Четыре письма в Гермополь

*** Первые дни работы на новом месте — всегда ответственные и крайне беспокойные. Нейт ощущала это на себе прежде не раз. Но теперь, когда её взяли ткачихой не абы куда, а в отряд охотников под личным командованием Верховного эпистата, всё переживалось гораздо острее и болезненнее, а тревога, казалось, не отпускала женщину даже во сне: «Делать всё аккуратнее, чем обычно. Трудиться усерднее, чем обычно. Оправдать оказанное доверие. Что не зря взяли, что ремесло своё знаю получше многих, будь они родом хоть из самого Саиса…»* И дело было не в желании самоутвердиться, повысить свой статус в обществе или заработать больше денег: Нейт прекрасно знала себе цену, не боялась говорить об этом, а также не страшилась нищеты — хорошие ткачи всегда найдут, чем себя прокормить. С самого начала, дело было не в этом. В мастерской, куда её определили на первое время, помимо Бенефут — старшей распорядительницы — было ещё шесть ткачих. Большинство — совсем юные или молодые девушки, и лишь две были примерно одного возраста с Нейт: «А смотрят-то друг на друга змеями, чуть ли не ядом истечь готовы. Того и гляди в волосы руками и зубами вцепятся. Амбиций много, а ума и навыков мало, — ткачиха тяжело вздохнула. — Постоянно всё за них переделывать приходится. То ткань неровно порезана, то стежки легли не там, где надо, то полотна в темноте недодержали, и они рвутся быстрее положенного… Кто их сюда взял, и за что? Глазки, кому надо, построили? Охотники жён и подруг своих поближе к себе держат? Или заботливые родители за дочерей пару словечек сказали? Пополам с горстью монет? По итогу же, всю работу делают человека три…» Похоже, некоторые вещи не меняются никогда и нигде. Будь то маленькая торговая лавка платьями в Фивах, или работа в отряде самого эпистата. Но хватало и хорошего — настолько качественных и дорогих тканей, ткацких станков и инструментов, и удобных помещений для мастериц Нейт прежде не видела. Тончайший лён и хлопок свободно проходили сквозь пальцы как песок, а шёлк и виссон были настолько нежными, что возникало непреодолимое желание облачиться в них и сделать второй кожей. Она успела закончить пошив двух комплектов одежды и доделывала третий, когда со стороны входа раздался хорошо знакомый ткачихе голос: — Смотрю, ты тут уже вполне освоилась, — в дверях мастерской стоял никто иной, как Тизиан, собственной персоной. Скрестив руки на груди, молодой охотник внимательно смотрел на ткачиху, однако, взгляд его был непринуждённым и добродушным, а в интонациях улавливались забота и участие. — Только что с Бенефут говорил. Она нарадоваться на тебя не может. Что ты, женщина, с этой вечно ворчливой старухой сотворила? Нейт подняла глаза от бело-фиолетовых тканей, лежавших у неё на коленях, и с неподдельной искренностью улыбнулась. С правой рукой самого Верховного эпистата, ткачиху связывало давнее знакомство, которое можно было даже назвать дружбой. Именно Тизиан поспособствовал тому, чтобы на никому неизвестную, но талантливую мастерицу, прибывшую в столицу Египта из Фив, обратили внимание и взяли, по его убеждению, «…на более достойную твоих умений и способностей работу». — Какие люди к нам пожаловали! — женщина отложила иголку и нитки, и потёрла слегка затёкшие запястья. — Быстро, однако, вы управились. Неделю назад же уходили только… — Шесть дней назад, — уточнил Тизиан, позволяя себе чуть улыбнуться. В тёмно-коричневых волосах, собранных в тугой пучок на затылке, нервно плясали солнечные блики. — Да и некого особо ловить уже было. Всю основную массу накрыли ещё в Мемфисе. Кто убежать успел — считай, что потеряны, пока сами не объявятся ещё где-то, — на лицо мужчины будто легла тень, а у переносицы появилась едва различимая морщинка. — И погоня эта…так, больше для вида. Нейт понимающе закивала: — Ну ничего, главное, что все домой в целости вернулись, хвала Незримому. А этих… — она махнула рукой, словно отгоняя от лица невидимую мошкару, — Сетовых детей разыщите ещё. Не денутся никуда. Голос её, при упоминании шезму, на мгновение дрогнул. Но всего на мгновение. — Ты мне вот что скажи, — женщина хитро прищурила свои выразительные зелёные глаза. — Не поздно ещё с новым назначением поздравлять? А то я одна, похоже, не успела, с этим вашим скоропалительным отъездом. Неловко как-то получается перед вторым лицом после эпистата… Тизиан в ответ громко рассмеялся и всплеснул руками в притворном ужасе: — Во имя Ра и Осириса, хоть ты не начинай, Нейт! Должен же хоть кто-то в моём окружении продолжать говорить всё как есть, без этой подобострастно-уважительной ерунды! Я — тот же прежний Тизиан, и никакие титулы этого не поменяют. Сколько песок ни зови водой, в воду он от этого не превратится. Женщина с грустью покачала головой: — Тут и не поспоришь с тобой, рассудительный наш… Почему-то вдруг стало больно и тяжело на сердце. Более, чем обычно. Знал бы охотник, насколько прав сейчас. И не в назначении было дело, а в самой Нейт. Она — тот самый песок, который пытается казаться водой. Ткачиха тряхнула головой, прогоняя дурные невесёлые мысли прочь: «Так, возьми себя в руки. Тебе ещё трудиться целый день. И завтрашний, между прочим, тоже». И ещё один. И ещё. И так десятки и сотни дней, в полумраке, изредка прорезаемом светом. Вдыхая запах пыли и тошнотворно-приторный аромат благовоний. До ноющей боли в пальцах, спине и коленях. До тех пор, пока тело не будет окончательно побеждено немощью, или болезнью, и не закончится отведённое Нейт на этой земле и в этой жизни время. — Собственно, я чего зашёл, — прервал непродолжительное молчание Тизиан, не заметивший охватившей женщину меланхоличной задумчивости. Интонации его голоса сменились на непринуждённо-деловые. — Нужно разобрать все привезённые вещи. Посмотреть, что цело, что можно подлатать, а что нет. Вечером счетовода пришлю — поможет всё подсчитать и покажет, как записи правильно вести для дальнейших отчётов. И не забудь, на закате состоятся первые публичные казни. Всем необходимо быть на площади. Нейт нахмурилась и задумчиво потёрла подбородок костяшками пальцев. Сообщать Тизиану, что писать и читать она умеет не хуже — а может, и лучше — многих тамошних счетоводов и казначеев, было не самой лучшей идеей в мире. А упоминание казней и вовсе предпочла проигнорировать. Однако, как-то отреагировать было необходимо, поэтому женщина лишь пожала плечами: — Раз надо — сделаем. Только попроси кого-нибудь из своих молодцов притащить всё добро сюда. Я-то с вашими дорожными корзинами и тюками может и управлюсь, а вот остальным девушкам тяжело будет. Тизиан отреагировал на её просьбу одобрительным хмыканьем: — Уже распорядился. Мéти и Кéфер помогут, — казалось, он каждым произнесённым словом пытался передать ткачихе часть своей уверенности. — И вообще, если в дальнейшем будет требоваться помощь, или возникнут какие проблемы, то обращайся к любому из охотников. Либо сразу ко мне. Улажу всё, если на месте буду. Ничего не бойся и не стесняйся. Мы тут все свои и друг другу помогаем. Одно дело делаем, как-никак. И снова, вполне искренние слова будто случайно, ненароком, иголками пронзали и без того израненное кровоточащее сердце. Нейт не любила притворство. Ей не нравилось врать. Не хотелось пользоваться чужим доверием и играть на чувствах других людей. Но она делает это — и сделает позже столько, сколько понадобится. Потому что все её помыслы были сейчас не здесь. Распрощавшись с охотником и убедившись, что рядом не было лишних глаз и ушей, ткачиха выдвинула из-под стола незамысловатого вида дорожную корзину, относительно небольшую, но ладную, сплетённую из отличного бамбука и тростника. В ней лежала стопка аккуратно сложенной недавно пошитой одежды. Меж слоёв дорогих тканей тёмно-синего и чёрно-красных цветов был втиснут свёрнутый лист папируса, который Нейт вынула и разложила на столе. Дневного света в мастерскую проникало много, поэтому необходимость зажигать свечу отпала. Достав простенькую незатейливую палетку и палочку из тростника, ткачиха склонилась над папирусом и принялась за письмо: «Отряд верховного эпистата вернулся в Мемфис. Пройдут казни. Много казней. Активные поиски должны прекратить в ближайшее время. Будьте предельно осторожными. Моё сердце с вами». Ожидая, пока чернила на папирусе просохнут, Нейт вернулась к прерванному занятию. Ей было необходимо покончить со всеми делами, чтобы успеть наведаться на городской рынок. И желательно — до предполагаемого похода на казнь. Всё было готово. Оставалось решить вопрос с посыльным, которому можно было бы доверять, и который не будет задавать лишних вопросов. И у ткачихи имелось несколько идей относительно того, кто мог ей с этим помочь…