black sheep

— Ты остался на ранчо, потому что любишь меня, — Трой, сидя за рулём машины, говорит это с такой привычной усмешкой, но в его взгляде Ник видит абсолютно не свойственную нежность, и это настораживает. Ник не отвечает ему, лишь тихо смеётся, когда Трой весело добавляет: — Это нормально. Они находятся в такой комфортной для Ника тишине, что он даже немного раздражается, когда он слышит чужой голос. — Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь. Чёрные овцы. Дети насилия. Только ты не хочешь принять это, — на лице Троя теперь нельзя было увидеть веселья, лишь такое наигранное равнодушие. Ник не хочет отвечать ему и на эти слова. Смотрит в окно, вовсе отвернувшись от Отто. Но его слова словно вгрызаются в сознание в попытках дать понять всю их истину. Он морщится и глубоко вздыхает. — Изгои не способны любить, Трой, — Ник не ищет зрительного контакта и продолжает смотреть куда-то в даль дороги. — Ты противоречишь сам себе. Он чувствует пристальный взгляд на себе, но так не хочет смотреть в ответ. Иначе определённо сломается, сорвётся и, возможно, сделает что-то очень глупое. Но он сам виноват в том, что из шуточных фраз выдал то, о чём они не должны были говорить. По крайней мере сейчас. — Ошибаешься, Ники, — и вот, снова оно, Трой говорит это так мягко, и Ника ломает от желания крепко прижаться и почувствовать тепло чужого тела или от того, чтобы не обхватить его шею обеими руками, ощущая как под этой белоснежной кожей течёт кровь, и не сжать до того момента, пока пульс не остановится. — Я вполне способен. А мы с тобой похожи, только как я и сказал, ты это отрицаешь. На этом моменте Ник всё же встречается взглядом с Троем. И моментально жалеет об этом, потому что он физически ощущает, как внутренности скручивает и что-то внутри ломается. — Останови машину, — он словно выплёвывает эти слова и отводит взгляд, прикрывая глаза. Ладони потеют, а голова будто кипит. Ужасно. Трой настороженно смотрит несколько секунд, а после медленно останавливает машину у обочины и мельком оглядывается, чтобы удостовериться в отсутствии мертвецов поблизости. — Ник, в чём дело? Состояние Кларка его более чем беспокоило, учитывая, что некоторое время назад он выглядел абсолютно нормально. Но все раздумья мигом испаряются, когда Троя буквально прижимают к спинке сиденья, и он даже не успевает среагировать. Кларк перелезает на соседское место, вставая коленями порознь ногам Троя, одной рукой хватает его за горло, а второй упирается ему грудь, сжимая ладонь в кулак. Сиденье издаёт неприятный скрип, а Ник всё ждёт хоть какого-то сопротивления. Но заглядывая в глаза напротив, видит лишь спокойствие и каплю непонимания. Дыхание у самого сбивается, но он лишь сильнее сжимает чужое горло, при этом сам неосознанно прижимается всё ближе. — Нет, Трой, — Ник говорит твёрдо, но тихо с таким надрывом, словно вот-вот забьётся в истерике. — Мы не созданы для этого. Мы можем только ненавидеть, но не любить. Ослабляя хватку на шее, он кончиками пальцев чувствует, как тот глубоко вдыхает. Ник продолжает смотреть на него, а сам в глазах ощущает жжение от подступающих слёз, всеми силами стараясь их сдерживать. И когда Трой лишь аккуратно поднимает руку, кладя ладонь нику на поясницу, поглаживает её пальцами и смотрит с таким пониманием, не произнося ни слова, тогда Ник сдаётся. Ему хочется утопиться в своей желчи и собственных противоречиях, но он готов только полностью прижаться телом к Трою и уткнуться в чужое плечо, вздрагивая от прикосновений. — Ты лишь оттягиваешь неизбежное, Ники, — и Трой сам не знает, говорит он о своей будущей смерти, которую Ник мог приблизить прямо сейчас, или о невысказанных чувствах обоих.