Журавлик

      Мало ему проблем с Историей магией, ЗоТИ у Локхарта оказалось еще хуже, чем у Квирелла.       О неудачном практическом уроке великого победителя темных сил всех мастей и размеров, проведенном для второкурсников, вся школа узнала к ужину — это был первый урок Локхарта и всем были интересны результаты. Перси только разочаровано скривился после их собственного урока с тестом на знание биографии Локхарта, но мысль о том, что этот-то точно не одержим Неназываемым и не служит тому, подняла настроение. Он и раньше учился ЗоТИ скорее вопреки, чем благодаря, ничего не изменилось.       Зато «герой» не вникал в то, какие книги Уизли берет в Запретной секции с его разрешением, и Перси этим активно пользовался и брал книги не только по Защите, но и по высшим зельям — без оглядки на Снейпа. Зельевар был возмущен наличием на продвинутом курсе «рыжего лизоблюда и выскочки» и старательно его изводил и дополнительными вопросами, и придирками, и комментариями в духе «попугая тоже можно научить правильным ответам». Профессор бесновался, как мог, но годы насмешек научили не показывать обиды, смиренно принимая все удары, что еще больше злило профессора.       Перси был единственным гриффиндорцем на Высших Зельях, так же как Агнесс Кэтчер была единственной хаффлпаффкой, но на курс старше, поэтому доставалось обоим изрядно. И сближало в некоторой степени, вернее спустя пару недель с начала семестра к его столу в библиотеке подошла симпатичная девушка со строгими серыми глазами и спросила, тот ли он наглый гриффиндорец, который посмел попасть на продвинутые зелья. Перси не рискнул отрицать свою «виновность» и кивнул.       С того момента они вместе работали над дополнительными руководствами по зельям, заодно жалуясь друг другу на новые нападки Снейпа. У Кэтчер был характер, из-за которого она мимикой говорила громче, чем словами, раз уж напрямую спорить с профессором было нельзя, что и сделало ее целью нападок пристрастного профессора. Агнесс собиралась стать целителем и ради этого готова была стерпеть все, но ей было тяжело, даже поддержка друзей не помогала.       — Они не могут понять каково это, когда тебе будто в спину утыкается автомат, который держит Снейп, — а после долго объясняла, что такое автомат и каким бывает магловское оружие.       Было обидно признавать, что школьный курс магловедения упускает действительно любопытные вещи, не говоря уже о том, что вести его должен человек, хотя бы изредка бывающий в мире маглов, а не чистокровные вроде Квирелла или профессора Бербидж. Конечно, можно было уповать на то, что курс новый, Магловедение ввел сам Дамблдор, когда стал директором Хогвартса в шестидесятых, но за четверть века можно было привести дисциплину в порядок.       Мать Кэтчер была дочерью двух маглорожденных магов, отец был маглорожденным, что делало определение статуса самой Агнесс затруднительным, тем более что семья не жила в магическом мире. Однако девушка была довольна существующим порядком, считая магловский мир прогрессивным и увлекательным, и рассказывала об этом Перси. Он же делился информацией с отцом, зная, что тот будет в восторге от мелочей о маглах, которые не мог узнать на работе.       Они с отцом немного сблизились за лето, и Перси со стыдом услышал, что Артур знал, что сын недоволен им за отсутствие амбиций и стесняется их скромного существования. Знал и не пытался переубедить, что деньги не так важны, как-то, что они есть друг у друга — ждал, когда сын поймет это сам. По старым меркам — века так тринадцатого — семья считалась богатой, если у них много сильных магов, потому что деньги это, конечно, хорошо, но во время войны, чумы и мора они не так полезны как еще одна пара колдующих рук. Они были такой семьей, а уж если считать всех кровных Уизли, то они за пояс всю Британию заткнут, включая Блэков, ранее весьма многочисленную семью.       Конечно, их финансовое положение несравнимо, Уизли испокон веков занимались фермерским хозяйством, замаскированным от маглов под йоркширские болота: много денег этим не заработать, да они и не стремились. Раньше Перси стыдился таких корней, но начав, наконец, думать, признал, что высокий доход не признак хорошего человека или хотя бы верного. Родственники всегда продавали им продукты по себестоимости, не бросили даже в самый острый период непонимания — после свадьбы его родителей. Уизли приняли урожденную Пруэтт как часть семьи, а бабушка Цедрелла, такая же беглянка только из Блэков, научила вести домашнее хозяйство без домашнего эльфа и поддерживала маму как могла.       Родственники матери же в своем высокомерии забыли ту напрочь — Перси, кажется, уродился в эту родню — лишь ее младшие братья наведывались в Нору. Только гибель близнецов Пруэттов примирила маму с семьей, но времени им оставалось немного: последние два года войны вышли особенно жестокими, старшее поколение безжалостно выбивало друг друга ради выживания детей и внуков. Чего Перси не знал раньше и узнал только этим летом: Пруэтты оплатили учебу в школе для внуков.       Конечно, официально обучение было бесплатным, Хогвартс вообще большей частью был на самообеспечении, за счет продажи ингредиентов животного и растительного происхождения, но среди чистокровных считалось хорошим тоном пожертвовать некую сумму школе, даже не входя в Совет Попечителей, который покрывал все недостачи школы. Часто эту оплату приурочивали к первому магическому выбросу, но это уже неважные детали. Важно то, что дед с бабушкой сделали это для них, даже не увидев Джинни, чтобы показать запоздалое благословение.       Потому-то никакого наследства мать не получила, кроме ворчливой тетушки, которая вообще-то ей бабушка, родная сестра Бенедиктуса Пруэтта, их прадеда, но упаси Мерлин об этом вспомнить. Тетушка Мюриэль обладала трудным неуживчивым характером, действовала всем на нервы и была вечно недовольна семейством Уизли, поэтому Перси со стыдом и раскаянием обрадовался, когда близнецы подорвали навозную бомбу под ее креслом во время очередного визита. С той поры она к ним не заглядывала на чай и даже не сильно доставала маму по каминной сети. С другой стороны — она перестала оказывать какую-либо финансовую поддержку, и родителям пришлось нелегко, собирая пятерых детей к школе. Особенно в этом году с мордредовым Локхартом и его бестолковыми книгами.       — Если пролистывать его многочисленные самовосхваления, то там есть несколько полезных идей и интересных решений, — оспаривал его мнение Крис.       Крис Челстед, маглорожденный с Рейвенкло, стал его новым компаньоном по учебе на чарах после того как Пенелопа демонстративно пересела к подружке. И неожиданно оказалось, что на Рейвенкло есть не только тихие и собранные книгочеи, но и безумцы — только сумасшедшему придет в голову попробовать отцедить яд с помощью чайного ситечка, потому что так написал какой-то идиот. Но он слегка тосковал по общению, не связанному с квиддичем и жалобами на его братьев, поэтому сначала просто разговорился, а после принялся активно спорить с новым знакомым.       Криса интересовало все, но смотрел он на это «перпендикулярно», как он сам выразился, поэтому Перси иногда даже не сразу понимал, о чем тот рассуждал. К примеру, Челстед сам выяснил, что маги предпочитают пергамент бумаге, потому что чары на пергаменте держатся значительно дольше, но почему маги не используют хотя бы перьевые ручки вместо перьев, оставалось тайной.       — Сам посуди, ручки удобнее, а зачаровать их ничуть не труднее, чем перья! — горячился Крис.       — Нельзя зачаровывать магловские предметы, да и зачем? Всегда писали перьями, уже не первый век как, — он, конечно, оценил магловские ухищрения, но если и так хорошо, зачем менять?       — Затем, что это дешевле в перспективе: перья выходят из строя быстрее, чем ручки, — а вот этот аргумент был весомым. Весомым «не допускать» для монополистов, а для покупателей — ввести в употребление «еще вчера».       — Надо это обдумать…       В какой момент среди их тем затесался Локхарт, Перси не запомнил, но в итоге именно в его книгах Челстед стал искать крупицы правды. Они спорили насчет реалистичности «учебников» достаточно часто, чтобы заинтересовать Агнесс, и все закончилось тем, что девушка взялась за варку яда, а они с Крисом искали дополнительную литературу по теме. Опыт не удался и Перси даже недолго торжествовал, что оказался прав, но безумцы — они не сдаются.       Почему он втянулся? Да Мерлин его знает. Может быть, они все просто хотели ненадолго забыться и отвлечься от огромного объема работы, что приходится выполнять на старших курсах. Агнесс и вовсе могла слегка развлечься только сейчас, потом наступит пора интенсивной подготовки к ТРИТОНам. Состоялась серия экспериментов, которые неожиданно для Уизли в итоге увенчались успехом, стоило только использовать серебряное ситечко, которое пролежало в экстракте болиголова сто восемь минут. После этого и Перси принялся выискивать крупицы полезных сведений в книгах преподавателя ЗоТИ, невольно задумываясь, мог ли писатель придуриваться на уроках. Но зачем?       История учит тому, что ничему не учит. Когда Перси подошел к мадам Пинс за помощью в подборе литературы, на него воззрились, как на тролля, желающего выучиться балету. Библиотекарь сначала уточнила, правильно ли он запомнил фразу, потом потребовала точнее рассказать о задании, а после сказала, что ему надо подумать головой.       — Мистер Уизли, профессор ясно выразил желание услышать ваши мысли, а не переписанные из книг догматы. Возьмите учебник по Истории магии и найдите ответ между строк, — женщина строго на него посмотрела. — Вы очень усердны и старательны, мистер Уизли, но профессор Бинс желает научить вас думать своей головой, так что учитесь.       Ошарашенный Перси устроился за обычным столом и пустым взглядом уставился в книгу. Никаких книг, никакой дополнительной помощи, только он, много раз прочитанный учебник и странная фраза в качестве эпиграфа. Конечно, какие-то мысли у него были, не самые приятные, получалось, будто люди постоянно совершают одни и те же ошибки. Но это ведь нелогично!       — Люди часто действуют нелогично, в этом даже есть какая-то прелесть, — призрак слегка мерцал и Перси отказывался думать, как мало он знает о привидениях, раз никогда не замечал, что их оболочка меняется под действием эмоций. — И примеры, найденные вами на страницах учебника, лишь подтверждают сказанное.       Профессор Бинс не давал пока дополнительной литературы, только учебник и темы эссе, значительно отличавшиеся от прежних. От него требовались не знания как таковые, а их разбор с другой точки зрения и нередко ему в том помогал Крис, смотревший на мир совсем не так, как привык смотреть Перси, позволяя увидеть то, что прячут под пламенем свечи.       — Вот, заклинание обращения существует! — Крис сунул книгу ему прямо под нос, чуть не свалив очки, пришлось отступить.       — Но оно же не для оборотней, а для анимагов и людей, подвергшихся насильственному обращению.       — А кто такой оборотень, как не человек, ежемесячно подвергающийся насильственному обращению? — парировал Челстед.       Монстр. Убийца. Чудовище. Кровожадное существо, охотящееся только на человека, увидишь — беги, не можешь — сражайся. Кем еще могут быть оборотни? Перси недоуменно уставился на приятеля, не понимая, какой ответ от него ждут.       — В книгах ясно сказано…       — Перси, книги пишут люди, которые оборотней если и видели, то сильно далеко, — фыркнула уже Агнесс. — Я тебе потом принесу книгу, которую ты точно не читал, иначе бы так не реагировал.       — Просто посуди логически, — заговорил Крис, настороженно глядя на Перси, словно ожидая как минимум истерику. — Оборотень оборачивается кровожадным монстром два-три раза в месяц. Даже «холодное» полнолуние это семнадцать часов ночи — если верить твоим же книгам. Пятьдесят один час из семисот сорока четырех? Это примерно семь процентов времени, почему этого достаточно, чтобы перестать считать кого-то человеком?       — Из-за того, что делают в эти семь процентов времени, — уверено возразил Уизли. Волк-людоед это вам не шутки, не говоря о том, что после нападения можно выжить и стать одним из них.       — Азкабанские постояльцы почему-то не приравнены к существам, — фыркнула Агнесс. — А преступлений те же Пожиратели совершили не меньше среднестатистического оборотня.       — Они же в своем уме! Они не едят людей!       — А у маглов такое бывает, — безмятежно ответил Крис и Перси присел, почувствовав, что его не держат ноги. — Конечно, каннибализм преступление в цивилизованных странах, карается как умышленное убийство, но факт в том, что такое бывает, те же племена Африки или Амазонки. Но никого из них не лишают официально статуса «человека».       — Но… — Перси даже поднял палец, чтобы логично и обосновано рассказать, что оборотни приравнены к существам из-за нечеловеческой природы, как кентавры, русалки и тритоны, но вспомнил, что те отказались считаться существами из-за вампиров и ведьм. Но не из-за оборотней. — Вампиры и ведьмы питаются людьми, и они являются существами.       — Но и те, и другие являются собой и контролируют себя, когда нападают, — возразил, усмехаясь, Крис. — Ни у кого больше в волшебном мире нет явного раздвоения личности, кроме оборотней.       — Вообще-то в книгах пишут, что они полностью утрачивают моральные качества после укуса.       — Если бы все было так плохо, их бы просто истребили, причем давно. Не говоря уже о том, что будь они настолько дурными, они бы не позволили загнать себя в нынешнее положение, не без кровавой бойни, но сюрприз — пишут только о восстаниях гоблинов. И если читать книги по истории, то оборотни сами не восставали, только с кем-то за компанию, то с гоблинами, то с различными Темными лордами.       Перси задумался. Оборотни опасны — но и любой маг потенциально опасен, ту же бомбарду учат на третьем курсе и, как показал прошлогодний пример Рона, иногда и Левиосы достаточно, чтобы вырубить горного тролля. Оборотни нападают на людей — но они не владеют собой, не узнают никого и могут напасть даже на собственных детей. Пришлось признать:       — Я не могу представить себе ни одного волшебника, бегающего по лесу в полнолуние с просьбой обратить его в оборотня.       — Я тоже, но в том и проблема — они об этом не просили, — пожала плечами Агнесс, сев рядом. — А теперь с Аконитовым зельем они и вовсе могут быть безопасны для окружающих.       — Волчье противоядие стоит как жидкое золото, — фыркнул Крис. Ну, не совсем, но да, оно не из дешевых, не Бодроперцовое уж точно. — У оборотней нет работы среди магов, потому что их чураются как чумных, но и среди не-магов устроиться непросто.       — Почему? — заинтересовался Уизли. — Маглы уж точно не смогут определить, что перед ними.       — Кто, — поправила его Кэтчер, и Перси залился краской, подозревая, что звучит не лучше каких-нибудь Пожирателей Смерти. — Даже у маглов странно испаряться на несколько суток раз в месяц, рано или поздно заподозрят что-то нехорошее, не-магическое, но те же наркотики ничуть не лучше. Можно, конечно, работать посменно или вахтовым методом, но накладки по времени случаются. Во-вторых, без нормального образования и документов, они могут устроиться только на низкооплачиваемые работы, вроде грузчика. На Волчье противоядие так не заработать, а прятаться в подвалах или еще где — не вариант, вырвется и маглам вокруг не поздоровится. Аппарировать подальше тоже не каждый маг сможет.       — Не говоря уже о том, что большинство выживших после укуса — маги, — об этом моменте Перси как-то позабыл, в отличие от Криса. — Не все из них знают, как выжить среди не-магов.       — Но при этом они почему-то забывают, что они маги, — Перси напрягал память, но если когда-то и всплывало нападение оборотня, то были задействованы клыки и когти, а не волшебные палочки.       — А ты был в их общинах? — что Крис, что Агнесс взглянули на него как на полоумного. — Маги туда не суются, брезгуют, откуда нам знать, как они живут.       — Они нападали на стороне Того-Кого-Нельзя-Называть, — тихо ответил Перси. — Оборотни не использовали палочки при нападении, даже вне волчьего обличья они предпочитали ногти, затачиваемые на манер когтей. У них желто-карие, почти янтарные глаза, когда они злятся, то начинают скалиться, как собаки, руки не сжимаются в кулаки, но пальцы сгибаются, словно когти атакующей хищной птицы. Их чувства даже в новолуние сильнее, чем у людей, они часто принюхиваются к еде и напиткам, реже моргают, чем обычные люди, и к ним сложно подкрасться.       Перси хорошо помнил страх матери, что их покусает Фенрир Сивый, наверное, самый сумасшедший оборотень из тех, о ком стало известно. Молли Уизли редко плакала, они никогда не должны были увидеть ее слезы, но тогда мама не знала, что Перси не спит. Она плакала отцу в рубашку, пока тот хриплым голосом рассказывал новости прошедших дней, дошедшие только в ту ночь. Фенрир Сивый и его оборотни напали на семью волшебников, отказавшихся сотрудничать с Пожирателями. Это была акция устрашения: пусть оборотням не дозволялась Метка, кто-то выпустил ее над домом, где остались растерзанные тела. Младший ребенок пропал бесследно, скорее всего, стал частью стаи.       — Перс, это, конечно, ужасная история, но судить всех оборотней по одной стае все равно, что судить всех волшебников по Пожирателям Смерти, — осторожно возразил Крис.       — Стая Фенрира, разумеется, не единственная, — невесело усмехнулся Перси. — Но она самая активная и состоит из тех, кто не знает иной жизни. А волшебники, ставшие оборотнями уже взрослыми достаточно редки, потому что у них больше возможностей защитить себя или спастись бегством. И… обычно они, понимая, чем стали, не задерживаются в этом мире.       — Но ведь сейчас это необязательно, есть же Аконитовое зелье, они больше не опасны для родных, — с ноткой отчаянья возразила Агнесс.       — Не все могут его себе позволить, — ровным, отстраненным голосом начал перечислять причины Перси. Причины, которые на момент показались ему просто отвратительными. — Не все готовы оставаться семьей и друзьями оборотня. Не все могут пройти через остракизм остального волшебного мира и потащить за собой близких, не говоря уже о прямом риске.       — То есть после появления зелья вся проблема в общественном мнении? Ты это пытаешься сказать?!       — Да. Потому что изменить мнение толпы эта работа на десятилетия, если не больше, не говоря уже о том, что пока есть оборотни вроде Сивого, все легко вернуть на круги своя, — поэтому менять мир надо сверху. И когда он глубже изучит вопрос оборотней, это может стать частью его программы изменений магического мира.       — Так что насчет заклинания обращения? — спустя пару молчаливых минут Крис развеял тяжелую атмосферу, нарочито бесцеремонно ткнув книгой под нос.       — Крис, мы не будем искать оборотней в Запретном лесу!       Перси осаживал самые безумные идеи, соглашаясь, однако, на некоторые из них, чего в прошлом не сделал бы никогда. Но пока все в рамках закона — почему бы и нет? Он изредка задумывался, сработала бы такая тактика с близнецами, поумней он на несколько лет раньше, но прогонял эти мысли почти в то же мгновение. Как высказалась Агнесс про его взаимоотношения с семьей: «мост касается двух сторон». Если построив его со своей стороны, ты не можешь перейти пропасть — значит второй стороне это ненужно. «Пойми и прими» было невысказанным, но легко прочитываемым пожеланием.       Меняй то, что можешь, а то, что не можешь изменить, принимай как есть. Агнесс жила по такому принципу, не подстраиваясь под остальных, терпя Снейпа и упорно следуя за мечтой, и это восхищало. Она же выполнила свое обещание и выдала ему на вдумчивое прочтение книгу «Мохнатая морда, человеческое сердце». Он и не знал, что нашелся оборотень, решившийся написать о борьбе с неизлечимой болезнью, что есть издательство, решившее его выпустить, несмотря на то, что оборотни впервые, пожалуй, представляются обычными людьми, а не ночными монстрами.       Было тяжело думать о том, что эта книга могла бы стать первым толчком к изменениям, если бы не время издания. В семьдесят пятом году отношение к оборотням стало хуже из-за действий Фенрира Сивого, а выйди книга на десятилетие раньше или позже… кто знает, может это стало бы началом чего-то большого и значительного.       — Мистер Уизли, вы читали рецепт? — профессор Снейп был как всегда приятен и исключительно вежлив. — Или решили, что умнее всех и все знаете и так? Семь семян клещевины, не восемь!       — Да, сэр, спасибо, сэр — монотонно отвечал Перси, мысленно отгородившись от неожиданно справедливых упреков преподавателя.       Не рассказывать же зельевару, что он, задумавшись, добавил пару лишних капель выжимки мяты, которую пришлось «загасить» дополнительным семечком клещевины? Со Снейпа станется утопить его в котле за эксперименты в классе, а Перси еще высчитывать в уме прочие изменения, чтобы итоговое зелье было хотя бы на Удовлетворительно. Благо с практикой — и общением с одним сумасшедшим магом — он научился делать это буквально за минуту до взрыва, что уж говорить о полноценном уроке.       По подозрению Уизли, Крис каждое утро начинал с вопроса: «Один раз живем или головой подумаем?» Если при отработке найденных в дополнительной литературе заклинаний Челстед следовал инструкциям, тщательно анализировал что, почему и как, разбирая даже сложнейшие трансфигурационные формулы, то в зельеварении он превращался в безумца. А давайте так попробуем? А вот так? О, рвануло, надо по-другому. Или, надо же, как интересно получилось.       Тот знал, разумеется, и про совместимость ингредиентов, и нужные законы и уравнения, но часто на него «нападало вдохновение», и творил он немыслимую ересь. Агнесс приходилось оказывать первую помощь как Крису, так и не успевшему остановить сокурсника Перси. Зато Уизли научился очень быстро прикидывать, что можно сделать, чтобы спасти если не зелье, то Криса и себя самого от тяжелых непредсказуемых последствий.       С этой парочкой он и не заметил, как полетело время. Его план освоить двухлетнее обучение за год пришлось переделать, зато он хорошо проводил время и действительно увлекся Историей магии. Профессор Бинс все же начал выдавать ему разрешение на некоторые дополнительные книги, в основном мемуары очевидцев, где на три свитка текста приходилось пять процентов событий, такое определенно не пользовалось популярностью у учеников. Но именно оттуда Перси вытянул намеки на разные школы магии, не заведения, вроде Дурмстранга или Шармбатона, а течения, направления, которые развивались в других странах.       Европейская школа магии была самой распространенной, вела свою историю из античности, вернее, считалась наследницей греко-римской школы. По образу и подобию Schola magicae, разрушенной на рубеже пятого и шестого века из-за нашествия кочевников-завоевателей с востока, и был построен Хогвартс. И то — спустя столько времени! Почти пять веков обучение магии в Европе было несистематизированным, было распространено ученичество и семейное обучение, а маглорожденные маги оставались один на один со своим даром, не зная, что это и как с этим справиться.       — Многие ошибочно считают, что идея об основании школы пришла к Годрику Гриффиндору, и именно его замок стал в итоге Хогвартсом, — повествовал профессор Бинс, энергичными взмахами иллюстрируя речь, никакого сравнения с бубнежом на первых пяти курсах. — Но свидетельства очевидцев, призраков в том числе, едины: направляющей силой школы, ее сердцем и душой была Ровена Рейвенкло.       Перси слушал во все уши, все не решаясь спросить, почему Бинс не ведет так все уроки. Ровена Рейвенкло, чистокровная волшебница и могущественная пророчица, «увидела» Хогвартс и его основателей, и именно это послужило толчком к воссозданию школы магии. А Годрик, тогда еще просто Годрик, был лишь странствующий воином-магом, слухи то делали его бастардом шотландского короля Малькольма первого, то какого-то безымянного норманна, набегов северных дикарей тогда было много. Магии он обучался не просто бессистемно, но и практически самостоятельно: тут увидит, там услышит, а после упорными тренировками что-то похожее и получится.       Странствовал Годрик по всей Европе, что подарило ему уникальный на то время жизненный опыт, богатый багаж знаний и умений, а также прозвище Гриффиндор за прирученного грифона, верного товарища, на котором Годрик летал до конца своих дней. Ровена не пыталась искать Годрика, она ждала, когда дорога странствий выведет его к ней, а вместе с ней его ждал и ее наставник, Салазар, змеиный жрец.       — Что, простите?! — Перси вытаращился на довольного профессора, как на раздающего шоколадных лягушек Снейпа. — Салазар был учителем Ровены?!       — Был, причем весьма требовательным и строгим, а так как в его клане было принято обучать потомков классической греко-римской школе — он был одним из лучших теоретиков от магии своего времени. Салазар был старше остальных Основателей, но его вера в дар ученицы была велика, поэтому он готовился к основанию Хогвартса, с тех пор как услышал о видении.       Годрик же за время странствий обучил всего троих и в основном учил бою на мечах и выживанию в местах, куда приведет дорога, в схватках с теми, с кем сведет судьба, поэтому к идее основания школы магии отнесся с сомнением. И если Ровена восприняла недоверие равнодушно, к ее дару многие относились и вовсе со страхом, то Салазар был оскорблен, что какой-то безродный смеет сомневаться в видениях чистокровной ведьмы. Перси ничуть не сомневался, что Слизерин был чистокровным фанатиком, но ведь утверждалось, что они с Годриком были когда-то друзьями!       — Не могли они дружить, мистер Уизли, не с такой разницей в мировоззрении…       А после ему пришлось попросить перерыв на «глотнуть водички», ибо переварить новости, что Салазар имел индийские корни, было трудно. Но это многое объясняло и парселтанг, и мировоззрение. С точки зрения Слизерина, он и Ровена принадлежали к высшей касте жрецов, когда как Годрик мог претендовать максимум на воина, что на ступень ниже. А если учесть происхождение воина, его нежелание делить людей на группы по не зависящему от них признаку, а также следование принципу «судить людей по делам и словам, а не по крови и роду», то только влияние Ровены не дало зачислить шотландца сразу в неприкасаемые.       Но Рейвенкло была умна, находчива и непреклонна, поэтому трое магов отправились в путь на острова, где и должен был, согласно видению, основан замок-школа. Отвоевать замок, а главное прилегающие территории было несложно для могущественных магов, как и отбить охоту пытаться все вернуть — кажется, тогда правитель еще-не-Шотландии и пустил слух, что замок забрал его бастард, чтобы сделать хорошее лицо при плохой игре — а вот зачаровать здание на века было намного сложнее.       К Годрику потянулись друзья и союзники со всех земель, где он побывал, Ровена воспользовалась влиянием семьи, Салазар призвал родичей и личных учеников — и перестройка замка началась. Среди друзей Годрика прибыла и Хельга Хаффпафф, могущественная волшебница из северных земель.       — Ровена мгновенно узнала в ней четвертого Основателя и была немало обескуражена, узнав, что Хельга не умеет ни писать, ни читать, а также никогда не брала учеников.       — Не умела читать? — ему пришлось носить с собой на Историю умиротворяющий бальзам, полезное зелье для вот таких моментов.       Хельга Хаффпафф тоже была чистокровной волшебницей, как Ровена и Салазар, но никогда не относилась к другим людям с презрением, обусловленным происхождением: к ней долгое время относились именно так. Дочь известного эриля Ульфа Хаффлпаффа, Хельга не могла правильно истолковать руны, выпавшие при гадании, не могла прочесть ни единого текста на них, и писала так, что смысл ускользал или менялся до противоположного. Разочарование отца было велико, он был уверен, что его младшая дочь безнадежна, в этом уверилась и сама волшебница, но потом в их краях объявился Годрик.       — История предлагает несколько вариантов их знакомства, но вывод из них всех был одинаков, именно Годрик внушил Хельге веру в свои силы, что невозможность прочесть руны не делает ее ущербной, просто ее таланты лежат в другой области. Именно Годрику Гриффиндору приписывают слова «справедливости не существует, не жалуйся, а борись тем, что имеешь».       — Годрик говорил что-то подобное? — что же, поразмыслив, пришлось признать, что основателю их факультета пришлось немало хлебнуть в жизни, чтобы занять свое положение, а такие люди не верят в справедливость. Что бы он сказал, увидев их нынешних?       Скорее всего, ничего из того, что можно было бы повторить при маме.       Чтобы пробиться на вершину иерархии, доказать, что она не хуже родственников, Хельге пришлось трудиться днями и ночами, учиться исключительно на слух, тренируя память и доводя ее до совершенства. Упорство, настойчивость и вера в себя в любых обстоятельствах сделали ее одной из величайших магов своего времени, и именно эти черты она воспитывала в учениках, веря, что в каждом заложен свой талант, а ее задача — помочь его развить.       Ее преданность Годрику и благодарность за вовремя сказанные слова связала ее с Хогвартсом, дружба же с Ровеной пришла значительно позже, когда великая колдунья узнала, через какие трудности и предубеждения пришлось пройти северянке. Она-то превыше всего ценила в людях тягу к знаниям, чтение и письмо были обязательны в ее представлении о чистокровном маге. Сколько в этом убеждении было ее личного, а сколько — переданного Салазаром, сказать невозможно, но если Ровена преодолела незримый барьер между ней и Годриком с Хельгой, то Слизерин остался по другую сторону.       — Если Годрик вдохновил Хельгу, то почему он не был так же непредвзят к ученикам и не брал всех? — ожидаемо, что Хаффлпафф с таким прошлым брала под крыло любых учеников, но почему их Основатель не поступал также?       — Потому что Годрик учил в первую очередь личным опытом и примером, — терпеливо пояснял профессор Бинс. — Странник, воин и маг в те времена должен был не только быть магически одаренным, но и уметь преодолевать страхи, быстро реагировать на происходящее, сколь удивительным бы оно ни было, и обладать хорошей интуицией. Годрик искал в учениках именно это, потому что часто покидал замок вместе с ними и на деле проверял, чему те научились. Нынешняя система с планами обучения, расписанием и домашними заданиями была введена в Хогвартсе значительно позже его смерти, в пятнадцатом веке.       Перси в голову не приходило, что во времена Основателей учили иначе, но когда профессор об этом упомянул, все показалось на диво логичным. Римская школа пала за века до Хогвартса, конечно, система даже в чистокровных семьях сохранилась не целиком, основателям и их помощникам пришлось первое время самим все придумывать. Если Салазара, Ровену и Хельгу учили в семьях или нанимали учителей — родители Рейвенкло не были настолько искусны в магии, но оказались достаточно богаты, а ее способности достаточно велики, чтобы привлечь внимание Слизерина — то Годрика учила жизнь и уроки ее были суровы. И этот бесценный опыт он передавал ученикам.       Перси невесело хмыкнул: с такой стороны прошлогодние приключения Рона, Гарри и Гермионы кажутся классическим обучением в стиле Гриффиндора.       — Хогвартс на данный момент может и не быть лучшей школой магии, — «но, разумеется, является ей», осталось неозвученным, весь вид призрака подразумевал, что так оно и есть. — Но он остается древнейшим действующим учебным заведением, в которое приводили учеников со всей Европы. Группы искателей из учеников Годрика и Хельги странствовали по известным и доселе неизвестным землям, искали детей и взрослых с магическим даром и помогали добраться до Хогвартса.       — И взрослых?! — опешил Перси.       — Разумеется, если они соглашались учиться, — ответил профессор Бинс и тут же добавил. — Но Хогвартс был шансом на лучшую жизнь, как минимум сытую и куда более безопасную, от такого не отказывались. Людей в замке тогда было много, это сейчас часть помещений закрыта за ненадобностью, а во время Основателей не раз поднимались вопросы о расширении замка и дополнительных строениях.       — Если маги тогда учились в семьях, то почему они соглашались отдавать детей в Хогвартс? — со всеми войнами, то между маглами, где участвовали и маги, то с гоблинами, то еще с кем, отдавать детей в школу, где могут быть дети врагов, где учителя и другие взрослые, посторонние, чужие, казалось верхом глупости.       — Потому что Хогвартс как тогда, так и сейчас дает возможность разностороннего развития, — отчеканил призрачный учитель. — Много ли чар знал тогда зельевар? А какой-нибудь скотовод гиппогрифов — зелий? Что-то было общеизвестно, конечно, но малочисленность и разобщенность магов, которым не помогали нерегулярные сборы Совета волшебников, играли немаловажную роль в общем невысоком уровне знаний и умений. А школа давала возможность узнать намного больше, чем может дать одна семья, тем более что Салазар и Ровена несли знания греко-римской школы, Хельга представляла скандинавские учения, а Годрик — опытный практик небывалой мощи, странствующий воин и герой для многих и магов, и маглов. Конечно, изначально отдавали только вторых-третьих и так далее отпрысков, первенцев-мальчиков и единственных детей берегли, но уже ко второму столетию с основания школы отдавать детей учиться в Хогвартс стало нормой.       Новые занятия по истории Магии вызывали откровенную зависть у Криса — он на СОВах получил только У, поэтому не мог попасть на продвинутую Историю, даже если бы замдиректора не была против вписывания на занятия в октябре — и недоверчивое фырканье у Агнесс, Оливеру же было плевать на все кроме квиддича. Другие его в принципе никогда не слушали, поэтому о нормальном учителе истории Перси и не рассказывал. На вопрос же, почему профессор Бинс не ведет так все занятия, призрак пообещал рассказать перед выпуском, «если вы не догадаетесь раньше».       Занимаясь тем, что действительно интересно, не для оценок, Перси как будто познакомился с самим собой и удивился, поняв, что не так уж он и отличается от своих родных. Просто вместо нарушения правил и открытого неповиновения он ищет обходные пути: за пару месяцев он ни разу не получил наказание, хотя и они с Крисом и Агнесс и зелья варили, и новые заклинания изучали, даже задумывались о личных разработках. Доскональное знание правил, оказывается, освобождает от многих проблем, тот же класс для экспериментов они получили вполне официально, написав прошение на имя директора.       Конечно, на официальном признании и бумажной волоките настоял Перси, но именно совершеннолетие Криса — он родился в конце сентября — позволило им получить помещение, но без надзирателя тире куратора тире профессора, которому их опыты даром не нужны. С другой стороны, возможно, если бы за ними приглядывал кто-то взрослый, они бы не закончили один из экспериментов влепленными в каменные стены.       — Надо было успеть развернуть лицо в профиль, — прохрипел Крис. — Были бы как египетские рисунки.       — Думаю, теперь ты убедился, что никакой экстракт из заунывника не помешает иглам дикобраза среагировать на открытый огонь под котлом, — проворчал Перси, отрываясь от стены и почти падая на пол. — Даже если добавить щепотку рога единорога.       — Меня больше интересует, почему реакция стала такой бурной, — Агнесс слегка морщилась: она как обычно стояла в отдалении под щитом, но представляла силу ударной волны. — То есть иглы дикобраза никогда не были смирным ингредиентом, если оставить котел на огне, но это перебор, как будто граната взорвалась.       — Может, подлечишь нас, о будущее светило колдомедицины? — Крис тоже смог оторвать себя от стены и рухнул мешком на пол.       Хмыкнув, Агнесс взялась за диагностику, приговаривая, что в случае чего она их отконвоирует к мадам Помфри. Угрожала она только Крису, с серьезной травмой Уизли бы первым пошел к медиведьме, но кажется, обошлось, только в голове шум.       — Организм магов удивительно крепок, — закончив накладывать чары, девушка протянула им по паре склянок из личной секретной аптечки.       Секретной только от Снейпа, чтобы тот не сунул длинный нос, портя все одним своим существованием, мадам Помфри не только знала об аптечке, но и проверяла качество используемых зелий и учила Агнесс некоторым заклинаниям. По ее словам, ей же меньше заботы, если в замке будет хоть кто-то сведущий в оказании первой помощи. Надо бы и ему ознакомиться, хотя бы с основами, а то такими темпами до выпуска он не доживет.