Soul Presence

В Подземелье было спокойно. Точнее не так — ужасно тихо. Флауи не мог припомнить, когда в последний раз тишина смущала его — линии пещер не должны быть ужасно оживленными и кипеть жизнью, ведь под горой, под «горячо любимым» домом есть места удивительнее, и чего греха таить — банально интереснее. Будь то очаровательный Сноудин, с мрачно-красивым лесом и деревянными домишками для жителей, очевидно, не испытывающими проблемы с холодом (Дюны Флауи нравились больше — там он хоть не примерзал, зазевавшись), Жаркоземье (здесь у Флауи была диаметрально противоположная проблема), а также Столица — «Новый Дом». Все нормальные, насколько это было применимо к стандартам Цветка, монстры предпочитали селиться как раз в подобных местах, а не в забытых Руинах — убежище для отщепенцев, которых более терпеливые монстры ласково называли «младшими»: фроггиты, мигоспы, децимыши и другие. Все эти монстры — даже децимыши, что ненавидят лишние звуки и большую часть времени просто спят на вершинах пещер — насыщали Руины, не позволяя мрачным постройкам, пережитку прошлого, иметь репутацию могильника. Флауи проводил здесь достаточно времени, чтобы «мелодия» Руин стала для него отчетлива. Шуршание камней под лапами фроггитов и под прыжками вегетоидов он мог услышать далеко за пределами видимости, благодаря своим корням, а эхо коридоров прекрасно передавало вместе со сквозняком стрёкот крыл мигоспов и вимсамов. Флауи мог уловить лепестками (что в какой-то мере заменяли ему уши) даже то, как сонно толкаются друг об друга децимыши. Сейчас всего этого не было, словно Руины решили притаиться, избегая чего-то. «Или кого-то?» Мысль о возможном падении взбудоражила недо-монстра, заставив улыбку расползтись на «лице» — лучше всего эту улыбку можно было описать словом «психопатичная». Дрожь прошла по стеблю и вверх, что называется «до кончиков волос», заставляя оживиться и нырнуть под землю, двигаясь по заранее проделанными корнями тропами. Пробираясь к цветнику, Флауи продолжал обдумывать тишину, которую он подметил, пытаясь вспомнить, давно ли она стояла. Цветок не мог сказать точно, потому что до этого он спал, сам не зная, сколько именно. Возможно, человек прошёл по началу Руин и успел навести шороху — малосообразительные фроггиты вновь решили достать очередного упавшего рёбенка и получили по заслугам. Тогда стоило бы осмотреть коридоры, но Флауи решил, что обязан осмотреть цветник. Последний человек, упавший несколько лет назад, своими кожаными сапогами притоптал парочку цветов — половину всего цветника, если точнее. Не то что бы Флауи волновала жизнь растений или настроение старой козы, чьё «гениальное» решение похоронить его лучшего друга прямо под единственной дырой вызывало у него вопросы — но он считал, что его друг заслуживает иметь аккуратную и ухоженную могилу, несмотря ни на что. Вопреки вышесказанному, Флауи считал, что неспособен ощущать сентиментальность. Он выскочил из-под земли, в паре метрах от цветника, сощурил глаза от ударившего из дыры на потолке солнечного света, проморгался, опуская взгляд на цветник. Цветник был цел. Он присмотрелся, хотел было подойти поближе, но понял, что не имеет нужды — цветник действительно не был тронут. Цветы целы, ни горсти земли не было за пределами глиняного бортика. Ториэль явно убиралась, и совсем недавно. Флауи ощутил раздражение, но куда больше нечто, что он мог бы — хотел бы — назвать грустью. — Ничего нового, — разочаровано пробурчал он, точно в обиде на мир, собираясь было нырнуть обратно. Возможно, причина тишины была в чем-то другом, а, возможно, монстры просто решили перебраться подальше — вслед за чем-то интересным. — Да-а-а. это не Птумерские Руины. Впервые за свою бытность цветком, Флауи сдержал вскрик — вместо этого с губ сорвался бесшумный писк, с судорожной попыткой разглядеть обладателя спокойного, хоть и, как успело подметить сознание, весьма обескураженного голоса. Вторженец оказался чуть дальше цветника, и чем сильнее Флауи вглядывался, тем серьезнее задавался вопросом, не спит ли он. Точно подражая самому Флауи, из-под земли выросла странная ветка, окруженная синеватым светом. С края ветки, буквально на глазах «выросла» из воздуха лампа, тут же начавшая источать этот синий свет. Вместе с лампой из света выросла фигура, сидящая на колене. Сперва Флауи затруднился в определении вида существа, особенно из-за треугольной формы, которую он вначале принял за часть головы, а затем и перья, но стоило вторженцу «собраться», как пришло понимание — это не перья, странная форма оказалась треугольной черной шляпой, материал которой цветок определить не мог. Голова в треугольнике дёрнулась вверх, и Флауи смог рассмотреть лучше, определяясь с видовой принадлежностью. Определенно человек. — ..И не Лоран. — констатировало оно, цокнув языком и растеряно осматриваясь, преимущественно держа голову выше линии Флауи. Флауи не знал, как люди выглядят в своей массе, но желтые угли глаз и ярко-оранжевая линия волос, тщательно скрытая шляпой, привлекали внимание на контрасте с темными тонами. — ..И даже не Исз. Не вижу фантом. Человек запнулся на полуслове, соскользнув взглядом в сторону Флауи и замирая зрачками ровно на нём, точно прицелившись, сощурив крупные глаза, будто бы в задумчивом и немом вопросе, навроде «Хрена ли?» — одном из тех, которые мало кто озвучивает вслух, из опасения показаться ненормальным. Флауи чувствовал себя не лучше, во многом из-за отсутствующей реакции человека перед ним. Монстр всё ещё изучал его, скользя взглядом по тёмному пальто с одним большим ремнём на груди, от правого плеча к левому бедру, очевидно держащему пальто от того, чтобы оно раскрывалось слишком сильно. Что было ниже, Флауи пока не разглядел, кроме черных сапогов, укрепленных впереди стальными пластинами с узорами, недо-монстру непонятными. Установилась неловкая тишина, сравнимая с той, которую Флауи испытал, однажды согласившись пойти на свидание с Папирусом. Цветок попытался вспомнить заранее заготовленный план на случай столкновения с человеком, но, как назло, была одна маленькая, но фатально-досадная деталь, которую он только что осознал. «Я не ожидал столкнуться со взрослым.» Флауи считал, что не способен ощутить страх. Ему предстояло переосмыслить многое.

***

«Глифы, определенно, сломаны,» — Охотник внимательно следил за неподвижной желто-зеленой аномалией, вглядываясь в прорези на соцветии, явно имитировавшие мимику лица. Возникла, было, мысль о парейдолии*, понятие которой мужчина вычитал в Библиотеке Бюргенверта (а может знал и раньше — память до Возвышения стала роскошью недоступной), но острое зрение уловило микро-движения прорезей «глаз» и линии рта. — «Стоило бы догадаться после бессмыслицы «кампф»**, что что-то с ними явно не так.» Справедливости ради, бросать в Чашу Причащений, древнейший артефакт времён Птумеру странный золотой амулет, подброшенный Посланниками Купальни — мысль сама по себе была не слишком здравой, но ещё никогда эти мелкие торговцы редким (а иногда и вовсе — невозможным барахлом) его не подводили. Ритуальные Чаши всегда выполняют лишь роль Фонаря, а куда этот самый Фонарь тебя по итогу выкинет — не лишенный удовольствия риск. И не то чтобы сейчас он находился в какой-либо опасности — совсем нет. Парейдолия встречалась и в Ярнаме — в частности на Границах Кошмара, окруженная мегалитами плененных душ, слившихся в единой агонии каменной тюрьмы. Он мог вспомнить, как отголоски древней крови принимали формы искаженных лиц, как красные фантомы Перчаток Палачей, завывая в воздухе, кружили вокруг рыцарей Кейнхёрста, прежде чем разорваться с жалобным воем. Охотник не был уверен, как должен взаимодействовать с новой, пусть и причудливой формой жизни. Боевой опыт научил его, что если что-то не старается атаковать его в тот же момент, как завидело — незачем его и провоцировать. В лучшем случае ты можешь получить неприятного врага, навроде того раза, когда он столкнул того Нищего каннибала с крыши, а тот обратился в Ужасное Чудовише. Следом с крыши полетел уже сам Охотник. В худшем — ты причинишь вред кому-то вроде Самаритянина, и тогда ты спрыгнешь с крыши уже сам, под невозможно-тяжелым чувством вины. Здравый смысл же упрямо настаивал, что нужно вернуться и слить мозги Озарение у Посланников. Охотник не был уверен в том, что это поможет, как и в том, что это посоветовал именно здравый смысл, а не желание избавиться от ощущений за пределами даже собственных пониманий. Решение нашлось само собой. — АЙ! «Всё таки не сошел с ума. Или сошел, но сильнее чем думал.» — обе мысли принесли странное чувство удовлетворения, разбираться в котором мужчина не спешил. Были дела интереснее. Если бы Охотник кинул этот камень сам, это бы определенно посчиталось за провокацию — но бытие Великим в шкуре человека даёт определенные преимущества. Воплощение нужных вероятностей, например. Камень просто упал. Камень был достаточно маленьким, чтобы странного вида подсолнух, едва ли достигающий метра в росте, не сложился под его весом, и достаточно круглый, чтобы падение не проткнуло сердцевину и стебель насквозь. Вместо этого, цветок, словно бы в рефлекторной защите, согнулся стеблём и прикрыл «лицо» ярко-желтыми лепестками. Спустя секунду лепестки раскрылись обратно, на мгновение обнажив раздражение на лике: склера глаз стала темнее и больше, а линия губ исказилась в более хищную форму. Охотник потянулся к пиле в пространственном кармане пальто. Но раздражение пропало, линия лица разгладилась, приобретя в определенном смысле растерянный вид — белые бусинки «зрачков» скользнули по его фигуре, точно обдумывая, затем по соцветию расползлась улыбка, которая должна была восприняться, как дружелюбная. Но примерно такую же улыбку Охотник видел на самодовольном лице Лоскутика — любителя скинуть тебя в обрыв, стоит только подойти к краю. — Божечки, впервые вижу нечто подобное! — голос существа оказался довольно тонким, точно с ним разговаривал ребёнок, отчаянно выдававший себя за взрослого. — Ты должно быть, весьма особенный человек, чтобы проделывать такие фокусы. Охотник не был уверен, говорит ли цветок о его методах проверки шизофрении или о факте появления. Он предпочел не уточнять и промолчать. Он в целом предпочитал, в основном, слушать. — Эй, прия-я-ятель. — Цветок слегка вырос на стебле, словно в желании оглядеть его поближе. — Ты спишь? Или просто не из любителей поболтать? — Никогда не болтал с цветами, — спокойно проговорил Охотник, перебивая нечто. «Нечто» отреагировало на это, дёрнувшись, точно не ожидав звука. — Честно говоря, я сейчас стараюсь осознать, что это происходит взаправду. — Ха! А мне-то каково — обычно люди падали сюда, а не. возникали. — улыбка Цветка стала чуть более располагающей, точно имитируя солидарность. — Ты же не призрак, верно? — ...Нет. — Чудно. — в голосе Цветка послышалось сомнение, но затем он продолжил, — Мы с тобой начали не совсем правильно — меня зовут Флауи. Флауи Цветок! — произнесено это было таким тоном, словно существо сказало хорошую шутку, ожидая хотя бы смешка. Не дождавшись удовлетворительной реакции, уголки губ слегка дрогнули. — Приятель, невежливо молчать в ответ на приветствие. Может скажешь мне своё имя? Не хочется звать тебя «Молчуном». — Нет, моё имя пооригинальнее. — Охотник позволил себе смешок, наконец вставая во весь рост. Тень мужчины, едва не достигающего двух метров роста, накрыла растение целиком. «Флауи» если и заподозрил во фразе легкий намёк, то предпочел не обратить внимание. Но вот то, что цветок внимательно рассматривает его экипировку, было заметно. — Ты можешь звать меня просто — «Охотник». — Поговори мне про оригинальность. — лицо цветка приняло наглое выражение, дождавшись возможности словесно отыграться. — Это больше похоже на род деятельности, нежели имя. И за кем же ты «охотишься», м? — он высунул краешек языка из губ. — За кем придется. — обронил Охотник, уперев руки в черных перчатках по бокам и осматриваясь. Дыра наверху привлекла его внимание странным, неестественным светом, вперемешку с чем-то. Что это конкретно, Охотник пока ещё не понял, но собирался выяснить. «Как только закончу разговор с этим Флауи.» — А ты не любитель отвечать на вопросы понятно, да? — цветок склонил «голову» набок, как подметил Охотник, всё хуже скрывая своё раздражение. — Прошу прощения. Не привык общаться с кем-то столь. приземленным. — Охотник надеялся, что этот более прямой подкол наконец выведет собеседника из себя, обнажив подлую суть, которую он в нём чувствовал. Но, видимо, недооценил настойчивость своего собеседника. — Ох. ничего страшного. — Флауи позволил себе более широкую улыбку. Только Охотник подумал, что вновь установилась неловкая, но на этот раз куда более напряженная тишина, как цветок вдруг резким и бодрым голосом заявил: — Хэй, а тебе ведь надо объяснить, как здесь всё устроено! Мы же не хотим, чтобы твоё отсутствие манер создало тебе ненужные проблемы. к твоему счастью, старина Флауи может разъяснить тебе всё быстро и доходчиво. Прежде чем Охотник успел спросить, какого рода проблемы его обязаны ждать, случилось что-то странное. На пару мгновений мир моргнул черным цветом перед глазами, а затем вернулся в норму — но затем, скосив зрачки вниз, Охотник заметил нечто весьма необычное на своей груди. Белая фигура, чем-то напоминавшая своей формой сердечко, которые дети рисуют от незнания реального вида этого органа, парила в паре миллиметрах от середины его груди и слегка отсвечивала белым светом. Он попытался коснуться её — на удивление, это вышло без всяких проблем. Края пальцев словно бы упёрлись во что-то весьма тонкое, мягкое и наверняка приятное для пальцев — оценить мешали перчатки. По телу Охотника разлилась такая дрожь, которую можно было бы сравнить с чем-то крайне интимным, и в то же время обычным, словно бриз весеннего воздуха по голой коже. — Это — твоя ДУША. Квинтэссенция тебя самого, твоя жизненная сила. Благодаря ей ты живешь. Сейчас она у тебя очень. — Флауи запнулся на полуслове, да так и затих. Охотника такая обрывочность смутила, поэтому он оторвал взгляд от фантомного сердца, устремив его на нового знакомого. Выражение лица Цветка можно было назвать «потерянным», но учитывая, какие эмоции его собеседник проявлял всё это время, Охотник подобрал бы слово, чуть лучше отражающее реальное положение — «охуевшее». Причины он не понимал, пока не проследил за взглядом лучше, поняв, что Флауи смотрит примерно на уровень его пояса. Николас: УР 550 ОЗ 2000/2000 «Странно. Раньше оно выглядело по другому.» — Охотник не сильно удивился цифровым значениям, которые обозначали что-то вроде его способности преодолевать препятствия. Всё равно, во времена его невольной «службы» Бледной Луне, этих значений было куда больше. Сам он пришел к выводу, что для Потусторонних сил, цифра является чем-то вроде переходного способа общения со смертными. «Но это существо осознаёт и понимает их. Неужели и он Великий?» — Охотник с сомнением поглядел на покрывшегося испариной («Определенно нет.») Флауи, чьи глаза суетливо забегали. Охотнику стало даже жаль существо, хотя от него начало ускользать понимание того, почему оно боится его. Собиралось атаковать и увидело, что не сдюжит? — Х-х-хэй, а-а т-ты не шутил, д-д-а? — стебель цветка стала бить предательская дрожь, сам он словно готов был завять в любую секунду. Охотнику действительно было жаль. Но вместе с тем, уголки губ предательски дёрнулись. — Не шутил. Я действительно охотился. — Охотник сделал шаг вперёд, задумчиво начав сгибать пальцы левой ладони, перечисляя. — На зверей. на нежить. оборотней. мно-о-ого оборотней. на других охотников, чудовищ. — СТОЙ ГДЕ СТОИШЬ! — взвигнул Флауи, резко, точно змея, отбросив туловище назад. Теперь его голос напоминал истеричного подростка. — Я не ш-ш-шучу! Что ты з-за ч-чудовище?! Зачем ты здесь?! Ты не получишь з-здесь ничего ин-т-тересного! Они с-слишком х-хрупки для тебя!.. — Кто? — Николас, человек без фамилии, сделал ещё один шаг. Куда меньший. Приподнял руки. Это не помогло. Воздух странно загудел, отдавшись легкой дрожью в затылке Охотника, а затем со странным звуком, который он мог бы сравнить с россыпью горсти пуль по земле, в воздухе над головой Флауи повисли странные белые точки. — ИСЧЕЗНИ! Их было много, размером они были с хорошую ртутную пулю — первый ряд устремился со стремительной, но как подметил Охотник, далеко не мгновенной скоростью, потратив долгую секунду на ускорение, из-за чего мужчина ушел довольно легко, практически шагом. Но тут же полетел второй ряд, половина которого пролетела мимо сама по себе, другая же потребовала легких движений торса, затем и головы. Одна «пуля» пролетела вдоль правого виска, почти коснувшись кожи. Лицо цветка исказила гримаса, напоминающая раскрытый рот, начавший судорожно-часто открываться и закрываться, извергая из себя чуть более крупные пули, на этот раз размером с ладонь. Они полетели горизонтально, дугообразной волной, чтобы покрыть больше пространства — Флауи тихонько отступал назад. По бокам от него расползлись лианы с красными шипами. Охотник легко лавировал меж снарядами, всё ожидая, что в один момент они будут взрываться — но этого не происходило, они просто разбивались или втыкались в стены, словно острые предметы. Он кружил вокруг цветника, стараясь не наступить на миниатюрные желтые цветы, испытывая к ним странное чувство, не позволявшие ему тревожить их. Затем потянулся к поясу, вызывая из подкармана*** нужный предмет. Пальцы нащупали шершавую поверхность Резервуара Проклятия, собирая с отверстия на черепе фиолетовую дымку, формирующуюся в шар на ладони. Флауи резко нырнул под землю и на мгновение Охотник его потерял. Острый слух уловил шуршание слева, затем свист, рефлекторно согнулись бёдра, а острый шип едва не сбил с его головы шляпу. Вторая лиана, словно хлыст, попыталась ударить сверху, но мышечная память, натренированная на уклонения от ударов Старых Охотников не подвела — лёгкий перекат влево спас положение. Удар хлыстом оставил после себя царапину на полу. Охотнику мог легко достать оружие и ответить острыми зубьями цепной трости или же тяжелыми сегментами «Убийцы Чудовищ», но видел в этом откровенный перебор. Ему нужно было как-то охладить пыл паникующего существа. В Ярнаме, а затем и в Митрингале, любое начало битвы означало, что его оппонент умрёт, независимо от приложенных стараний. Таков был жестокий Рок этих миров — любой, кто не был способен сохранить твердость разума и упёртость духа, был обречен на скорую смерть — везло, если скорую. Потерянность в самом себе, в огромном и равнодушном к страданию мире, заставлял идти на самые худшие поступки в надежде найти утешение в собственной значимости. «Другой мир — другие правила.» Он кинул снаряд наотмашь, почти не целясь в самого цветка. Ярко-фиолетовый шар туманной энергии уже в воздухе принял образ черепа, затем резко нырнул вниз, на землю, в метре от того места, где находился цветок. Видимо он решил, что Охотник промазал и не счел нужным увернуться. Как оказалось — зря. Взрыв фиолетового тумана отбросил заверещавшее существо назад, почти избавив его от пары лепестков — Флауи улетел куда-то вглубь пещеры, скрывшись в той темноте, до которой свет из разлома наверху не доставал. Охотник встал, снова положив ладонь на Резервуар на поясе, неспешным шагом подошел ближе к вытянувшемуся естественному коридору пещеры, заметив, что он плавно переходит в какую-то постройку. «Пропал или сгорел?» — Охотник был готов разочарованно выдохнуть. но затем заметил, как в метре от него осталась дыра, словно бы вскопанная кротом. — «Убежал. Уже получше.» Убрав руку с пояса, он решил вернуться к началу, дабы осмотреть место получшее. Если точнее: цветник и прореху сверху. Он сел на колено перед странными золотыми цветами, которые напоминали ему лютики — но они ими не были, равно как и Флауи. Последний хоть и походил на них, размером соцветия был сопоставим с подсолнухом. Лютики же и вовсе в разы меньше, чем были эти цветы. Он посмотрел вверх, сощурившись, затем вниз — кому пришло бы в голову ставить здесь цветник? Сойтись на том, что семена упали здесь и проросли на земле, не выходило — почвы, как таковой, здесь не было, только каменный пол. Земля была аккуратно добавлена кем-то. Цветок что-то говорил про падающих людей. Неужели это такой способ смягчить падение? «Высота метров двадцать минимум. Я хочу посмотреть в глаза этому оптимисту. Или раздолбаю.» Ладонь в перчатке коснулась земли, и голову Охотника наполнил назойливый шепот. Отголосок. Эхо прошлого, запечатленное чей-то волей и сохранившееся в месте. и костях с кровью. Мне кажется это отсюда. Ох, ты в порядке?.. Чара. какое красивое имя. «Это могила.» Охотник убрал руку в тот момент, когда услышал, как определенный тонкий голос превращается сперва в шепот Посланников, затем — в привычный гул. Он узнал что-то, что должно будет сыграть свою роль, для чего-то и когда-то. Если конечно сообразит, как и где использовать это знание. Он встал, вновь подняв голову к разлому над головой, задумавшись, как он может выбраться наверх. Разум сфокусировался на подкармане, и Крюк Ночного Охотника обвился вокруг пояса. Небесная Личинка прикрепилась меж лопаток, врастая тонкими усиками на склизком теле в его мышцы. Он подбросил себя на тяге фантомных крыльев, зацепился крюком за острый уступ скал, дернув цепью и подбрасывая себя ещё выше, ближе к стене, мгновенно оттолкнулся от неё ногами, подбросив себя ещё одним взмахом, протянул руку, готовясь схватиться за внешний уступ стремительно приближающейся прорехи. ...Ладонь натолкнулась на Туманную Стену. От неожиданности Охотник упустил момент, чтобы перегруппироваться в воздухе и прицепиться к стене, и, стремительно полетев камнем вниз, рухнул спиной на цветник, тут же приподнявшись на локтях. После столкновения, барьер стал видим куда более отчетливо, точно попытка Охотника выйти спровоцировала его. «Ты не выйдешь отсюда.» Голос прозвучал в голове.