Рассвет

Глубокой ночью, когда девять часов уже давно стали всего лишь воспоминанием, Лань Ванцзи, словно дух, все еще неподвижно сидел рядом с еще одной кроватью в цзинши. Единственное, что он делал - это время от времени вздрагивал от усталости и делал глубокий вдох, борясь со сном, когда чувствовал, что его веки становились тяжелыми. По правде говоря, если бы он захотел оставить свой пост и лечь спать, он знал, что ему достаточно было разбудить брата или Вэнь Цин, которые спали в соседнеи комнате. Тем не менее, он не мог заставить себя встать, ведь они итак много работали, и теперь настала его очередь. Кроме того, разве Вэй Усянь в основном не был его обязанностью? По сути дела именно он решил забрать молодого человека из клана Цишань Вэнь и привезти в Облачные глубины. Никто не был проинформирован заранее, это было просто тем, что он решил сделать самостоятельно, и ему было некого винить в последующем хаосе, кроме себя самого. Возможно, для всех в клане Гусу Лань было бы намного проще, если бы он просто оставил слугу в том загоне для свиней. И все же... когда Лань Ванцзи вспомнил ту сладкую улыбку Вэй Усяня, когда тот смотрел на белый пион в его волосах; его восторженный блеск в глазах, когда молодой человек показывал ему разных существ в саду, каких только смог найти - он понял, что сделал правильный выбор, вытащив его из этого ужасного, дегенеративного клана, который очевидно даже не понимал, какая добрая душа среди них была. Однако сейчас Вэй Усянь лежал на кровати для гостей, обложенный всевозможными одеялами, а также несколькими влажными тряпками на его обнаженной коже, чтобы попытаться побороть лихорадку. Его кожа была пепельной, тело безвольным и безжизненным, а дыхание вырывалось из потрескавшихся, кровоточащих губ, и Лань Ванцзи начал думать, что пришел слишком поздно, чтобы спасти его. Вскоре после того, как его вытащили из бочки для купания, у него началось кровотечение, и все бросились на поиски чего-нибудь, что могло бы остановить поток. Потребовалось всего несколько минут непрерывного давления всевозможными одеялами и тряпками, набитыми между его ног, чтобы остановить кровотечение так же быстро, как оно началось. Когда же оно замедлилось до более приемлемого уровня, прежде чем полностью остановиться, Вэнь Цин смогла внимательнее взглянуть на то, что же могло его вызвать. Лань Ванцзи понятия не имел, как она пришла к такому заключению, потому что в ту минуту, когда нижняя часть тела Вэй Усяня была раскрыта, он отвел глаза, но она сказала Лань Сичэню, что повреждения в таких местах свидетельствуют о том, что он подвергся сексуальному насилию. - Вэнь Чао сказал нам, что Вэй Усянь был обрезанным рукавом и был известен тем, что навязывал себя другим, - заявил ей Лань Сичэнь, но по его тону было понятно, что он нисколько не обвинял Вэй Усяня и не верил тому, что им было сказано. Он просто повторил то, что им сказали, и она поняла это. - Я бы тоже никогда не поверила в то, что вышло из уст этого крысеныша, ведь он - огромный лжец, = фыркнула Вэнь Цин в ответ. - Я могу утверждать, что Вэй Усянь подвергся сексуальному насилию и, судя по количеству травм, которые я увидела, человек, которыи сделал это с ним, либо был мерзким садистом, либо это сделали несколько человек. От этих слов Лань Ванцзи закрыл глаза, а на его лице промелькнула боль. Глаза Лань Сычжуя и Лань Цзинбьи округлились, как Луна, и весь цвет сошел с их лиц, когда они стояли рядом с ним. Они знали, что люди могли быть жестоки по отношению друг к другу, но это был первый раз, когда они наблюдали такое с живым человеком. Лань Ванцзи пожалел, что не выставил их оттуда раньше, ведь дети, которые выросли на его глазах, не должны были видеть этого. С тех пор Вэй Усянь был пугающе спокоен и тих, и ни разу не пошевелился на кровати. Наверняка потеря крови привела его в такое состояние, и все они задавались вопросом: «Был ли разрыв сосуда, из за которого он так сильно кровоточил, последней каплей?» Он итак уже сильно страдал из за истощенного тела и инфекции, бушевавшей в его организме. И лихорадка, которая пыталась бороться с инфекцией, использовала те последние ресурсы, которые он просто не мог позволить себе потерять. Вэнь Цин сказала, что его состояние было тяжелым, когда его привезли, но после того, как его кровяное давление упало...она была почти уверена в том, что ее пациент не переживет эту ночь, Лань Ванцзи знал, что Вэнь Цин сделала все возможное. После того как она промыла его раны, то наложила травы, которые были известны тем, что убивали инфекцию. Эти травы покрывали кожу на его голове, волосы на которой были теперь такими короткими, что от них остался один пушок. Лань Ванцзи и его брату были даны четкие инструкции и возможно ложная надежда. Они должны были менять травы каждые четыре часа, и холодные компрессы, когда они становились слишком теплыми, а также смачивать его губы каждые тридцать минут, чтобы восполнить то, что лихорадка забиралау него. Несмотря на неутешительный прогноз и собственное изнурительное истощение, Лань Ванцзи старательно делал то, что ему сказали. Травы были еще пригодны в течение нескольких часов, но он поменял компрессы на теле Вэй Усяня, сначала бросив старые тряпки в ведро с холодной водой, а затем заменил их свежими. Он заметил, что с наступлением ночи ему все чаще приходилось менять их. Осторожно, прежде чем положить влажную ткань на его лицо, он позволил избытку воды капнуть в приоткрытые губы Вэй Усяня, слегка приподняв его голову, чтобы вода не стекла из уголков его рта. Когда он заметил, как слабо качнулся его кадык, и услышал звук глотания, то почувствовал облегчение. Затем он нежно вытер пот, выступивший на его висках, прежде чем снова положить компресс на его лоб. Но, конечно, облегчение было недолгим. В следующий раз, когда он попытался дать молодому человеку воды, всего через час, она просто вылилась из уголков его рта. Когда это случилось, Лань Ванцзи охватил страх, и он судорожно стал проверять пульс Вэй Усяня на его шее. Он радостно выдохнул, когда ощутил, что его сердце все еще билось, но его пульс был таким слабым, почти не заметным, как будто у его сердца не хватало сил, чтобы продолжать движение. Лань Ванцзи выглянул в окно. Он понятия не имел, которыи был час, но Луна была довольно высоко в небе, так что, скорее всего уже наступил следующий день. Легкий, теплый ветерок ворвался в открытое окно, чтобы проветрить стойкий запах болезни, который витал в комнате. Расположение Луны позволяло осветить все своим бледным сиянием. Когда Лань Ванцзи посмотрел на Вэй Усяня, то увидел, что каждая деталь его лица была захвачена светом Луны, и даже ресницы отбрасывали тени на его щеки. Какое-то время он с грустью смотрел на него, но не мог не восхищаться. Даже, несмотря на то, что Вэнь Чао и кто-то другой, кто был с ним, пытались уничтожить особую яркость Вэй Усяня, моря его голодом, избивая, отрезав ему волосы и, наконец, напав на него в жестокой манере, его лицо все еще сохраняло следы той красоты, которая сразу же привлекла внимание Лань Ванцзи во время его первого визита. И независимо от того какие ужасные вещи делали с ним Вэни, очарованное сердце второго Нефрита клана Лань все еще видело и ощущало его внутреннюю красоту. Он был маленьким ярким пятном в жизни Лань Ванцзи, и это было однои из причин, почему ему так сильно хотелось взять Вэй Усяня к себе домой. Он подумал, что если этому молодому человеку было суждено умереть, то тот предпочел бы сделать это в мягкои постели, с ароматным весенним ветерком, ласкающим его кожу и в окружении людей, которые, хотя и не знали его, но боролись за его жизнь. Это было намного лучше, чем умереть одному в полной темноте, ненавидимым и забытым, в окружении запаха гнили и плесени, и свиней, которые хотели его поглотить. Волна отчаяния поднялась от груди Лань Ванцзи к его горлу, душа его, ведь ему так хотелось узнать этого милого молодого человека, увидеть, как он выглядит при здоровом весе, и свободным от оков страха, которые навязали ему в клане Цишань Вэнь. Он хотел бы со временем стать ближе к нему и настолько заслужить его доверие, чтобы тот позволил бы ему дотронуться до него. И тогда он смог бы ощутить, насколько мягкои и теплои была его кожа. «Смог бы я заставить его покраснеть от однои лишь ласки его пальцев?» - пронеслось в его голове. Он хотел бы увидеть, как Вэй Усянь расцветает. Лань Ванцзи дружил бы с ним, а затем, возможно, тот стал бы для него большим, чем просто другом. К тому же ему отчаянно хотелось услышать его голос. Он уже слышал, как тот кричал и хныкал от ужаса, но это было совсем не то. Ему хотелось бы услышать, как Вэй Усянь произносит его имя при рождении, чтобы говорил обо всем, что ему бы пришло в голову, и сказал бы, как он чувствует себя. Он желал бы услышать его шепот, дружеский разговор и даже поддразнивание, если бы тот этого хотел. Но, увы, казалось, что этого уже никогда не произойдет. Лань Ванцзи вздохнул, чувствуя, как слезы стали жечь его глаза, и протянув руку, очень нежно взял руку Вэй Усяня, став держать ее между своими обеими руками. Он полагал, что все, что ему оставалось делать - это ждать, пока его слабый пульс не погаснет, как пламя свечи. Лань Ванцзи знал, что Вэй Усянь заслуживал такой смерти, чтобы кто-нибудь держал его и, погладив тыльную сторону его ладони, переплел их пальцы вместе. Больше всего на свете он хотел, чтобы молодой человек перед смертью ощутил это нежное и успокаивающее прикосновение. И тот факт, что это был, скорее всего, первый раз в жизни, когда Вэй Усяня трогали так нежно и без всякого злого умысла ктому же это было на его смертном одре - заставил слезы Лань Ванцзи потечь по его лицу. Он держал их пальцы переплетенными однои рукой, а другой поглаживал тыльную сторону его ладони. Лань Ванцзи мысленно вознес молитву Богам, чтобы они приняли эту несчастную, измученную дущу на Небесах. Он надеялся, что они вернут ему прежнюю яркость и помогут обрести покой. Но если они решат дать ему второй шанс, то Лань Ванцзи был уверен, что он сделает все, чтобы Вэй Усянь больше никогда не страдал. Ночь продолжилась и единственными спутниками Лань Ванцзи были: стрекотание сверчков, стук его собственного сердца и затихающее дыхание Вэй Усяня. *** Снег лежал повсюду, простираясь от того места, где он стоял до горизонта. Несмотря на то, что уже была середина ночи, снег будто светился и делал все вокруг необычайно ярким. Холодный ветерок играл с распущенными прядями его волос, щипал за щеки, но все же он не чувствовал холода. Вэй Усянь посмотрел на небо в поиске звезд, но оно было полностью черным, как баночка чернил. «Ну и как мне теперь найти дорогу домой? - пронеслось в его голове. - Странно, почему я решил, что ночное небо мой дом? Он сделал несколько шагов по направлению к унылому горизонту, посмотрев на бесконечное заснеженное поле. Ему потребовалась бы целая вечность, чтобы добраться туда при такой скорости, но он заметил, что с каждым шагом свет внутри него становился все ярче и ярче. Его бледная кожа начала светиться, как звезда, и красивое белое сияние охватило все его тело. Голос, казалось бы, откуда-то сверху позвал его по имени. «Так вот почему я решил, что ночное небо было моим домом», - заключил Вэй Усянь. Кто-то продолжал говорить ему, что пришло время отдохнуть. И действительно, он ощушал такую сильную усталость, но она понемногу уменьшалась с каждым шагом, который он делал. Он мало, что помнил, но его совсем не волновало, откуда он пришел, ведь был так измучен, что у него просто не оставалось больше никаких сил. Однако, кроме голоса, доносившегося с черного неба, были и другие голоса, которые донес до него ветер за его спиной. Оглянувшись через плечо, он увидел, по меньшей мере, сотню домов с желтыми огоньками в окнах. Там были болтовня и смех, голоса молодых и старых, мужчин и женшин, которые готовились к ночлегу. Он почувствовал запах древесного дыма и готовящегося ужина, даже видел какие то силуэты, когда они проходили мимо окон. Сцены в этих домах выглядели настолько теплыми и привлекательными, что Вэй Усянь не задумываясь, сделал несколько шагов по направлению к ним, и его ноги захрустели по снегу. Однако он почувствовал, что с каждым шагом его тело становилось все тяжелее и слабее. Это чувство было настолько подавляющим, что заставило его остановиться. Затем он упал на колени и схватился за грудь, почувствовав, что начал дрожать от лихорадки, а его сияние померкло. Испугавшись, он сумел собраться с силами, чтобы снова встать и сделать несколько шагов прочь от города. Когда он сделал это, тошнота и усталость моментально прошли, и он почувствовал себя легче. Голос ночного неба стал громче, и Вэй Усянь улыбнулся, сделав еще несколько шагов по направлению к нему. И все же...что-то заставило его остановиться и снова оглянуться через плечо на этот город. Посмотрев внимательнее, он заметил, что на снегу были белые пионы, и они вели от того места, где он стоял к освещенным домам. «Белые пионы...где же я видел их раньше?» - задумался Вэй Усянь. «Когда я приеду через месяц, вы не против, показать мне больше мест в саду?» - ветер донес до него другой голос, и он замер на месте, став разрываться на части. Он определенно знал этот голос, но все еще не мог назвать человека по имени, и все же эмоции, которые он вызвал в нем, пронзили его до глубины души. Вэй Усянь испытал счастье впервые за многие месяцы, и теплая улыбка, которая была ему чуждой, озарила его лицо, когда он вспомнил лицо, которое с нетерпением жаждал увидеть снова. «Если я пойду по дорожке из белых цветов, то снова увижу этого человека? - догадался Вэй Усянь. Интересно, что еще я смогу найти на этом пути?» Он надеялся, что найдет те вещи, которые не испытывал прежде: дышать свежим воздухом каждый день, узнать какого это быть свободным, пахнуть сладкими ароматами, есть хорошую пишу и быть таким диким, каким ему хотелось. «Смогу ли я узнать, что чувствует человек, когда его держат за руку?» Определенно он не должен был верить в это, ведь люди всегда причиняли ему только боль. Как он сможет когда-либо доверять кому-нибудь? Даже молодой человек, который был так добр к нему, что поел с ним и подарил ему цветок, конечно, был таким же, как и все остальные, не так ли? Ночное небо шептало ему что ему больше не нужно будет беспокоиться о таких вещах, как доверие или страх, если он станет звездои... «Но тогда я никогда не узнаю, был ли молодой человек, которыи подарил мне цветок таким же, как и все остальные?» - подумал Вэи Усянь. Он ненавидел себя, и почему человеческое сердце было таким глупым? Даже после того, как ему снова и снова показывали, что он никогда не получит доброты от людеи, но он все еще не мог избавиться от такой глупой надежды. Где же теперь будет его свечение? В ночном небе или в этом городе? Вэй Усянь задрожал от нерешительности и сел, ведь не знал, чего хотел. Раньше ему не приходилось принимать своих собственных решений, поэтому это было мучительно. Но все же, разве это не было свободой? Решать, что ему делать? Он вздрогнул, когда из города подул ветерок и стал уносить эти белые лепестки по белоснежному полю за горизонт. Некоторые даже поднялись к черному небу, став звездами и ярко сияя. Наблюдая за ними, Вэй Усянь, наконец, понял их значение. Он принял решение, и с трудом поднявшись на ноги, направился к городу. Каждый шаг давался ему тяжелее, чем предыдущий, а ноги волочились по снегу, как будто были сделаны из свинца. Чем дальше он продвигался, тем жарче ему становилось, и тем больше стал ошущать свои раны, но, тем не менее, он продолжал идти, с хриплым дыханием в легких и, схватившись за грудь, но с полной решимостью увидеть все своими глазами. Позже он сможет стать звездой на ночном небе, но сейчас Вэй Усянь хотел следовать зову своего сердца и остаться на Земле, где росли пионы. *** Лань Ванцзи внезапно проснулся на следующее утро. Он глубоко вдохнул и резко поднял голову, оглянувшись по сторонам. Когда он выглянул в окно, то увидел, что рассвет уже посылал золотистый свет в цзинши, освещая стены и пол. Он рассеяно потер глаза, злясь на себя за то, что задремал, даже не помня этого. Но он все еще сидел в той же позе, в какой был прошлой ночью, сидя рядом с кроватью Вэй Усяня. Их пальцы все еще переплетались, когда он держал его за руку. Он все еще лежал там, неподвижный как камень, а его пепельную кожу ласкал утреннии свет. Вдруг Лань Ванцзи широко открыл глаза от ужаса, ведь он пообещал себе, что будет бодрствовать до тех пор, пока Вэй Усянь не умрет. «Как же я смог заснуть? Да что же со мнои такое?» - пронеслось в голове Лань Ванцзи. Он еще немного позлился на собственную слабость, прежде чем понял, что пришло время убедиться, что сердце Вэй Усяня, наконец, остановилось. Он не хотел этого, но знал, что у него не было выбора. Поэтому с тяжелым сердцем, все еще держа его за руку, он положил пальцы на шею Вэй Усяня. «Возможно ли это?» - промелькнуло в его голове. Может это была его собственная отчаянная надежда, но он мог поклясться, что чувствовал пульс молодого человека. «Может ли это быть на самом деле?» - Лань Ванцзи сидел в шоке, он сосредоточился, снова ощутив, как вена пульсировала на шее Вэй Усяня, и чтобы убедиться приложил ладонь к носу молодого человека, почувствовав на коже теплое, влажное дыхание. Он испытал такое облегчение, что с трудом удержался, чтобы не упасть, но смог успокоиться только тогда, когда напомнил себе, что прошла всего лишь одна ночь. Вэй Усянь все еще висел на волоске от смерти, и они не могли позволить себе никаких ошибок. Лань Ванцзи не мог не восхититься его боевым духом. Он положил руку на его лоб, почувствовав, что его все еще лихорадило, и положил ему новый компресс. Несмотря на то, что он был болен и слаб, что то в нем отказывалось сдаваться, и он был благодарен этому, что бы это ни было. *** После этого каждую ночь кто-нибудь по очереди присматривал за Вэй Усянем, будь то Вэнь Цин, Лань Сичэнь или его брат, чтобы следить за его лечением и за тем, что он дышал всю ночь. Казалось, что все трое редко покидали цзинши без крайней необходимости, практически изолировав себя от остальных членов клана. Это было отчасти потому, что они должны были держать своего пациента под постоянным наблюдением, учитывая насколько тяжелым было его состояние и частично потому, что не хотели рисковать, приводя слишком много людей, чтобы увидеть его в данныи момент, ведь его иммунная система была еще совсем слабой. Единственными людьми, которым они позволяли приносить все припасы, были Лань Сычжуй и Лань Цзиньи, которые добровольно вызвались помочь. Ожидание казалось бесконечно долгим. Один день плавно перешел в другой, пока не превратился в неделю, потом в две и в месяц. Это был месяц круглосуточного ухода за человеком, который почти не шевелился и каждый вздох которого, казалось, был последним. Тем не менее, медленно, но верно, Вэй Усянь начал выздоравливать. Во-первых, в конце первой недели у него спала лихорадка. Вэнь Цин, сидевшая рядом с ним, положила руку ему на лоб и обнаружила, что он стал холоднее, чем прежде, и его тело, наконец, перестало так сильно потеть. Осматривая его раны, она также заметила, что выделения стали желтыми, густыми, а в некоторых местах даже прозрачными. Хотя инфекция все еще присутствовала, она медленно отмирала, вытягиваемая травами и старательным очищением ран. Кровеносный сосуд, который лопнул в первый же день его пребывания, наконец, сшился, и его тело могло сосредоточиться на исцелении своих ран, когда инфекция больше не считалась проблемой. Ктому же его дыхание больше не хрипело, став более ровным. Время от времени он вздрагивал во сне, и даже тихо стонал, когда его глаза двигались под закрытыми веками во сне, но только в конце месяца они увидели самые большие улучшения. Кровотечение у Вэй Усяня полностью прекратилось, и даже когда они перемещали его в разные положения, чтобы предотвратить пролежни, оно случайно не открывалось снова, поэтому они, наконец, смогли снять обильное количество одеял с его ног. По мере того, как дни становились все теплее, Вэй Усянь также стал более активным и, хотя он был все еще слишком слаб, его тело начало перемещаться, чтобы устроиться поудобнее. Когда Лань Ванцзи выходил из комнаты, а затем возвращался, то замечал, что его голова находилась в другом положении, а рука лежала поверх одеяла, а не под ним, как это было до того, как он выходил. И время от времени он стал открывать глаза. В первый раз, когда это случилось, Лань Ванцзи был у его кровати и почти подпрыгнул, когда посмотрел на лицо Вэй Усяня и увидел, что тот смотрит на него. Вернее, его глаза были едва приоткрыты, и когда Лань Ванцзи попытался заговорить с ним, молодой человек не подал виду, что слыплал его. И по правде говоря, хотя его глаза были открыты, Вэй Усянь мог видеть только тень в ореоле яркого света, и его мозг, решив, что там было слишком много раздражителей, после того, как он привык к темноте, заставил его снова уснуть. Разочарованный Лань Ванцзи сказал об этом Вэнь Цин. - Это будет происходить время от времени, ведь он не проснется сразу. Но это очень хороший знак. Значит, его тело стало достаточно сильным, что теперь готовит его к пробуждению. Думаю, он очнется через несколько дней, - объяснила Вэнь Цин. Этот день действительно наступил через неделю, когда Лань Сичэнь сидел у постели Вэй Усяня. Солнце уже клонилось к закату, и когда он, отвлекшись от наблюдения за ним, случайно поднял глаза и увидел, что эти светлые глаза действительно смотрели на него, он взволновано подпрыгнул и громко позвал Лань Ванцзи и Вэнь Цин, чтобы они вошли. Но это было большой ошибкой. Да, глаза Вэй Усяня сосредоточено смотрели, но это не означало, что он понимал то, что видел. Он понятия не имел, где находился, и хотя он узнал братьев Лань, его недоверие к людям привело к тому, что страх овладел им и прежде чем он осознал, что делает, он резко поднял голову и закричал. Он кричал так же, как тогда, когда они держали его в бочке для купания, и его истошные крики заставили их вздрогнуть. Несмотря на то, что он смотрел на них, страх заставлял его видеть тех людей, которые причинили ему боль. Он так долго провел в подвале, что знал только темноту и шум свиней, а также крики его мучителей. Поэтому внезапно возникшая вокруг него тишина дезориентировала его, и он совершенно не представлял, что делать, а поскольку он был слишком слаб, чтобы убежать, Вэй Усянь начал бороться, когда они попытались приблизиться к нему. - Все в порядке, молодой господин Вэй, - громко сказал Лань Сичэнь, сквозь его крики. - Вы больше не с Вэнями, а в клане Гусу Лань. Здесь вы в безопасности и никто не причинит вам вреда. Когда он попытался дотянуться до него, Вэй Усянь отпрянул и закрыл лицо руками, а его дыхание стало быстрым. -Все назад, дайте ему немного места! - приказала Вэнь Цин. Братья Лань сделали так, как им было велено, и отступили на несколько шагов назад. Они замерли, стараясь не делать резких движений, и замолчали, став ожидать, когда их пациент успокоится. Но проблема заключалась в том, что он не только не успокаивался, а, наоборот, со временем становился еще более напуганным. Вэй Усянь сопротивлялся, когда они столпись вокруг него, но когда они отступили, ему показалось, что они решили сгруппироваться для новой атаки. Поэтому он стал пытаться поджать под себя ноги, чтобы убежать и колотить руками по стене, к которой была придвинута его кровать. Чем дальше он садился, тем ближе его голова становилась к стене, и когда его шея начала выгибаться от боли, ему стал грозить удар головой о стену. Более того, когда одеяло было отброшено в сторону неистовыми пинками Вэй Усяня, они заметили, что между его ногами начали появляться пятна крови. -Держите его! Мне придется дать ему успокоительное, иначе он поранится или снова начнет истекать кровью! - крикнула Вэнь Цин, побежав в другую комнату. Это было последнее, что братья Лань хотели бы сделать, но, конечно, знали, что она была права, ведь тело Вэй Усяня было еще слишком слабым, чтобы делать так много движений. Это нужно было для его же блага, поэтому с тяжелым сердцем они все же сделали то, о чем их просили. Лань Сичэнь стал держать пациента за ноги, а Лань Ванцзи за руки и, конечно же, в ту минуту, Вэй Усянь стал рыдать, борясь изо всех сил, чтобы освободиться. В какой-то момент его голова повернулась в сторону, и он попытался укусить Лань Ванцзи за руку, стукнув зубами по воздуху, так как не смог до него дотянуться. Чем сильнее он сопротивлялся, тем сильнее они прижимали его к кровати, что только усиливало панику Вэй Усяня. К счастью, вскоре появилась Вэнь Цин, неся маленькую бутылочку с успокоительным и мерную ложку. Она знала, что ей нужно было действовать быстро, так как у Вэй Усяня начиналась гипервентиляция легких, судя по пульсации на его тонкой коже шеи и бледному лицу. Поэтому она быстро схватила его за лицо. К счастью для нее, у него уже едва хватало сил, чтобы бороться с ней, и она в мгновение ока сунула ложку ему между губ, вылив лекарство. Она зажала ему рот и нос, когда ей показалось, что он собирается выплюнуть его. Все замерли, единственным звуком было их тяжелое дыхание и испуганные всхлипы Вэй Усяня. Вэнь Цин освободила его рот и нос только тогда, когда он проглотил лекарство. Успокоительное подействовало быстро, и через пару минут глаза Вэй Усяня закрылись. Когда двое мужчин отпустили его, он лежал совершенно неподвижно, если не считать его томно поднимающейся и опускающейся груди. Вэнь Цин вытерла себе лоб, прежде чем схватить одеяло и снова засунуть его между ног Вэй Усяня. Лань Сичэнь и Лань Ванцзи наблюдали за ней в полном ошеломлении, ведь они никогда ранее не видели такого страдания.