Новые земли

Мальчишки переночевали в горах. Вчера, сняв с постамента укутанную в шкуру статую, они уложили ее на сплетенный из веток настил и, по совету Поггина, покатили по пещере на трех бревнышках: как только заднее бревно выкатывалось из-под настила, его поднимали, передавали вперед и снова подкладывали, чтобы катить дальше. — Ну ты, Поггин, голова… — сказал Лум, вытирая пот со лба. — Нет, прям две головы… Гном только фыркнул в ответ. Выбравшись наружу часа в три после полудня мальчики превратили настил в волокуши, запрягли одну из лошадей и направились к Орлянке. Ребята надеялись, что с лошадью будет быстрее и проще, чем в пещере, но оказалось, что даже крепко привязанную к волокушам статую, все равно нужно страховать на каждом шагу, чтобы не стукнулась о камни. Боясь повредить статую, они держались Сосновой долины. Стрекоза сидела на запряженной лошади, Енот и Дэн тоже ехали верхом, а вот все остальные шли пёхом, окружив волокуши. Позади всех трусил табун из девяти лошадей. Поггин, как и положено гному, усталости не чувствовал. Сын, как всем казалось, тоже. На каждый привал их приходилось уговаривать. — Интересно, убили уже волка-то? — тихо спросил Томас. — Наверняка! — Наверное, уже и кабана подстрелили и оленей… — подхватил Роббин. — Эх… А мы… — Интересно, что нам дядя Ветр скажет? — подал голос Олвин. — Может не пойдем дальше? — с надеждой спросил Енот. — Ты, мелкий, вообще молчи! — шикнул на брата Медвежонок. К вечеру, как только начало темнеть, отряд остановился у склона горы, рядом с холодным горным ручьем. Мальчишки повеселели и, оставив Поггина разводить костер, пошли охотиться. За пару часов Медвежонок сумел раздобыть зайца, Сыну с Заром повезло спугнули стаю тетеревов и подстрелить пару птиц. Стрекоза еще днем не слезая с лошади подстрелила молодого глухаря, так что поужинать получилось не так уж плохо, особенно учитывая, что весь отряд с утра ничего не ел: заходить домой за припасами ребята побоялись. От усталости друзья попадали спать у костра, но уже в глухой ночи их разбудил дождь, и пришлось, мокрым и сонным, собрать лагерь, чтобы перебраться под соседний уступ. Кто-то из мальчишек долго ворчал, жалуясь на камни, которые колют в бок. Только все устроились, а Лум уже начал и похрапывать, как раздался истошный крик Дэна: — Волк, волк! — сквозь сон вопил рыжеволосый белолицый мальчик. — Дэн, проснись! — Медвежонок осторожно обнял шестилетнего малыша. — Просыпайся! — Растолкай его! — крикнула Стрекоза, но в этот миг Дэн наконец открыл глаза. — Волк проглотил папу! Всех охотников проглотил! Ой, Дик, он твой дом проглотил и наш собирался! — зарыдал мальчик. — Тише, тише, — растеряно ответил Медвежонок. — Это просто сон. — Тебя вчерашний волк напугал, вот и приснился, — кивнул Сын. — Нет, это не просто сон! — возразил Енот. — Мне тоже сон ужасный приснился! Будто статуя твоя ожила. Встала на настиле и смеется над нами. А вокруг нее волки, волки… — Это потому что Дэна напугал волк, а тебя и волк и статуя, — фыркнула Стрекоза. — Ну, да, наволновались вчера и спали на жестком, вот и приснилось всякое, — миролюбиво пояснил Медвежонок. — Нет, нет, это не просто так! — Енот аж подпрыгнул, пытаясь убедить брата. — Дались вам эти волки, — зевая пожал плечами Зар. — Я понимаю, малышня с утеса перепугалась, но мы же охотники! Что нам волки! Да и овцы тоже! — А Енот ведь у нас родич детишек с утеса, — ехидно засмеялся Роббин. — Мы все родичи, забыл? — насупился Медвежонок. — Э, не! — продолжал хихикать Роббин. — Лесной кот — брат жены стражника Тома! — Двоюродный! — Все равно близкий! — Мне, между прочим, никаких снов не снилось! — Ну, ты, наверное, в мать пошел... А Енотик в тетку Иволгу! — Не правда! И вообще отец Лума с Лумином… — Пойдемте лучше ягод поищем. Дэн, смотри, там на склоне кусты ежевики. Ты сможешь туда залезть? — крикнула остроглазая Стрекоза. — Какие ягоды? Идти надо! — воскликнул Сын в расстройстве, но Стрекоза блеснула на него своими огромными глазами, и он продолжал уже тише: — Отец наверняка догадается, где мы! По следам уж точно найдет! Хорошо до сих пор не нагнал… — Да, ладно, Сын. Если бы не Дэн, все бы еще спали! — улыбнулась девочка. — Ну… Только не долго, ладно?.. Но как можно недолго собирать ежевику, когда завтрака нет и обеда явно не предвидится, зато предвидится нелегкий путь до Орлянки?.. Наевшись сладкой ежевики, с синими ртами и пальцами, малыши успокоились и повеселели. Только Сын с каждой минутой становился мрачнее. Кони, в отличие от ребят, за ночь отлично отдохнули, попаслись, напились из ручья, и теперь приветствовали людей радостным ржанием. Запрячь решили светло-буланую Пчелку... — Вот пропасть! Шкура-то намокла! — воскликнул Зар, наклонившись над статуей. — Ладно, потом на солнце высохнет… Поднимайте! — Ну и тяжелущая! Пчела громко вздохнула. Но это была неговорящая крестьянская лошадь — привыкшая к плугу и тяжестям, так что она послушно пошла вперед, стоило только Стрекозе тронуть поводья. Но не прошло и часа, как Дэн принялся ныть, что у него болит живот. Только Дэна заставили насмешками молчать, как подал голос Дик: дескать, ногу натер! Что за напасть! Сын стиснул зубы, но дело спасла Стрекоза: «Садись вместо меня на Пчелку, я пройдусь». Мальчишки вздохнули и продолжили путь. Часам к девяти они поднялись к перевалу и радостно закричали — далеко внизу блестела серебром Орлянка. К ней спускались холмы. — Ну вот видите, уже недалеко! — воскликнул Сын. Поггин ухитрился посмотреть на Сына сверху вниз. — Недалеко? Ты что, не видишь, какая дорога? Глаза разуй, Ветрович! Поггин оказался прав: тропка петляла по крутым склонам, удлинив путь вдвое, если не втрое. Солнце пригревало как следует, и на открытом месте всем было жарко. — Мамка ругаться будет, что я дома не ночевал, — снова захныкал Дэн. — Это вчера надо было думать! Сами же с нами идти напросились! — возмутился Сын. — За лошадей, небось, тоже попадет, — вздохнул Дик. — Да, ладно, все или в Нарнии или на охоте. Лошади явно не понадобятся! — возразил Зар. — И потом, если у нас все получится, про лошадей никто и не вспомнит! — поддержал мальчика Поггин. — Тебе хорошо говорить! — не сдавался Дик. — Гномы тебя, по-моему, вообще никогда не ругают! — Ну, почему же, — засмеялся Поггин. — Если выяснится, что зря горбатились, мне тоже попадет. Наконец к полудню последний холм был преодолен, и измученные ребята спустились к Орлянке, чьи берега заросли гигантскими папоротниками. Первым делом все кинулись к воде — напоить лошадей и напиться самим. Погода испортилась: поднялся ветер, набежали тучи, вода в реке потемнела и вспенилась. Ребята сначала обрадовались, но скоро под сильным ветром в мокрых от пота рубахах стало зябко — Ветрович, а как ты будешь ее вызывать? Она сказала? — неожиданно спросил Роббин, окидывая взглядом волокуши. Шкура давно высохла, но выглядела теперь неважно: шерсть стала грязной и спуталась. — Она сказала, что надо вынести статую из Орландии. — А дальше что? — А дальше волшебство само сработает! — Точно? Не окажется потом, что дядя Ветр знал еще какую-нибудь тайну, которой с тобой не поделился? — продолжал нападать Роббин. — Я думаю, она бы мне сказала. — Думаешь, но не знаешь? — хмуро уточнил Поггин. — Почему она тогда не оживает? — подхватил Дэн. — Ребят, вы что? Мы ж еще в Орландии! — Зар похлопал Пчелу по светлой шее. — Надо на ту сторону перебраться! Как раз к броду вышли… — Тоже верно, — вздохнул Поггин. — Но, если ничего не получится!… — Получится! Давай лучше на лошадь садись. Тут воды мне по пояс, если не больше! — Я и сам знаю! Думаешь, гномы на юг не ходили что ли? — Ребят, волокуши держим на поверхности, — распорядился Сын Ветра. — Идите все рядом. Если кто споткнется, остальные удержат... — Где ты так научился командовать? — проворчал Олвин. — Ладно, уже почти пришли, — примирительно сказал Медвежонок. — Давайте, мальчики, последний рывок! — крикнула Стрекоза. — С Асланом! — воскликнул Поггин, и его вороная лошадь осторожно ступила в воду. За Поггином последовали остальные. Мальчишки нервно смеялись. Когда тащишь статую Колдуньи — самое время поминать Льва! Темная вода оказалась очень холодной. Она пугающе бурлила, но привычные к походам ребята уверенно шли вперед. Вороная Поггина уже выходила из воды, когда за повод Пчелки неожиданно схватился большущий рак с огромными усищами и глазищами. Он уставил свои лупетки на Стрекозу, с таким видом, будто она тут самая вкусная. Лошадь шарахнулась, девочка завизжала, Дик шлепнулся в воду, Олвин, поскользнувшись, повис на волокушах… Тем не менее волокуши мальчишки как-то удержали — а с ними и Пчелку. Дик, поднявшись на ноги, ухватил поводья, и вся компания, ругаясь и охая, выбралась на берег. — Ну, все! — Олвин повалился на траву. — Как хотите, парни, дальше я не ходок! — Так и где она? А, Сын? Где твоя колдунья? — спохватился Роббин. — Обманула тебя, да? — подхватил Дик. — Это Сын нас обманул! — сжал кулачищи Лумин. — Ребята, вы чего? Мы дичь что ли приволокли? Ее надо поставить и шкуру снять! — Откуда ты знаешь? — не унимался Роббин. — Все, народ. С меня хватит, я домой! — объявил Томас. — Медвежонок! Давай и мы с ним! — Заткнись! — Не, ну давайте попробуем ее поставить… — неуверенным голосом сказала Стрекоза. — Столько сил потратили… Надо ж проверить… — Хотя бы шкуру снимем, — поддержал Зар. — Может она там оживает уже? Сын огляделся. Стрекоза и Зар прятали глаза, остальные смотрели обижено и враждебно. Поггин так просто жег взглядом, словно огонь в кузнице… — Ладно, — неожиданно согласился гном. — Я ее подниму. Жаль секиры с собой нет, но и топорик сгодится. Олвин, одолжишь? Поггин поплевал на руки, вышел из-под папоротников и огляделся. Метрах в пятидесяти росла двадцатилетняя сосенка, вполне подходившая для его целей. Гном подошел к ней, в несколько ударов свалил, отрубил бревно метра полтора длиной, сделал клинышки, вбил их в землю, чтобы бревно не катилось и позвал мальчишек: — Давайте, последняя попытка! А потом подумаем, что сделать с Ветровичем... Стрекоза, подъедешь сюда на Пчелке?. Девочка вскочила на лошадь, через минуту волокуши наехали на бревно, статуя поднялась на сорок пять градусов… — Тяните! — крикнул Поггин. Лум с Лумином схватили веревки, остальные мальчишки привычно столпились вокруг статуи, подстраховывая ее. — Вроде стоит! — воскликнул Зар. — Давайте шкуру снимем... — Смотрите, тут кусочек откололся! Вон — видите? Краешек платья! — закричал Дик. — Может она поэтому и не оживает? — спросил Зар. — Не оживает она потому что кое-кто ничего толком не узнал, но всех припряг и… — Смотрите, у нее веточка между пальцами застряла! — перебила Поггина Стрекоза. — Я сейчас вытащу… Ой! Ай! Мамочка!!! Детей словно вихрем унесло обратно к реке. С ними отбежали и лошади. Пчелка, которую удерживали заклиненные волокуши, била копытами и громко хрипела. Остальные отвечали ей испуганным ржанием — того и гляди бросятся врассыпную. Но ребята даже не смотрели в их сторону. Мраморная статуя вскинула руки вверх, словно пытаясь стать выше… Нет, не пытаясь — становясь! Ее волосы потемнели, губы стали темно-красными, точно спелые вишни, темные глаза внимательно разглядывали мокрых перепуганных подростков. — Сын Ветра! — медовым голосом заговорила Колдунья. — Спасибо тебе, мой дорогой мальчик! Я знала, что ты обо всем догадаешься! А уж что тебе храбрости хватит — ни мгновения не сомневалась! Познакомь же меня с твоими друзьями! Кто эти юные храбрецы? — Это орландцы, госпожа! — неуверенно улыбаясь ответил Сын. В родных холмах величественная белая дама выглядела совсем не так, как на Севере. Сейчас она казалась ужасно высокой и совсем чужой. У Сына внезапно сжалось сердце: что если теперь пойдет снег и в Орландии начнется вечная зима? Замерзнет пашня, замерзнут южные птицы, цветы, травы зверушки… — Как у вас здесь красиво! — словно не замечая испуга детишек, продолжала Колдунья. — Как тепло! Спасибо вам, милые мои! Я столько лет мечтала побывать на юге! Тут и правда так много дичи? Вы уже поохотились сегодня? Нет? Ну, ничего. Поохотимся позднее, а пока… Колдунья взмахнула рукой и прямо перед ней возник низенький столик, богато уставленный яствами: вот блюдо с фаршированными перепелами, вот алеет спелая земляника — и это в середине сентября! А что это такое, разноцветные кубики, сладко пахнущие лимонами и розой, присыпанные сахарной пудрой? Лумин громко сглотнул. Вокруг столика прямо из воздуха возникли ярко расшитые подушки — красные, зеленые, синие — с золотыми и серебряными кисточками. Стрекоза восхищенно ахнула. Мальчишки аж рты разинули. Колдунья грациозно опустилась на ближайшую к ней подушку и открыла керамическую супницу. В воздухе поплыл изумительный аромат — терпкий и сладковатый. Голодные ребятишки смущенно переступали с ноги на ногу. — Ну же, — ласково улыбнулась Колдунья. — Не стесняйтесь, дорогие мои! Я так рада угостить моих освободителей! — Пойдемте! А то невежливо — пробормотал Сын и первый подошел к столу. Колдунья протянула к нему ослепительно белые руки, усадила по правую руку от себя и, точно самая заботливая мамочка, налила полную тарелку ароматного супа. Даже не стала ругать, что руки грязные! Ребята неуверенно подошли ближе. — Красавица моя, садись здесь! Стрекоза оказалось по левую руку Колдуньи. — Что такое? Ты поранился, радость моя? — спросила Колдунья Дика. — Всего лишь ногу натер, го.. госпожа… — Подойди ко мне. Так полегче? — Колдунья едва коснулась вначале макушки, а потом и ноги Дика рукой. Мальчик вздрогнул. — Да, вроде… Ой. Нога не болит… И шишка пропала! Надо же! Спасибо вам! Колдунья снова улыбнулась: — Садись же за стол, мой милый!.. А вы, маленькие? Что вы стоите? Хотите я налью вам горячего шоколада? Садитесь вон там — возле вазочки с рахат-лукумом! И ешьте, сколько каждому охота: вазочка волшебная, рахат-лукум в ней не иссякает. — Спасибо! — обрадовался Дэн, садясь на красную подушку и не сводя глаз с вазочки. — Садись, Енот! Не позорься! — шепнул насупленному брату Медвежонок. — Ах, не ругайся на него! Он стесняется. Это так мило! Но чем же мне отблагодарить вас, юные орландцы? — Ты поможешь нам стать, как великаны — вольным народом? — спросил Поггин с полным ртом: он запихнул в него сразу две жареные перепелочьи ноги. — Обязательно, дорогой мой! — Колдунья улыбнулась и обвела ребят сияющим взглядом. Мальчишки невольно отложили ложки, и даже Енот наконец опустился на оставшуюся подушку. Все затаили дыхание и обратились в слух.