей, наверняка вырванный из рук жестоко убитой жертвы. — Ты явился за чем-то конкретным или просто праздно проводишь время? — уточнил он, на что Избранный Баала жутковато улыбнулся и, наконец, взглянул в его лицо. В светящихся красных глазах так и искрилось ребяческое желание поддразнить. — Что может помешать мне захотеть увидеть моего дорогого союзника? — Значит, все же второе, — Энвер не сдержал ответной усмешки. Признаться, его это позабавило, и он даже не был против столь интересной компании этим вечером, — могу я предложить тебе выпить? — Не откажусь. Горташ тут же проследовал к своему столу. К счастью, пострадавший от манипуляций вероломного гостя графин был не единственным источником алкоголя в его покоях. Пошерудив в одной из тумб, он извлек наружу слегка запыленную бутылочку «Румянца пурпурного дракона», и подумал, что в этом есть свой символизм. Темный Соблазн внимательно, даже жадно следил за каждым его движением: как он вытаскивает пробку из горлышка, как достает из застекленного трюмо позади себя два серебряных кубка, наверняка припасенных для особо важных посетителей, как разливает по сосудам темно-красную жидкость, отдающую густым ароматом пряностей и винограда. Когда Энвер протянул бокал гостю, их руки соприкоснулись. Темный Соблазн не упустил возможности игриво погладить человека по тыльной стороне ладони. Это было мимолетное, ласковое и вовсе не необходимое касание, которое, тем не менее, говорило о многом… Избранный Баала держал лицо. Его улыбка оставалась притягательно-нагловатой, поза сочилась самоуверенностью и силой. Взволнованное состояние выдавали разве что дурной блеск в глазах да нервно ходящий кругами кончик хвоста. Горташ давно выучил, что слова можно контролировать, но некоторые реакции тела — никогда. И сейчас ему было предельно ясно, что Темный Соблазн прощупывает почву и пытается узнать, как далеко простираются чужие личные границы, и имеет ли он право их нарушить. Энвер не был наивным дураком, чтобы не понять, зачем тот влез на ночь глядя в его спальню, притащил эту чертову лютню и теперь не спускал с него голодных взглядов. Признаться, он не был удивлен подобному вниманию. С самой первой встречи их взаимная заинтересованность была очевидна — она проскакивала в диалоге брошенными словами комплиментов; легким, но изощренным флиртом; будто бы случайными прикосновениями. Все это походило на увлекательную игру, где один делает ход, а другой тут же подготавливает сокрушительный ответ. Словно замысловатый танец, в котором они оба по какой-то причине действовали слаженно, выверено и четко, не наступая партнеру на ноги, не позволяя вести себя, но и не выбиваясь в очевидные лидеры. Признаться, Горташу было любопытно и весело, но он не помышлял делать первый шаг к углублению отношений. …А вот Темному Соблазну, кажется, уже хватило этого ребяческого баловства. И он захотел большего. В жизни Энвера подобного рода контакты обычно делились на два вида: обязательные — это когда ему было необходимо обхаживать кого-то ради выгоды. А как иначе бы удалось раздобыть столько средств, чтобы стать тем, кем он являлся сейчас? У сына обувщика не было особых перспектив или ресурсов… да даже лишней монетки за душой. И он очень быстро понял, что нужные контакты с нужными людьми способны это исправить, особенно, если не ограничиваться малым и резво шевелить мозгами. Достаточно заставить полюбить себя, желать себя — и пассии охотно расставались и с деньгами, и с домами, и с землями, и даже с собственными принципами. А сделать это было не так уж сложно. Лицо Горташа вряд ли претендовало на звание самого красивого, но у него была харизма и внутренняя уверенность, и этого обычно хватало, чтобы и женщины и мужчины обращали на него свое внимание. Вторая категория — это любовь для души, без притворства. Это влечение к кому-то, не затуманенное жаждой наживы. Это желание доставлять удовольствие и дарить нежность практически безвозмездно (что для такого человека как Энвер, который во всем ищет выгоду, было просто непостижимо). И к его нынешним годам в эту категорию пока что не вошел ни один его партнер. Горташ верил в существование любви, несмотря на свой довольно скептичный взгляд на все. По-другому не мог объяснить, почему люди, обладающие бо́льшим статусом и богатством, проламывались под его пятой, и были готовы отдать все, лишь бы он не ранил их супругов, детей, любовниц. Будь иначе, не действовал бы его излюбленный метод достижения целей — черный шантаж и угрозы. Любовь была страшной и разрушительной силой, и он всю жизнь старался держаться от нее подальше, но с радостью использовал чужие привязанности, когда это было необходимо. Темный Соблазн был особенным, потому что метил сразу в обе категории. Он был выгоден, и Энверу не помешал бы еще один рычаг давления на него — и если это будет секс, то почему бы и нет? Но с другой стороны, Горташ признавал, что и сам испытывает желание отведать его на вкус. Что в голове немного мутится, когда тот рядом, что мурашки пробегают по спине вовсе не из-за отвращения, как бывало обычно, что драконорожденный ему, кажется, нравится… Слишком сильно, чтобы просто игнорировать, но пока что недостаточно, чтобы назвать это хотя бы влюбленностью. Однако Энвер всегда прекрасно чувствовал потенциал, и что касается Темного Соблазна, тот мог стать его погибелью ровно в той же степени, что и спасителем. …В тот вечер Горташ был расположен к приятной интрижке с симпатичным гостем, уже давно занимающим его мысли. И хотя обычно он держал себя в ежовых рукавицах, в этот раз охотно пошел у ситуации на поводу. Подумаешь, развлекутся один раз… Это ни к чему не обяжет, но будет любопытно. Так что на милую попытку контакта пальцами при передаче вина, Энвер многозначительно улыбнулся, а следом уселся в свое кресло, напротив Избранного Баала. Подобрал второй кубок в ладонь, приподнял, предлагая чокнуться. — За что выпьем, дорогой друг? — серо-зеленые глаза лукаво поблескивали из-под черной растрепанной челки. Драконорожденный, не теряя момента, стукнул стенкой своего бокала о чужой. — За нас — Избранных Темных Богов Баала и Бейна. Да будет неиссякаема их сила и непоколебимо влияние! — Отличный тост, — довольно кивнул Горташ и, опустив губы на серебряную кромку, сделал большой глоток. Терпкий вкус напитка обволок язык пряной сладостью, отозвался в глотке легким жжением. Опустив кубок, он заметил, что собеседник решил не ограничиваться малым, а сразу же прикончил весь объем. Впрочем, долго чарке Темного Соблазна оставаться пустой было не суждено — Энвер наполнил ее снова. — Так… как дела у Храма Баала? — завел человек дежурный разговор о делах, забрасывая в рот пару крупных виноградин с серебряной тарелки, что притаилась на столе. У него была привычка — всегда оставлять в комнате небольшой перекус, чтобы не отвлекаться от работы на чувство голода. Почти всегда это были фрукты, — В последнее время вы очень активизировались в городе. И дня не проходит, чтобы мне не рапортовали об очередном обнаруженном теле… — Что поделать, кровавый алтарь моего Отца не должен пересыхать, — пожал плечами Темный Соблазн, — как ты и говорил, у нас даже появились новые последователи, несмотря на то, что обряд инициации требует существенных усилий. — Ну, сил баалистам, похоже, не занимать, — со смешком отозвался Энвер, — взять хотя бы тебя: ты проделал такой долгий путь до моей резиденции, каким-то образом вскарабкался на самый высокий этаж, распахнул окно с той стороны, при этом таща на себе лютню… Впечатляюще! Темный Соблазн расхохотался, и Горташ лишний раз убедился в том, что его глубокий, чуть хрипловатый голос способен пленять слух. — Знаю, как это выглядит, но я, отнюдь, не всесилен, — заметил драконорожденный, когда наконец-то отсмеялся. Нелепый комплимент явно пришелся ему по вкусу. Однако уже в следующий миг белая морда приняла хитрое выражение: алые глаза горели, чуть прищурившись, улыбка стала загадочней, — на самом деле даже у меня есть слабости… Собеседник совсем уж открыто напрашивался на вопрос, так что Энвер не стал ему в этом отказывать. Отправив в рот очередную фиолетовую ягоду, поинтересовался: — Какие же? — Всегда неровно дышал к хорошему вину и красивым мужчинам, — признался Темный Соблазн, и снова опрокинул в глотку терпкое содержимое своего бокала. Горташ завороженно проследил за тем, как дернулся выпирающий кадык на мощной шее, покрытой нежными кроваво-красными чешуйками. Он не соврал бы, если признался, что ему любопытно… как они ощущались бы на его губах. — Какое совпадение… я ведь тоже, — собственный голос прозвучал глуше, ниже. У Энвера давно не было интимных встреч — все свободное время сжирала работа, так что для того, чтобы почувствовать укол возбуждения, ему было достаточно малого. Темный Соблазн внимательно изучал его: наверняка, цеплялся взглядом за раскрасневшиеся щеки и поплывший взгляд; отметил участившееся дыхание и то, как бегло промелькнул человеческий язык между внезапно пересохшими пухлыми губами. Может, виной этому был алкоголь, а может в вечно собранном и строгом Избранном Бейна действительно загорелось плотское желание… — Ты ведь что угодно скажешь, лишь бы не разрушать наш союз? — драконорожденный вопросительно склонил рогатую голову набок. В этом движении было что-то от животного. — Верно. Однако в том, что мне приятно твое общество — ни толики лжи, — Энвер чуть накренил бокал и вызывающе провел языком по его кромке, собирая ароматные винные капли, похожие на кровь, — я сотрудничал со многими, но это первый раз, когда я получаю от этого настоящее удовольствие. — Что ж… в таком случае, удовольствие можно и приумножить. — Я надеялся, что ты предложишь… — усмешка на лице Горташа стала шире. То ли градусы так дали в голову, то ли близость Темного Соблазна… но он начисто упустил момент, когда тот поднялся со своего кресла и приблизился. Энвер пришел в себя, лишь когда его грубо притянули за грудки, а прохладный язык, настойчиво вторгся в его рот, едва ли не пролезая в горячую глотку. Сила и мощь исходила от тела драконорожденного. А он — всего лишь человек — чувствовал свою слабость так отчетливо, что дрожал… но не мог понять отчего: от испуга ли, или от греховного наслаждения. Кубок стремительно полетел к полу, выпав из вмиг ослабших пальцев, теряя по пути свое драгоценное содержимое. Освободившимися руками Горташ вцепился в партнера, прижимаясь еще сильнее, и не выдержал — первый хриплый стон вырвался прямо в поцелуй… хотя сложно было назвать поцелуем эту звериную ласку. Темный Соблазн, посмеиваясь, немного отстранился. — Ну-ну, маленький тиран. Уверен, что сможешь пережить это со мной? — Я готов рискнуть, — отозвался тот, и уже сам поддался вперед, грубо впиваясь в чужой рот собственным. Силы были неравны, но драконорожденный позволил направить и повести себя. Не расцепляясь, они поднялись, и наощупь — запинаясь об углы мебели и путаясь в ногах — дошли до единственной находящейся в кабинете кровати. Она не была рассчитана на двух взрослых мужчин: слишком короткая и узкая, да еще и заправлена не самым свежим бельем… Однако хватило и этого. С наслаждением оба упали на простыни, едва не стукнувшись зубами. Отстраниться сейчас казалось ужасным преступлением, так что, не прекращая целоваться, они избавляли друг друга от одежды. Причем, буквально: рубашка Горташа пошла по шву, стоило нетерпеливым рукам Темного Соблазна дернуть ее; не выжили и брюки, которые он распорол когтями, тщетно пытаясь справиться с хитроумной шнуровкой. Однако Энвер не был против такого варварского расточительства — все внутри него горело адским пламенем, и он надеялся унять этот пожар как можно скорее… В том, что это удастся, сомневаться не приходилось. Напор отпрыска Баала поистине ужасал. Тем не менее, Горташ не забывался, и, несмотря на весь выпитый алкоголь, довольно трезво оценивал свои возможности. То, что он увидел, когда партнер избавился от исподнего, ясно дало понять, что он к такому пока что совсем не готов. Член драконорожденного напоминал человеческий, лишь с тем отличием, что вместо кожи плоть покрывала тонкая чешуя красно-белого цвета, да и размер явно превышал стандартные показатели… ощутимо так превышал. Ствол стоял крепко, на заостренной багровой головке поблескивали прозрачные капли предэякулята. В тот момент в голову Горташа пришло неуместное сравнение с оружием… хотя, это было не так уж далеко от истины. — Подожди, — Энвер попытался остановить присосавшегося к шее партнера, что придерживая одной рукой свое внушительное достоинство, уже пытался пристроить его между чужих ягодиц, — мне надо подготовиться!.. Там, в ящике стола есть гель… — У меня идея получше, — хищно проурчал Темный Соблазн, оторвавшись от кожи, на которой начал наливаться лиловый засос. Он сполз пониже, прочерчивая дорожку поцелуев по оголенному торсу Горташа, пока наконец-то его морда не оказалась в опасной близости к чужому паху, — Только не бойся, не укушу. По крайней мере, не сразу. …А следующее, что сделал Энвер — это совсем несолидно ойкнул, почувствовав прохладное и скользкое прикосновение языка. Тот тоже был гораздо длиннее и ловчее человеческого, а еще в глаза бросался его неестественный цвет — синевато-голубой. Широким мазком драконорожденный прошелся по возбужденной плоти, а следом, вольно приподняв мужчину под бедра, скользнул мокрым языком между разведенных ягодиц по всей длине складки. Это было ни на что не похожее ощущение… Энверу никогда не доводилось испытывать ничего подобного, хотя в его постели, бывало, встречалась и экзотика. Увлажнив ложбинку, кончик языка проворно обвел по кругу колечко плотно сжатых мышц. Слегка надавил в центр, раскрывая для себя непокорного тирана. В тот миг Горташ остолбенел. Он знал, что белые драконорожденные обладают ледяной магией и даже могут дышать морозом, как их величественные предки, а потому страшился — как бы Темный Соблазн не выкинул чего-нибудь подобного. Умереть от обморожения со спущенными штанами и с языком отродья Баала в заднице… Когда на той стороне его примет Владыка Бейн, то наверное будет биться в истерике от хохота, а после обеспечит душе Энвера самые мучительные страдания. …Но Темный Соблазн, кажется, не планировал для него такого исхода — его язык двигался внутри, лаская и проникая все глубже. Заставляя теряющего контроль над собственным телом Горташа дрожать и бестолково водить тазом, лишь бы усилить и продлить прохладное мокрое, но при этом безумно приятное ощущение. После еще пары мгновений сладостной пытки, ящер решил, что партнер готов, и покинул чужое тело, лишь для того, чтобы через миг заполнить его снова — но уже другой своей выдающейся частью. …И вот тут-то интимная близость приобрела совсем иные оттенки. Проникновение не было приятным, более того, оно лишило Энвера восторженного трепета и напрочь стерло сладкую негу от изысканной ласки языком. Член опал. Он чувствовал скорее боль, чем наслаждение… вернее, последнего не было вовсе. Размашистые несдерживаемые толчки Темного Соблазна вызывали лишь жжение и дискомфорт. Горташ понимал, что с драконорожденными по-другому и не бывает — у них другая конституция тела, но все же где-то в глубине души надеялся, что будет иначе. О собственном удовольствии речи уже не шло. Единственной задачей было перенести эту экзекуцию с минимальными потерями. После целой череды безумных фрикций, когда Энверу казалось, что чужой член пронзает его до желудка, выворачивая и разрывая внутренние органы, он наконец-то почувствовал, как партнер излился внутри. И, казалось бы, на этом все кончилось… Но он был вынужден замереть, ощутив на шее практически сомкнувшуюся зубастую пасть. Темный Соблазн тоже застыл в напряженной позе — его когтистые пальцы впивались в предплечья Горташа до крови, с усилием вдавливая тело в матрас. Энвер чувствовал кожей его тяжелое влажное дыхание и прохладный язык, но хуже всего — давление острых клыков. Ящер мог совершить лишь одно крохотное движение и покончить с его жизнью навсегда. — Эй-эй, тише… — голос неконтролируемо дрогнул. Человек медленно поднял руки, но не попытался отпихнуть от себя любовника. Судя по всему, тот не вполне себя контролировал, и любое резкое движение могло спровоцировать атаку. Тогда Энвер успокаивающе баюкая, принялся осторожно гладить драконью мору по белой чешуе, — все хорошо, тише… Темный Соблазн не отвечал, его глаза были пустыми — наполненными лишь бездумной жаждой убийства, но, тем не менее, он колебался: челюсти то теснее сжимались, грозясь порвать кожу и артерии, то расслаблялись, но все еще находились в опасной близости к горлу Энвера. — Ты узнаешь меня? Я твой друг. Спокойно, все хорошо… — шептал Горташ. В какой-то миг он попробовал двинуться телом, и, в частности тазом, где они все еще были соединены. Надеялся, что сможет сместить фокус зверя на другой первобытный порыв — лучше быть повторно грубо выебанным, чем мертвым, но… на его попытку драконорожденный опасно зарычал и сильнее стиснул зубы. — Ладно-ладно, понял, не шевелюсь, — тут же отозвался Энвер, не прекращая успокаивающе гладить любовника по голове. Он не мог точно сказать, сколько именно времени они провели в таком положении — на грани между его жизнью и смертью, но в какой-то момент Темный Соблазн словно очнулся ото сна — будто кто-то просто щелкнул пальцами у его ушей, выдернув из транса и вернув контроль над разумом. Опасная хватка исчезла. И Горташ, к тому времени мысленно погрузившийся в молитву к Бейну, но все еще продолжающий поглаживать чужую чешую, наконец-то взглянул в лицо своего кошмара. То было… на удивление забавным: смесь вины и страха маской легла на рептилью морду, по которой обычно не так-то просто было прочесть эмоции. Глаза, похожие на два рубина, были широко распахнуты, и губы… — хотя, какие губы о драконорожденных? — та нежная складка-кожица у рта подрагивала. Темный Соблазн приподнялся на руках. Голос его сочился ужасом и одновременно надеждой на то, что самое плохое не произошло, когда он задал вопрос: — Я не ранил тебя? — Попытался, — ответил Энвер, наконец-то возвращаясь в более удобное положение. Проведя рукой по шее, он понял, что на ней остались крохотные кровоточащие ранки от чужих зубов, но с этим вполне можно было справиться, — однако я все еще жив, какое облегчение… Темный Соблазн тихо выругался себе под нос, а следом шепнул что-то похожее на «прости». Он наконец-то слез с Горташа, покинув его тело. Тот, поморщившись от неприятных ощущений, бросил короткий взгляд вниз — на чужой член. Трудно было сказать, грешное красное на костяном белом — это такая расцветка пигмента или его собственная кровь? Драконорожденный присел рядом, потер рукой лоб. Он явно был не в лучшем настроении и чем-то обеспокоен. Горташ тоже сел, подтянув поближе скомканную простыню и прикрыв ей свои бедра, практически лиловые от чужой стальной хватки. — Я… — начал ящер, подбирая слова, — прости… знаю, как это выглядит, но я правда не собирался как-либо причинять тебе вред. — Ты и не причинил, — пожал плечами человек, — за что ты извиняешься? — Я мог убить тебя, — тяжело выдохнул Избранный Баала, и это утверждение не было так уж далеко от истины. Лежа под ним и ощущая на шее острые, как ножи, зубы, Энвер был в ужасе от перспективы попрощаться с жизнью в таком положении… Однако теперь это чувство отхлынуло, словно отбойная волна. И он увидел возможность потуже затянуть поводок на своем чешуйчатом друге. — Но не убил же, — возразил он с улыбкой, подаваясь вперед и укладывая теплую ладонь на чужое плечо, — ты слишком переживаешь. — Это ты переживаешь недостаточно! — огрызнулся драконорожденный, — Я не контролировал себя. Тебе повезло, что в этот раз все обошлось. — Значит, в следующий раз просто завяжем тебе пасть. — В следующий? — с нажимом повторил Темный Соблазн, удивленно распахнув глаза. — Да. В следующий, — пожал плечами Энвер, задней мыслью отмечая, что после подобного ни за что не утеряет рычаг давления на столь ценного союзника, да и… его язык на самом деле ощущался фантастически, — я тебе не какая-то портовая девка, с которой можно повеселиться разок и разбежаться. Или… ты что, больше уже не хочешь меня? Горташ вскинул черные брови в ожидании ответа, и с удовольствием проследил за тем, как драконорожденный замотал головой с максимально виноватым видом. Конечно, Энвер не сомневался ни в себе, ни в чужом желании. — Мне показалось, тебе не понравилось, да и… я едва не откусил твою голову… вышло скверно, — отозвался Темный Соблазн, но человек в ответ мягко погладил его по жесткой чешуе. — Не все было гладко, признаю, но это не повод прекращать. Дальше будет лучше, я клянусь, дорогой мой, — Горташ подался вперед и поцеловал партнера, хотя правильнее будет сказать, просто ткнулся своими губами в чужой рот. Ответ не заставил себя ждать: Темный Соблазн раскрыл пасть и щедро прошелся по нежной кожице языком, а следом проник им вглубь, лаская небо и десны, вылизывая внутреннюю сторону щек. Одурманивающе, сладко, грешно… Крепкие руки прижали Энвера ближе, прошлись с нажимом по голой спине, совсем фривольно сжали ягодицы… И тот с удивлением снова ощутил слабый всполох желания в еще ноющем после произошедшего теле. Однако для повторения было рановато. Тогда Горташ отчетливо понял, что Темный Соблазн был из тех, кто оттяпает руку, если предложить им палец. — Пожалей меня немного, — со смешком сказал он, разорвав откровенный поцелуй, — мне, конечно, приятно твое общество, но хотелось бы прямо ходить и ровно сидеть на грядущей встрече советников. Сможем повторить позже. — Я рад это слышать, — проурчал драконорожденный, прекратив поползновения, но, все еще не размыкая тесных объятий, — Честно сказать, если бы ты пожалел о сексе наутро, я думал свалить все на алкоголь. Назвать это обычной пьяной случкой и сделать вид, что меня не заботит… — О, я не пьянею, — заметил Горташ, перебивая, — я пью слишком много на встречах и балах, но мне при этом необходимо держать голову чистой. Так что я уже давно выработал у себя резистентность. Мое желание было действительно моим, а не парами спирта в голове, если ты об этом. Темный Соблазн внимательно смотрел в лицо человека: жадно обводил взглядом его грубоватые черты, пялился на неровно упавшую на вспотевший лоб челку, заглядывал в хитрые серо-зеленые глаза в обрамлении длинных черных ресниц… и снова останавливался на зацелованных пухлых губах. Он не чувствовал в словах лжи и ему явно нравилось, чем все оборачивалось. Драконорожденный игриво продолжил: — Тогда тебе будет интересно узнать, что я тоже не был особо пьян. Природная особенность. — Отлично, потому что если наутро о сексе пожалел бы ты, я нашел бы способ убить тебя на месте, — вкрадчиво ответил Избранный Бейна, и отпрыск Баала не мог не прыснуть на это. До чего дерзкий, гениальный и привлекательный этот Энвер Горташ!.. Словно холодным лезвием наточенного кинжала, он безжалостно бил словами, но получать эти раны было приятно. Темный Соблазн положил на него глаз еще в их первую встречу, а следом — неустанно следил за этим изворотливым, жестоким и опасным человеком. Восхищался его схемами, планами, и заговорами в которые тот умело, вплетал действующих лиц, точно огромный паук прял замысловатую паутину, где впоследствии беспомощно бились мошки и жучки. Это были и главные лица города, и отпетые маргиналы с самых низов, и тайные группировки, о существовании которых не факт, что знали даже Огненные Кулаки. Горташ предугадывал все наперед, просчитывал ходы оппонентов и отправлял на тот свет тех, кто мог хоть как-то помешать его продвижению к абсолютной власти. Будет честно сказать, что Темный Соблазн за время изучения и присматривания, начал испытывать к нему неподдельный интерес, который активно подкреплялся жаждой плоти. Чресла драконорожденного напрягались всякий раз, когда Горташ открыто проявлял этот свой сволочистый характер; и когда он держал лицо, прикрываясь лживой маской добродушия, но при этом взирал на всех будто бы сверху вниз, хотя сам-то был коротышкой — едва-едва дотягивал макушкой до подбородка Темного Соблазна. Тем не менее, отпрыск Баала был рад тому, что они являлись союзниками, а не врагами. В том, что Избранный Бейна стал бы грозным противником, способным причинить немало проблем, сомневаться не приходилось. И это понимание тоже по-своему заводило… Энвер был полезен и нужен. С его блистательным умом и верными клинками Отца, Темный Соблазн мог привести угасающий храм Бога Убийств к новому рассвету. А потом — утопить мир в крови во славу темного родителя, как ему и было начертано судьбой. Именно эта убежденность вселяла в него надежду, когда он возвращался домой, маясь от совершения тяжкого греха… Правда в том, что в момент пика, когда их тела были единым целым, и драконорожденный напитал нутро тирана своим семенем — он услышал ясный приказ Отца — «убей», и воспротивился ему. Все в нем взывало к расправе — кровь бурлила, сознание затуманилось, и воля, навязанная мертвым Богом, требовала — «пролей его кровь, разорви его шею, выпусти его кишки». Его манил темный соблазн, но он воспротивился ему. Не пожелал забить эту жертвенную овцу во имя Баала. …И тот, очевидно, подобному не обрадовался. Оказавшись в храме, Темный Соблазн тут же опустился на колени перед главным алтарем и сидел так неподвижно несколько часов кряду, отмаливая свой поступок. «Прости меня, Отец. Я не могу ничего с собой поделать. Этот Избранный твоего заклятого врага — Энвер Горташ… чудесный, гениальный! Я возжелал его, против твоей воли, против здравого смысла. Отпусти мне грех, позволь быть рядом, и использовать его ради нашего будущего замысла. Когда придет время, пусть он встанет рядом со мной в конце всего, и вместе мы погрузимся в твою бесконечную красную тьму…» Ответа не было… но это уже по-своему ответ. Сердце все еще билось в широкой груди драконорожденного, а значит, Баал не обрушил на него свой праведный гнев. Более того, продолжал одаривать милостью. Темный Соблазн понял это когда вышел на очередную кровавую жатву той же ночью. В попытке замолить проступок, он лишил жизни целую дюжину людей — простых торговцев, уличных шлюх, стражников и оборванцев-беспризорников… и с каждым убийством его чрево привычно содрогалось в эйфории. В ту ночь алтарь Отца потонул в крови невинных, а сын наконец-то был уверен, что заслужил прощение. Да и при следующей встрече с Горташем, жажда убийства не возникла, даже когда они оба оказались в вертикальном положении на рабочем столе Энвера, и тот жадно седлал белые бедра ящера, цепляясь за него своими смехотворно короткими ногтями. Может, Отец принял новое увлечение своего отпрыска, может ему было все равно, а может — и это самое вероятное — он желал заставить свое отродье испытать ни с чем несравнимый коктейль мук и удовольствия. Что может быть радостнее и страшнее, чем вознести кинжал над сердцем самого дорогого существа и безжалостно проткнуть его насквозь, видя, как в любимых глазах навсегда угасает жизнь? Это было бы крайне ценное подношение для Владыки Убийств от его сына. Неизбежное подношение.