секрет

      У каждого есть свои секреты.       Неважно, скрыты они от родителей, друзей, тренеров, от самого себя – всегда есть что-то, чем делиться не станешь никогда, даже под дулом пистолета. Мелочи какие-то, в которых признаться стыдно, или что-то глобальное, о чем язык по-настоящему не повернется заговорить – хотя такое обычно даже в себе держать сложно.       Кто-то к кому-то неприязнь предпочитает скрывать, кто-то не раскрывает доходы, кто-то злоупотребляет быстрыми углеводами, а бывает что-то и пострашнее, куда страшнее, чем привычка заходить в пекарню у дома по пятницам.       Секретов становится ещё больше, когда вокруг спорт высоких достижений. Здесь они у каждого – тоже большие и маленькие, безобидные и судьбоносные, которые жизни и карьеры порушить могут, если всплывут ненароком. В спорте высоких достижений этих секретов настолько много, что даже говорить об этом вслух не принято – и так все всё понимают. Они на каждом шагу, за каждой маленькой девочкой, за каждым большим чиновником, выходящим на награждения в пиджаке.       Поэтому, когда среди всех этих милых, неприятных, стыдных, пугающих, опасных секретов рождается ещё один, на него даже не обращают внимание – и в этом есть свои плюсы.       Когда они в первый раз неловко столкнулись губами, прячась от случайных свидетелей в ванной отельного номера, этот секрет и родился. С того момента от него не избавиться – он навсегда засядет, вне зависимости от того, как повернется судьба, вне зависимости от того, во что перерастет почти детский, совсем невинный поцелуй.       Тогда ещё казалось, что это странно, но безобидно – конечно, засмеют, затравят, наругают так, что никогда больше друг к другу подойти не получится – но по-прежнему безобидно. Глупости подростковые, ничего более. Фигуристы часто между собой заводят отношения, ещё чаще – держат это в тайне, а тут так вообще пустяк.       А то, что они мальчики, конечно, делает ситуацию несколько сложнее, но не настолько, чтобы придавать этому чрезмерное значение.       Но с каждым годом, когда мир вокруг раскрывался, когда вылетали осколки розовых стеклышек из оправы, когда бетонные стены вокруг, очерчивающие твои возможности, начинали расти ввысь и сдвигаться, становилось всё яснее, как быстро растет цена их баловства.       А секреты в отельных номерах только множились. С безобидного шепота на ухо, который ничего такого не подразумевал, но выглядел со стороны неподобающе, до совсем уж откровенных вещей, которые даже описывать вслух стыдно – всякое у них было. По крайней мере, списать на крепкую мужскую дружбу уже не получится.       В какой-то момент резко стало сложнее, когда перевалило за пик. Когда стало ясно, что на тихих вечерах в отелях, на прогулках по новым городам и на видеозвонках по ночам остановиться не получится. Слишком тянуло.       И тогда же Марк сдал назад – испугавшись, передумав, сделав вид, будто всё было не по-настоящему – сделал свой выбор.       Превратив секреты в болезненную тайну без срока давности.       Хотя хранили они её оба бережно, несмотря ни на какие обстоятельства, понимая, как растет ответственность с каждым днем. Продолжая друг друга уважать, относиться к этому как к чему-то драгоценному, абсолютно личному, слишком важному.       И снова оказались на перепутье через какое-то время, вороша прошлое, не без волнения прикасаясь к забытым ощущениям, глядя в глаза недоверчиво, спрашивая: «Оно того стоит?».       Сейчас уже знают – стоило.       Этих секретов они накопили столько, что не хватит никакого документального фильма. Этих секретов столько, что лучше лишний раз вообще ни о чем не рассказывать – ненароком не проболтаться.       Никто знать не должен, почему один из служебных туалетов Юбилейного был закрыт так долго на той репетиции, никто знать не должен, где у Жени та родинка на копчике, никто знать не должен, какое печенье он берет в продуктовом возле дома, когда становится очень грустно. Никто не должен знать, какой у Марка любимый сериал на вечер, никто не должен знать, какие слова его успокаивают быстрее всего, никто не должен знать, в какой позе им лучше всего спится, чтобы не было жарко и не было пусто.       О том, как меняется голос у Жени, когда тот расслабляется совсем, млеет в руках, никто тоже не будет знать. О том, каким Марк хрупким бывает, когда болеет или переживает сильно. О том, как смешно они завалились в лужу однажды, когда бежали в отель из парка под дождем. Как глупо выглядело лицо Жени, забирающего у курьера букет белых тюльпанов и читающего записку: «Самому сексуальному Чемпиону России от Тайного Поклонника».       В каждом жесте у них секреты. В руке на пояснице, в улыбке искрящейся, в сжатых руках, в вынужденно коротких объятиях – но никому знать не нужно, что именно в таких объятиях Женя шепотом, сбивчиво, быстро проговаривает Марку, чтобы не услышали и не заметили лишние уши.       То кафе, о котором они случайно узнали через давние богемные знакомства, тоже общий секрет – им всегда резервировали столик в дальней части зала, несмотря на то, что посетителей там и так всегда мало. Зато можно было хоть иногда обнаглеть и сходить на «свидание» – морщились от этого слова, смеялись, отмахивались, но вечер вне дома и вдвоем – это почти всегда непозволительная роскошь.       Потому что даже об их общении вне льда и светских вечеров лучше никому и никогда не знать.       Большую часть времени можно было смеяться и превращать это всё в свою собственную, скрытую от других игру: баловаться с ожиданиями, выкладывая совместные фото, переглядываться, расходясь по разным комнатам в отелях, зная, что проснутся всё равно в одной; благо, договариваться с соседями за годы научились блестяще.       Но Марк даже грустил иногда, что никому и никогда не сможет в красках рассказать, как прошли выходные, а там впечатлений много очень. Проблема только в том, что главное впечатление всегда – Женя.       У него давно уже в «скрытых» в фотопленке компромата достаточно, чтобы не только вылететь из резерва, но и сразу перелететь через границу куда-нибудь во французскую сборную – даже просыпался однажды в холодном поту от кошмара, в котором у него взломали айклауд, и так и не смог тогда заснуть, прокручивая в голове самые мрачные сценарии.       Женя вида не подавал никогда, что его это всё беспокоит – держался скалой, лавировал, отшучивался, даже на вопросы журналистов отвечал уверенно, с иронией. Но пару раз вечерами говорил с тревогой о том, что на них кто-то посмотрел косо, а Матвей как-то слишком подозрительно пошутил. С тревогой искренней, такой, от которой по спине холодок.       Он когда-то в детстве клялся, что никогда не будет иметь от мамы секретов. Даже подумать тогда не мог, что окажется в ситуации, где клятву нарушить придется. Наверняка она отнеслась бы спокойно – знал точно, что его не за это любят, приняли бы и так, но до такой уверенности в себе нужно дойти, а они с Марком только на старте. До сих пор учатся избегать лжи перед зеркалом, до сих пор привыкают к жизни, в которой каждый шаг подвергается анализу, в которой каждый шаг – риск. Запомнили давно, как и кому нужно отвечать, чтобы не столкнуться с неудобными вопросами.       Взрослеют вместе, обучаясь стойкости и смирению, делят друг с другом всё – и те самые страшные и безобидные тайны, и боль, и радость, и победы, и поражения. Находят отдушину там, куда никого пустить нельзя, выстраивают свою собственную крепость. Когда бестактные интервьюеры задают вопросы о личной жизни, хочется в лицо им рассмеяться – потому что хватило публичности уже, потому что никогда, никому, ни при каких обстоятельствах Марк не скажет правду.       Его главный секрет – Женя, и говорят вроде, что кота в мешке не утаишь, но у него пока получается.       В спорте больших достижений достаточно вещей, о которых никто и никогда не должен узнать, и точно не будет человека, посвященного хотя бы половину из них.       В спорте больших достижений секреты чаще жестокие, болезненные и пугающие – такие, от которых убеждаешься, что детей в спорт отдавать нужно трижды подумав. Такие, от которых чувство несправедливости захлестывает.       Но точно есть один большой и светлый – который стоит как золото, стоит как две карьеры, стоит как все их достижения вместе взятые.       Решили уже, что возьмут на себя все обстоятельства, и точно справятся. И справляются – пусть и с трудом, потому что иногда кричать хочется от того, как им друг с другом повезло.       Но и своя магия в этом есть – в том, как резко обрело цену каждое слово, каждое прикосновение и каждый взгляд. Потому что не поймет никто, кроме них.       И быть рядом всё равно никто не запретит, даже если будут догадываться.       На то это и секрет.